Журнал «Вокруг света» / Февраль 1967
Французский путешественник М. Пессель побывал в 1964 году в одном на отдаленнейших и малоизвестных уголков Гималаев — в непальской провинции Мустанг. Автор называет Мустанг княжеством; в действительности же в 1961 году статут князей ликвидирован, и Мустанг является одним из 75 административных округов Непала. Лишь в силу традиции «князь», или раджа, сохранил почетную приставку к имени. Целью прогрессивного закона 1961 года было покончить с раздробленностью страны, оставшейся со времен господства колонизаторов и ненавистного непальскому народу феодального рода Рана. А в 1963 году непальским правительством были предприняты первые решительные шаги по ликвидации патриархального уклада этого далекого края — кастовости, полиандрии и полигамии.
Похвала яку
Целых два года готовиться, поднять на такую высь 400 килограммов продовольствия и снаряжения, и после всего забыть о «ката»!
Таши, мой проводник, смотрел на меня с явным неодобрением. Что делать? Два пони, присланные за нами, уже ждали седоков.
К счастью, один старый монах согласился продать мне «ката», белый шелковый шарф, совершенно необходимый для аудиенции. Сунув его под халат, я взобрался на пони и вместе с Таши выехал через единственные ворота из Ло Мантанга, столицы княжества Мустанг. Миновав ряд молитвенных флагов, мы пустили наших пони в галоп по бесплодной равнине и два часа спустя прибыли в летний дворец князя. В тот день я узнал, что Ангун Тенцинг Трандул, двадцать четвертый по счету раджа Мустанга, не ведает того, что Земля круглая.
Но разве не удивительней, подумал я, что внешний мир так мало знает о существовании Мустанга? Спрятавшись за восьмитысячник Дхаулагери, защищенный великим горным массивом Аннапурна, лежит Мустанг—крохотное княжество площадью в 2 тысячи квадратных километров. Мустанг взгромоздился на совершенно ошеломляющую высоту: пять тысяч метров над уровнем моря. Только три горные тропы соединяют его с остальной частью Непала.
Возможно, потому, что я говорю по-тибетски, я был первым европейцем, получившим разрешение на сравнительно долгое пребывание в Мустанге.
Чтобы подстрелить грозу Гималаев — леопарда, нужны и смелость и охотничье счастье.Найти носильщиков, слуг и проводника для опасного путешествия оказалось не так-то просто: на базаре в Катманду ходили слухи, что на дороге полно разбойников. Сначала мне удалось нанять повара по имени Калай. Он сопровождал меня в экспедиции в район Джомолунгмы в 1959 году.
Хотя я так и не смог заставить себя отведать его «фирменное» блюдо — шоколадный торт, начиненный чесноком, — я знал, что это исключительно честный и добросовестный человек, сохраняющий хладнокровие в минуты опасности.
Что касается моего молодого проводника Таши, то он вообще ничего не боялся. «Через 99 лет все, что сегодня живо, умрет, — заметил он бодро. — Немного раньше, немного позже — какая разница?» Лично я предпочел бы, чтобы со мной это случилось попозже.
Наша экспедиция была сформирована в Покхаре, недалеко от границы Мустанга, откуда с Калаем, Таши и десятью носильщиками я и отправился в Ло Мантанг.
Через семь дней носильщики отказались идти дальше. К счастью, я встретил четырех крестьян из Мустанга, гнавших домой маленькое стадо яков. За непомерно высокую плату они согласились погрузить на яков мое снаряжение и продовольствие и отвезти нас в столицу.
Як — «многоцелевое» животное. Из его шерсти делают одежду. Самка, которую называют «драй», дает молоко. Раз в году якам делают кровопускание, и их засохшую кровь едят. На яке можно вспахать поле, на нем можно ездить, возить вьюки. Его навоз — это топливо. За мохнатый хвост яка в Индии можно получить довольно высокую цену — там из него делают метелочки от мух. И наконец, если як свалится с утеса в пропасть, его счастливый владелец (которому закон не разрешает убивать животное) получает не менее 350 килограммов мяса.
Но у яка есть и весьма существенные недостатки: длинные рога, скверный характер и невероятная медлительность. К этому еще нужно прибавить, что перевозка грузов на яках в Мустанге обходится чрезвычайно дорого. Только поистине астрономические цифры могут заставить пастуха подвергнуть себя и своих драгоценных животных риску нападения со стороны бродячих разбойников. Я подсчитал, что на последнем этапе километр пути обходился нам в два с половиной доллара.
Через 15 дней трудного и опасного путешествия по немыслимым тропам Гималаев, после встречи с двумя вооруженными бродягами, при воспоминании о которой дыбом встают волосы, мы, наконец, добрались до верхней точки горного перевала. И здесь нам открылось зрелище, которого мне еще не доводилось видеть. Среди лунного пейзажа глубоких ущелий и голых хребтов вознеслась громада города-крепости. За крепостными стенами виднелись красные здания монастырей и белый княжеский дворец. Перед нами лежал Ло Мантанг, столица таинственного Мустанга.
На юге, за спиной, поднимались величественные белые вершины горного массива Аннапурна, часть «невидимой» северной стороны Гималаев, которую столь редко доводится наблюдать европейцу. Я повел свой маленький караван вниз, к городу. Из монастыря раздались звуки трубы, когда мы миновали массивные ворота — единственный проход в огромной стене, окружающей Ло Мантанг. Горожане каждую ночь запирают их, чтобы в город не проникли разбойники племени кхамра, наводящие страх на всю округу.
Четыре недели крепость будет моим домом. Затем я отправляюсь дальше, чтобы посетить все 23 деревни и два остальных города этой удивительнейшей страны.
Меня принимает раджа
Внутри городских стен мы остановились. Пока мы снимали вьюки, вокруг собралась толпа любопытных горожан. Один из ло-ба — так называют себя жители Мустанга — предложил мне свободную «квартиру» на третьем этаже дома, принадлежавшего вдове князя. Дома в Мустанге делают из земли, смешанной с глиной: ее набивают между деревянными досками, которые потом снимают.
Княжеский посыльный сообщил о моем прибытии радже, находившемуся в своем летнем дворце в Тренкаре. И тот прислал за мной и Таши двух тибетских пони под серебряными седлами, с разукрашенной сбруей.
Пока мы ждали, Таши инструктировал меня, как преподносить шарф, как протягивать правую руку «сдержанно и скромно». Приветствовать высокопоставленное лицо в Гималаях, не говоря уж о князе, без «ката» было бы «грехом, большим грехом».
Придет ночь, и ло-ба наглухо замкнут городские ворота от демонов и разбойников.В тускло освещенном тронном зале дворца сидело человек тридцать. Одни были одеты в халаты из грубой овчины, другие — в превосходную шелковую парчу. Это и был двор, который проводит большую часть дня, прислуживая князю или обсуждая с ним государственные дела. В стороне, поджав под себя ноги, на ковре из овчины, положенном на сиденье деревянного трона, разрисованного красными и золотыми драконами, сидел сам раджа Ангун Тенцинг Трандул, важный мужчина лет шестидесяти пяти на вид. Его длинные волосы были заплетены в косички и обмотаны вокруг головы. Ярко-красная лента придерживала их. Такого же цвета плащ был накинут на плечи.
Когда я вошел, все замолчали. Вынув «ката», я отвесил королю низкий поклон и протянул шарф жестом, который, как мне хотелось надеяться, выражал «сдержанность и скромность». Старик улыбнулся и, не говоря ни слова, указал на покрытую оранжевым ковром подушку рядом с собой. Я сел.
Наступило томительное молчание. Не существует книг, которые могли бы ознакомить меня с этикетом этого княжеского двора, где я был одним из первых европейцев.
Длинные волокна ячьей шерсти превратятся в руках мастериц в прочные нити.
Долгие пять минут висела мертвая тишина. Князь и его придворные не двигались, уставившись на меня. Я, в свою очередь, смотрел на них и удивлялся тому, что видел вокруг. Полдюжины собак бродили по тронному залу, куры входили и выходили через открытую дверь, голубка ворковала в клетке у ног короля, а низкие столы были уставлены богато украшенными серебряными чашами — поразительное сочетание богатства и примитивности.
Князь наклонился и поднял серебряный тонкогорлый кувшин с превосходной чеканкой. Поднеся узкое горлышко на расстояние полуметра от лица, он, к моему удивлению, не без изящества сплюнул в него. Прочистив таким образом горло, он произнес: «Каре ре?» («Что вам угодно?»)
— Мы прибыли засвидетельствовать вашему высочеству свое почтение, — робко произнес Таши.
Мы заранее условились, что он заговорит первым. Дело в том, что, несмотря на все старания, я никак не мог постичь высокопарную фразеологию, которую употребляют в Мустанге при обращении к важным монахам, знати и членам княжеской семьи.
— Простите, мне очень стыдно, — сказал я, в свою очередь, — но я говорю по-тибетски, как дикарь.
Князь был одновременно и шокирован и доволен. Шокирован, потому что я обратился к нему на диалекте, который считается вульгарным жаргоном, и приятно поражен тем, что я вообще говорю на его языке.
Однако это растопило лед. Улыбаясь, раджа спросил меня, откуда я приехал. «Я француз», — сказал я. Князь был явно озадачен моим ответом. «Страна, откуда я приехал, лежит очень, очень далеко, — объяснил я. — Я приехал из Франции».
— А Франция близко от острова Америка? — спросил князь.
Тогда-то я и узнал, что он не подозревает о том, что Земля круглая.
Князь задал мне бесчисленное множество вопросов. Он спрашивал обо мне и о том, что привело меня в его страну.
— Я приехал, чтобы изучить историю вашего княжества и его обычаи, чтобы увидеть ваши книги и посетить монастыри, — сказал я.
Все присутствующие закивали головами в знак одобрения. Князь подал знак одному из придворных. Выйдя вперед, тот дотронулся до колен, затем до земли и, наконец, распростерся на полу перед князем. После всего этого он уселся у подножия трона. Вынув заостренную палку и склянку с чернилами из складок своего плаща, он начал писать на большом куске самодельной коричневой бумаги под диктовку князя:
«Мы желаем, чтобы этим двум чужеземцам (Таши и мне) оказывали помощь и отвечали на их вопросы во всех монастырях нашего королевства». Князь приложил серебряную печатку к нижнему краю листа. Затем он указал на человека лет тридцати пяти, который сидел напротив меня:
— Это мой сын. У него болит живот. У тебя есть лекарство?
Я задал старшему сыну раджи несколько вопросов и узнал, что тот только что вернулся из Катманду. Вне всякого сомнения, у него была дизентерия — это часто случается с горцами, которые попадают в более низкие и теплые края. Я дал ему патентованное желудочное средство.
Старый князь, как мне потом стало известно, тоже совершал путешествия за границу. Он привез оттуда очки в пластмассовой оправе. Это единственная неожиданно современная деталь в его облике.
Неожиданные детали быта
Эта земля настолько высоко расположена и настолько бесплодна, что ни одно дерево не растет на ее обдуваемых ветром холмах. Во всем королевстве найдется лишь несколько деревьев в садах с искусственным орошением. Деревья там поливают и холят, как диковинные цветы.
Сложная система оросительных каналов поднимает воду из глубоких горных ущелий лишь в несколько деревень. Окруженные зелеными полями ячменя и гречихи, они выглядят словно оазисы на Луне.
Основу скудной диеты ло-ба составляет молотый ячмень с добавлением ячьего молока и сыра.
Мужчины и женщины, как я узнал, едят по-разному приготовленную пищу. Что хорошо для мужчин, считается неподходящим для женщин, и наоборот.
Вскоре после того как я обосновался в Ло Мантанге, на улице ко мне подошла старуха и ущипнула за руку. Я понял, что она и еще несколько женщин хотят узнать, из чего сделана моя одежда.
Единственные промышленные товары, которые попадают в Мустанг, — это роскошная золотая парча, ввозимая из Китая караванами яков. Из этой парчи монахи и богатая знать шьют себе яркие рубашки, которые надеваются по особым случаям под грубые шерстяные халаты, подбитые овчиной. Всю остальную материю для одежды ткут из шерсти коз, которые в огромном количестве пасутся в горах. Женщины прядут и ткут козью шерсть, мужчины же, особенно в зимние месяцы, сбивают шерсть яков в густые пряди, из которых делают сапоги.
Спичек здесь не знают, каждый носит свое огниво и трут.
А ведь в реках, которые протекают по бесплодным ущельям Мустанга, лежит скрытое богатство — золото. Но, как ни странно, жители горной страны считают добычу этого драгоценного металла недостойным для себя делом. Бирюзу, однако, жадно ищут все.
На высоких утесах я нашел сокровище куда более интересное, чем любой драгоценный камень. Я обнаружил там множество пещер-жилищ, вырубленных в недоступных скалах. Кто и когда жил в них, не могу сказать. Чтобы добраться до этих городов в скалах (некоторые из них насчитывают до 200 каменных келий), потребовалось бы сложное альпинистское снаряжение. Всего я насчитал 29 таких пещерных «городов». Когда-нибудь я надеюсь разрешить тайну этих необычных селений...
Пещерный город, выбитый в недоступных скалах, ждет разгадки своих тайн.
Люди из других краев бывают здесь редко. Поэтому так внимательно вглядываются в их лица жители далекого Мустанга.
«Демоны» являются ночью
Название этой страны происходит от слов Мон Танг, что означает «Долина молитвы». Около 600 человек из 8 тысяч, населяющих эту страну, — монахи.
— Князь, 60 монахов, 8 практикующих колдуний и 152 семьи проживают в Ло Мантанге. Поскольку единственные ворота города на ночь плотно закрываются, я предполагал, что все будут спокойно спать. Отнюдь нет. Все население ложится спать, объятое мучительным страхом. Жителей города беспокоят не разбойники, как могло бы показаться, а 416 демонов земли, неба, огня и воды.
Используя тысячи средств, чтобы отогнать злых духов, приносящих 1080 известных болезней, а также вызывающих 5 видов насильственной смерти, монахи, князья и крестьяне целыми днями читают молитвы. Тысячи молитвенных флагов трепещут на шестах. Везде, где есть место, ставят молитвенные колеса и воздвигают молитвенные стены.
И все же злые духи тайком проникают в город, особенно по ночам. Даже хитрые ловушки для демонов, которые ставят в каждом доме, и лошадиные черепа, что тайком закапывают под каждым порогом, не могут их остановить. Когда солнце садится за вечными снегами на западе, ни один житель Мустанга не чувствует себя в полной безопасности.
В первый день четвертого лунного месяца (10 мая 1964 года) меня разбудил пронзительный свистящий звук. Его издавала флейта, сделанная из бедренной кости человека, — инструмент, на котором часто «играют» монахи. С плоской крыши моего дома я смотрел вниз, на развертывающуюся на городской площади церемонию. Она продолжалась три дня. Три дня в воздухе раздавались унылые звуки цимбал и меланхолическое гудение барабанов, некоторые из которых были сделаны из человеческих черепов. Монахи сидели на красных коврах, часть помогала верховному ламе Ло Мантанга совершать богослужение. На нем были яркий парчовый халат и шляпа с изображениями двух драконов и нескольких человеческих черепов. Рослый «полицейский»-монах патрулировал в толпе зрителей, вместо дубинки держа пучок павлиньих перьев.
На третий день церемония достигла апогея. Три танцора, одетые в костюмы демонов, издали пронзительный крик. Размахивая саблями, они стали пускать «злые чары» на собравшихся. Все повскакали с мест и с криками бросились к городским воротам. За воротами лама выпустил священную стрелу в символическую жертву — одного из дьявольских танцоров. Толпа закричала от восторга, когда стрела поразила цель, и «демон» убежал прочь. Подобная сцена повторилась с пращой и камнем, и еще один «демон» бросился прочь. Затем 15 человек, вооруженных старинными мушкетами, которые заряжаются с дула, выстрелили в третью жертву, и последний «демон» исчез.
«Ты дал ему отраву»
В Мустанге родственникам умершего предоставляется выбор из довольно большого числа похоронных обрядов. По обычаю, покойника или кремируют, или бросают в реку, или хоронят в земле, или рубят на маленькие кусочки и скармливают грифам. Считается, что так человеческое тело возвращается к первоначальным четырем элементам, из которых оно состоит: огню, воде, земле и воздуху.
Кроме этих традиционных способов захоронения, в Мустанге имеется еще один — для мужчин, которые но оставили после себя ни сыновей, ни внуков. Тело несчастного кладут в соль и оставляют в стенах его дома. Когда, наконец, в каком-то поколении рождается мальчик, мертвеца ночью вынимают из гроба и тайком уносят на ближайшую гору, где труп «продают» злым духам.
В один прекрасный день я обнаружил, что в домашней часовне, которую мне, как почетному гостю, предоставили на ночь, лежит труп. В дальнейшем мне все время казалось, будто я ночую в могиле.
На восьмой день мой новый друг Пемба принес тревожную весть. «Сын раджи очень болен и скоро умрет, — проговорил он, не успев перевести дух. — Люди говорят, что это ты дал ему отраву...»
Протяжными трубными звуками монахи отгоняют злых духов.Эта новость поразила меня, как удар грома, Я быстро вынул флакон с антибиотиками из походной аптечки. Это должно помочь, подумал я, посылая Таши нанять пони.
Вскоре наши пони уже цокали по каменным ступеням, ведущим к летнему дворцу князя. Перед дверьми горел маленький костер из ячьего навоза, а рядом были поставлены друг на друга три выкрашенных красной краской камня. Сердце у меня упало. Это означало, что в доме кто-то опасно болен, и даже близкому родственнику нельзя входить внутрь.
Когда я вернулся в Ло Мантанг, мне сообщили, что местные доктора еще накануне были вызваны к больному. В их «медицинских сумках» должны были содержаться высушенные лягушки и другие столь же эффективные снадобья.
Целых три недели перед воротами дворца тлел костер из ячьего навоза: три недели княжеский сын находился между жизнью и смертью. Мне ничего не оставалось, как размышлять, что будет со мной, если он умрет.
В ожидании сообщений о состоянии высокочтимого больного я отправился обследовать близлежащие монастыри. Стены этих святилищ внутри покрыты фресками, каждый уголок — произведение искусства. С потолков свешиваются расписанные на священные темы полотнища, на алтаре стоят позолоченные медные статуи — знаменитые ламы и божества. Наиболее поразительной из всех была гигантская фигура Майтрейи — «Будды, который должен прийти», — статуя, высотой с трехэтажный дом, в одном из главных храмов Ло Мантанга.
Поджав под себя ноги, Таши и я сидели на полу в тускло освещенных залах монастырей, погрузившись в бесчисленные книги, хранящиеся на полках, разделенных вертикальными перегородками. Монахи, которым мы показали королевское рекомендательное письмо, грудой сваливали перед нами большие тома в шелковых переплетах, некоторые из которых весили не меньше 20 килограммов. Огромные книги с глухим стуком падали на пол.
Некоторые книги были очень древними, в простых переплетах. На других были переплеты из серебра, инкрустированные толстыми золотыми буквами. Однажды нам повезло: мы натолкнулись на рукопись, описывающую историю Мустанга от 1380 года до наших дней. Из этого уникального документа я узнал, что в прошлом Мустанг, несомненно, был довольно богатым княжеством. Я узнал, что основан он был в 1380 году Ама Палом, жестоким военачальником, захватившим 20 больших крепостей, впечатляющие развалины которых смотрят со склонов гор на нынешние деревни.
Через четыре недели Таши принес, наконец, хорошую весть: «Костер потушили. Сыну раджи стало лучше». На следующий день, на сей раз пешком, я отправился во дворец. Мои опасения оказались напрасными, меня приняли очень любезно. Князь охотно отвечал на все вопросы.
Пока мы сидели, слуга вновь и вновь наполнял мою чашку тибетским чаем. Его варят из жестких листьев, заправляя маслом и солью. Мой высокий хозяин, дабы угодить гостю, даже приказал разбить мне в чай сырое яйцо. Пытаясь одобрительно улыбаться, я с усилием глотал странную жидкость из моей бездонной чаши.
Мое имя — «прозрачная хрустальная гора»
На каждой семье в Мустанге лежит обязанность, которую она должна выполнять. Некоторые крестьяне служат княжескими посыльными. Другие обязаны обеспечивать своего князя топливом, третьи — вести его домашнее хозяйство. В Мустанге имеются крепостные крестьяне, люди, обрабатывающие княжеские земли; у них нет личной собственности, и они не имеют права уйти от своего хозяина.
Детей обучают дома или в монастырях. Если в семье два сына, один из них принимает духовный сан, когда ему исполняется восемь-девять лет.
Именно так случилось с младшим сыном князя, который сейчас живет, удалившись от людей, в большом монастыре в городе Царанг. Хотя он монах, он нарушил обет безбрачия и женился. За год до моего приезда его жена умерла. Чтобы искупить грех молодости и вновь заслужить уважение соотечественников, он добровольно заточил себя на три года в келье.
Однако молодой лама принял меня и даже пригласил разделить с ним его уединение. Мы провели много часов, сидя перед роскошным алтарем в его келье.
Сотни масляных ламп мерцали перед задумчивыми лицами позолоченных святых. Лама весь день читал молитвы, затем, проведя ночь в размышлении, вручил мне сложенный листок бумаги. На нем было написано мое новое имя.
Эти новые имена держат в секрете. Я мог бы спрятать этот листок в маленький мешочек и носить на шее. Если бы я умер, монах, совершающий похоронный обряд, открыл бы секретный мешочек, посмотрел на меня, шепотом произнес имя в своих молитвах, а затем сжег бы бумажку. Ни один демон тогда не узнал бы, как меня звали при жизни.
Моим новым именем стало Шекагари, или «Прозрачная Хрустальная Гора», что звучало несколько более поэтично, чем Мигсер Снарингпо — «Желтоглазый Длинный Нос», как некоторые ребятишки неуважительно называли меня...
Незадолго до отъезда возле одной деревни я увидел странное зрелище: все мужчины сидели на поле. Некоторые пили чанг — ячменное пиво из серебряных чашек, другие сбивали шерсть яков, остальные вращали молитвенные колеса.
Я спросил, что происходит. К моему удивлению, я узнал, что это местный суд. Члены суда совещались. Преступления и проступки в Мустанге разбираются либо деревенским судом, возглавляемым выборным «мудрецом», либо самим князем. С печальным юмором население называет княжеский суд «золотым ярмом», поскольку дело обычно кончается тем, что и та и другая сторона платят большие штрафы князю.
В Царанге я спросил о том, что делают с ворами. Меня отвели в большой замок раджи, возвышавшийся над городом, и показали маленькую темную комнату. Там я увидел огромные древние мечи, луки и стрелы, старинные мушкеты и кольчуги. Человек, сопровождавший меня, поднял какой-то предмет и протянул его мне. К своему ужасу, я увидел, что это была сморщенная человеческая рука.
— Вот, — сказал он, — что мы делаем с ворами... Во время прощального визита к ламе Царанга, младшему сыну князя, выяснилось, что я, несомненно, обладаю многими «отвратительными привычками».
— Неужели вы действительно едите кур и рыбу? — спросил лама недоверчиво.
Когда я признался, что это так, он рассмеялся, считая, что я шучу.
— Я уверен, — сказал он, — что нельзя есть такую мерзость!
И я так и не посмел сказать ему, что во Франции мы едим даже улиток, лягушек, а иногда и конину.
Ло-ба избегают убивать живые существа. Они спасают мух, когда те попадают в чашку с чаем, а блох осторожно собирают и выбрасывают живыми...
В день, когда я уезжал, лама Царанга подарил мне маленького мохнатого тибетского терьера.
— Пожалуйста, прими этот подарок. Возьми собаку в свою страну, — сказал он. И затем добавил с грустью: — Не странно ли, что эта собака полетит в воздушной лодке и увидит так много далеких стран, а я останусь здесь, в Ло?
Мишель Пессель
Сокращенный перевод Ю. Николаева
Журнал «Вокруг света» / Февраль 1967
Оценили 13 человек
20 кармы