Почему Пётр и "широкоплечий шкипер" играют в шашки, а не в шахматы?

Александр Дмитриевич Петров (1799-1867). Первый русский шахматный мастер.

Как-то раз взялся я порассуждать о пьянстве в "Арапе Петра Великого" и в "Капитанской дочке". http://cont.ws/post/209250

А почему бы не поговорить о культурных развлечениях? Почему не поговорить о полезных для души и ума "настольных стратегических играх"?

Пьют на Петровской ассамблее много, но не только пьют. Культурные развлечения на ассамблее тоже имеются, и замалчивание этого обстоятельства было бы проявлением предвзятости и тенденциозности. Приведём соответствующее место романа:

«На столах расставлены были бутылки пива и вина, кожаные мешки с табаком, стаканы с пуншем и шахматные доски. За одним из сих сторон Пётр играл в шашки с одним широкоплечим английским шкипером». (8,16)

Самое интересное здесь – почему Пётр с «одним широкоплечим английским шкипером» играет в шашки? Казалось бы, дан исчерпывающий список – бутылки, мешки, стаканы и шахматные доски. Вот всё, что есть в лавочке, выбирай! Но нет, играют в шашки. 

Понятно, почему игроки курят, а не пьют. Ассамблея – действо коллективное, и курение – важнейшая часть этого действа. Царь и шкипер сообща создают то марево, в котором горят сальные свечи и, тем самым, оформляют ассамблею художественно. Подержав в своих лёгких горячий табачный дым и выдохнув его в общее большое дымное облако, они создают ту единую «пневму», которой дышат все участники этого действа, придавая ассамблее духовное и эмоциональное единство. Кроме того, курение есть универсальная форма общения, начисто лишённого содержания. Пётр и шкипер «усердно салютовали друг друга залпами табачного дыма». (8,16) Можно быть тихим пьяницей, но где вы видели «тихого курильщика»? Курение и в культурном и в грубо физиологическом плане – акт коллективный. А «залпы» придают общению лёгкий оттенок агрессивности (возможно, именно проигрыш англичанину породил то раздражение, которое Пётр выместил на Корсакове в сцене с Кубком орла?)

Ну а шашки? Почему Пётр и шкипер играют в шашки? Мы с вами знаем, что случайных штрихов на пушкинском полотне нет. Александр Сергеевич знал толк в «настольных стратегических играх». Читал Пушкин и книгу А.П. Петрова "Шахматная игра, приведенная в систематический порядок, с присовокуплением игор Филидора и примечаний на оныя..." и уж шашки с шахматам не перепутал бы. Вспомните его изумительное стихотворение:

«Царь увидел пред собой

Столик с шахматной доской» (3,304)

А Ленский с Ольгой каковы?

"Уединясь от всех далеко,

Они над шахматной доской,

На стол облокотясь, порой

Сидят, задумавшись глубоко,

И Ленский пешкою ладью

Берет в рассеянье свою." (6, 84)

А нарочитая авторская подсказка и обманутые ожидания читателя, важнейший художественный приём, подробно рассмотренный Ю.М. Лотманом на примере «Евгения Онегина». Если Пушкин подсказывает нам, что Пётр играет в шахматы, а потом заставляет его играть в шашки, то вероятно Александр Сергеевич хочет, чтобы мы с вами в этом месте задумались. Задумаемся. Что такое шахматы как культурный феномен?

Во-первых, это по-своему лукавая модель социума, в которой имеются монарх, сословия и титулы – «тяжёлые фигуры», «легкие фигуры», «пешки». При упоминании шахматной фигуры в печати принято указывать её титул: о князе пишут «кн. Вяземский», о бароне «бар. Дельвиг», так и запись шахматной партии в краткой форме предполагает указание титула фигуры и поля, которое фигура заняла. Например, ход конём – «Кb3», ход ладьёй – «Лg8», запись пешечного хода выглядит проще и скромнее – «e4» , «с5», но ведь и о мещанине не пишут «мещ. Кузнецов». Перегородки между шахматными сословиями отчётливо видны, но, в принципе, их можно преодолеть. Упорная и удачливая пешка может дойти до поля превращения и стать одной из четырёх фигур (ферзём, ладьёй, слоном или конём). Такое превращение носит совершенно чудесный характер. Пешка полностью преображается, приобретает многие преимущества, но вместе с приобретениями несёт и некоторые, на первый взгляд незаметные, потери. Например, став белопольным слоном, она никогда не сможет попасть на чёрное поле, а самое главное – путь дальнейших превращений для неё закрывается.

Шашки тоже модель социума, но они как-то демократичнее. Никаких сословных привилегий, никакого индивидуализма, шашка от шашки отличается лишь позиционно, по тому, на каком поле она стоит. Так и шкипер, с которым играет Пётр, отличается от других лишь экстенсивно, количественно, лишь тем, что он «широкоплечий». Запись шашечной партии, сплошь состоящая из строчных латинских букв и арабских цифр, выглядит гораздо современнее и компактнее, чем шахматная нотация. Личные заслуги в шашках, как и в шахматах, приветствуются и поощряются, но несколько на иной манер. Шашка, дошедшая до поля превращения, становится дамкой, и только дамкой. Само превращение носит довольно будничный характер – шашку просто переворачивают. Вспомните самую глубокую формулу нашей народной метафизики: «Ты начальник – я дурак. Я начальник – ты дурак».

Во-вторых, шахматы, как модель социума, всегда глубоко национальны. Они отражают особенности национальной психологии и своеобразие национальной истории. Само русское слово «шахматы» - слово сложное. «Шах» - монарх, «мат» - смерть. Полнокровная шахматная партия заканчивается ликованием победителя и смертью побеждённого. Куртуазно-лаконичные «чесс» или «шах» существуют без «мата», упоминание о смерти табуируется даже в названии безобидной настольной игры. Далее. Главная фигура в европейских шахматах – король, а играющий вовсе не отождествляет себя с королём. Он повелитель королей. Играя белыми, он, очевидно, Бог, а кто он при игре чёрными? В русских шахматах главная фигура – тоже король. А почему не царь? Видимо, самоотождествление с всемогущим существом и кощунственное поминутное хватание монарха за голову для перемещения с поля на поле делает игру неприятной для русского человека, и вместо царей на e1и e8 оказываются два стилизованных полусказочных короля. А почему не два шаха? А это уже сюжет исторический. Это след того обстоятельства, что на Русь было по меньшей мере два «шахматных нашествия». Одно с востока (для нас скорее с юга!), с исторической родины этой игры, а второе – с Запада. Следы остались и от одного и от другого. Так «неорганизоыванные любители» частенько норовят назвать слона «офицером», а ладью – «турой», на немецкий манер. Далее. В европейских шахматах королю всегда сопутствует королева, а у нас рядом с королём стоит «ферзь». С точки зрения обычной логики это очень странно. Почему просвещённому и гуманному европейскому правителю сопутствует коварный слуга жестокого восточного деспота (визирь), а не преданная и верная подруга? А причина та же. Неловко русскому видеть «бабу» на поле боя, среди остервенело матерящихся мужиков, ведь «не корову проигрываем». Далее, по бокам от короля и от королевы в английских шахматах стоят два «бишопа». Логично, на иерархической лестнице они стоят вслед за монархами. А у нас среди антропоморфных фигурок «социумоморфной» игры вдруг совершенно нелогично появляется … слон. Если сказочного короля на поле шахматного боя русский ум ещё как-то «вытерпливает», то представить себе еретического «бишопа» с окровавленным мечом – увольте! Всё-таки христианский священник. Пожалуй, и исторический элемент в рассуждениях о наименованиях фигур тоже следует упомянуть. Англичанин видит в шахматах модель государства, а русский – модель государства, ведущего тяжёлую войну.

В-третьих, существуют национальные шахматные школы, отличающиеся неповторимым своеобразием в понимании самой природы игры. Эти школы испытывают мощное взаимное влияние и развивают шахматную стратегию и тактику в рамках единого спортивно-исторического процесса, но в шахматы всегда играют не просто умные люди, а русские, немцы, французы, англичане, евреи. И основу их творческой мощи непременно составляют родной язык, национальное искусство, национальная наука. 

Ну, а есть ли национальные различия в шашках? Есть! Есть русские шашки и есть голландские (международные). В русских шашках 64 клетки, в голландских – 100. Превосходство международных шашек бесспорно. На доске больше «материала» (шашек), в ходе игры возникает намного больше вариантов. Но превосходство это – чисто количественное.

Таким образом, игра в шахматы между представителями разных наций – это всегда межкультурный диалог, сопоставление и выявление существенного в национальных представлениях о социуме, о сущем и о должном. Особую глубину и изысканность такому диалогу придаёт то обстоятельство, что носители различных культур в игре формально руководствуются совершенно одинаковыми правилами. Поэтому книги, посвящённые международным турнирам гроссмейстеров, живут в веках и читаются со столь же живым интересом, как и исторические романы … Лажечникова. 

Поэтому о человеке, который вынужден переходить с богатого языка межнационального общения на бесцветную скороговорочку шашечного эсперанто, хочется сказать, что он свой народ не представляет и культурный диалог вести не способен. Нечем, нет у него такого органа. С другим можно говорить, только будучи кем-то. Межнациональный диалог можно вести только с позиций какой-либо нации.

Пока в мире шахматистов больше, чем почитателей шашек, есть основания утверждать, что мир не так плох.