Забытый геноцид: как поляки готовили себе «Волынь»

24 марта – особая дата в истории Западной Украины. В этот день в 1923 году во Львове прошел народный сход, участники которого объявили, что никогда не признают польской власти. Теперь это дата поминовения жертв польского террора, обрушенного на территорию края Варшавским режимом.

В сознании мировой общественности сформировался, причем не без участия советско-российской историографии, образ Польши как несчастной жертвы окружающих ее варваров, чья «вина» заключается исключительно в свободолюбии, самобытности и глубоком внутреннем благородстве. Однако образ этот совершенно не соответствует действительности. Польша была и остается самым настоящим хищником, причем слабым и потому невероятно жестоким и кровожадным. Волей судьбы оказавшись между германским волком и русским медведем, польскому шакалу приходилось подъедать падаль за более сильными соседями. То, что после распада трех великих европейских империй возникшая из небытия польская держава стала обладателем древних русских земель Галиции и Волыни, стало скорее результатом трагического (для их населения) стечением обстоятельств, чем результатом воинской доблести поляков или гениальности их вождя Юзефа Пилсудского

Как бы то ни было, по Рижскому мирному договору 1921 года между советскими республиками и Польшей, последняя получила западно-украинские и западно-белорусские земли, которые составили половину её площади. Примечательно, что именно эти территории обещал Пилсудскому такой «национальный герой» нынешней киевской хунты, как Симон Петлюра – за поддержку в борьбе с Красной Армией. Под рукой Варшавы оказались Восточная Галиция, Западная Волынь и так назвываемое «Закерзонье» – Холмщина, Лемковщина, Подляшье и Надсянье, населенные почти 6 миллионами украинцев (15% от общего населения Польши). Одним из условий, обеспечившим передачу этих земель Польше, было предоставление украинцам культурной и национальной автономии. Однако ничего этого не последовало. По исторической иронии, поляки запретили ими же придуманный национальный идентификатор «украинец», заменив его на «поляка малого», хотя гораздо чаще жителей Галиции и Волыни новые хозяева называли просто «быдло» или «хамы». На входе в парк небольшого городка Гоща поляки открыто повесили вывеску «С собаками и украинцами вход воспрещён». Такие же надписи имелись и во львовских трамваях. На оккупированных поляками землях с 1924 года украинский язык в государственных учреждениях был запрещён. Польское правительство запретило украинскую прессу. В Львовском университете были закрыты украинские кафедры. Студентами Львовского университета могли стать лишь те граждане, которые дали присягу на верность польскому государству (Вот откуда нынешний фашистский режим Украины черпает свои идеи)

Была запущена программа «полонизации» (ополячивания) края, многие пункты которой впоследствии легли в основу нацистского плана «ОСТ». В ее рамках самые лучшие земли Западной Украины, ставшей «Малой Польшей», или «Восточными Кресами» стали заселятся так называемыми «осадниками» - переселенцами из Польши. Главным образом, это были вышедшие в отставку польские военные. В зависимости от их ранга они получали во владение от 20 до 45 гектаров лучших сельскохозяйственных угодий. То есть становились владельцами поместий, на полях которых трудились «малые поляки», ставшие батраками на земле, которая еще вчера им принадлежала. Помимо многочисленных льгот, создававших для них исключительные условия, «осадники» в отличие от «аборигенов», имели право носить оружие и применять его тогда, когда считали это необходимым. Они имели гораздо больше прав и возможностей оставаться безнаказанными, чем даже израильские переселенцы на оккупированных палестинских землях. По данным официальной польской статистики, только из четырех воеводств Западной Украины в 1925-1939 годах эмигрировало свыше 373 тысяч человек. Такой порядок вещей вызывал недовольство и неорганизованное сопротивление западных украинцев.

Первоначально в среде порабощенного населения доминировали пророссийские и просоветские настроения. Однако, вскоре появились и ячейки организации украинских националистов (ОУН). Они были хорошо организованы, подготовлены и не имели недостатка в средствах. В современной польской историографии пишут о том, что оуновцы получали поддержку от Веймарской Республики. Впрочем, это выглядит не слишком убедительно – ослабленной поражением, революцией, экономическим кризисом и чудовищной инфляцией Германии было как бы не до организации террористического подполья в польском захолустье. Куда более убедительной выглядит версия, что ОУН была создана не без участия польской контрразведки, которая таким образом пыталась противодействовать просоветским настроениям в среде украинцев (германский «след» использовался исключительно для маскировки). Кроме того, террор, практикуемый националистами, был куда менее опасен для оккупантов, чем всенародное сопротивление, и развязывал им руки для репрессий против украинской интеллигенции и духовенства, в которых они видели главную опасность, для подавления любого проявления самосознания. Кроме того, «атентаты» (террористические акты) националистов были направлены не только против польских чиновников и полицейских. Еще чаще от их рук гибли украинские русофилы и коммунисты. С 1930 года поляки перешли к массовому террору против населения «Восточных Кресов», называемым «пацификацией», то есть «умиротворением» или усмирением

В июне-июле 1932 года произошло просоветское Лисское восстание против трудовой повинности, в котором приняли участие около 30000 крестьян Лисского, Добромильского, Сокальского и Турковского уездов. Польское правительство послало на подавление восстания подразделения регулярной армии. Закрывались украинские культурные организации и учреждения, кооперативы, осуществлялись массовые аресты. Поляки не столько убивали, сколько издевались и унижали. Порки, изнасилования и грабеж под видом контрибуций стали инструментами первых «пацификаций».

Излюбленным развлечением польских уланов было ставить украинцев на колени и заставлять петь польский гимн «Еще Полска не сгинела», целовать как икону портрет Пилсудского и проклинать СССР.

Террор польских властей даже вызвал беспокойство Лиги Наций, под нажимом которой Варшава была вынуждена пойти на некоторое снижение репрессий. Однако, как по заказу ОУН развернула новую волну террора, поджигая фольварки «осадников», нападая на полицейских, почтовые и банковские учреждения. Эти действия развязали польским властям руки, и «пацификация» обрушилась на захваченный край с новой силой. Отрядами жандармов и кавалерии были заняты 800 украинских сел, против жителей которых по принципу коллективной ответственности проводились репрессалии. Разгонялись ячейки украинских общин, православные и униатские приходы, разрушались читальни, конфисковывалось имущество, продукты, физически расправлялись с теми, кто протестовал. Было арестовано и брошено в концлагерь Берёза Картузская свыше 2 тысяч украинцев, преимущественно студентов и молодых крестьян. Созданный в 1934 году, он предназначался для содержания без суда и следствия просоветски настроенных западных украинцев и всех тех, кто выражал недовольство польским оккупационным режимом. В 1938 году польский террор против украинского населения достиг максимального накала. Были закрыты или переданы католикам свыше 300 православных и униатских церквей. Систематически печатались списки запрещённых украинских книг, альманахов, календарей и других изданий, выходивших как в Галиции, так и за её пределами. Официальная власть взяла курс на ликвидацию украинской школы. «Нет никакого украинского народа, – заявлял министр образования польского правительства Грабский, – украинский народ – это выдумка коммунистов с пропагандистской целью». За 25 лет украинский вопрос планировалось полностью решить. Однако, в 1939 году древние русские земли были освобождены от польских оккупантов

Вплоть до оккупации Западной Украины нацистами ОУН, при всех ее значительных организационных ресурсах (начиная с середины 30-х годов, ее взяли на кошт спецслужбы Третьего Рейха), эта организация не пользовалась народной поддержкой – большинство украинцев рассматривали ее как банду провокаторов.

Во время гитлеровской оккупации эта поддержка в силу целого ряда обстоятельств несколько возросла, хотя никогда не была абсолютной. Но речь сейчас не об этом. Последствия двадцатилетнего польского правления Западной Украиной значительно облегчили немцам организацию украинско-польской резни. Гитлеровцы, полностью реализуя старинный римский принцип «Разделяй и властвуй», предпочитали очищать жизненное пространство для германцев руками представителей «низших раз». Учитывая лютую ненависть ко всему польскому жителей края, переживших «полонизацию» и «пацификацию», организовать резню польского населения было совсем не трудно.

Тут следует сказать, что большинство польских военных, чиновников и активистов из числа «осадников», виновных в преступлениях против украинского населения, были выявлены советскими правоохранительными органами и отправлены «полонизировать» необъятные просторы Сибири и дремучие леса Мордовии.

Таким образом, вся организованная нацистами и их украинскими пособниками из ОУН-УПА «ответка» обрушилась преимущественно на ни в чем не повинное польское население. Насаждаемый карателями Пилсудского принцип коллективной ответственности был в полной мере взят на вооружение бандеровскими резунами.

Конечно, оправдывать их чудовищные преступления зверствами и издевательствами, которые творили польские жандармы и уланы в украинских селах Галиции и Волыни, нельзя, но понимать все причины трагедии просто необходимо.

Кстати, Волынью дело не закончилось. Всевозможные польские вооруженные формирования от коллаборационистской вспомогательной полиции до Армии Краевой и Батальонов Хлопских предприняли «акции возмездия», вырезая украинские села в Закерзонье. Примечательно, что в Горайце и в Завадке Мороховской уже после окончания Второй мировой войны украинских женщин и детей уничтожали бойцы Польской народной армии. Вот как описывает будни подразделения по «работе с украинцами» боец АК Стефан Дембский, автор книги мемуаров «Экзекутор»: «Наши операции были по своему типу близки к украинским, с той лишь разницей, что мы выбирали села, где преобладало польское население, потому что благодаря этому нам было легче прикончить украинцев. Не было в этих акциях никакой жалости, никаких извинений. Не мог я жаловаться и на своих товарищей по оружию. Только «Твардый», который имел личные претензии к украинцам, превосходил сам себя. Когда мы входили в украинский дом, наш «Вилусько» становился буквально безумным. Фигурой, как хорошо развитая горилла, когда только видел украинцев, его глаза выходили из орбит, из открытых губ начинала капать слюна и он производил впечатление бешеного. Я с «Луисом» преимущественно вставали под двери и окна, а полубессознательный «Твардый», старый ножевик из львовских Пасек, бросался на окаменевших украинцев и резал их на куски. С неслыханной ловкостью вспарывал им животы или разрезал глотки, даже кровь брызгала на стены. Невероятно сильный, часто вместо ножа использовал обычную лавку, которой раскалывал черепа, как маковые головки. Однажды собрали три украинские семьи в одном доме, и «Твардый» решил прикончить их «весело». Надел найденную на полке шляпу, взял со стола скрипку, начал играть на ней. Разделил украинцев на четыре группы и при звуках музыки приказал им петь «Тут взгорье, там долина, в дупе будет Украина …». И под угрозой моего пистолета бедолаги пели, аж стекла в окнах дрожали. Это была их последняя песня. После окончания концерта «Твардый» так живо принялся за работу, что мы с «Луисом» удрали в сени, чтобы и нас порой ошибочно не зарезал».

Может быть, кто-то скажет: зачем ворошить прошлое и бередить старые раны? Однако делать это, к сожалению, необходимо. Сегодня, как и много лет назад, Варшава вновь пытается направлять в нужную ей сторону террористические банды украинских националистов, и всерьез примеряется к Галиции и прочим «Восточным Кресам».

Но что самое главное, в России, среди патриотической общественности, в том числе и среди депутатов Государственной Думы, находятся люди, обсуждающие возможность «раздела» Украины с Польшей. То есть люди, обличенные властью и авторитетом в нашей стране, призывают отдать древние русские земли Галицко-Волынского княжества с русским же населением (помимо тех, кто сегодня называет себя «украинцами» на Западной Украине, проживает значительное количество самых настоящих великороссов) во власть «рестетутов» и «осадников», «Твардых» и «Луисов». Отдают ли они себе отчет, что фактически, призывают к новому геноциду? - А в том, что в Польше немало тех, кто «ничего не забыл и ничему не научился», сомневаться не приходится.

Борис Джерелиевский