Призыв

   Вообще-то по ВУС*, полученной на военной кафедре политеха, я числился командиром зенитно-ракетного взвода. Но когда через три года работы в шахте и два на заводе Родина наконец заметила во мне своего защитника, оказалось, что я не зенитный ракетчик, а зенитный артиллерист. Вот как это было. Вкратце.

Изрядно натрамбовав желудок, я мирно спал после ночной смены. Снами, как Вера Павловна, не баловался - выматывался в горячем цеху порядком и они меня не кошмарили. Из временного небытия меня извлекла мама, всю жизнь свято веровавшая в "есть такое слово - надо!", растормошив за плечо и сунув под нос повестку в военкомат. Сказала, две девочки принесли. Срочно.

От девочек в те времена я коварства не ждал, а потому сгулял узнать, что там без меня случилось. Благо или не благо, но военкомат был рядом - в начале улочки, в сотне метров вверх, против течения ливневых потоков. Про ливневые потоки я упомянул для красного словца: откуда им было взяться, если на дворе стоял декабрь и я только-только отметил своё двадцативосьмилетие? Но военкомат был на месте. Ему декабрь нипочём. В нём я сразу же обратился к девочкам, но те отвели глаза, мол, сами мы не местные, и перенаправили меня к майору - то ли военкому, то ли его заму. Забыл. Или не знал. А уже тот ошарашил меня радостным известием: Советская армия буквально загибалась без меня и, в общем - ну никак. Правда, не только без меня. Оказалось, без ещё троих.

Самый старший из нас собирался отпраздновать на днях своё тридцатилетие (кажется, крайний возраст призыва лейтенантов запаса), но совершенно халатно отнёсся к возможности закосить в больничке с недельку - до дня рождения, так как с его диоптриями можно было смело ходить в походы без спичек – абы было солнце. Какой из него зенитчик?! Так он думал. Страна думала иначе.

Второму стукнуло 27 и ему было всё равно, где применять свою способность не перенапрягаться по жизни. Да хоть и в той же армии. Он и в ней в должности командира батареи кадра крутился чисто по снабжению кого-то чем-то, организовав бартерный товарооборот между домашними гражданскими и тамошними военными лицами, и дембель свой пропихнул месяца на три раньше нашего: не пустил процесс спуска приказа из округа в полк через армию и дивизию на самотёк.

Третий, недавний выпускник, в отличие от нас троих - шахтёров различной специализации и степени деградации, радиоэлектронщик, уже в военкомате изъявлял желание после срочной остаться служить дальше. Поэтому, а ещё потому, что на вид был самым умным из нас, а по существу самым салабоном, он держался обособленно, в очках, без панибратства, с чувством собственного достоинства и на водку не складывался. Впрочем, мы тоже: каждый, кроме него, прихватил свою.

Четвёртый, то есть я, успел весной получить очередное звание старшего лейтенанта запаса, а посему был приговорён к временной должности старшего команды. Другими словами, я имел полное право руководить ими направо и налево аж до самого штаба Киевского округа. И, хоть и не воспользовался им, всё равно в глубине души было приятно. Но и тревожно: всё-таки какая ответственность на мои плечи! Довезти всех четверых до Киева – это вам не… Даже не знаю, что не.

Помню, как мы, вчетвером, притихшие сообразно моменту, сидели в купе СВ, а в окне смахивали слёзы наши родные и близкие женского пола и играли скулами - мужского. Справедливости ради скажу, что в то время шла война, а Родина не считала нужным заранее оповещать родственников о том, куда призываются их сыновья, братья и даже отцы. Так что их можно было понять. Как и нас: нам их было очень жалко. Жальче, чем себя.

Всё когда-нибудь кончается, закончилась и эта мучительная сцена прощания. Поезд тронулся и мы, выехав из поля зрения зарюмзанной родни, достали из рюкзаков, не сговариваясь, по бутылке водки. Разложили закуску. Заглянула проводница:

- Чай? - Беспричинная радость на её лице уступила место грустной безысходности, как только она увидела батарею бутылок.

- Чай? - Неуверенно, по инерции, повторила женщина.

- Карты! - ответили мы. Донецкие мы или где? Бандитам всё можно.

- Карт нету… - Вздохнула она с облегчением.

- Тогда шахматы!

Женщина, кажется, поплыла, но взяла себя в руки и постепенно начала нащупывать почву под ногами:

- Тоже нету. - И улизнула обслуживать нормальных.

Две бутылки зелья из трёх мы так и оставили проводнице. Представьте, и не откупоривали. Не лезло почему-то, даже в мыслях. И не буянили, так что к концу поездки у неё наверняка отлегло от сердца и, будь она не проводницей вагона, а официанткой ресторана, непременно сказала бы:

- Приходите ещё, мы всегда будем вам рады!

В Киеве мы или сами решили не спешить на аудиенцию с вершителями наших судеб в штабе округа, или у нас было свободное время, уже не вспомнить, но вдоволь наскакавшись на пятых точках по обледенелым ступенькам вокзальных пешеходных эстакад через рельсовые пути, уселись в такси и попросили шефа показать нам город. Он добросовестно возил нас часа два или три, а то и вообще час, но лично я ничего через запотевшее окно не увидел. Не знаю, как другие.

Нас приняли два подполковника. Весьма и весьма грамотных мужика, на мой непросвещённый взгляд, вполне добродушных и вошедших в наше положение "забывших то, чего никогда и не знали". Причём, вошли они в него, вероятно, задолго до нас. Ибо очень вряд ли мы были первопроходцами.

- На каком вооружении защищать мирное небо над нашими головами предпочитаете?

- Нам бы что попроще… – Намекнули на уровень своих знаний трое из нас.

- Четыре колеса и ствол – устроит?

- Легко!

Четвёртый, молодой, успел покорить подполковников своими познаниями в радиоэлектронике и уехал не пойми в какую часть - и тогда бы не выговорил. О его дальнейшей судьбе ничего не знаю. А мы трое получили предписания и разъехались по разным городкам срединной Украины. Но на стрельбах в Приазовье встречались регулярно. Правда, стрелял только я. А тот, что с диоптриями, даже выручил меня в выездном карауле в Н., куда меня незадолго до дембеля выперли в очередной раз в выходные без денег: он засиделся в ожидании готовности сданной в ремонт техники своего полка, торчал там уже месяц, но деньги у него ещё были. У меня тоже были, но не в кармане, а на книжке. В воскресенье их не снять. Я перехватился у него по минимуму, а после скорого "дембеля" вернул по договорённости его родне.

По приезду в часть я был удивлён тем обстоятельством, что Советская армия в солидарном лице службы тыла полка, позаботившись о моём призыве, не догадалась позаботиться о моём обмундировании: из имевшегося на складе мне подходили только фуражки и шапки. Но их мне хватило по одной. Прошу прощенья, фуражек было две: полевая и повседневная, парадную я не брал. Кое-как отыскались юфтевые сапоги моего размера, а ещё примерно через месяц или два - и хромовые.

Остальное шилось в ателье, причём шустрый закройщик умудрился даже из того жалкого огрызка сукна, что полагался к моим скромным габаритам, стырить достаточно для того, чтоб крючок на горловине шинели перед строевым смотром мне застёгивали всем взводом во главе с комбатом, а я при этом делал то, чего ни до, ни после не мог: почти соединял плечи под подбородком. А иначе - всё впустую: не застегнуть, ибо в нормальном положении плеч крючок от ушка, в которое он должен входить, располагался на расстоянии в десяток сантиметров. Ну не гад? Портной, я имею в виду. После я ещё с год удивлялся всяким разностям, но потихоньку привык. А ещё до того, как привычка трансформировалась во вторую натуру, успел "дембельнуться".

*ВУС военно-учётная специальность