БЕЛАЯ ТЕМА В СОВЕТСКОМ КИНЕМАТОГРАФЕ

В советском кинематографе Белых традиционно принято было изображать врагами. Однако, по странному парадоксу, «враги» эти за редким исключением внушали к себе уважение, обладали особой притягательностью и, в конечном итоге, сыграли свою роль в том, что иные зрители, в первую очередь, молодые обращались к «белогвардейской романтике». Довольно вспомнить «атаку каппелевцев» в «Чапаеве»… Пусть исторически эта сцена была совершенно недостоверна, но Образ был создан. И его отразил в своих стихах поэт Д.В. Кузнецов:

В полный рост, господа, в полный рост

По февральскому талому снегу...

Жребий ваш беспощаден и прост,

Белый стан ваш подобен ковчегу,

И сулит вам мерцание звёзд

Роковую свинцовую негу.

Твёрже шаг, господа, твёрже шаг.

Здесь, над старой сибирской равниной

Адмиральский полощется флаг,

И колчаковский профиль орлиный

Озаряется вихрем атак,

Дуновением славы былинной.

На века, господа, на века

Станет доблесть сверкающим бликом,

И с последним ударом клинка,

И с прощальным надорванным криком

Ваши души взлетят в облака,

Растворятся в просторе великом.

Ни за что, господа, ни за что

Не замедлить мгновения эти.

Но когда–нибудь, лет через сто,

Вам поклонятся русские дети

За высокую честь и за то,

Что вы всё–таки были на свете.

А дальше Белых играла целая плеяда наших выдающихся актёров – Олег и Глеб Стриженовы, Игорь Дмитриев, Владислав Дворжецкий, Василий Лановой, Андрей Ростоцкий, Владислав Стржельчик, Владимир Высоцкий, Игорь Старыгин, Анатолий Кузнецов, Александр Кайдановский, Михаил Глузский, Вячеслав Тихонов, Владимир Козел, Владимир Ивашов…

Дуэт Олега Стриженова и Изольды Извицкой имел в своё время невероятную популярность. Увы, зрители не ведали, что показанная история в реальности имела совсем иной финал. Марютка не убивала синеглазого поручика. Это сделали красноармейцы. Она же, прожив очень несчастную жизнь, в годы Второй Мировой покинула СССР и осталась на западе. Когда в Париже впервые показывали «41-го» на премьеру пришла никому неведомая русская старуха. Это была Марютка…

Олег Стриженов и его старший брат Глеб впоследствии играли Белых в менее известной ленте – «Миссия в Кабуле»… А ещё в исполнении Глеба Александровича, игравшего бывшего офицера в «Трактире на Пятницкой», впервые прозвучал романс «Господа офицеры»:

Все идешь и идешь. И сжигаешь мосты.

Правда где, а где ложь? Слава где, а где стыд?

А Россия лежит в пыльных шрамах дорог.

А Россия дрожит от копыт и сапог.

Кто мне враг, кто мне брат, разберусь, как-нибудь.

Я российский солдат, прям и верен мой путь.

Даже мать и отца, даже дом свой забыть,

Но в груди до свинца всю Россию хранить.

Господа офицеры, голубые князья.

Я конечно не первый, и последний не я.

Господа офицеры, я прошу вас учесть:

Кто сберег свои нервы, тот не спас свою честь.

Глеб Стриженов должен был играть генерала Хлудова в экранизации «Бега». Но роль досталась Владиславу Дворжецкому… Не в рамках этой статьи оценивать само произведение Булгакова. Мы говорим лишь об образах… Глаза Хлудова-Дворжецкого – образ, который не забыть никогда…

Булгаковские «Дни Турбиных», экранизированные Владимиром Басовым, надолго стали для советских людей образчиком «Белой Гвардии». И снова образ, сцена… «Последний ужин дивизиона»… Елена Васильевна в исполнении утончённо-прекрасной Титовой, Басов, Щербаков, Лановой… Проникновенный романс по мотивам другого, на самом деле любимого в стане Белых в годы гражданской войны, ставший теперь уже классикой…

Андрей Ростоцкий, исполнивший в фильме Басова свою первую роль, позже сыграл ещё двух Белых – в фильмах «В Крыму не всегда лето» и «Господин гимназист». В последнем вся просоветская история не оставляет о себе памяти, но остаётся в ней образ бравого офицера-Марковца в исполнении Ростоцкого.

Ныне у нас попытались экранизировать «Белую Гвардию» в форме сериала… Было бы большим счастьем для кинематографа и зрителя, если бы эта попытка пресеклась на корню. В одной из пьес Островского бывалый театрал упрекает молодую актрису, что у неё «нет манеры и тона». У актёров советских, игравших Белых, было и то, и другое. Надев золотые погоны, они не смотрелись нелепыми ряжеными, им неизменно верилось. Куда ушли теперь эти манера и тон? Понимание играемого? Халтура и гламур заменяют всё… И вот, мы видим беспощадно клюквенного «Адмирала» с хорошим актёром Хабенским, отлично игравшим Троцкого и Гершуни, но нелепым в роли Колчака… Отчего так? Кроме халтуры и гламура есть ещё причина. Если раньше лишь слабые актёры играли на уровне 1 курса театральных институтов – «я в предлагаемых обстоятельствах», то теперь этим занимаются режиссёры, сценаристы… Зачем тянуться за своими героями, постигать их, вживаться? Куда проще опустить их до уровня собственного. Наделить их собственной пошлостью, современным языком и интонациями – и с умилением смотреть на них, видя в них… себя. Именно при таком подходе возможна сцена из другой разрекламированной ленты: по пути в Тобольск Государь роняет из кармана открытки с красивыми барышнями и бежит за увидевшей их Государыней, объясняя, что это «не то, что она подумала».

Возвращаясь к Колчаку. Когда-то в фильме «Севастополь» «враг»-Колчак в исполнении Геннадий Зиновьева, портретно похожий на сохранившиеся фотографии адмирала, появляется в одной сцене – знаменитом эпизоде, когда он бросил в море свою саблю, не пожелав отдать её матросам. Разъярённые, хамоватые лица революционных матросов, крупным планом – лицо Адмирала, ещё крупнее – глаза… В этом лице и глазах много больше, чем может сказать целый фильм. И вот золотое оружие летит в морскую пучину…

А ещё когда-то одна лишь сцена, в которой обезумевший от сознания гибели Родины офицер в исполнении Вячеслава Тихонова ("Две жизни"), в отчаянии бродит по пустынному заснеженному Петрограду, вглядываясь в его искажённый лик, крестясь на купол Исаакия, потрясала до глубины души… Уберите всё прочее, и оставьте один этот фрагмент без слов – в нём окажется больше драмы, чем во всех нынешних гламурных поделках.

Вспомним и сцену совсем иного плана. Фильм «Петерс». В самом начале зрителю демонстрируется портрет постреволюционного Петрограда… Грязь, пьяницы, нищие и калеки в отрепьях, проститутки, страшные, мерзские, нарочито долго показываемые лица… А дальше чекистская машина, в кузов которых солдатня с картин Владимирова загоняет арестантов из «бывших людей» - офицеров и штатских, всех, как один, выглядящих в высшей степени достойно… И – заплаканное лицо пожилой дамы «из бывших» в одном из окон… Уберите всю последующую ерунду о т. Петерсе и оставьте это начало – оно говорит больше, чем весь этот проходной фильм. И можно лишь удивляться, что этот страшный образ города победившей революции пропустила цензура.

Впрочем, советская цензура пропускала и более опасные вещи. Например, герасимовский «Тихий Дон», вышедший аж в 50-е годы. Фильм этот, являющийся безусловным шедевром мирового кинематографа, для нас интересен иным. В нём нет ничего советского, а есть трагедия народа. И ещё…

- Что ни говори, а поганая власть! Что она даёт нам казакам? Землю? Завались ею! Волю? Воли не надо, не то зараз резать друг друга учнём. Атаманов выбирали, а теперь сами сажаете?! – выговаривает Григорий Мелихов.

А как забыть сцену убийства Чернецова? А ещё более – есаула Калмыкова, блистательно сыгранного Глузским.

- Кто вами руководит?! Германский генштаб! Большевики! Хамы продали Родину! Я бы вас всех на одной перекладине! Ваш этот Ленин не за 30 немецких марок продал Россию! Хапнул миллиончик и скрылся каторжанин! Ну, стреляй сукин сын, смотри, как умеют умирать русские офицеры! – дорого стоило услышать такие слова с экрана в 1957 году!

Калмыкову же Сергей Герасимов передал произносимую в романе Шолохова Лисницким отповедь предателю Бунчуку:

- Каких бы ты ни был политических убеждений, но желать поражения своей Родине, это национальная измена, это бесчестье для каждого порядочного человека!

Игорь Дмитриев – исполнитель роли Лисницкого – переиграл на своём веку немало «беляков». Этого актёра называли главным аристократом советского кино… Должно с сожалением констатировать, что такое явление, как аристократизм, из нашего кино ушло ныне без следа. Нет тех лиц, а, главное, напрочь забыт язык, утрачены интонации.

Ещё одним «беляком» советского кино был Владимир Козел. Полковник Щукин из «Адъютанта Его Превосходительства», где также великолепно сыграл генерала Ковалевского (Май-Маевского) Владислав Стржельчик. В полностью советском «Вечном зове» Козел появляется лишь в эпизоде – в роли полковника Зубова. Но даже в одном этом эпизоде являет собой образчик достоинства русского офицера, которое не удалось замарать даже автору популярных советских саг…

Один из самых ярких и памятных зрителю образов Белого офицера создал Владимир Высоцкий в фильме «Служили два товарища». Кажется, режиссёры, снимая знаменитую сцену прощания с конём, буквально экранизировали известное стихотворение Туроверова…

Конечно памятен всем и Владимир Ивашов в «Неуловимых мстителях». Придёт время, канут в лету Яшки да Валерки, а эпизод с Ивашовым – останется… Ему не нужно было вживаться в роль, этот прекрасный русский актёр и в жизни следовал понятиям чести. Незадолго до смерти он говорил «Не нужно совершать подвигов, нужно не совершать подлостей!» Как часто вспоминаются эти слова при виде того, как иным проще оказывается рисковать жизнью на передовой, нежели просто не крысятничать в тылу…

Крохотная роль Ивашова останется в памяти, разумеется, во многом благодаря исполняемой им песне. Песни – это ещё одна важная часть «белой темы» в советском кинематографе. Они также оказали своё влияние на романтизацию Белой Гвардии.

«Белой акации гроздья душистые», «Русское поле», «За окошком месяц»… А был ещё потрясающий романс «Напишу через час после схватки», исполняемый героем Александра Белявского в фильме «Таинственный монах».

А в фильме «Личной безопасности не гарантирую», не имеющем прямого отношения к Белому Движению, удивительный русский певец Валерий Агафонов, гонимый всю жизнь и снявшийся лишь в нескольких лентах, исполнил романс «Закатилася зорька…»…

Фильм не был популярен и, если и будет вспоминаться впредь, то лишь благодаря редкому явлению в нём Агафонова. Песня же исполняется ныне многими нашими певцами и будет звучать, пока будет жива хоть крупица национальной России.

Остаётся добавить, что этот романс, а также целый цикл белогвардейских романсов для Агафонова написал почти всю жизнь проведший в лагерях поэт и бард Юрий Борисов. И Агафонов и Борисов принадлежали уже к послевоенному поколению – то есть поколению советских людей, не ведавших Царской России, воспитанных социализмом… Но, вот, проснулось в них что-то глубоко внутри на генетическом уровне сохранившееся, проснулась подлинная русскость, инстинктивное, сердечное знание сокрытой от советских людей России. Это знание поставило крест на возможности хоть как-то порядочно устроиться в жизни для обоих, до срока свело в могилу Борисова, но подарило нам потрясающей силы песни.

Всё теперь против нас, будто мы и креста не носили.

Словно аспиды мы басурманской крови.

Даже места нам нет в ошалевшей от горя России,

И Господь нас не слышит - зови, не зови.

Вот уж год мы не спим, под мундирами прячем обиду,

Ждем холопскую пулю пониже петлиц.

Вот уж год, как Тобольск отзвонил по царю панихиду,

И предали анафеме души убийц.

И не Бог и не царь, и не боль и не совесть,

Все им "тюрьмы долой" да "пожар до небес".

И судьба нам читать эту страшную повесть

В воспаленных глазах матерей да невест.

И глядят нам во след они долго в безмолвном укоре,

Как покинутый дом на дорогу из тьмы.

Отступать дальше некуда - сзади Японское море,

Здесь кончается наша Россия и мы.

В красном Питере кружится, бесится белая вьюга,

Белый иней по стенам московских церквей,

В белом небе ни радости нет, ни испуга,

Только скорбь Божьей Матери по России своей.