Среди бесчисленного множества болезней, от которых страдает человечество, есть одна, отношение к которой не сравнится ни с чем. Она стала чем-то вроде эталона ужаса: любую вновь обнаруженную смертельную инфекцию сравнивают именно с ней. Ее именем называют опасные политические идеи и бурную коррозию металла, ее поминают в пословицах и проклятиях, она стала героиней множества легенд и бродячих сюжетов, ей посвящены произведения классиков мировой литературы — от Боккаччо до Пушкина и Камю. Никакой другой недуг не смог произвести на людей столь глубокое впечатление, как чума.
Образ чумы настолько прочно вошел в культурную память человечества, что кажется, будто эта болезнь преследовала людей всегда. Между тем самые ранние упоминания о чуме (во всяком случае такие, в которых ее можно узнать) появились лишь на заре новой эры.
Первая чумная история касается Римской империи в 40 е-50 е гг. III века н.э. В те времена границам Империи угрожали готы и на Дунае их сдерживали наиболее боеспособные легионы. Победы над варварами не приносили покоя в Рим, поскольку ликующие ветераны требовали от своих полководцев узурпации власти. Царствующему Филиппу приходилось лавировать между влиятельными военными, доверяясь одним и устраняя других.
Самым преданным своим сподвижником император считал Деция Траяна, и верил ему, как самому себе. Но храбрый воин не смог преодолеть искушения и победив бунтарей - нарушил клятву верности. Легионы Деция обратили оружие против Рима и одержали победу, растоптав императорские штандарты на полях Вероны. Престол перешёл к незатейливому и жёсткому политику, считавшему, что беды государства происходят по причине религиозного либерализма. Языческие боги мстят римлянам за забвение традиций отцов. Возвращая любовь богов, Деций преследовал христиан, а заодно и недовольных. Он заставил всех, независимо от вероисповедания, совершать публичные жертвоприношения богам Рима. Ослушавшихся ждали мучительные казни, за которыми с садистским наслаждением наблюдали "охочие до зрелищ" римляне.
Устраивая разборки в Риме, Деций упустил из виду новую волну готской угрозы. Ему пришлось спешно собрать легионы и оставив малолетнего сына Гостилиана "на хозяйстве", выдвинуться во Фракию (территория совр. Болгарии).
Деций понимал, что это будет главная битва его жизни, и велел принести в жертву сотни животных. Когда дым поднялся над алтарем так высоко, насколько его можно было видеть, ни у кого не осталось сомнений, что он теперь обречен победить в этой титанической борьбе.
Но Фортуна, почему-то не заметила императорских подарков и повернула колесо в обратную сторону.
Готы одолели армию Деция. Император-воин, видя бегущие легионы, предпочёл умереть, ринувшись на превосходящего врага.
Печальная весть породила всеобщее уныние в столице. Раздавленные горем римляне, стали болеть, сгорая в считанные часы. Смерть косила всех, не выбирая между бедными и богатыми. Наследник Гостилиан не намного пережил своего отца. Его почерневшее тело нашли возле ложа в пустынном, мёртвом дворце.
Авгуры (жрецы), так истолковали происшедшее: Боги отвернулись от Рима, и чем дальше римляне будут отходить от традиций отцов, тем будет ближе для них ужасный конец.
Прогноз на ближайшие 250 лет оказался поразительно точным. Череда поражений уничтожила империю, а чумной мор в 6 веке н.э. иссушил реки римской крови.
И так - чума! Природа этой болезни хорошо изучена, но есть в ней нечто мистическое, труднообъяснимое. Судите сами возбудители болезни присутствуют в одноклеточных организмах (амёбах). Там они хорошо закупорены и практически безопасны.
Проникновение возбудителя чумы в популяции грызунов и человека, - катастрофическая случайность. Вследствие глобального разрушения экосистем, вмещающих чумной микроб, происходит «выход» чумной палочки за пределы ее биологических хозяев в почву, откуда она проникает в сосудистые растения, либо другие объекты, способствующие инфицированию грызунов и их эктопаразитов. В результате этого процесса чумной возбудитель «отрывается» от своего природного резервуара и при наличии благоприятных условий (особенности биологии грызунов и их паразитов, увеличение их численности, восприимчивости и др.) формирует вторичные резервуары, также представляющие собой экосистемы, однако менее устойчивые, чем те, которые образуются простейшими.
Во вторичных резервуарах чума может сохраняться десятилетиями, вызывая отдельные вспышки болезни среди людей в регионах, ранее считавшиеся от нее свободными. Но вследствие малой устойчивости, новые (вторичные) экосистемы разрушаются, и вспышки чумы прекращаются. Чумная бомба может затаиться на века, пока внешний фактор не разбудит её. Таким будильником может стать определённый ландшафтный сдвиг, который катастрофически снижает иммунитет природы. Происходит взрыв - пандемия среди теплокровных, оборачивающаяся их массовым вымиранием. Чума губит свои жертвы без сожаления, поскольку её дом - это одноклеточный мир. Можно сказать с клетки всё началось - клеткой всё закончится.
К середине 14 века в Европе созрел кризис. Войны, болезни и внезапное похолодание в северном полушарии расстроили хозяйственную жизнь. Людское общежитие, утратив гармонию, становилось всё более агрессивным. В тон ему менялись природные условия: зимы становились холоднее, урожаи беднее, а паразиты наглее. В разорённых татарами степях Поволжья размножились серые крысы и в поисках кормовой базы устремились на Запад. Тучи саранчи опустошили поля Италии, Испании и Южной Франции.
Летом 1346 г. в Европу стали поступать настораживающие слухи с Востока. Купцы, ведшие дела с караванщиками, привозившими пряности и чай из Индии и Китая, рассказывали ужасные истории, в которые по началу никто не верил. Якобы «на востоке, рядом с Большой Индией, огонь и вонючий дым спалили все города», или о том как «между Китаем и Персией пошел сильный дождь из огня, падавший хлопьями, подобно снегу, и сжигавший горы и долины со всеми жителями», и сопровождаемый зловещим черным облаком, которое «кто бы ни увидел, тот умирал в течение половины дня». Но потом появились и очевидцы какого-то мора, бежавшие из Скифии. Они свидетельствовали, что там началась «казнь от Бога», и поразила она генуэзцев в колониях на берегах Черного и Азовского морей, что люди умирают в три дня, покрываясь мучительными язвами и пятнами, и немедленно чернеют после смерти. Однако зима прошла спокойно, и о плохом старались не думать.
Главные события, предваряющие ужас "европейского мора", произошли в Крыму весной 1347 года. Золотая Орда давно точила зуб на богатое побережье полуострова. В течение многих веков там богатели византийские города и на фоне вытоптанного Дикого поля они представлялись степнякам райскими оазисами. К тому же истинными хозяевами Тавриды были коварные генуэзцы, организовавшие самый прибыльный бизнес - работорговлю. Татары с одной стороны были заинтересованы в сбыте славянских полонов, но чаще чувствовали себя обманутыми. На невольничьем рынке Каффы рабы уходили с бОльшим наваром.
Интересно! Цена на раба иногда достигала 600 аспров (серебряная монета Кафы (Феодосии)с изображением метрополии - Генуи и латинской надписью на лицевой стороне), что приблизительно равнялось стоимости шести вьючных лошадей. И наиболее высокий спрос на невольников пришелся как раз на середину XIV в.
В погоне за прибылью генуэзцы забыли о совести и морали, и поплатились за это.
Большой знаток истории Золотой Орды Л.Н. Гумилёв , так описывает этот эпизод: "Хан Джанибек, узнав, что случившимся в причерноморских степях массовым падежом скота, вызвавшим голод, воспользовались генуэзцы, чтобы по дешевке покупать у татар детей для работорговли, возмутился и двинул войско на Кафу. Ему было просто непонятно, как можно использовать беду соседа для легкого обогащения. С его точки зрения, это было очень дурно".
Татарское войско с ходу не смогло овладеть укреплениями Кафы и приступило к долгой осаде. Безводный и не очень богатый плодами Крым создал больше сложностей для осаждающих, чем для осаждённых. Тем более, что генуэзцы бесперебойно получали необходимые припасы с помощью кораблей.
Внезапно в лагере татар появилась смертоносная болезнь, уносившая «бесчисленные тысячи» жертв ежедневно. Хан Джанибек решил использовать трупы умерших воинов для распространения заразы среди противников.
Нотариус Габриэль де Мюсси писал об этих событиях следующее: «Татары, измученные чумой, заразной болезнью, ошеломленные и потрясенные смертью товарищей, гибнущих без всякой надежды на выздоровление, приказывали заряжать трупы в метательные машины и забрасывать им город Кафу, чтобы эти непереносимые снаряды положили конец защитникам города. Город забросали горами мертвецов, и христианам некуда было убежать, и некуда было спрятаться от такого несчастья... Они предавались мертвым волнам. Вскоре весь воздух был заражен, отравленная и испорченная вода стала загнивать. Усилилось нестерпимое зловоние».
Пораженные чумой и ужасом генуэзцы вынуждены были в разгар эпидемии бежать на родину. Де Мюсси сообщил, что дорогой итальянцев охватила смертельная болезнь, из тысячи оставалось в живых, не заболевая, едва по десяти человек. У него сложилось представление, что где бы ни приставали итальянские корабли, везде быстро умирали все те, кто соприкоснулся с прибывшими на них. Казалось, что новоприбывшие были окружены какой-то убийственной атмосферой. «Родные, друзья и соседи поспешили к нам, но мы принесли с собой убийственные стрелы, при каждом слове распространяли мы своим дыханием смертельный яд», — записал де Мюсси.
Чумной зверь вырвался на европейский простор. Произошла столь массовая гибель людей, что умерший от чумы человек «вызывал столько же участия, сколько издохшая коза» (Боккаччо).
1 ноября 1347 г. черная смерть появилась в Марселе, к январю 1348 г. волна эпидемии докатилась до Авиньона, и затем чума стремительно распространилась по всей Франции. Папа Климент VI, приказав, анатомировать трупы, чтобы найти причину болезни, бежал в свое имение рядом с Валенсией, где закрылся в одиночестве в комнате, постоянно жег огонь, чтобы выкурить инфекцию, и никого к себе не допускал. В Авиньоне смертность была так велика, что не было никакой возможности хоронить покойников. Тогда Папа освятил реку и торжественно благословил бросать в нее тела умерших от чумы людей.
К началу 1348 г. черная смерть распространилась по всей Испании. К концу января чума свирепствовала во всех крупных портах южной Европы, включая Венецию, Геную, Марсель и Барселону. В Средиземном море находили корабли, полные трупов, дрейфовавшие по воле ветров и течений. Один за другим, несмотря на отчаянные попытки изолировать себя от внешнего мира, итальянские города «падали» перед эпидемией. Весной, превратив Венецию и Геную в мертвые города, чума достигла Флоренции.
Чума «перешагнула» через Альпы, в Баварию. В Испании она настигла королеву Арагона и короля Кастилии. Первую половину 1348 г. черная смерть подбиралась к Англии. Весной она прошла по Гаскони, где погубила младшую дочь короля — принцессу Жанну, которая направлялась в Испанию для сочетания браком с наследником кастильского трона. Вскоре после этого чума вспыхнула в Париже, где умерло огромное количество человек, включая королев Франции и Наварры. В июле эпидемия охватила северное побережье Франции. В Нормандии, по свидетельству современника, «было такое критическое положение, что нельзя было никого найти, чтобы тащить трупы в могилы. Люди уверовали в то, что наступил конец света и этот мир прекращает свое существование.
Из Северной Европы чума мигрировала на Русь. Эпидемия 1352 г. описывается во всех летописях русских до того обстоятельно, что мы можем из этого летописного описания составить себе вполне ясную картину этого события.
Чума появилась в Пскове летом 1352 г. и, по-видимому, сразу приняла обширные размеры. Смертность была громадная. Священники не успевали хоронить мертвых. За ночь накоплялось до 30 и более трупов у каждой церкви. В один гроб клали по 3-5 трупов. Всех обуял страх и ужас. Видя везде и постоянно перед собой смерть и считая роковой исход неизбежным, многие стали помышлять только о спасении души, уходили в монастыри, раздавали имущество свое, а иногда даже детей посторонним, тем самым передавая заразу в новые дома. Чума расползалась по русским городам и свирепствовала там вплоть до 1360 г., когда внезапно мор прекратился.
Люди, пережившие чумную трагедию, ещё долго приходили в себя. Они не могли понять природы болезни, а следовательно найти способ её лечения. Поначалу казалось, что "бич Божий" примерно наказал людей за грехи и простил уцелевших. Однако в течение 14-17 веков чума возрождалась, то тут, то там и уносила миллионы жертв. Чумной молох постоянно грозил карой, сдерживая прогресс европейской цивилизации.
Для России, с её суровым климатом и бескрайними просторами, проблема чумы оказалась менее острой. Милостью Божьей моровые вспышки на нашей земле затухали довольно скоро , хотя урон от них был ощутим.
Во времена царствования Алексея Михайловича чума вновь пожаловала в Москву. Царь и ближние бояре в тот момент побеждали в военной кампании за Смоленск и Малороссию. Тревожные вести из столицы заставили их отказаться от блицкрига и вернуться назад. Царскую семью и ближний двор спешно вывезли в Троице-Сергиеву Лавру, а столицу заперли в карантин.
Интересно! В середине XVII века Москва была одним из самых больших городов Европы. До эпидемии её население составляло около 300 тысяч человек. Столько же насчитывалось в Париже, а в Неаполе 270 тысяч человек. В Лондоне и Амстердаме – по 200 тысяч человек. В Венеции и Антверпене – по 150 тысяч человек. В Риме, Генуе и Праге по 100 тысяч человек.
За пять месяцев эпидемии в Москве умерло около 150 000 человек, то есть половина населения города, и улицы были завалены трупами. Между тем войску в походе нужно было платить жалованье (войну-то в миг не прекратишь), а вся казна оставалась в зачумленной Москве. Стрельцы могли заразиться, и тогда всему войску конец. Алексей Михайлович придумал в буквальном смысле отмывание денег. Серебряные монеты обработали мылом и щелоком, прополоскали и только потом раздали стрельцам. В войске не заболел никто.
Сохранилась переписка царя с боярами в момент чумного кризиса. Алексей Михайлович требовал сообщать ему все новости, включая вести о своих, пусть и незнатных, знакомых. В письме боярам от 21 января 1655 года самодержец беспокоится о людях вовсе не царского происхождения: "Писано к вам... о подклюшнике Федоре Ходине с сыном, жив ли он или нет?... И вы ...писали, что умер от старых язв дияк наш Петр Стеншин ныняшняго месяца в 19 день, а про смертоносную язву не пишете, престала ли или нет... и сколко и которово числа дияка нашево Петра Стеншина пострелило, и адин ли он умер или со всем двором?". Вслед за тем царь стыдит оставшихся в Москве бояр, что они не шлют ему правдивых вестей о бедах, принесенных моровой язвой: "И то знатно? Не спасая нашево государева здоровья и без ума пишете неподлинно! Пригоже было вам и еженедель про смертоносную язву, также что и в царствующем граде Москве делаетца писать!".
Вот что такое русская душа! Если Боккаччо писал о полном равнодушии земляков к родным, то у нашего самодержца хватало душевных сил заботиться о "мелких людишках."
Конечно и о государственных делах царь не забывал. Его волновали проблемы обустройства завоёванных земель. Алексей Михайлович ратовал за возвращение беженцев и восстановление их прав. В одном Государь был непреклонен - это в отношении к униатам. Всем им было поставлено одно условие: вновь креститься в православие, а те, кто не был согласен или, крестившись, продолжал оставаться в прежней вере, жестоко наказывались вплоть до смертной казни.
Вера в силу Православия и в особую миссию России у Алексея Михайловича была такой сильной, что подданные не роптали, а проявляя терпение, преодолевали испытания. Сила русского духа изгнала ЧУМУ.
В статье были использованы материалы статьи Артура Богатырёва "Личность и литературное наследие царя Алексея Михайловича" (цитаты писем царя)
Оценили 45 человек
63 кармы