"Поющий" котэ - Папинадочка

Сегодня за полчаса я прослушала блюз "В моей миске снова видно дно", арию "Обеспечьте немедленно чистый горшок", задорные куплеты "Жри сама свои сердечки" и задушевную песню "Никто жирного на ручки не берет".

Аплодировала тапками.

- Завелся, - мрачно говорю я. – Мне б такое хайло, так я бы в опере пела. Как бы тебя монетизировать, скотина?

Скотина взглядом искоса дает мне понять, кого тут в оперу не возьмут по причине отсутствия хайла, брюхла и харизмы, и продолжает завывать. Блюз «В моей миске снова нет еды» сменяется арией «Доля моя горькая – горькая, невкусная». При этом скотик обнаруживает не только умение переорать Даниэля Лавуа в моих колонках, но и недюжинную начитанность.

- Синатра. Шаляпин. Иди вон на балкон, там ори. Соседей порадуешь.

Да что я. Соседи и так рады. Этажа так на три вниз. И за стеной тоже рады, и голуби у меня над головой так просто счастливы. А я вот не рада, кто-то сегодня точно в котоопеку позвонит.

- Чего ж тебе надо? – спрашиваю. – Миски у тебя полные. Лоток чистый. Ты наглажен, ухожен и облизан. Ничего у тебя не болит, у тебя нечему болеть, ты состоишь из пустого черепа, шерсти и жира. Сколько ж можно глотку драть?

Скотик берет верхнее не знаю что, я беру тапок, скотик скрывается в коридоре, мяв слышится уже оттуда.

- Бери пример с Хыки! – ору я в коридор. – Хыка пищит только по делу!

В ответ Хыка приподнимает голову и внимательно пырится с дивана. Колбасу тут не раздают, на диван никто не ложится, чтобы служить теплой подставкой под кошечку, иное королевского внимания не стоит. Пискнув, Хыка закрывает глаза и засыпает обратно. Тай-Лунг продолжает орать.

- А еще выше можешь? – интересуюсь я. – А по-французски? А легато?

Вот легато зачем я просила?

- Ну все, - говорю, - все. Я поняла. Мы все поняли. Мы больше не будем.

Иду в коридор, беру кота на ручки. Кот утыкается башкой размером с грейпфрут в складки халата и затихает.

- А просто прийти попроситься нельзя было, да?

Кот приподнимает голову и громко думает: «Настоящая песня рождается только из душевных страданий».

- А почему из моих страданий? - тупо спрашиваю я.

«Ну не мне же страдать, - думает кот, - я для этого слишком красивый. А теперь на кухню меня неси».