Даже и у божественного антикоммунизма есть естественные ограничители

«Ставился вопрос о ликвидации КГБ как такового»

Сергей Степашин о том, почему ушел с поста директора ФСБ, как стал премьером и не стал мэром Петербурга

<...>

Степашин считает, что Ельцин относился к нему, как к сыну. На фото: президент вручает генерал-полковнику Степашину госнаграду

— А еще один есть вопрос. Вы где-то писали, или говорили, или кто-то рассказывал о том, что Ельцин в 1998 году вас вызвал и сказал: «Сергей Вадимович, вы должны обеспечить — вы были министром МВД — со своей стороны, естественно, снос Мавзолея». Что это было? И действительно это было реальное решение?

— Ну, идея — не Мавзолей сносить. Мавзолей еще хорошее здание. Там можно музей сделать биологический или исторический. На самом деле я ничего в этом зазорного не вижу. Тем более, он сейчас и есть такой. Там лежат мощи Владимира Ильича.

Жалко, конечно, Ленина, что напоказ лежит.

Я бы не хотел, чтобы меня напоказ держали. У Ельцина эта идея была изначально.

Я был в Англии. Мы подписали соглашение с тогдашним министром внутренних дел Англии Джеком Стро по борьбе с коррупцией. Ты можешь себе представить сегодня, чтобы министры внутренних дел России и Англии подписывали такое соглашение?

— Из области фантастики.

— Да, из области фантастики. И звонок утром, рано утром, где-то в шесть часов: «Борис Николаевич принял решение о сносе Мавзолея. Так что давай». Я говорю: «А чего?…»

— Именно сносить Мавзолей, а не вынести…?

— Нет-нет, похоронить Ленина. Может быть со Сталиным рядом, не знаю или в Ленинграде на Волковских мостках. Вот. Ну и у меня состоялся разговор короткий с Борисом Николаевичем. Я сказал, что я министр, мы, конечно, будем обеспечивать общественный порядок. Я говорю: «Борис Николаевич, это может очень плохо закончиться». Нам еще этого не хватало. У нас и так тут навалилось проблем с импичментом, экономика трещит по швам. Вы же помните, что такое 1998 год? Бочка нефти стоит 9 долларов, бог мой!

— Это год дефолта.

— Год дефолта, да. Ну, в общем, я так понимаю, что я был не один. Я знаю, что Юмашев и Татьяна (дочь Бориса Ельцина) его убеждали этого не делать. Не знаю, кто еще, честно говоря. Может быть еще кто-то, но решение не прошло. Так что и Ленин «жив», и Мавзолей стоит, и мы здесь.

— А какое у вас ощущение? Когда-нибудь вынесут его или это навеки?

— А я не знаю, честно говоря. Сегодня же это уже не символ победы коммунизма, не символ Великой Октябрьской соцреволюции. Наверное, меня особенно коммунисты будут критиковать за то, что я сейчас скажу, но ведь в кунсткамере сколько экспонатов лежит. Петр I их собрал. Никто же их не выносит. Вот лежит там себе Ильич и лежит, лежит и лежит. Хотя я человек православный, тем более возглавляю Императорское Православное Палестинское общество, конечно,— это кощунство.

<...>

https://www.kommersant.ru/doc/...

А вот окучивание солистки захудалого таборного хора господину Степашину кощунственным не представляется.  Да оно и понятно. Надо же устои подпереть возрождением сословно-сырьевого благолепия.

А с Лениным беда. И хочется Мавзолей разрушить, да собственное убожество мешает.