Морская прогулка, часть 2

Первая часть прогулки - в предыдущей статье  https://cont.ws/@obolon/107468...

И тут вмешался Его величество случай. Ближе к выпуску, в апреле, в школу приехал из Севастопольского военно-морского училища целый капитан 1 ранга. Выступал в классе, агитировал. И внёс смуту в неокрепшие умы. Алексей с Костей подали заявки, наплевав на физтех.

Дома Алексея ждала большая разборка. И мать, и дядя были категорически против этого выбора. Мать не хотела так далеко отпускать единственного сыночка. Дядя, хлебнув суровой службы в морских частях Заполярья, прекрасно знал, что ждёт Лёшу. Но Алексей выдержал этот натиск и не сломался. О чём позже никогда не жалел.

В Севастополь он поехал один - Костя срезался на медкомиссии.

В то время все поезда, прибывавшие на ж.д. вокзал Севастополя(а это случалось два раза в день), встречала музыка из репродукторов. «Легендарный Севастополь, неприступный для врагов».

Если из-за океана

К нам враги придут с мечом -

Встретим мы гостей незваных

Истребительным огнём!

Вступительные экзамены оказались, по сравнению с физтехом, несложными, проходной балл был легко преодолён. Не всеми желающими, правда. Серёга Кислицын, недобрав пару баллов, упал в ноги адмиралу, начальнику училища(Михаилу Андрониковичу Крастелёву, легендарному подводнику Великой Отечественной), и был принят.

После чего студенческая вольница резко закончилась. Поступивших построили и отправили на склад, где выдали новенькие береты, тёмно-синие робы и башмаки из кирзы, сразу получившие название «гавнодавы» или, короче - «гады».

В этом снаряжении новоявленные курсанты должны были пройти семинедельный курс молодого матроса. Шлюпка и парусное дело преподавались старым боцманом: сначала теория в домике у самой воды, затем — практика до кровавых мозолей в бухте Голландия.

Устройство автомата Калашникова и стрельбы на полигоне. Марш-бросок с полной выкладкой. Строевые занятия. Прыжки с вышки и маневрирование на катере по бухте.

Так непросто шло превращение школьников в курсантов. И закончилось оно присягой.

Сжимая автомат на груди, каждый произносил: «Торжественно клянусь...»

После присяги серьёзных, исхудавших, но гордых первокурсников, одетых в парадную форму - белая голландка с гюйсом, бескозырка и чёрные суконные брюки - отправили в первое увольнение. То ещё было испытание. Улицы Севастополя заполнены патрулями. Бедные курсантики в страхе переходили на строевой шаг, отдавая честь. Про всякие гражданские вольности пришлось позабыть.

Хотя уже на третьем курсе походка ребят стала более независимой, взгляд - уверенным. На четвёртом сменили бескозырки на фуражки, стали носить клеша. Правда, комендант иногда устраивал облавы и ходил с линейкой, замеряя брюки. За каждый неуставной сантиметр полагались сутки гауптвахты.

Алексею училище понравилось - особенно учебный корпус. Классической, ещё дореволюционной постройки, раскинувшийся на сотни метров вширь, он настраивал на серьёзный подход к учёбе и к жизни вообще. Прекрасные преподаватели, в основном военные - кроме химии и математики. Отличная библиотека, где Алексей любил просиживать вечерами в тихом просторном зале за толстой книгой.

Все полы в корпусе были паркетными и блестели так, что слепило глаз. Не сами по себе, конечно - а потому, что курсантики, в том числе и Лёшина рота под чутким командованием старшины, пятикурсника Миши Сироты, циклевала их стёклышками, а затем натирала мастикой. Когда пришёл новый начальник училища, он первым делом организовал кружок бальных танцев для будущих господ офицеров - и была большая проблема кружиться в вальсе по этим паркетам и не поскользнуться. 

Со ступенек учебного корпуса была хорошо видна бухта Голландия - её имя стало неофициальным названием всего училища, а курсантов в городе звали: "Вот эти, из Голландии" - чаще с восторгом, но иногда с опаской. Севастополь с интересом наблюдал за соперничеством двух Систем - Голландии и Стрелки(Черноморского училища, расположенного в Стрелецкой бухте).

На четвёртом курсе Алексей стал замкомвзвода у молодых первокурсников и два года воспитывал, как мог, три десятка салажат. Неплохие парни получились. Один из них, Витя Курочкин, через 10 лет геройски погибнет на "К-429"...

По утрам, до подъёма, Лёша с другом Бобом Татищевым бегали в Учкуевку купаться. При любой погоде. Проход в заборе - крутой подъём - виноградники - Северная сторона - пляж. И так полюбилось преодолевать препятствия, что в зимнем отпуске собрались покорять северную Демерджи в Крыму. Борька достал снаряжение - и вперёд. На крутом обледеневшем склоне Борис, как более опытный, лез впереди. Вбивая крюк, сигналил Лёше, дёргая верёвку. Так, уже в темноте, выбрались на плато и поставили палатку. Тогда Алексей и узнал, что такое горная болезнь или куриная слепота. 

Впрочем, к утру всё прошло, как не бывало. Хотя предстояло ещё одно испытание: горные лыжи. Лёша об их существовании раньше догадывался, но в руках держал впервые. Неделю после этого ходил на занятия, прихрамывая.

На пятом курсе уже хотелось поскорее распрощаться(глупый!) с Системой. Перед выпуском попросился, как отличник, на Камчатку(основную массу будущих офицеров, не спрашивая, отправляли на Север). И вот счастливые обладатели кортиков и золотых погон(а некоторые — и молодых жён) разъехались по стране.

Прощай, Севастополь! Здесь навсегда остались сердца, здесь встречались с любимыми на Графской и гуляли - статные, в красивой форме — по набережной Артбухты и Приморскому бульвару, Здесь постигали премудрости наук и стояли в карауле у Знамени, здесь прошла юность под шелест ленточек с якорями, плеск черноморской волны и звуки «Прощания славянки».

Первым, кого увидел Алексей в аэропорту Елизово после девятичасового полёта, был однокашник по училищу Сашка Старшинов, прилетевший неделей раньше. Он и помог определиться в общагу(которую все звали «чудильник») и разобраться в обстановке.

На флоте молодой лейтенант - вообще никто, и звать его никак. До тех пор, пока не освоит технику и не наладит отношения с экипажем. В этих трудах и прошли первые месяцы службы. В процессе адаптации Алексей начал понимать, что всё то, чему его учили в училище - здесь совершенно ни к чему. Не то, чтобы романтика исчезла - она перешла в другую форму.

Конечно, Камчатка очаровала сразу. «Сто вёрст не расстояние, сто рублей не деньги». Но не это главное. Окружающие бухту величественные сопки, трёхметровые сугробы и яркое солнце зимой, мартовские шторма, буйная зелень в начале лета. И Великий(увы, не всегда тихий) океан. Посёлок, в котором среди ночи найдёшь помощь и поддержку, где можно придти в гости с баночкой майонеза - и незнакомые тебе люди будут счастливы. Где все живут одними тревогами и радостями.

Пожалуй, всё это лучше выразить песней:

Увы, прелести природы Алексею замечать было особо некогда. Мелкие выходы и автономки, учёба и ремонты, дежурство и служебная суета скрадывали почти всё время. Иногда к полуночи приходил домой только с тем, чтобы утром снова встать в строй на пирсе для подъёма флага.

И в этих условиях находили повод для шуток и приколов — иначе было не выжить. В автономке играли в КВН, да как! Маслякову такое и не снилось. На подводной лодке в условиях боевой службы, да ещё с разрешения замполита, развернулось настоящее пиратское сражение. Нестройными голосами команда первой смены пела:

Тайфуны огибают наш корвет, 

и в марселях гудит попутный ветер.

И сколько б ни исполнилось нам лет, 

мы продолжаем жить на белом свете.

И для бессмертья нет иных причин, 

чем смелость, безрассудство и отвага,

И то, что не боясь морских пучин, 

ни перед кем мы не спускали флага.

Надёжен и проверен компас наш, 

и если враг по курсу у корвета,

Мы вспомним, как ходили абордаж, 

когда клинок надёжней пистолета.

Спят крепким сном ушедшие друзья, 

в одной могиле-океане вместе,

Себе надгробным памятником взяв 

лишь Южный Крест – любимое созвездье.

Что толку нам в сокровищах чужих? 

Мужчиной будь, а это – между делом.

Никто не мерил пропасть, что лежит 

меж толстосумом и корсаром смелым.

Гремят привычно в клюзах якоря 

и ветер в парусах поёт удачу.

Зовут к себе знакомые моря. 

А это, друг, чего-нибудь да значит.

Конечно, сами шили костюмы, сами исполняли танец маленьких лебедей, сами чеканили медали для всей команды. А вот полученным в качестве победителей тортом поделились с остальными боевыми сменами.

Были длинные, по два с половиной месяца, отпуска - где ждали родные, ждали горнолыжные базы в Карпатах и на Кавказе, интересные места в Прибалтике и на Байкале.

Были и горестные события. Гибель друзей на «К-429», аварии с потерей людей, внезапная смерть жены друга. Уходя в море, Алексей понимал, что всякое может случиться - но в молодости на этом не зацикливаешься: чему быть - того не миновать.

Женился — и год после этого бороздил моря, слабо надеясь на встречу. Родился и подрастал сын, зовущий отца по имени-отчеству. Когда хулиганил, мать усмиряла показом фотографии отца - за неимением под рукой оригинала.

Хорошо бы вернуться домой.

ткнуться носом к девятому пирсу

и февральским простором упиться,

поперхнувшись его синевой.

Хорошо б увидаться с тобой,

от которой меня отлучают,

чуть знакомой, как будто вначале,

и такой бесконечно родной.

Долететь на попутной волне,

позабыв о штормах и глубинах,

в мир, не знающий качки.

И сыну

улыбнуться в ночной тишине.

Я от ветра с Рыбачего – пьян.

И за эти смешные надежды,

втихаря проклиная, как прежде,

покоряюсь тебе,

Океан.

Ну, вот показался вдали Свеаборг — он же Суоменлинна. Интересно, что до сих пор шведы называют эту крепость шведской, а финны — финской. А стояли здесь с пушками русские канониры.

Ещё пять-десять минут — и причалим. Алексей встал и не спеша двинулся к выходу. Как незаметно пролетело время...