Основной вопрос.

В опубликованном в 1927 году интервью Sigmund Freud говорит о том, что он предпочитает называть себя евреем с тех пор, как в Германии стали распространяться предрассудки в отношении евреев, хотя сам он фактически является немцем по образованию, языку, и культуре. Сказано это было в отношении укоренившейся в Германии дурной традиции разделения людей на евреев и не-евреев и в преддверии случившегося массового помешательства вследствие конструирования некой превосходной рассы людей, для чего понадобилось создание образа не-людей, чтобы возможно было ощущать собственное превосходство по отношению к не-людям. Подобные попытки создания превосходного группового образа продолжаются повсеместно и непрерывно, что должно повсеместно и непрерывно пресекаться ввиду известного исхода таких попыток, а также ввиду невменяемости вовлечённых в его создание масс людей, потому что если этого не делать, то попустительство всегда будет приводить к слому того порядка, благодаря которому возможно существование и продолжение человеческого рода.

Хотя многие могут сказать, что я повредился умом, проклиная атеизм, демократию, рыночную экономику, равноправие, и свободу слова, с которыми они отождествляют порядок, я по примеру основателя психоанализа объявляю себя верующим в Бога и осуждаю безбожие ввиду укоренившихся предрассудков в отношении подобных мне людей. Гордо объявляя себя атеистами многие люди на самом деле превозносят себя выше неба, что делают также многие верующие в Бога, в действительности обожествляя самих себя и тем самым свергая всякий высший авторитет. И те и другие создают лишь собственный превосходный образ, а для того, чтобы ощущать собственное превосходство по отношению к другим людям, они закономерно создают их анти-образ, в роли которого могут выступать не-верующие, не-учёные, не-евреи, не-арийцы, не-католики, не-протестанты, не-русские, не-украинцы, не-здоровые, не-геи, и прочие не они.

Вопрос о вере в Бога в конечном счёте сводится к вопросу: Есть ли порядок в природе, во вселенной? Хотя этот порядок очевиден в каждом природном явлении, будь то живое существо, камень, воздух, солнце, однако люди вопреки очевидному склонны отрицать наличие порядка, что выражается в их безумных желаниях и действиях, в отрицании необходимости, в попытках переустройства естества на свой манер. Вырубая и поджигая леса, уничтожая животных, распахивая и заливая бетоном жизненные пространства, вспарывая живот планете, насилуя себя всевозможным способом, они тем самым отрицают тот порядок, смысл которого заключён в слове Бог. Известный анти-герой Ф.М. Достоевского заявляет: «Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до арифметики, когда, будет одно только дважды два четыре в ходу? Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает!» По моему разумению, не признавать Бога, это всё равно что не признавать «дважды два четыре», хотя достопочтенные академики, признающие «дважды два четыре» пихают в озеро Байкал их хреновины, полагая, что озеро Байкал существует только для удовлетворения их академических вожделений. Алексей Буров: «Жизнь, в которой нет смысла, невыносима. Маленький или даже средний человек чувствует бессмысленность и никчемность существования, тоскует и мается. Пьянство, наркомания, домашние скандалы, футбольно-хоккейные экстазы, хулиганство — всё это есть глотки воздуха замученному бессмысленностью и никчемностью человеку. Это есть, но этого мало, человеку хочется уж заявить так заявить. Ужас в глазах жертвы — что вернее докажет твою значимость, ещё вчера маленький никому не интересный человек? Ну а чтобы дозволить и оправдать такие злодеяния, нужна Великая Государственная Идея, Марксизм, нацизм, русский мир, или ещё что-нибудь, отворяющее врата Ада, легитимирующее все твои художества, затюканный человек — всё это пойдет на ура. Иными словами, если человек не находит подлинный, глубокий смысл жизни, то в душе его образуется страшная чёрная дыра, из которой и вылазят все бесы преисподней. Это и есть тот нигилизм, пришествию которого ужасался Ницше, зарю которого застали Толстой с Достоевским. И я не знаю более адекватного выражения первородного греха, чем вот этот ужас никчемности в душе человека.»

Александр Герцен: «В качестве врача я был часто призываем лечить тело там, где следовало лечить душу; невероятно, в каком чаду нелепостей, в каком резком безумии находились все мои пациенты обоих полов. … Что бы историческое я ни начинал читать, везде, во все времена открывал я разные безумия, которые соединялись в одно всемирное хроническое сумасшествие. Тита Ливия я брал или Муратори, Тацита или Гиббона — никакой разницы: все они, равно как и наш отечественный историк Карамзин, — все доказывают одно: что история, не что иное, как связный рассказ родового хронического безумия и его медленного излечения (этот рассказ даст по наведению полное право надеяться, что через тысячу лет двумя-тремя безумиями будет меньше). Истинно, не считаю нужным приводить примеры; их миллионы. Разверните какую хотите историю, везде вас поразит, что вместо действительных интересов всем заправляют мнимые фантастические интересы; вглядитесь, из-за чего льётся кровь, из-за чего несут крайность, что восхваляют, что порицают, — и вы ясно убедитесь в печальной на первый взгляд истине — и истине, полной утешения на второй взгляд, что всё это следствие расстройства умственных способностей. Куда ни взглянешь в древнем мире, везде безумие почти также очевидно, как в новом. …

А что это за белая горячка была, вследствие которой императоры гнали христианство?! Разве трудно было рассудить, что эти средства палачества, тюрем, крови, истязаний ничего не могли сделать против сильных убеждений, а удовлетворяли только животной свирепости гонителей?

Как только христиан домучили, дотравили зверями, они сами принялись мучить и гнать друг друга с ещё большим озлоблением, нежели их гнали. Сколько невинных немцев и французов погибло так, из вздору, и помешанные судьи их думали, что они исполняли свой долг, и спокойно спали в нескольких шагах от того места, где дожаривались еретики.

Кто не видит ясные признаки безумия в средних веках — тот вовсе незнаком с психиатрией. В средних веках всё безумно. Если и выходит что-нибудь путное, то совершенно противоположно желанию. Ни одного здорового понятия не осталось в средневековых головах, всё перепуталось. Проповедовали любовь — и жили в ненависти, проповедовали мир — и лили реками кровь. К тому же целые сословия подвергались эпидемической дури каждое на свой лад …

История доселе остаётся непонятною от ошибочной точки зрения. Историки, будучи большею частию не врачами, не знают, на что обращать внимание; они стремятся везде выставить после придуманную разумность и необходимость всех народов и событий; совсем напротив, надобно на историю взглянуть с точки зрения патологии, надобно взглянуть на исторические лица с точки зрения безумия, на события — с точки зрения нелепости и ненужности. …

Восток — классическая страна безумия, но, впрочем, и в Европе очень удовлетворительные симптомы и в ирландском вопросе, и в вопросе о пауперизме, и во многих других. Да, сверх того, в Европе остались несколько видоизменёнными и все азиатские глупости, собственно переменились только названия. …

Бентам прямо сказал, что «всякий преступник прежде всего дурной счётчик», человек с здравым смыслом не может дурно считать. Бентам прав; он, однако, не понял, что если преступник делает арифметические ошибки слишком грубые, то все остальные — тоже дурные счётчики, но ошибаются в мелочах или с общего согласия. Люди окружены целой атмосферой, призрачной и одуряющей, всякий человек более или менее, как Матрёнина дочь (зри выше), с малых лет, при содействии родителей и семьи, приобщается мало-помалу к эпидемическому сумасшествию окружающей среды (немецкие врачи называют эту болезнь der historische Standpunkt); вся жизнь наша, все действия так и рассчитаны по этой атмосфере в том роде, как нелепые формы ихтиозауров, мастодонтов были рассчитаны и сообразны первобытной атмосфере земного шара.

Местами воздух становится чище, болезни душевные укрощаются. Но нелегко перерабатывается в душе человеческой родовое безумие; большие усилия надобно употреблять для малейшего шага. Вспомните романтизм — эту духовную золотуху, одну из злотворнейших психических эпидемий, поддерживающую организм в беспрерывном и неестественном раздражении, поселяющую отвращение к всему действительному, практическому и истощающую страстями вымышленными.

Вспомните аристократизм, эту застарелую подагру нравственного мира, иудейскую проказу исключительной национальности и проч.

Предвижу ещё один вопрос: что же ты, занимавшийся столько лет исторической психиатрией, — открыл ли какие-нибудь средства лечения? Что же плод твоих трудов?

Во-первых, истина, во-вторых, точка зрения, в-третьих, я далеко не всё сказал, а намекнул, означил, слегка указал только.»

Отрицая порядок, безбожники отрицают и суд, который однако неизбежен, ведь всякое действие влечёт за собой противодействие, и это не человеческий произвол, а нерукотворный закон Божий, лишь называемый законом природы. Поэтому покайтесь и обратитесь к Богу, чтобы загладились грехи ваши, и пусть придут времена отрады от лица Господа.