Диоксиновый шторм

Возможно, это будет первая публикация, проливающая свет на последствия одной из трагедий 1993 года. Грандиозный пожар в Набережных Челнах на территории ПО КАМАЗ. Техногенная катастрофа. Полностью сгорел завод двигателей. Вся эта история осталась вне поля зрения власти, занятой дележом полномочий, не коснулась общественных деятелей и российского здравоохранения. Общественное внимание было приковано к разрастающемуся политическому кризису. Информацию о катастрофе взяло под свой контроль КГБ. Там ее и похоронили. На поверхности остались мутные пятна, да победные реляции о восстановлении производства в рекордно короткие сроки.

Так получилось, что в 1979 году я прервал обучение в институте и уехал к знакомой девушке в Набережные Челны. Истощив за пару недель денежные запасы, начал искать работу. За время студенчества я освоил несколько строительных специальностей, умел управляться с бетономешалкой, разбирался в марках цемента, с помощью сварки мог прихватить одну железяку к другой. Кроме того, знал, что такое котел для плавки битума, в каком направлении и с каким нахлестом раскатывать рубероид, на крыше здания мог смонтировать и запустить чудо советской мобильной техники – подъемный кран «Пионер». Однако в зиму на стройку идти не хотелось. Я пошел на КАМАЗ, на завод двигателей, в цех, оснащенный станками с ЧПУ – это имело опосредованное отношение к моей инженерной специальности. Для начала устроился оператором на линию обработки мелких деталей. Зарплаты должно было хватить на жизнь и нехитрые развлечения. Работа в три смены, технологически довольно простая. Бригада смешанная, человек восемь, отношения наладились быстро, через полторы недели я уже легко переходил от станка к станку. Не знаю, как завод выглядит сейчас, могу описать его до пожара 1993 года. Огромный вытянутый на километр, или чуть более прямоугольник шириной полкилометра. Под завязку, на всю высоту забитый обрабатывающим, сборочным, технологическим оборудованием, складами, трассами коммуникаций и так далее. Пешком по заводу если и ходили, то в ближайший цех к соседям, на склад за сменными инструментами и в столовую. Весь завод был располосован дорогами, по которым сновали погрузчики-кары разного калибра и автомобили, по большей части все те же КАМАЗы. Наш цех – кое-где огороженное сетками, ограниченное только линиями внутренних трасс пространство, заполненное мощными высокопроизводительными станками, режущими металл. Обработка происходит на огромных скоростях, металл заготовок в таком режиме горит. Чтобы не тормозить процесс, на болванку и режущий инструмент непрерывно подается охлаждающий реагент. В зависимости от типа обработки: либо специальное масло, либо масляная эмульсия........................В восемь утра начинается смена. В цеху прохладно, слышно, как работает вентиляция, соседняя линия сборки видна хорошо, до последнего контейнера с готовыми деталями. К обеденному перерыву цех и окружающее пространство не узнать: все тонет в сизом тумане, воздух, утром вполне пригодный для дыхания, становится вязким, тяжелым. Время от времени приходится откашливаться, сплевывая темную загустевшую мокроту. Я запускаю станок, резец вгрызается в поверхность болванки, потом рабочий стол проворачивается, смещается на одну деталь, и процесс повторяется. Над каждым таким станком висит облако, состоящее из мелкодисперсных капель эмульсии, масла, а также сгоревших частиц реагентов. Особенно густо там, где задействованы фрезы и сверла. Пульт управления станком находится достаточно близко к рабочему столу, однако никто из операторов и наладчиков не пользуется защитными средствами: обычная спецовка и рукавицы, иногда кепка. Вспоминается, что техникой безопасности индивидуальные защитные средства и не предусматривались. Мы дышим тяжелым смогом, к которому примешиваются жирная заводская пыль, частицы металла, пары гальваники, выхлопные газы грузовиков и каров, которые на то время в большинстве своем были оснащены дизелями. За неделю спецовка пропитывается настолько, что можно выжимать масло. Работа считается умеренно вредной, в качестве профилактики нам положен ежедневный бесплатный стакан молока.

Через полгода такой жизни я почувствовал неладное. Горечь во рту, боль в суставах, увеличенные лимфоузлы. Но самое главное – мне шел двадцать второй год, пубертатный период остался далеко позади, однако лицо неожиданно стало покрываться безобразными прыщами. Прыщи перешли на шею, потом на внутреннюю сторону предплечий и на грудь. Это были странные, очень болезненные вздутия, кожа над которыми быстро истончалась, из разрывов сочилась непонятная жидкость. Со временем прыщи выбаливали, оставляя после себя лакуны: следы от самых глубоких видны до сих пор. Разумеется, я обратился в поликлинику. С сомнением ощупывая лимфатические узлы терапевт все же поставила диагноз: нарушение обмена веществ, фурункулез, кроме того, определила начальную стадию артроза и вменила гастрит с дискинезией ЖВП. Никаких больничных, никаких признаков профзаболевания. В медпункте завода мне стали колоть витамины и делать переливание крови. Чуточку полегчало. С этого момента я вдруг стал замечать, как много вокруг меня молодых заводчан с признаками фурункулеза. Как следует проанализировать это наблюдение не успел, поскольку меня накрыла ангина. Я дружил с нею с раннего детства, она посещала меня зимой, либо вначале весны, мы вместе читали книжки, пили чай с малиной и молоко с медом. Но на этот раз в меня вселилось чудовище: лакунарная форма этой нестрашной болезни протекает особенно тяжело. Потом, после всего случившегося, мне еще несколько лет приходилось терпеть ее мучительные экзекуции, пока я не решился на операцию и не удалил миндалины. @@@@ Весной, отработав семь месяцев, я уволился. Причиной моих бед был именно завод, в этом не приходилось сомневаться. Один запах спецовки вызывал у меня рвоту. Перестав получать ежедневную дозу ядовитого смога, я продолжил лечение. Жесткая диета, специальная гимнастика, травяная терапия, еще одно переливание крови позволили снизить частоту появления мокнущих «фурункулов». Знакомая девушка мне помогала: рука у нее оказалась легкая, роль медсестры ее веселила. Лето я провел на реке, дыша чистым воздухом, а в сентябре вернулся к занятиям в институте.

Казалось, я забыл об этом эпизоде своей жизни. Пока не пришел 2021 год и мне не пришлось обратиться к истории американо-вьетнамской войны в связи с аэрозольными выбросами в атмосферу, производимыми с неопознанных самолетов над российскими городами. Уже вижу ядовитую улыбочку и хищный прищур некоторых читателей. Да, многие «специалисты» и официальные комментаторы отказываются признавать само существование химтрейлов. Полеты неизвестных летательных аппаратов, наблюдаемые системой «флайтрадар 24», и не имеющей о рейсах этих бортов, как и о самих бортах, никаких сведений, также считаются нормальным явлением. Однако, глядя из окна своего дома на располосованное небо, на часами висящие на высоте нескольких километров горизонтальные шлейфы длиной в несколько десятков километров, я вынужден искать правду в мутной воде домыслов, версий и предположений. Так возникла папка с названием Trail Dust. И давно забытая война, и косвенное участие в ней школьников Советского Союза: мы в классе собирали посылки детям воюющего Вьетнама, гуманитарной помощью служили тушенка, сгущенка, игрушки. И вот выплывает на меня из прошлого кошмарная история, сравнимая только с ядерной бомбардировкой японских городов. Напалм и биохимическая обработка территории, превратившая часть Вьетнама в бесплодную пустыню. И, самое главное, на сцене появляется диоксин. Именно диоксин (называю так для простоты изложения), входящий в состав сложных гербицидов американской военной операции, вызвал то, что позже назвали «химическим спидом». Были отравлены не только леса, рисовые поля, реки, животные. Массово пострадали мирные жители, были отравлены солдаты обеих армий. Был зафиксирован резкий рост раковых, легочных заболеваний, поражений нервной системы. В послевоенные годы во Вьетнаме родилось более миллиона неполноценных детей, детей без глаз, без рук и ног… В сети несложно найти фотографии, это чудовищное зрелище.

Тут я, вроде бы совсем некстати, вспоминаю собственные исследования четырехлетней давности, посвященные деятельности нефтеперерабатывающих заводов и предприятий нефтехима. Возвращаюсь к результатам своих изысканий, нахожу в литературе более полную и детальную информацию и на меня вываливается диоксин со всеми жуткими подробностями своих свойств и качеств. Внимательно изучаю симптоматику отравлений и память возвращает меня в 1979 год. Все сходится! То, что происходило в цехах завода двигателей, было просто фабрикой канцерогенов и всего семейства диоксинов, включая самые токсичные. Диоксин, помимо собственно производств, где продукция или отходы этих производств содержат хлорорганические вещества данного типа, появляется везде, где есть высокая температура, хлор и углерод. В РФ, как следует из источников, на сегодня имеется всего лишь четыре лаборатории, способные анализировать состав веществ на присутствие в них этого смертельно опасного яда. «Экологически вполне безвредные» НПЗ, нефтехимические гиганты, бумагоделательное производство, металлургия, горящие свалки, мусоросжигательные заводы в тех или иных количествах «производят» диоксин, который накапливается в почве, переносится водой, смывается в реки, проникает в растения и в животных. Попадая в человеческий организм, этот токсин вызывает иммунный ответ, считая частицы диоксина врагами наподобие тех же вирусов. И этого достаточно, чтобы простая ангина поставила человека на грань жизни и смерти. Наш организм не умеет бороться с ксенобиотиками, более того, пытаясь справиться с напастью, он превращает чужеродные вещества в различные промежуточные метаболиты, которые способствуют вторичному токсическому поражению органов и тканей. Заполучив дозу диоксина, живые организмы способны лишь накапливать его, пока количество не перейдет в качество и человек – если говорить о человеке – загнется от рака, инсульта, ураганного отека легких, двусторонней пневмонии с эффектом матового стекла или тому подобных неожиданностей. По некоторым данным диоксин разлагается в естественной среде в течение 15-25 лет, информация из других источников не столь оптимистична. Человек, накопивший в себе смертельную дозу ксенобиотика даже в виде пепла остается ядовитым. Вывод напрашивается простой – сегодня мы стоим на границе, за которой открываются врата рукотворного ада, в котором, помимо всего прочего, бушует диоксиновый шторм. Учитывая тот факт, что все транспортные средства, использующие ДВС, являются источниками этого хлорорганического яда, есть только один путь реального сокращения роста количества диоксинов во внешней среде: полная остановка действующих мощностей нефтепереработки и нефтехимии, ликвидация транспортных средств с ДВС, остановка заводов по производству пластмасс и внедрение принципиально новой технологии переработки отходов. Весь этот комплекс мер, сама процедура перехода представляется крайне болезненной, требующей радикального переустройства жизни всей планеты. Ясно, что такой поворот немыслим в нынешних экономических и политических условиях. Требуется сила, способная взять на себя управление планетой и время. Похоже, у нас нет ни того, ни другого.

Судя по приведенной ниже информации, исследования, во всяком случае, открытые, связанные с диоксиновой проблемой, у нас в стране не ведутся. Немногочисленные работы, посвященные этой теме в русскоязычном сегменте интернета в своей эмпирической части опираются на данные зарубежных специалистов. Думается, гораздо больше сведений можно было бы получить от военных ведомств, особенно из секретных лабораторий научных центров Соединенных Штатов Америки. Вот что говорит доктор химических наук Л.А.Федоров в работе «Диоксины как экологическая опасность: ретроспектива и перспектива» (опубликовано издательством «Наука» в 1993 г.), цитируя других авторов и сопровождая цитату своими комментариями: "В настоящее время сложилось убеждение, что диоксины III-VIII образуются во всех высокотемпературных процессах, включающих углерод и любые соединения хлора в любом валентном состоянии. Катализаторы в таких сложных гетерогенных системах всегда находятся, ими оказываются как металлические поверхности, так и поверхность частичек летучей золы… Картина мощного и многостороннего воздействия 2,3,7,8-ТХДД и вообще диоксинов на животных и человека, в том числе с учётом порождаемых этим явлением многочисленных научно-технических и социальных последствий, обобщена в работе Фокина А.В. и Коломейца А.Ф. в Вестнике АН СССР, 1991, №7. Некоторые из выводов можно сформулировать следующим образом:

1. Как яд диоксин наиболее опасен при кумулятивном отравлении малыми дозами. Особенно для стран с «грязными» технологиями производства и использования их продукции. Надзорные службы технически не готовы и не способны проводить необходимый мониторинг, поэтому данные о поступлении диоксинов в живые организмы с пищей, воздухом и водой в таких странах просто отсутствуют. Как следствие, результат массового отравления может оказаться выявленным лишь в виде данных о здоровье популяции на поздней стадии, когда что-либо предпринять практически невозможно.

2. Диоксины разрушают механизм адаптации аэробных организмов к внешней среде. Как следствие возрастает чувствительность человека к различного рода стрессам и к многочисленным химическим веществам, являющимся постоянными спутниками всего живого в современных условиях. Последний аспект практически является двусторонним: синергисты в свою очередь провоцируют токсичность ряда нейтральных веществ. Социальное следствие этой и предшествующих особенностей диоксиновых интоксикаций – последовательное и малоконтролируемое ухудшение генетического здоровья пораженных популяций.

5. Для токсичного действия диоксинов характерен длительный период скрытого действия. Кроме того, признаки диоксиновой интоксикации очень многообразны и в значительной степени определяются на первый взгляд привходящими обстоятельствами, т.е. зависят не только от дозы яда и способа его введения, но также от видовых, возрастных и индивидуальных особенностей человека. В социальном плане эта особенность принципиально важна, поскольку выдвигает большие требования к квалификации санитарно-эпидемиологических служб.» Конец цитаты.

Я не знаю, что там распыляют самолеты, кружащиеся над планетой, мне неизвестны конечные цели структур ВЭФ и лично господина Шваба, как неизвестны природа популярного вируса и химико-биологический состав модных препаратов. Однако я вижу людей, умирающих от совершенно других болезней, детей, с младенчества страдающих от аллергий и бронхитов, пустеющую землю и мертвеющую на глазах Волгу. Фиктивная перепись населения, якобы проведенная в уходящем 2021 году, послужит только одной цели – не позволит составить полную картину людских потерь. Думается, что убыль коренного населения России носит катастрофический характер. Нежелание и неспособность нынешней власти защищать население подведомственной Территории можно объяснить самыми различными причинами. В том числе и знанием действительного положения дел со смертностью от факторов антропогенного характера, где отравление диоксинами и прочими ядовитыми продуктами сырьевых производств составляет львиную долю. Питьевую воду в РФ до сих пор обеззараживают хлором, речная вода, подвергающаяся очистке, давно уже содержит все необходимые компоненты для быстрого взаимодействия с молекулами хлора и производства отравляющих веществ прямо в трубе. Пейте на здоровье, как говорится. Кстати, ПДК для диоксина в России самая высокая в мире. Да это и неважно: никто не производит никаких замеров, их просто нечем делать. Диоксин – убийца без цвета, вкуса и запаха, не дающий себе труда заметать за собой следы, всегда остающийся на месте преступления. Только ни один врач не способен этого убийцу не то что опознать, он вообще не способен его увидеть. Более того, современные «санитары» даже не слышали о нем. Доктор химических наук, профессор Марс Сафаров, свидетель уфимской диоксиновой катастрофы, утверждает: «Диоксины – это самое ядовитое рукотворное вещество. Это яд рассеянного типа, смертельно опасная доза никогда не будет достигнута. Ты не умрешь, но по-человечески жить уже не будешь».

А теперь о набережно-челнинской трагедии 1993 года.

Всю информацию об этом пожаре КГБ закрыло сразу и навсегда. Однако осталась хроника событий, известна начинка завода и некоторые количественные характеристики. Начался пожар в ночь на 14 апреля, автоматическая система тушения была отключена, или не сработала, поэтому огонь набрал силу в считанные часы. О полной ликвидации очагов возгорания пожарные смогли сообщить только 21 апреля. Шесть суток тушили маслоподвалы. Площадь пожара составила около пятисот тысяч квадратных метров. Сгорело четыреста двадцать тысяч квадратных метров пенополистирольной крыши с битумно-рубероидной кровлей. Когда горящая кровля провалилась внутрь, полыхнул весь завод. Горело огромное количество специальных масел, эмульсий, многие тонны технического масла для работы гидравлики, множество единиц техники, тонны резиновой изоляции, резина покрышек, запасы солярки и бензина, многие километры электрокабелей, десятки тонн полихлорвиниловой изоляции, пластиковые панели внутренних помещений, содержимое складских помещений, взрывались трансформаторы с ПХБ, емкости с горючим. Очевидно, что температура внутри этого ада достигала значений, при которых сталь воздуховодов просто испарялась. Все, что могло гореть, выгорело дотла. Сегодня можно сказать вполне определенно: 14 апреля 1993 года в Набережных Челнах взорвалась диоксиновая бомба колоссальной мощности. Несколько дней сильный ветер гнал раскаленные облака черного дыма и пепла прямо на жилые кварталы. Самое страшное в этой ситуации, что неграмотные чиновники и послушные специалисты отчитывались о том, что радиационный фон в городе в пределах нормы. Почему именно радиация так интересовала проверяющую комиссию, мне неизвестно и непонятно. Но именно упоминание о радиации можно встретить в публикациях тех лет. И все. Больше никаких цифр, превышение ПДК по основным веществам, представляющим угрозу для жизни населения, никто не озвучил. Информационная черная дыра, подобная чернобыльской. Никакой экологической катастрофы, ноль ущерба жителям, никакого вреда здоровью. Истории о последствиях не существует. Никакое «здравоохранение» исследования не проводило. Вот только кладбище увеличило свою площадь в несколько раз и было закрыто для захоронений гораздо раньше, чем рассчитывали те, кто его обустраивал. И никакой статистики. О диоксине, похоже, никто даже не догадывался. Да и оборудования для его обнаружения не существовало. С тех пор в этой стране ничего не изменилось: любая подозрительная тема объявляется «деликатной», информация по деликатным темам становится доступной только специальным службам. Общественное сознание заливают потоками информационного субстрата, ничего общего с реальностью не имеющей.

P.S. Моя знакомая девушка из Набережных Челнов умерла в 1994 году, через год после катастрофы. Ей было тридцать пять лет. Осенью попала в больницу с двусторонним воспалением легких. Ничто не предвещало беды, но внезапно случился «ураганный отек», врачи оказались бессильны. И один странный для «благополучного» города факт. Лечащий врач, беседуя с родственниками умершей, выразил удивление картиной, открывшейся при вскрытии тела: внутренняя поверхность легких оказалась черного цвета.

Обзорная политкорректная статья, дающая представление о диоксинах: http://www.dioxin.ru/history/history.htm