Юрий Баранчик. Воины чучхе в степях Новороссии (и Украины)

Официальное признание и акцентированная демонстрация роли и участия северокорейских военных в боях в Курской области обозначают контуры мощнейшего стратегического сдвига.

С 1945 года основой международного порядка была установка «армии одной страны не воюют за территорию другой без легитимации через международные институты». Россия и КНДР сейчас сознательно ломают эту норму, создавая новое прецедентное поле — участие иностранного контингента в боевых действиях без формального международного мандата, вместе с легализацией «интернационального долга» в государственном исполнении. Того, что раньше было позволительно только Западу.

Россия и КНДР фактически создают новую, реально действующую, систему коллективной безопасности на базе двусторонних договоров. И кто знает, кто ещё присоединится к этой системе. С глобальной точки зрения, участие КНДР в украинском конфликте – своего рода эксперимент, небольшой реальный вклад и огромный политический вес на уровне создания нового прецедента.

Для Японии и Южной Кореи публичное участие северокорейских войск в боевых действиях в Европе — тоже серьезная угроза. Оно размывает надежды на локализацию северокорейской фактора в пределах Азии и выводит КНДР на глобальный уровень. Можно сказать, появился «Вагнер» на максималках. Попутно — шаг в стратегии «растягивания фронта» для США. Ведь чем больше нестабильных направлений, тем сложнее Америке сконцентрировать ресурсы. Китай тоже под некоторым давлением – за последние 20 лет Пекин привык считать КНДР как «буферного союзника», но в строго контролируемых рамках.

Это стратегия, но и оперативно-тактический уровень неплох. Ведь присутствие КНДР на украинском направлении может быть расширено. КНДР теоретически может выделить для внешней экспедиционной операции до 50–100 тысяч бойцов, если Россия обеспечивает транспортировку, нет давления со стороны Китая, а США и Южная Корея не начнут собственную активность на границе КНДР. Но даже минимальная планка – 50 000 бойцов – это заведомо выше, чем любые потенциальные способности Европы. Европа не имеет на 2025 год ни сил, ни политической воли, чтобы массированно уравновесить переброску даже этого количества северокорейцев в Новороссию.

Первоначальный смысл европейской миротворческой миссии на Украине (варианты обсуждались с 2023 года) сводился к тому, что Европа зайдет туда, где либо нет плотного сопротивления, либо Россия допустит их появление де-факто (по примеру Косово в 1999). Появление войск КНДР в Херсонской или Запорожской области заранее переводит любые телодвижения со стороны ЕС в категорию угроз прямого столкновения. Любые «миротворцы» потребуют от ЕС прикрытия миссии, чего европейские страны не готовы обеспечивать.

Европейские страны склонны отправлять миротворцев туда, где риск реальной войны минимален (Ливан, Сахель). Чтобы отправлять войска на Украину для «сдерживания» (смешно, да) Росси и КНДР, ЕС пришлось бы мобилизовать крупные контингенты, рисковать реальным боевым столкновением и объяснять населению, во имя чего по ним могут полететь ядерные ракеты сразу двух стран. Политические издержки для Брюсселя стали в разы выше.

Отдельно — по США, До сих пор Вашингтон концентрировал усилия на сдерживании Китая в Азии (Тайвань, Южно-Китайское море), России в Европе (Украина), Ирана на Ближнем Востоке. Теперь США получили новую многослойную головную боль, с попутным признанием провала изоляции КНДР. И какой изоляции — Пхеньян теперь придется признавать фактором европейской политики.

Даже если Китай официально дистанцируется от прямого военного сотрудничества КНДР и России, сам факт сближения создаёт риск устойчивого неформальной военно-политической триады против США. И этот треугольник потенциально перенесёт давление на слабые места американского глобального присутствия. Это Африка (российские и китайские прокси-активности), Латинская Америка (экономическое влияние Китая, политические союзы России), Юго-Восточная Азия (военная проекция КНДР). США придётся растягивать оборонительные и дипломатические ресурсы по всему миру.

Источник