Первый раз я оказался на этой войне в октябре 2015 года. Тогда появление российских самолётов было так неожиданно и желанно, что в аэропорту Дамаска сирийские таксисты поднимали в небо руки и кричали «Руссъя таяра!», когда очередной бомбардировщик разгружался на Дарайю. Тогда у сирийцев фронт рухнул, потеряли Пальмиру, полностью провинцию Идлиб, практически отрезали Дарайю у Иорданской границы, боевики постоянно висели на трассе Хомс—Дамаск. Это стратегическая трасса, хребет Сирии. В целом тогда всем уже было понятно, что конец близок, а кровавые ролики джихадистов в сети избавляли от лишних иллюзий, что именно они устроят всем «неверным», когда войдут в столицу.
Стоит ли говорить, что появление российской авиационной группировки сирийцы восприняли как настоящее спасение?! В Дамаске царила эйфория, казалось, что теперь война покатится к своему завершению. Я тоже так думал, если честно.
У сирийцев было острое желание окончить войну. У нас, россиян, были остатки эйфории от «вежливых людей» в Крыму и ощущение новой войны, дистанционной и безопасной. «Война должна быть современной!» — думал я, и было стойкое ощущение, что наша новая российская армия тут будет воевать без потерь, и уж точно какие-то козопасы-джихадисты разбегутся при одном только её появлении.
Первые неприятные звоночки прозвенели для меня, когда прошёл месяц моей командировки на войну, а боевики, которые, по версии российских СМИ, бежали со всей прыти, всё никак не могли никуда убежать. Ну, не вязался образ глупого козопаса в шлёпанцах с тем упорным сопротивлением, которое оказывалось наступающей сирийской армии. Тем более что против боевиков сражались не только сухопутные силы, но целая российская авиационная группировка. Помню, под Пальмирой наша авиация бомбила позиции боевиков, а между заходами их активно обрабатывала артиллерия. Казалось бы, после такого огненного смерча никто не может оказать сопротивление. Но каждый раз наступающую сирийскую армию встречал шквал огня. Странная ситуация для бегущих от страха козопасов, правда?
Помню, как в Донбассе метрах в 100-150 от меня прилетело три 122-миллиметровых снаряда. По 20 килограммов взрывчатки в каждом. Но я позавидовал тогда самке броненосца, которая в случае опасности может за десять секунд полностью зарыться в землю. А тут на позиции боевиков падали 152-миллиметровые снаряды, 250-килограммовые авиационные бомбы. И ничего — те держались. А потом ещё откуда-то выскочил их танк и положил снаряд метрах в двухстах от нашего КП. «Каждый день пытается попасть, но мажет. Отчаянный…» — философски сказал российский советник. Именно тогда я начал понимать, в какую трудную войну мы встряли, но реалии произошедшего я осознал только во вторую командировку.
Недооценка врага обходится очень дорого. Те же сирийцы относятся к боевикам с ненавистью, но и с уважением. Исламисты — опасный и серьёзный противник. В их рядах воюют тысячи закалённых в Чечне, Ливии и Ираке бойцов. Ими командуют офицеры и генералы, которые получали образование в лучших, ещё советских военных училищах и натовских академиях. За ними стоит огромная финансовая подпитка саудовских принцев и катарских шейхов. Их идеологи прекрасно «промывают мозги» своей пастве, превращая её в фанатичных, готовых в любой момент умереть убийц.
….После разговора с полковником я вышел на трассу на Арак. Издалека по пустыне пылила машина. До неё по этой трассе проехал десяток машин. Машина спокойно выползла на асфальт, внутри сидели трое. Они посмотрели на меня, я на них. И так же спокойно поехали в сторону штаба. Запутались в песчаных отсыпках, которые сирийцы нагребли бульдозером. Проехали КПП, уже на территории периметра по машине открыли шквальный огонь российские солдаты охранения. Оказалось, смертники везли тонну взрывчатки. Помню, как у меня по спине побежал холодный пот.
Я помню глаза людей, сидевших внутри. Это действительно жутко, когда люди могут вот так запросто сесть втроём в машину и поехать взрывать себя. И наш полковник ничего не может с этим поделать. На следующий день он потеряет своего бойца — Андрея Тимошенкова. Очередная машина смертника всё-таки доедет до российской колонны. Оказывается, у козопасов в шлёпанцах есть вполне себе рабочие инструменты для борьбы с современной армией.
Зато теперь я знаю, что война никогда не станет красивой, дистанционной, ведущейся из-за ноутбука. Война всё та же: грязная, страшная, пахнущая потом и развороченными кишками. Война всё так же льётся за воротник липким страхом. Войне всё равно, сколько миллиардов ты вложил в свою армию. Войне всё равно, сириец ты или русский. Она идёт! И разрыв у российского общества между реальностью этой войны и телевизионным миражом явственно зарастает. И Россия не может вот так, походя, стряхнуть с себя эту проблему, зарыв голову в песок, сделав армию «крайней» за все неудачи, взять и просто вывести всех своих советников и добровольцев. Проблема ведь в том, что исламисты никуда не уйдут и, завоевав Сирию, они двинут дальше — в Среднюю Азию, на Кавказ.
Поэтому пора перестраивать сегодняшнюю пропагандистскую машину этой войны. Сирийцы поначалу наступили на те же грабли. Им потребовалось несколько лет, чтобы перестать стесняться своих погибших, признать, что они ведут войну с сильным и опасным противником, начать работать с прессой.
Не в пример нашим, сирийцы демонстрируют отменный оптимизм, на грани пофигизма. Я их понимаю — когда в стране шестой год идёт кровопролитная война без перспектив окончания, остаётся только приспосабливаться, иначе слетишь с катушек.
В начале июля сирийское общество оправилось от шока неудачных боёв в провинции Ракка. В принципе, люди здесь привыкли не реагировать остро на ситуацию на фронте. Но сейчас в Сирии царит некоторая нервозность. От пришедшего понимания, что скоро год, как российская группировка находится в Сирии. И все ждут, что будет дальше.
Ко мне часто подходят люди и спрашивают, правда ли, что русские их не бросят. Я стараюсь непринуждённо улыбаться и отвечаю, что это не в интересах Российского государства. И это правда! Игиловец, уничтоженный под Раккой, не появится под Казанью или Махачкалой. Это всё, что нужно знать о войне в Сирии.
Оценил 201 человек
216 кармы