Всё честно

Просветление снизошло на Фёдора июльским воскресным полднем и Фёдор ощутил жгучую потребность поделиться этим Просветлением с доступным ему человечеством.
С этой целью он оторвал буйную головушку от подушки и, хотя гравитация в сговоре с похмельем оказались сильнее, Фёдор не оставил попыток выйти победителем из этой схватки и сумел, наконец, донести бренное тело до дверей.
Мельком проигнорировав в зеркале непрезентабельность майки, штанов и кроссовок, он с трепетом отворил дверь в Мир – и Мир встретил спустившегося к нему с третьего этажа Фёдора гулом дальних шумов и шрапнелью близких звуков.
Некоторое время Фёдор стоял возле подъезда, будто пытаясь расслышать в этой канонаде что-то конкретное, а потом решительно направился к предводительнице домового дворянства Светлане Игоревне, разговаривающей с кем-то по телефону в условной тени пыльного каштанового дерева.
Фёдор мягко подкрался к ней сбоку и вкрадчиво заявил в её свободное ухо:
- А вы ведь воруете кооперативные деньги, Светлана Игоревна... И это не делает вам чести.
Светлана Игоревна отшатнулась, мазнув лицо Фёдора изумлённым взглядом, неуверенно взвизгнула "Пьяный, что ли?", но Фёдор уже выполнил только им услышанную команду "Направо!" и двинулся вдоль дома к соседнему парадному.
Лавочка возле него была занята тремя крупными, раскрашенными под попугаев, горгонами.
- Калимэра, горгоны, - поприветствовал их Фёдор зачем-то по-гречески.
Горгоны переглянулись.
- Тебе чего? - исподлобья каркнула центральная.
Фёдор прикрыл глаза и монотонно забубнил, по-совиному поворачивая голову к каждой горгоне:
- Дочь твоя никакая не офис-менеджер, а мамка на Окружной… А твой дорогой зять уже покупателей на твою хату присмотрел… А тебе врачи брешут – не лечится твой рак, Сергеевна...
Открыв вновь глаза, Фёдор продолжил шествие вдоль дома, не обращая внимания на каркающих ему в спину горгон, и Светлану Игоревну, смотрящую ему вслед, подрагивая широкой спиной.
Фёдор сделал быстрый крен, забираясь влево от дома, и закончил манёвр под старым клёном - у стола с забивающими козла мужиками. Мужики без любопытства оглядели привычную им личность Фёдора и собрались продолжить игру, но Фёдор за секунду сумел вновь привлечь их внимание. С минуту он, слегка жестикулируя, что-то говорил, а мужики очень внимательно слушали. Затем один из них спружинил со скамьи и обозначил намерение приблизиться к Фёдору, но был мягко остановлен рукою другого игрока.
Фёдор не стал более задерживаться под клёном и направился к стайке молодых мам, в нескольких саженях от него чирикающих между собой и почти не обращающих внимания на копошащихся в песке детёнышей.
Фёдор очень недолго пообщался и с ними, сумев довести это броуновское движение до состояния полного онемения и окаменения. Впрочем, оно быстро сменилось непечатным шумом, но Фёдор уже приближался к прямоугольной арке между двумя домами, служащей порталом между Двором и Миром. Обитатели Двора следовали за Фёдором гудящей стаей, держась, однако, пока ещё на некотором расстоянии.
Фёдор с достоинством вступил под свод арки - и его чуть не сбил жёлтый "матисс", который принадлежал первой красавице Двора, Снежане Пжес… Псже… с непроизносимой польской фамилией.
Снежана высунула хорошенькую мордашку из окошка "матисса" и приготовилась душевно поприветствовать загородившего ей дорогу Фёдора, но Фёдор опередил её:
- Я бы женился на тебе, Снежана! Вот те крест – женился бы! - громко отчеканил он. – Но три аборта… Три, Снежана!
Многие жильцы, наблюдавшие эту сцену, отчётливо увидели, как вместе с личиком Снежаны перекосило и "матисс". Внезапно анонимный женский голос с арией «Да дайте же ему кто-нибудь в морду!!!» рассёк стаю жильцов пополам и мужская часть стаи быстро окружила Фёдора.
И Феде дали....
Потом дали ещё и ещё.
Били Федю тщательно, от души - с немой злобной тоской, швыряя на "матисс" и оттаскивая от него вновь.
- Правда... сделает... вас... свободными... Правда... сделает... вас… - выдыхал Фёдор после каждого удара - пока не перестал выдыхать.

* * *

В реанимационной машине с Федей был лишь круглолицый веснушчатый ангел в белом халате.
- Правдоруб, говоришь? - спросил ангел, не осуждая, и поднёс к мёртвым Фединым глазам небольшое зеркальце. - Ну, давай, жги...
Федя шевельнул мёртвыми губами и грустно плюнул в зеркало.
- Что тошно тебе - верю, - кивнул ангел, вытирая зеркало об Фёдора. – Теперь скажи - полегчало?
Фёдор сморгнул и просипел мёртвым голосом:
- Меня теперь куда… В рай?
- Да ты что, Феденька, какой рай? - Ангел помахал зеркальцем. – После этого? Кто ж тебя там примет, если ты сам себя ненавидишь?
- З-з-начит.. ад?
- Опять нет, Фёдор, - покачал ангел головой. – Так легко ты не отделаешься…
Федя тихо захрипел. Ангел легонько похлопал его по груди и Федя перестал хрипеть.
- Сейчас я тебя откачаю, Фёдор, - предупредил ангел, темнея лицом и распуская за спиной чёрные крылья. - И отправлю назад.
- Назад? - прошелестел Фёдор.
- Назад, Федя, назад, - подтвердил тёмный ангел. - Назад к людям, которым ты сказал правду о них. Это, брат мой, похлеще любого ада тебе выйдет - теперь тебе с ними жить долго-долго...

Демон ударил Фёдора в сердце и исчез, а Фёдор очнулся в своей квартирке, хватая воздух ртом и отмахиваясь от кружащихся перед глазами обрывков дурного сна.
И на него с нежностью и жалостью смотрели двое - взрослая Ночь, которая, придя, уже никуда не спешит и остаётся всегда до утра, и бледная усталая Луна, разливающая по пыльным стаканам ворованный солнечный свет...