День большого чебурека

  Кузьме Брюлькину под шестьдесят. Крепкий, румяный , бодрый мужик, почти не седой, с ироничными зелеными глазами. Он в настоящее время работает таксистом. Так сложилось.

  Несколько лет назад, помнится, гнусным влажно-свинцовым ноябрьским вечером, я вызвал такси, чтобы съездить к другу на день рождения в так называемое ближнее Подмосковье, и водилой оказался как раз Кузьма.

  Сейчас вообще-то в такси ездить стало скучновато. И шофер, и пассажиры равнодушно молчат, как супруги после сорокалетнего брака. Иногда – потому что похожий на Тамерлана шофер вообще по-русски изъясняется с трудом. Но чаще просто от всеобщего тухлого уныния. Шофер с плохо скрываемым отвращением смотрит на дорогу, как отоларинголог в ухо пациента, пассажиры – в гаджеты. О чем говорить-то? Все и так понятно.

  Но с Кузьмой мы почему-то разговорились. На почве детей и внуков. Дело в том, что у меня от младшего сына осталась куча детских вещей, а у Кузьмы как раз подрастает внук. Можно, конечно, через Авито. Но Кузьма сказал, что заберет все сразу. Не глядя. Оптом. К тому же выяснилось, что мы почти соседи.

  Кузьма приехал за вещами. Поболтали. Нашлись еще какие-то общие дела и интересы. Постепенно – почти подружились. Но это все преамбула. Я, собственно говоря, хотел рассказать о Кузьме и о наших с ним совместных мероприятиях.

  У Кузьмы Брюлькина - язва. И еще много проблем с поджелудочной, печенью и прочим, как выражается Брюлькин, «брюхенвальдом». Это всё - эхо военно-десантной службы в Мозамбике в восьмидесятых. Там Кузьма подхватил какую-то желудочную тропическую заразу. Тяжело переболел. Пошла жесткая побочка. Демобилизовался. Долго мыкался в поисках заработка. Были девяностые, время сумрачное, как ноябрь месяц. Наконец устроился водителем.

  Вообще-то Брюлькин – мужик здоровый. Десантник. До Мозамбика играл в хоккей. Кандидат в мастера спорта. За ЦСКА. Но Мозамбик его чуть-чуть подкосил. Стал он водителем.

  Так и таксоводит больше тридцати лет.

  На вопрос, что он делал в Мозамбике, Брюлькин уклончиво, но вполне поэтично отвечает:

  - Калашом кокосы околачивал.

  - А что за инфекцию-то подхватил?

  - Крокодилий менингит.

  Кузьма вынужденно сидит на жёсткой диете. Но беда в том, что ему, как говорится, по жизни очень нравится вкусно (а значит, настаиваю я, – вредно) поесть. Без этого ему жизнь не мила. Пить ему совсем нельзя, а вкусно поесть раз в месяц всё-таки можно.

  И вот у него есть такая традиция. Один раз в месяц, в последнюю его пятницу (в его терминологии: «заднее предшабатье»), Кузьма берет отгул, выпивает горсть таблеток («кощеевы семечки») и идет в какое-нибудь заведение вкусно поесть («ублажить ливер»). С кем-нибудь из друзей.

  Несколько раз в свой, как он выражается, «жральный вояж» Брюлькин брал меня. Друг ему нужен, чтобы не просто молча вкусно есть в гастрономическом одиночестве, а чтобы вдохновенно комментировать процесс. Без этого еда – как победоносный советский хоккей без Николая Николаевича Озерова. Это для тех, кто 50+.

  Что такое «вкусно»? Кому как. Для Кузьмы, как и мне, вкуснее всего то, что он ел в юности.

  А что мы с Кузьмой Брюлькиным ели в нашей убого-изобильной советской юности? Чебуреки, пельмени, беляши, ну… шашлык, если деньги завелись. И вот именно поэтому Кузьма знает все нынешние московские шашлычные, беляшные, пельменные и чебуречные. Настоящие. В которых практически ничего не изменилось за тридцать лет. Это самое главное, чтобы там было все аутентично. И Кузьму в этих заведениях все знают.

  Вот, например, последний раз.

  Последняя пятница сентября. Встречаемся на Чистых прудах у Грибоедова. Александр Сергеевич с парой бежевых листьев на плечах, торжественных, словно эполеты, снисходительно смотрит на нас, как бы говоря: «Ну, что с вас взять, беляшики вы постсоветские…»

  Кузьма:

  - Что, Володь, чем сегодня будем ливер ублажать?

  - Мне, Кузь, все равно. Как ты хочешь.

  - Ладно. Давай думать. В августе у нас что было?

  - Ты говорил – пельмени.

  - Правильно. Мы с Серегой Задолбаевым в Зюзино ездили… Так. В июле мы с тобой дали по шашлыку.

  - Точно.

  - В июне была беляшная. С Витькой Панько. Значит, сегодня у нас День Большого Чебурека. Согласен?

  - Вполне.

  - Ну, это, ясный чебурек, надо ехать на Сухаревскую! Поехали…

  Приезжаем.

  Прекрасное место. Царство пластика и алюминия. Какое-то подобие мозаики на стене, набор идеологических ассоциаций: космонавт, циркуль, шахтер, парус, девушка, почему-то собака.

  У стойки на выдаче – женщина формата Бальзак+ из 70-ых со стрижкой «Гаврош» в радикальной хне и с лицом певца Юрия Богатикова.

  Это для тех, кто 55+. Хотя и те, что помоложе, могли бы ознакомиться с творчеством таких людей.

  Гаврош, баритоном Богатикова:

  - Здравствуйте, Кузьма Семеныч… Давно не бывали у нас. Вам сколько, ребята?..

  Мы – «ребята»… Господи, я уже люблю тебя, Гаврош Богатиков. Кузьма:

  - Нам, девушка, два по два. Маргарита, если не ошибаюсь?..

  Хна:

  - У вас прекрасная память. Можно просто: Марго. За «девушку» отдельное спасибо, Кузьма Семеныч …А запить для тоста?

  Кузьма вопросительно смотрит на меня. Я, помычав, решительно:

  - Пятьдесят.

  Гаврош, шаловливо:

  - «Столичной»? «Пшеничной»? «Московская особой»? «Посольской»? «Кубанской»?..

  Я, мучительно выдохнув, как витязь на распутье:

  - «Столичной».

  Богатиков:

  - Прекрасный выбор, наш новый таинственный посетитель… А Вам, Кузьма Семёныч?

  - Сегодня, к сожалению, я за рулём своей верной «Победы», прелестная Марго. Но в следующий раз этот стальной руль будет в ваших нежных руках…

  Гаврош, зазывно закатив зрачки, вдумчиво погладив хну и чуть слышно то ли баритонально простонав, то ли тенорально промурлыкав, как заполняемая пламенной водой осенняя батарея:

  - Я буду ждать вас хоть всю жизнь, Кузьма Семёныч…

    Брюлькин, глядя на Марго, как Штирлиц на Габи:

  - Моя нежная сталь - в плену вашей стальной нежности…

  Через три минуты мы стоим за пластиково-алюминиевым столиком. Передо мной пластиковый стаканчик с пятьюдесятью граммами «Столичной».

  Перед нами обоими две пластиковые тарелки с четырьмя чебуреками. Большими, как тропические полулуния на острове Занзибар. Рядом - куртуазно завернутые в салфетки пластиковые же вилки и ножи. Две и две. И еще зачем-то две алюминиевые ложки. Вне салфеток. Наверное, чтобы мешать «Столичную», если забродит или остынет. Салфетки трогательно похожи на туалетную бумагу «Зева эксклюзив».

  Чебуреки выглядят восхитительно. Они – цвета золотоносного песка. На них – какие-то таинственные кратеры, плоскогорья и лощины. От них исходит властный ароматный пар. Мои очки беспомощно запотели. Я – в новом, неизведанном космосе, как этот космонавт на мозаике. И весь пульсирую, сглатывая слюну, как собака там же. Дальше - девушка. Девушка Марго уже была. Вилка и нож – это, само собой разумеется, циркуль. Салфетка, конечно, – парус. Шахтер?.. Вероятно, желудок – это шахта. А чебурек – шахтер. Как-то так. Мозаика обретает смысл.

  Блаженно сводит скулы. Очень хочется чебурека. Кузьма:

  - Давай так. Первый чебурек мы будем есть с пуза. Ты знаешь, что такое «с пуза»?

  - Нет.

  - Понятно. Объясняю. Ты берёшь чебурек «за ушки». Надеюсь, ясно, что такое «за ушки»?

  - Догадываюсь.

  - Вот. Берём чебурек пальчиками за ушки… Нет, сначала выпей двадцать пять…

  Я выпиваю двадцать пять, хриплым шепотом говорю:

  - Карабарас…

  - Вот так. Теперь нежненько берём дружка за ушки. Взяли? Взяли… И о-о-очень глубоко кусаем - из самой середины. Глубоко, чтоб до ушей… Готов? Чтоб до ушей. Чтоб сердце и щиколотки защемило. Готов, тёзка Путина?

  - Готов.

  - Три, четыре… Поехали!

  Мы синхронно кусаем. Господи, зачем тёзке Путина сейчас так вкусно! А вдруг такое больше никогда не повторится?!. Никогда- никогда… Мне немного страшно. Почему-то вспоминается из моего тёзки Высоцкого: «чую с гибельным восторгом». Нижняя часть моей образины вся во власти чебуречного бульона. Чав-чав-чав. Стон. Чав-чав. Писк... Брюлькин:

  - Харламов распечатывает ворота канадцев!.. Теперь аккуратно поднимаем правое ушко вверх, левое наклоняем вниз, перехватываем дружка правой рукой за спинку и - быстро кусаем за правое ушко! Всем жевательным аппаратом! До самых ушных хрящиков! Три-четыре… Готов?

  - Готов.

  Поехали!.. Так… Ам!.. Михайлов забивает вторую шайбу в ворота кленовой дружины! А теперь – быстро-быстро дожевываем Товарища Че до конца. Три-четыре… По коням!.. Молодца!.. Дожевал?

  - Дожевал.

  - Умница, тезка Красного Солнышка. Петров не оставляет шансов хвалёным канадским профессионалам. 3:0 в пользу сборной Вячеслава Тихонова! Продолжаем наш репортаж из сухаревского Монреаля. Давай, тёзка Ленина, допивай свои двадцать пять.

  Я радикально внедряю в себя содержимое моего пластикового микрофона, рычу:

  - Смена состава…

  Кузьма:

  - Теперь едим с ушка. Левое ушко мистера Чебурекаса – резко вверх. Памятник космонавтики видел? Вот так. Через тернии – к звёздам. Левой ручкой держим клиента за спинку, правой – за нижнее правое ушко. Держим?

  - Держим.

  - Отлично! Кусаем правое ушко сразу всей дружелюбной мордой. Впиваемся в сочную плоть до самых висков и заушных лимфоузлов. Готов?

  - Готов.

  - Свисток арбитра… Начали!

  Я кусаю. Чебуречная жижа течет по гипофизу и ключицам. Мне хорошо. Ничего, что что бульон дотек уже до трусов в районе копчика. Вкусно ведь, как в детстве. Кузьма:

  - Ура! Якушев в четвёртый раз зажигает красный свет за воротами Тони Эспозито. Нам нужен последний, победный гол! Иначе говоря, доедаем чебурек. Берём чебурек произвольно. Полная свобода творческого поиска. Взял?

  - Взял.

  - Три, четыре…

  Я уже не так жадно, даже несколько философски дожёвываю чебурек. Брюлькин, тоже, задумчиво:

  - И вот мы видим виртуозный проход Мальцева к воротам канадцев! Горди Хоу пытается применить грязный силовой прием! Безрезультатно! Бобби Халл делает некорректную попытку остановить нашего хоккеиста! Не тут-то было! Нет! Такой чебурек нам не нужен! Мальцев делает обманное движение… Го-о-о-ол!!! 6:О! Наши чебуреки в очередной раз доказывают, что им нет равных в мире! Звучит финальный свисток арбитра. Мы заканчиваем наш репортаж. До новых встреч, дорогие поедатели чебуреков. Репортаж вёл Кузьма Брюлькин. Ну что, пошли, Володь?

  - Пошли.

  В следующий раз мы с Кузьмой пойдем в пельменную. Сходим – обязательно расскажу.

          Владимир Елистратов

  Если кому интересно - немного об авторе.

Родился в Москве в 1965 г. Заслуженный профессор МГУ. Преподает риторику, семиотику, историю литературы, современный русский язык, культуру речи, лексикографию. Автор книг "Словарь русского арго" (1994, 2000), "Язык старой Москвы" (1997, 2004), "Словарь крылатых фраз российского кино" (1999, 2010), "Словарь языка Василия Шукшина" (2001), "Толковый словарь русского сленга" (2010) , "Нейминг: искусство называть" (2013, совм. с П.А. Пименовым), "Словарь жаргона русского капитализма начала XXI века" (2013), "Словарь языка И.С. Тургенева" (2018) и др. Автор более 900 публикаций. Работы переведены на немецкий, венгерский, болгарский, английский языки. Переводчик, поэт, прозаик, эссеист, публицист.