Серебряный Дар

Продолжение воспоминаний подполковника ГРУ Андрея Андреевича. В этой части он рассказывает о своей жене, Дайне. Ее бабушка по имени Агне была сельской знахаркой; перед ссылкой в печально известный Искитимский каторжный лагерь она передала внучке серебряное колечко, после чего с Дайной стали происходить странные вещи...

Автор иллюстраций: Леонард Крылов

Предыдущие части:

1. Советский оккупант Андрей Андреевич
2. Анна
3. Изабель

Меня как-то осенило, что если в имени моей жены, Дайны, заменить первую букву на «Т», то получится – «Тайна». По правде говоря, это имя бы ей даже больше подошло. После всего того, что я о ней узнал, это для меня совершенно очевидно. Но по первости Дайна производила на меня впечатление совершенно обычной девушки. Я даже переживал немного, что на фоне образованной и утонченной Анны мне будет с ней скучно. К счастью, я ошибся. С Дайной вообще можно целый день ничего не говорить, заниматься своими делами, но при этом ощущать себя хорошо и комфортно. С родственными душами всегда так: пока они рядом, в суете дней ты порой забываешь уделять им должное внимание; а когда однажды их вдруг не станет – волком выть хочется…

Думаю, трудно найти человека, который бы больше чем я шарахался от посторонних людей, шумных сборищ и всякого рода праздников. Сначала я думал, что со мной что-то не ладно, и это пагубное следствие долгой жизни в казарме, где было невозможно укрыться от посторонних глаз. Но потом наш политрук Зомби просветил меня, что я по натуре – интроверт, и это сразу все расставило на свои места. Теперь, когда меня зовут на дни рождения, юбилеи, встречи выпускников, детские праздники, корпоративы, дни взятий всевозможных Бастилий и далее по списку, я сразу же твердо, но вежливо отказываюсь и с печалью в голосе сообщаю, что я – интроверт. Это действует просто магически. От меня сразу же отстают и больше не лезут со своими дурацкими приглашениями. Действительно, кому же охота во время всеобщего веселья смотреть на унылую грустную рожу затесавшегося среди радостных гостей интроверта. Именно такая грустная и потерянная физиономия была у меня в день собственной свадьбы. На торжественной церемонии бракосочетания фотограф долго уговаривал меня произнести слово «сыр», потому что снимать похороны – это, мол, не его амплуа. Чтобы не портить свадебную фотографию и не нарушать давно заведенный протокол, скрепя сердце со стиснутыми зубами я выдавил из себя это слово и больше до самого конца праздника ни разу не улыбнулся. Я вообще-то рассчитывал тихо расписаться с Дайной – и все. Моя невеста в этом вопросе была со мной полностью солидарна. Но вот ее родственники взбунтовались. Мол, у них так не принято. Будет шумная свадьба, на которую пригласят все село, и точка. Деваться было некуда. Пришлось смириться. Не знаю, как я выдержал эту изуверскую пытку. Когда всеобщее веселье, наконец, закончилось, я себе поклялся, что ноги моей больше не будет ни на одной свадьбе.

На следующее утро после брачной ночи на руке у моей любимой, кроме золотого обручального кольца, появилось еще одно ювелирное украшение – повидавшее виды серебряное колечко. Я сразу его заметил. На изящной руке Дайны оно смотрелось совершенно неуместно.

– Зачем ты нацепила это старье? – удивился я.

– Это дар от бабушки. Я не решалась тебе раньше говорить. Дело в том… – Дайна немного замялась, прежде чем продолжить. – Дело в том, что она у меня была знахаркой. У нас вся округа ее знала. Людей лечила травами и заговорами.

Я был потрясен.

– Дайна, неужели ты искренне веришь во всю эту голимую чушь. Я понимаю раньше, когда не было нормальной медицины, людям приходилось обращаться ко всяким кудесникам. Но сейчас же двадцатый век на дворе. Уже давно в космос летают, атомную энергию обуздали. Как можно всерьез верить в каких-то знахарей!

– Андрей, я тебя понимаю… Я и сама так раньше думала.

– А теперь не думаешь?

– Теперь нет. Я должна тебе кое-что рассказать про мою прежнюю жизнь. Моя бабушка умерла в колонии. Ее отправили туда по доносу нашего ксендза. Осудили за незаконную врачебную деятельность и пропаганду языческих культов. Мне тогда едва исполнилось четырнадцать. Перед этим она передала мне вот это кольцо и велела надеть его только после свадьбы. Бабушка предсказала, что я выйду замуж за русского воина, который будет носить имя своего отца, и который всю жизнь будет спасать мир от зла, а я должна буду помогать ему. Знаешь, я до последнего момента сомневалась в ее словах. Ты же в курсе, как мои родственники относятся к русским…

О да, я прекрасно помнил, как ее отец, Сабонис, назвал меня оккупантом. И все же я не верил ни в каких гадалок и знахарей, поэтому история, которую поведала Дайна, меня сильно удивила. Если бы я услышал ее от другого человека, то воспринял бы все как очередную сказку. Но не доверять любимой девушке у меня не было оснований. Я был сбит с толку и не знал как относиться к услышанному, поэтому до поры до времени решил выкинуть непонятную информацию головы. Однако уже совсем скоро, мне пришлось убедиться, что с моей Дайной не все так просто. А потом для меня и вовсе стало очевидным, что в мире существуют неведомые силы, от которых современная наука отмахивается как от чертовщины. И тем не менее они существуют, и я сам с этим столкнулся. Язык не поворачивается назвать их сверхъестественными. Но рационально объяснить то, что со мной происходило и спасало несколько раз от верной гибели, я не способен. Точно знаю, что остаться в живых мне помогли необычные способности моей жены. Но вот как она это делала, для меня так и осталось полной тайной. Об этом я расскажу позже. Пока же поведаю, что рассказала мне жена о своей юности.

Дайна родилась в крепком литовском селе. Я немного уже рассказывал о нем в самом начале. Девочка стала первенцем в семействе Сабониса. Минуло пять лет, и ее беззаботное детство закончилось с рождением сестренки, а еще через пару лет на свет появились два братика. Мать большую часть времени занималась хозяйством, и забота за младшими детьми легла на детские плечи старшей сестры. Она слишком рано почувствовала себя взрослой, и это заметным образом повлияло на ее характер. Дайна росла не по годам серьезной и рассудительной девочкой.

В селе у Дайны имелось множество родственников со стороны отца. Но так получилось, что со стороны матери в живых осталась лишь мать последней, знахарка Агне. В доме Сабониса это имя было под строжайшим запретом. Отец Дайны тещу на дух не переносил, а может просто боялся злой молвы. Во времена Союза на знахарей шли гонения. Их ссылали, сажали в психушки, почем зря высмеивали и травили во всех СМИ. Причем целители подвергались преследованию как со стороны светской власти, так и церковной. На людей, которые ходили к знахарям, а тем паче имели их среди родни, смотрели косо. И ладно бы только это. Нешуточные проблемы можно было схлопотать со стороны руководящих и партийных органов. Поэтому крайне осторожный Сабонис строго настрого запретил детям общаться с бабкой, а супруга его в страхе перед мужем навещала мать лишь изредка да так, чтобы он о том не прознал. И все же случилось однажды, что и самому Сабонису пришлось идти на поклон к бабке Агне.

Как это часто бывает, беда пришла в дом Сабониса, откуда не ждали. Семилетние братики Дайны, Юргис и Йонас, в конце сентября заигрались в лесу и наткнулись на змеиную свадьбу – клубок гадюк. Благоразумный Йонас сразу же предложил:

– Юргис, тикаем отсюда! Мамка предупреждала, что змеи – это очень опасно.

– Йонас, не будь трусом! Смотри, как они сцепились. Они нас даже не видят.

Юргис стал тянуть братишку за руку, но тот вошел в раж и решил доказать братику какой он бесстрашный. Мальчик поднял с земли ветку и принялся тыкать ей прямо в клубок змей. Одна из гадюк в ярости укусила его за руку, а вторая в ногу. Юргис тут же вспомнил, что укус ядовитой змеи может быть смертельным. В панике он начал кататься по земле и кричать:

– Йонас, меня укусила гадюка. Я сейчас умру!

Но самое ужасное произошло следом: лежащего ребенка третья гадюка ужалила прямо в шею, на которой тут же стал распространяться отек. Юргис потерял сознание. Йонас оттащил бесчувственного братика подальше от змей и помчался звать взрослых на помощь. Перепуганные до смерти родители сразу же доставили сына в медпункт. Там фельдшер вколол ему сыворотку и поставил диагноз – аллергический шок, который после укола должен быстро пройти, а вот как снять быстро нарастающий отек с шеи, он понятия не имеет, поэтому мальчишку надо срочно доставить в городскую больницу, однако шансов сделать это вовремя практически нет.

– Честно скажу тебе, Сабонис, – сказал фельдшер, – сын твой задохнется гораздо раньше, чем ты проедешь половину пути…

Несчастный отец схватился за голову:

– Что же делать? Есть хоть какой-то способ его спасти?

– Беги к бабке Агне! – шепнул ему в самое ухо фельдшер. – Но только я тебе этого не говорил!

Сабонис не медля ни секунды выбежал из медпункта, вскочил на телегу, на которой до этого привез сына, и что есть мочи стал стегать лошадь, чтобы та мчала его к дому бабки Агне. Перед лицом страшной опасности он и думать забыл обо всех своих предубеждениях на ее счет. К счастью, знахарка оказалась дома. Услышав сбивчивый рассказ Сабониса, она заохала, быстро собрала в узелок какие-то снадобья и залезла на телегу.

– Гони, милок, времени совсем чуток осталось.

Упрашивать Сабониса было не нужно. Он снова взялся за кнут и стал нещадно стегать лошадь. От дикой боли несчастная кобыла понеслась с такой скоростью, что старая телега начала на ходу разваливаться. Но зато успели они вовремя. Растерянный фельдшер встретил их на пороге и сообщил, что отек на шее заметно увеличился, и каждый вздох дается мальчику с огромным трудом. Еще несколько минут, и начнется агония.

Бабка Агне тут же послала бледного как смерть Сабониса за льдом, а всех прочих выставила за дверь, потребовав, чтобы ей никто не мешал. Что она там делала никто не знает, но только когда запыхавшийся Сабонис вернулся с пакетом полным льда, бабка Агне открыла дверь приемной, и все увидели, что мальчик крепко спит и ровно дышит. На шее у него была марля пропитанная холодной водой, а места укусов на руке и ноге забинтованы. Воздух в помещении напитался испарениями неизвестного снадобья с резким запахом скипидара.

– Прикладывай ему лед к шее весь какой у тебя есть, пока не растает, потом тотчас вези ко мне, – сказала знахарка Сабонису и ушла.

Тот послушался. А всего через неделю Юргис, как ни в чем не бывало, уже носился сломя голову со своим братиком по двору родного дома.

После этого случая отношение Сабониса к родственнице кардинально поменялось. Бабка Агне стала наведываться к ним в гости, да и сам Сабонис регулярно к ней захаживал, чтобы подсобить по хозяйству. Теперь и Дайна смогла, наконец, познакомиться с бабушкой. Девочке к тому времени едва исполнилось 14 лет, а до того она только и слышала от отца насчет тещи: «колдунья», «ведьма», «шарлатанка». Не удивительно поэтому, что в ее детском сознании в отношении бабушки крепко сформировался образ человека, от которого лучше держаться как можно дальше. Ну и, самое главное, она готовилась вступить в комсомольскую организацию, где, как известно, активно борются с мракобесием и религиозными предрассудками. Дайна откровенно боялась, что если кто-то увидит ее в обществе знахарки, то в комсомол ее не примут, а сверстники, того и гляди, начнут ее высмеивать и над ней издеваться. Ведь репутации у бабки Агне по всеобщему мнению была та еще.

Через год после описанных событий в середине августа к Дайне в гости на все выходные приехала ее городская приятельница Рута. Девочки были лучшими подругами и откровенно делились между собой всеми тайнами, в том числе и сердечными. Рута рассказала, что она по уши влюбилась в одного мальчика и хочет, чтобы тот обратил на нее внимание на танцплощадке. Для этого она задумала провести ночью в лесу специальный колдовской обряд, который ей поможет того приворожить. Но одной в темный лес ночью идти страшно, поэтому Рута предложила Дайне составить ей компанию.

– Пошли со мной! – убеждала подругу Рута, – тебе ведь наверняка тоже кто-то сильно нравится. Вот заодно и проверишь, насколько это работает.

– Руточка, милая, я же осенью в комсомол буду вступать. Не дай бог узнают, что я колдовством занимаюсь. Вот позору-то будет... И к тому же бабушка у меня – сама знаешь кто. Решат, что я ненормальная, потом ни один парень со мной дружить не захочет.

– Да ты не бойся, ведь никто ж нас не увидит! Неужели тебе никого не хочется приворожить?

– Очень хочется, – призналась Дайна. – Есть у нас тут один красивый мальчик из старших классов… Все наши девчонки готовы на него повеситься.

– Вот видишь, – обрадовалась Рута. – повод нашелся. Проведем обряд вместе. Только потом обязательно расскажи, сработало или нет.

Дайна не стала больше упираться, ведь ей и самой было страшно интересно, как все это будет выглядеть. Днем девочки заранее сходили в лес, где на укромной полянке подготовили костровище.

– Ровно в полночь подпалим и будем через костер прыгать, – сказал Рута. – До этого еще нужно будет специальную молитву богине Ладе прочитать. Мне про этот обряд двоюродная сестра рассказывала. Говорит, когда она его провела, то после этого у нее от хахалей отбоя не было, и, главное, зазноба ее потом с нее глаз не сводил.

– Ух ты, здорово! А она у тебя такая же красивая как ты?

– А с чего ты взяла, что я красивая? – удивилась Рута. – У меня же нос большой и картавлю я так, что хоть рот не открывай.

– Ох, Рута, у нас на тебя все парни пялятся, когда ты проходишь. У меня и адрес твой уже неоднократно выпытывали и любовные записочки для тебя передавали.

– Ну так это потому, что я городская, – отмахнулась девочка.

За полчаса до полуночи, когда все в доме крепко уснули, Рута разбудила подругу, и девочки отправились в лес. В селе уже все спали. Окна в окрестных домах были темными. Только неподалеку за речкой горели огни военного городка. На небе ослепительно светила полная луна. Громко трещали цикады, и возле заводи квакали лягушки. Воздух был полон упоительной ночной свежестью. Дайна непрерывно задирала голову – яркая луна неодолимо притягивала ее взор.

– Да не шаркай ты так! – шыкнула на нее Рута. – Я читала, что под землей полно всякой нечисти. Не ровен час, какая-нибудь тварь нас услышит и выползет.

Дайна постаралась идти тише. Ей тоже было страшновато идти по ночному лесу. Девочки взялись за руки и продолжили свой путь молча. К счастью, благодаря луне тропинку было хорошо видно. Нужная полянка с подготовленным костровищем находилась сразу же за заброшенной пасекой.

– Ура! Пришли – прошептала Рута и со спичечным коробком склонилась над сложенными горкой ветками. Сухой валежник вспыхнул как порох. Хватило всего одной спички.

– Уже можно прыгать? – спросила Дайна.

– Ты что! Пусть получше разгорится. К тому же еще нужно молитву богине Ладе прочитать.

– Ой, а я текст не знаю…

– Ну ты даешь! Какой еще текст? Ты же не в церковь пришла! Нужно, чтобы слова прямо из сердца шли, из души. Иначе не получится. Закрывай глаза и шепчи про себя все, что ты хочешь.

Дайна послушалась, встала поближе к огню, закрыла глаза и молитвенно сложила руки на груди. Тоже самое проделала Рута. Наступившую тишину нарушал лишь веселый треск костра и едва слышный шепот двух девочек.

– Ну все, теперь давай прыгать! – сказала Рута и начала раздеваться.

Дайна с удивлением смотрела на подругу.

– Ну что, стоишь пялишься, – зашипела Рута. – Раздевайся догола и будем прыгать.

– А одетой нельзя?

– Ну ты даешь! – искренне удивилась Рута. – Это же тебе не пионерский костер, чтоб в кедах и шортах через него сигать. Я хоть и городская и то понимаю!

– Ладно, – сдалась будущая комсомолка и тоже начала раздеваться.

Дайне было немного не по себе. В ярких отблесках языков пламени ночные сумерки так плотно сгустились, что казалось вокруг них возникла непроницаемая черная стена. Было жутко от мысли, что за этой стеной сейчас кто-то стоит и тайно наблюдает за ними…

– Ну все, теперь можно прыгать. Только не забудь перед этим любовный приворот произнести, – сказала Рута и побежала к костру.

Дайна завороженно смотрела как ее подруга грациозно разбежалась и, высоко вскинув руки, пролетела через костер. Стройное нагое тело Руты на миг озарилось красноватым маревом, отчего она стала похожа на какую-то сказочную огненную деву.

– Руточка, какая же ты красивая… – немного с завистью прошептала про себя Дайна.

Она закрыла на несколько секунд глаза, на ходу придумывая любовный приворот. Затем тоже разбежалась и прыгнула. Пролетая над костром, девочка ощутила приятное согревающее тело тепло. Душа же наполнилась восторгом. Страх прошел. Дайна почувствовала, что находится сейчас в родной для себя стихии. Ей захотелось танцевать и петь.

– Ух ты, как же оказывается здорово! Спасибо, Рута, что уговорила меня пойти с тобой!

– А то! Я же говорила, что тебе понравится.

Рута замолчала. Дайна поймала на себе ее пристальный взгляд и забеспокоилась.

– Почему ты так смотришь? Со мной что-то не так?

– Да у тебя-то как раз все так. Везет же тебе, вон у тебя какая грудь большая. Парням это нравится. А у меня, как выражается одна моя одноклассница, «бугор среди гор»… Хоть иди и топись, честное слово!

Дайна с удивлением посмотрела на подругу. «Хочется же тебе придумывать себе проблемы» – подумала она.

– Руточка, у тебя удивительно красивая грудь. Мне бы такую! И ничего она не маленькая!

– Правда? – обрадовалась Рута. Искренние слова подруги отчасти ее успокоили. – Все-таки, когда пойду на танцы на всякий случай натолкаю себе что-нибудь под лифчик… Слушай, а ты случаем не знаешь, твоя бабка Агне может грудь увеличивать? Я заплачу!

– Рута, честно не знаю. По слухам бабушка много что может... Только от денег она всегда отказывается. Ты лучше сама у нее спроси, если интересуешься.

– Я бы спросила… Да боюсь к ней одна идти. Давай, завтра вместе к ней сходим?

– Нет! – Твердо сказала Дайна, – не дай бог меня еще кто увидит. Ты понятия не имеешь, как у нас тут слухи распускают… На всю жизнь потом клеймо будет.

– Жаль, – огорчилась Рута. – Тогда айда на речку. Нужно еще у русалок женской власти попросить.

Дайна с удивлением посмотрела на подругу, но промолчала. Ей и в голову никогда раньше не приходила, что та искренне верит в русалок и в силу магических обрядов. Сама-то она все происходящее воспринимала не более чем увлекательную игру и никак не могла привыкнуть к тому, что с Рутой, оказывается, все иначе. «Как будто бы сейчас не двадцатый век на дворе, и люди в космос не летают» – думала она про себя.

Девочки оделись, тщательно затушили костер и пошли в ту сторону, где речка образовывала большую спокойную заводь. Добравшись до места, Рута сказала, показав пальцем на тонкую ряску на поверхности воды:

– Вот в таких тихих местах русалки всегда и водятся.

– Откуда бы им у нас взяться? Здесь рыбаки постоянно сидят. Если даже твои русалки тут раньше и водились, то пораспугали их всех давно.

– Русалки – это бывшие утопленницы, – терпеливо начала просвещать Рута свою темную подругу. – Когда девушка идет топиться от неразделенной любви или от того, что ее насильно выдают за нелюбимого человека, она потом превращается в русалку. И никакие рыбаки ее испугать не могут. Она сама кого хочешь в могилу сведет. Дайна, я тебе удивляюсь. Ты, даже этого не знаешь!

Рута снова сняла с себя всю одежду, распустила волосы и медленно начала заходить в воду. Когда глубина стала ей по грудь, она поплыла. Дайна с широко раскрытыми глазами и суеверным страхом смотрела на нее. Ей начинало казаться, что ее красавица подруга, и есть настоящая русалка, которая только притворяется человеком, когда выходит из воды, чтобы сводить с ума своих многочисленных поклонников. Дайна встряхнула головой, отгоняя от себя наваждение, потом тоже разделась, распустила волосы и зашла в реку. От прохладной свежести воды по всему телу пошли приятные мурашки; снова возникло ощущение, что она попала в свою родную стихию; душа наполнилась восторгом. Не заходя далеко от берега, девочка оттолкнулась ногами от илистого дна и поплыла вслед за Рутой. Вдоволь наплававшись подруги, вышли на берег.

– Давай еще немного здесь постоим обсохнем и будем возвращаться. – сказала Рута.

– Ты попросила у русалок женскую силу? – поинтересовалась Дайна.

– Конечно! Знаешь, я сейчас любого парня могла бы обворожить… – девочка гордо вскинула голову.

– Нисколечко в этом не сомневаюсь! – тревожно прислушиваясь к своим ощущениям, сказал Дайна. – Знаешь, я сейчас в себе тоже что-то такое чувствую необычное…

– Что именно?

– Не могу выразить. Никогда раньше со мной такого не было… Мне страшно… Пойдем, пожалуйста, отсюда!

Дайна внезапно ощутила панический ужас, причину которого она не могла себе объяснить. Девочка торопливо стала натягивать на мокрое еще тело одежду. Ей хотелось убежать поскорей с этого места.

– Дайна, что с тобой?

– Пожалуйста, не спрашивай, бежим отсюда!

Дайна уже не могла сопротивляться всепоглощающей волне ужаса, которая на нее нахлынула. Какая-то неведомая Сила вторглась в недра ее души и наделила ее новыми незнакомыми прежде ощущениями и чувствами. Ночная тьма вокруг словно ожила. Со всех сторон раздавались шепоты и вздохи. В воздухе замелькали золотисто-зеленые огоньки. Девочка кинула взгляд на заводь и невольно вскрикнула. Из воды показалась голова совсем юной утопленницы с мертвыми глазами и тиной прилипшей к длинным распущенным волосам. Затем рядом всплыла еще одна голова, а потом еще и еще… Не помня себя от страха и не оглядываясь, Дайна побежала что есть мочи в сторону села.

За пару недель до того, как две близкие подруги в полночь отправились совершать языческие обряды и взывать к богине Ладе, сельский участковый Петраускас получил анонимку – школьный тетрадный лист в линеечку весь исписанный четким каллиграфическим почерком, не оставлявшим у него ни малейших сомнений в том, что автором сей кляузы был местный ксендз. Не так давно Петраускас уже читал жалобу священнослужителя на местных мальчишек, которые футбольным мячом, залетевшим в его палисад, поломали несколько кустов с редкими цветами. Кроме этого вопиющего случая тот заодно припомнил им еще много чего: похищение соседской курицы, непристойно переделанные пионерские песни, картежные игры, курение, стрельбу из рогаток по воздушным шарикам на первомайской демонстрации и, главное, регулярные оскорбительные выкрики в его адрес. Ксендз в своем доносе поименно перечислял всех разбойников-мальчишек и предлагал немедленно сослать их подальше в Сибирь в концлагерь для особо опасных преступников, пока они не превратились в отъявленных бандитов и окончательно не испортили остальных детей. В тот раз участковый вместе со своей женой лишь весело посмеялся над доносом вышедшего из ума старого ксендза, но теперь ему было не до смеха. В анонимном донесении речь шла про бабку Агне. Ко всем сельским слухам присовокуплялись случаи явного вредительства якобы учиненные этой знахаркой: гибель скота, засуха, неурожай, незаконная врачебная деятельность, а так же критика советской власти и коммунистической идеологии.

Прочитав до конца анонимку, участковый глубоко задумался. Можно было бы, конечно, тут же забыть об этой ничтожной бумажонке и выбросить ее в мусорную корзину. Но Петраускас знал, что ксендз человек вредный, и если уж взялся за очередную пакость, то доведет дело до конца – будет писать и писать во все инстанции, пока своего не добьется. Когда злопамятный старик поймет, что участковый проигнорировал его донос, то обязательно затаит глубокую обиду и разошлет анонимки уже на него самого с обвинением в том, что он, Петраускас, в сговоре со злостной антисоветчицей бабкой Агне. А в райкоме сидит одна гнида редкостная, которая давно на него зуб точит, и она обязательно с радостью прицепится к этому делу… «Уволят, как пить дать уволят», – тревожно думал участковый. Ведь все село знает, что однажды его родную дочь от верной психушки спасла именно бабка Агне. И стало быть есть причины у Петраускаса покрывать эту знахарку…

Петраускас был хорошим участковым. В его личном деле не было ни одного порицания, наоборот он характеризовался как прекрасный семьянин и сознательный коммунист, добросовестно исполняющий свои должностные и общественные обязанности. Вверенный ему участок Петраускас знал как свои пять пальцев. Соображал, где следует проявить строгость, а где и глаза можно прикрыть. За то его и уважали, что ко всем он относился с пониманием, по-человечески. С такой репутацией можно было бы смело смотреть в глаза людям, если бы не история с его любимой младшей доченькой, Сауле. Историю эту он ни с кем не обсуждал и в тайне надеялся, что все о ней давно забыли, да только известно ведь, что это только хорошие дела быстро забываются, а у всякой сплетни век долог.

Сауле росла обычной девочкой, ничем не лучше и не хуже своих сверстниц. Но в подростковом возрасте в нее словно бесенок какой вселился. Она стала дерзить родителям, пропускать школу и полностью замкнулась в себе. От девочки в конце концов отвернулись даже близкие подруги, а родители не знали, что делать в такой ситуации; ни на какой контакт с ними она не шла. Петраускас опасался лезть в душу дочке, списывал все на переходный возраст и какую-нибудь безответную любовь. Кроме того, в его семье появилась еще одна беда: по ночам в окна кто-то кидал камни, а то и в дом пролазил, после чего посреди ночи вдруг раздавались громкие стуки, двигалась мебель и громко гремела посуда на кухне. Ни одна из предпринятых мер к поимке хулигана результата не принесла. Петраускас велел домочадцам никому не рассказывать о том, что происходит у них в доме. Он справедливо опасался, что его засмеют. Мол, что же это за участковый такой, если он даже не способен поймать озорника, который успешно водит его за нос и безнаказанно над ним потешается в его собственном жилище. Тайные засады не помогли. Как уж он ни старался затаиться где-нибудь возле дома, чтобы вычислить и поймать злоумышленника, все было без толку: камни продолжали лететь, мебель в доме двигаться, посуда биться. И что хуже всего, подобные же вещи стали происходить в школе. Одноклассники быстро заметили, что их пеналы и ранцы начинает швырять во все стороны только в присутствии Сауле, а когда ее нет, все в классе тихо и спокойно. Девочку начали активно травить, отчего все сделалось только хуже. В конце концов Сауле вызвал к себе в кабинет директор школы.

– Сауле, – строго сказал он, – объясни мне, что происходит. – Со стороны учителей и учеников на тебя сыплются жалобы, что ты хулиганишь и кидаешься вещами.

– Враки! – дерзко заявила девочка.

В этот момент стул под директором резко отодвинулся назад, и тот грохнулся на пол. Поднимаясь на ноги, мужчина больно ударился головой о край стола, который кто-то незаметно к нему близко придвинул. В добавок ко всему непонятным образом в щель едва приоткрытой форточки влетел камень и разбил настенные часы.

Директор потрогал здоровенную шишку на лбу и до него сразу дошло, что Сауле отчасти не врет. Если стул и камень еще можно с большой натяжкой списать на ее ловкие фокусы, то сдвинуть массивный дубовый стол со своего места эта хрупкая девочка не в состоянии просто физически. Директор школы вместо того, чтобы разозлиться, наоборот страшно обрадовался. Все дело в том, что как раз в те годы огромную популярность в стране имела книжка Леонида Васильева «Таинственные явления человеческой психики», где в увлекательной форме приводились неопровержимые факты о необычайных возможностях и резервах человеческого организма: ясновидении, телепатии, предчувствии, внушении, лунатизму и о прочих явлениях, выходящих далеко за пределы человеческого разума. После ее выхода в свет миллионными тиражами контролирующие органы внезапно опомнились, и началась травля ученого; со всех сторон на него посыпались обвинения в лженауке и вредительстве. Но директор школы, в которой училась Сауле, с восторгом принял новые знания, и его вера в безграничные возможности советского человека неожиданно получила новое подтверждение в лице Сауле. Он тут же отослал девочку домой и поспешил на почту давать телеграмму-молнию, чтобы из Калининграда срочно прислали комиссию для исследования необычного феномена.

На следующий день в дом Петраускаса в сопровождении директора школы зашли два профессора медицины и попросили показать им девочку. Участковый сообщил, что та пошла за молоком, но скоро должна вернуться, и предложил гостям пройти на кухню. В ожидании Сауле все принялись пить чай в прикуску с домашними сухарями, которые при социализме приобрели большую популярность и востребованность. Вскоре дочка Сабониса вернулась и зашла на кухню. При появлении девочки все стаканы на столе сами собой опрокинулись, и обжигающий чай пролился на штаны медицинских светил. Пустая кастрюля пролетела над головами и со звоном ударились об стену. Чайник со свистком издал пронзительный гудок; в воздухе замельтешили ложки и вилки. В качестве финального аккорда большой мясной нож с силой воткнулся в деревянную раму окна. Приезжие торопливо вышли от греха подальше на улицу. Вслед за ними поплелся и удручённый собственной беспомощностью глава семейства.

– Дело ясное, что дело темное, – задумчиво сказал первый профессор.

– Вы намекаете на полтергейст, коллега, – спросил второй профессор?

– Не будем спешить делать окончательные выводы. Ясно одно – ребенка нужно изолировать и провести тщательное медицинское обследование.

– Полностью согласен с Вами, коллега, – сказал первый профессор и обратился к директору школы:

– Просим Вас поговорить с родителями и убедить их как можно скорее отправить дочку на обследование в Калининград. Пожалуйста, телеграфируйте нам тотчас же, когда Сауле будет готова поехать. Мы пришлем за ней санитарную машину.

Засим приезжие откланялись, а директор пошел их провожать до служебной «Волги». Петраускас вернулся в дом и задумался. Слово «полтергейст» ему решительно не понравилось. Он лишь смутно представлял себе, что это такое, но был убежден, что с таким диагнозом его любимая дочь попадет прямиком в психушку и ее дальнейшая жизнь будет окончательно и бесповоротно испорчена. У него оставалась последняя надежда – бабка Агне. Подобно утопающему он ухватился за эту соломинку и не мешкая пошел наносить ей визит.

– Ох, беда, беда, – сказала знахарка, когда Петраускас закончил свой рассказ. – Уговори Сауле переночевать завтра у меня.

Петраускас так и сделал. В тот же вечер привел напуганную Сауле к бабке Агне, оставил ее и ушел. На следующее утро участковый, как и было велено, вернулся за дочкой. Бабка Агне его уже поджидала.

– Забирай свое чадо. Сауле мне пообещала, что больше не будет швыряться вещами. Ишь, хулиганка! Фокусница у тебя растет. И нет там никакого вашего полтергейства. Тьфу, Господи! И выговорить то сложно.

– Так это все были твои проделки? – гневно спросил у дочери Петраускас.

Душа его при этом ликовала. Стало быть, дочь его теперь полностью здорова, и больше нет надобности везти ее к докторам, которые невесть что с ней сделают. В душе-то он конечно сильно сомневался, что в действительности все так и было, но спорить было бы себе дороже.

Сауле согласно кивала и упорно смотрела в землю.

– Она, она, кто же еще! Леску тонкую привязывала к вещам и дергала незаметно.

– Вот негодяйка, ох выпорю! – радостно выговаривал Петраускас.

– Ты это, сильно-то ее не ругай, возраст у нее такой сейчас. Лаской нужно с ней, иначе опять рецидив пойдет.

– Что же, можно и лаской, – согласился участковый. – Пошли, доча. Спасибо тебе, Агне. Скажи, как отблагодарить-то тебя, – спросил он тихо.

– Это уж, ты сам решай, не к спеху. Главное, с дочкой поласковей будьте – сказала она на прощание.

После этого, действительно, аномальные явления в доме участкового и в школе полностью прекратились, а Сауле со временем снова превратилась в прежнюю добрую и милую девочку. Петраускас же потом специально при свидетелях долго еще к месту и не к месту ругал свою дочь за прежние фокусы. Мол, никакая это была не бесовщина, а заурядное хулиганство ловкого подростка. Так и осталось неизвестно, верил ли он сам в эту версию, которую всем подряд озвучивал. Но только на селе последней собаке достоверно было известно, что бабка Агне заговорами и молитвами выгнала тогда из Сауле самого черта, который от этого не на шутку разозлился и в отместку в ту же ночь спалил новый сарай у старого ксендза, за что тот теперь крепко точит на местных пацанов, подозревая их в этом поджоге.

Итак, сельский участковый Петраускас задумчиво держал в руках донос на знахарку и долго не мог решить, как же ему с этой кляузой правильней всего поступить. Наконец он глубоко вздохнул и положил бумагу в стол, решив, что пусть пока полежит под сукном, авось ксендз да и успокоится, а если начнут придираться, скажет, что про дело он не забыл, а старательно занимается проверкой всех фактов, указанных в анонимке. Но отложить дело в долгий ящик ему не дали. Ксендз не успокоился и разослал анонимки по разным инстанциям. Это возымело должный эффект. Вскоре Петраускусу позвонили из прокуратуры и велели доставить знахарку в город для беседы. Срок дали неделю. Тот час же после звонка из прокуратуры участковый зашел к бабке Агне и предупредил, что он должен в ближайшее время отвезти ее в город на разборки к начальству.

– Ты, уж, прости, но делать нечего. Приказ есть приказ. Ксендз наш на тебя донос написал. Антисоветчину тебе шьет. Знает, куда больней укусить, паршивый пес… И чем это ты ему так сильно насолила, спрашивается?

– Да уж известно чем, – вздохнула бабка Агне и поведала историю, которая недавно произошла с ней.

Месяц назад пришла к ней одна молодая женщина из соседнего села. В руках ребеночек месячный. Несчастная мать вся в слезах, говорит, что сыночек у нее непрерывно плачет, кричит, ни спать ни есть толком не может, а что с ним – никто не знает. К врачам разным ходила, да все без толку. Здоров, говорят, твой сын. А почему все время орет как резанный – никто толком ответить ничего не может. Пошла она тогда к ксендзу. И тот определил, что у ее сына одержание бесами. Велел ей пожертвование в его церковь сделать и принести ребенка, чтобы провести обряд экзорцизма. Бесов-то он вроде как всех успешно изгнал, но и это не помогло. Тогда кто-то ей посоветовал отправиться к бабке Агне. Та внимательно осмотрела ребеночка и обнаружила у него на спине необычную родинку, из которой рос волос, но не наружу, а внутрь. Этот волос-то и причинял ребенку нестерпимую боль. Знахарка сумела удалить из родинки волосяную луковицу, и ребенок тотчас же успокоился. Мать на радостях разнесла по всему селу какая бабка Агне молодец. Понятно, ксендзу это совсем не понравилось. Он и раньше то бабку Агне не любил, а как узнал про этот случай, возненавидел ее лютой ненавистью. Решил, что она его авторитет уронила. Вот и решил любым способом выжить ее из села.

После визита участкового бабка Агне, видать, почувствовала, что недолго ей осталось и срочно стала искать кому бы свой Дар передать. У настоящих колдунов, да и у знахарей оно, ведь, как положено: пока ты последователя не найдешь, который твое дело сможет продолжить, то и умереть по-человечески не получится. Так сложилось, что выбор знахарки пал на старшую внучку. Сейчас и сказать уже невозможно, почему Агне выбрала именно ее. Дайна, конечно, если бы узнала, категорически отказалась бы от такого «подарочка». Да кто ж ее спрашивал! Прекрасно понимая, что прямо говорить с образованным подростком совершенно бесполезно, знахарка решила скрыть истинное предназначение подарка. Незадолго до приговора суда наведалась она в дом Сабониса, подозвала к себе Дайну и сказала:

– Хочу тебе, милая, подарить колечко серебряное. Сейчас-то оно тебе еще велико будет, поэтому ты его пока не носи, а то еще того гляди потеряешь невзначай. А вот как замуж тебя отдадут, тогда и надень. Поноси хотя бы денек в память обо мне. А потом, коли не по нутру придется, можешь хоть в стол положить. Главное, не выкидывай и не отдавай никому. Колечко родовое, старинное. От дальних предков досталось. Потом, как время придет, дальше его передашь по наследству.

Дайна поблагодарила бабушку и обещала, что в точности все так и сделает. Положила колечко в свою шкатулку, да и забыла о нем. Приехавшей погостить на пару дней подруге Дайна, как это обычно происходит у девочек, показывала все свои драгоценности. Главным образом, это была дешевая игрушечную бижутерия, и лишь кольцо бабки Агне было из чистого серебра с настоящей пробой. Правда, выглядело оно неказистым и к тому же было слишком велико ей; только на большом пальце и могло держаться. На него-то Дайна и нацепила колечко, чтобы не сильно отставать от городской подруги, у которой все пальцы были унизаны кольцами. И в ту самую ночь, когда девочки прыгали через костер и ходили купаться на речку, кольцо было на руке Дайны…

Прибежав после ночных приключений домой, перепуганная Дайна сразу же забралась в постель, а колечко положила под подушку. Сердце у нее бешено колотилось. Перед глазами стояла тихая заводь, из которой торчали головы утопленниц со страшными мертвыми глазищами. Девочка ворочалась и долго не могла уснуть. Наконец ей это удалось. Но сны ее в эту ночь были беспокойными. Проснулась она по привычке в пять утра с первыми криками петухов. Все сны кроме одного, последнего, вылетели у нее из головы. И этот последний сон был очень странным. Она решила поделиться с ним Рутой, когда та проснулась.

– Доброе утро, Рута! Как тебе спалось?

– Доброе утро, Дайна! – сладко потянулась в постели Рута. – Давно так хорошо не высыпалась. Все-таки в деревне совсем другой воздух, наверное.

– Тебе что-то снилось?

– Мальчик, которого я хочу приворожить. И у нас с ним была бурная любовь… Ох, даже жалко, что я проснулась. А тебе что снилось?

– Знаешь, очень странный сон… Кажется вроде и ерунда какая-то, но уже все утро из головы не выходит. Ты случайно не умеешь толковать сны?

– Еще как умею! Я же этому специально долго училась. Давай, выкладывай, что там у тебя. Страх как интересно!

– Рута, сколько же я, оказывается, про тебя еще не знаю… Ну, слушай. Мне снилось, что я нахожусь перед зеркалом у себя в спальне, смотрю на свое отражение и удивляюсь, что у меня во сне короткие светлые кудряшки. Потом отражение вдруг, бац, и исчезает... Мне стало жутко, я отвернулась и вижу, что на моей постели во всю ее длину лежат необыкновенно красивые волосы. Я гляжу на них и налюбоваться не могу. Потом замечаю, что они растут из воздушного шарика. Это так странно, правда? А мне в тот момент показалось, что это в порядке вещей. Я даже начала думать, что я и есть этот воздушный шарик, только я не понимала, почему вижу его со стороны глазами какой-то незнакомой девочки. Мне стало очень страшно, что я не могу определить, кто я – девочка со смешными кудряшками или воздушный шар с прекрасными волосами. И тут я замечаю, что шарик едва шевелится; и происходит этот от того, что девочка на него дышит. Тут я поняла, что шарик вовсе не живой, а девочка с кудряшками – это я! И такое у меня от этого облегчение, что я разобралась, кто я на самом деле. Потом я опять уставилась на волосы. Ты бы их видела… Они просто волшебные! Мне захотелось забрать их себе. Я наклонилась и начала их выдергивать, а из образовавшихся отверстий пошел воздух. Вот так: пшшш… Меня затянул этот процесс; как будто бы полиэтилен с пупырышками щелкаешь – оторваться невозможно! Глупо, ведь, да? Потом шарик совсем сдулся и превратился в тряпочку. Я ее выкинула, а волосы в руках держу, а что делать с ними не знаю – вроде и не нужны совсем, и выбросить жалко… Что скажешь? – Дайна вопросительно посмотрела на подругу.

– Ох, не знаю, что тебе и сказать. Тут все и сложно и просто одновременно. В общем, ты теперь настоящая ведьма… Такая же как я. Поздравляю!

– Рута, ну какая из тебя ведьма. Ты же красивая, а ведьмы должны быть страшными. Вот такими – Дайна скорчила страшную рожицу.

Девочки засмеялись.

– Нет, Дайна, ведьмы только в глупых книжках и детских фильмах изображены страшными. На самом деле они очень красивые и могущественные. Ты это скоро поймешь. Давай-ка лучше, я тебе сейчас твой сон объясню. Он тебе от самой богини Лады пришел как знак твоей новой жизни. Вот смотри. Ты глядишься в зеркало и себя не узнаешь, а потом вообще исчезаешь. Это как будто ты всю жизнь жила под чужой личиной, а потом вдруг скинула маску, но разглядеть себя настоящую все еще не можешь. Затем ты оборачиваешься и видишь какой ты была прежде – воздушный шарик это твоя старая оболочка, пустая и никчемная, которую и выбросить не жалко…

– А прекрасные волосы?

– Ох, Дайна, волосы это как раз самое интересное. Знаешь, что означает длинные волосы у женщины? Это ее связь с матушкой Природой и Космосом. Не случайно, все ведьмы и волшебники всегда длинноволосые. Волосы в твоем сне необычайно длинные. Задумайся об этом. А еще ты их держишь в руках и не знаешь, что с ними делать. Это как раз не удивительно. Тебя ведь с самого детства учили, что никаких чудес не бывает. А тут с тобой произошло самое настоящее чудо, и к этому так быстро не привыкнешь. Главное, ты во сне не захотела оставаться прежней. И правильно сделала! Со мной когда-то было тоже самое. И я так рада, что не испугалась чудес и стала ведьмой!

Дайна посмотрела на подругу с удивлением. Она не могла понять – это такая игра, или Рута говорит совершенно серьезно.

– Рута, насчет того, что мы с тобой ведьмы – ты, ведь, так шутишь, да?

– Вовсе не шучу. Думаешь, ведьма ведьму не распознает? Еще вчера ты была обычная девочка. А теперь в тебе – Сила! Неужели ты ничего не чувствуешь?

– Ничего я не чувствую! И вообще пошли завтракать, а потом на речку и в клуб. Там в обед фильм, говорят, интересный. А после обеда у нас баня. Когда мы будем в кино, отец как раз ее затопит.

– Ура, баня! – обрадовалась Рута.

Полдня пролетело незаметно. Подружки весело проводили время, Дайна и думать забыла о своих ночных кошарах. После клуба девочки вернулись домой, слегка перекусили и сразу пошли в баню. Отец Дайны служил на Крайнем Севере, где пристрастился к русскому пару. После демобилизации он соорудил у себя участке основательную баньку с жаркой парилкой и просторным предбанником. Свою любовь к русской бане он сумел передать и жене и детям. Взрослые готовились париться ближе к вечеру, поэтому сейчас, днем, подруги были в бане совершенно одни.

– Просто шикарно! – воскликнула Рута, зайдя внутрь.

Городская девочка с наслаждением втягивала в себя воздух полный изумительного аромата хорошо пропаренных березовых веников. Рута быстро разделась и первая улеглась на полках. Когда ее тело уже достаточно прогрелось и покрылось мелкими капельками пота, она попросила подругу похлестать ее веничком. Дайна надела банные рукавицы, достала из кадки веник, смахнула с него над каменкой воду и – так научил ее отец – начала помахивать веником над спиной подруги, чтобы горячий воздух от потолка спустился вниз и прогрел до костей ее тело. Затем Дайна плеснула на раскаленные камни еще немного воды, и белый пар с шипением полностью заполонил парилку. Обильный пот тут же ручьями потек по раскрасневшимся телам обеих девочек. Можно было начинать. И Дайна, как заправский банщик, с хорошим знанием дела стала обрабатывать веником спину и ноги своей подруги. Та лишь постанывала от удовольствия. Минут через пять, почувствовав, что больше не может выносить жара, Рута слезла с полков и пошла в мойку, где вылила на себя полное ведро студеной колодезной воды. «Точно заново родилась» - с наслаждением подумала девочка и пошла отдыхать в предбанник. Более выносливая Дайна еще на некоторое время задержалась в парилке; когда, наконец, она появилась в комнате отдыха, Рута сидела за столом с кружкой ароматного чая из лесных трав и внимательно разглядывала себя в овальное зеркало с длинной деревянной ручкой.

– Любуешься?

– Вовсе нет! – засмущалась Рута. – Просто, вот, пришла в голову мысль одна…

– Руточка, какая же ты ладная и красивая. Если бы я была мальчиком, влюбилась бы в тебя без памяти! – совершенно искренне сказала Дайна, с восхищением разглядывая свою еще больше похорошевшую после парной подругу.

– Спасибо, Дайна! Эх, если бы я и сама в это еще верила… А вот кстати, как ты относишься к гаданию перед зеркалом на будущего жениха? Здесь для этого самое место.

– Ты же знаешь, я во всякую чертовщину не верю.

– Зря ты так. Для наших предков электричество тоже, поди, выглядело чертовщиной. Астрономов всяких не хуже ведьм на кострах сжигали…

– Ну ты сравнила! То ж были ученые. Они не сказки сочиняли, а серьезные научные эксперименты ставили, и свои выводы делали на основе строгих математических формул.

– А мне вот бабушка рассказывала, что она своего будущего супруга в зеркале увидела, когда гадала.

– Что ж ты сама раньше не погадала, коли веришь во все это?

– Боюсь! Колдовство с зеркалом – очень опасно. Там один неверный шаг, и душу навсегда потерять легко. Знаешь, сколько я всяких жутких историй на эту тему наслышалась. Одну девушку, которая не догадалась с шеи крестик снять, черт прямо в зеркало пытался затащить. Она с перепугу стала громко Богу молиться, тогда он ей от злости лапой когтистой по лицу ударил, отчего у нее на щеке шрамы на всю жизнь остались. Изуродовал – смотреть страшно. Так и померла, говорят, девкой… А еще у одной крыша поехала. Она обряд правильно забыла завершить, и адский дух, который к ней в облике будущего жениха явился, обратно в зеркало не смог заскочить. Так и остался с ней на всю жизнь неразлучно…

– Сказки! Если во всю эту чепуху не верить, то ничего и не будет.

Рута пристально посмотрела на Дайну и спросила:

– Если ты такая неверующая, что ж ты давеча ночью с речки драпала? Только пятки сверкали. А перед тем – думаешь, я не заметила – на тебе лица не было!

Дайна смутилась.

– Сама не понимаю. Вдруг такой страх на меня напал, и померещилось черт знает что…

– А что ты видела?

– Девушек утопших… Но теперь я понимаю, что это мне все причудилось.

Рута посмотрела на нее пристально своими зелеными глазами и решила согласиться:

– Может и померещилось. Всяко бывает… Раз уж ты все равно Фома неверующая, давай тогда ты первая гадать пойдешь. Считай, что это научный опыт. А я потом сразу за тобой.

Дайна охотно согласилась. Она, действительно, не верила ни в какую мистику и точно знала, что чудеса бывают только в сказках, поэтому никакой рогатый бес из зеркала вылезти не может. Это было бы антинаучно. Зато ей было весело снова с головой погрузиться в атмосферу девичьей игры и дрожать от ужаса и восторга, совершая всякие колдовские ритуалы в то время, когда все вокруг седьмой сон видят. Но самое главное – она снова надеялась ощутить в себе то упоительное чувство полного единения с природой, которое возникло у нее, когда она голая прыгала через костер и заходила в реку.

Минут за пять до полуночи Дайна в одной сорочке босая тихонько вышла из дому и украдкой направилась в баню. Как и в прошлый раз на чистом звездном небе ослепительно сияла полная луна. Со всех сторон громко трещали цикады, и с речки доносилось кваканье лягушек. Девочка старалась на всякий случай ступать тихо, чтобы шорохом шагов не разбудить каких-нибудь сказочных подземных жителей. Нервы у нее приятно щекотало в предчувствии таинства, которое совсем скоро предстояло совершить. На цыпочках она прокралась в предбанник, где было еще достаточно жарко. Там девочка сделала все в точности так, как научила ее Рута: зажгла две восковые свечи и поставила их по краям большого зеркала на противоположном краю стола. Затем она полностью разделась, распустила волосы и уселась на табурет, держа у самой груди второе зеркало так, чтобы его поверхность была обращена к первому. Потом приглушенным голосом четко и раздельно произнесла: «Суженный-ряженный, приди – на меня погляди». И сразу стала напряженно смотреть в конец образовавшегося в дальнем зеркале бесконечно длинного коридора, по обоим сторонам которого таинственно горели свечи. Некоторое время ничего не происходило; коридор был пуст. Незаметно ее нагое тело накрыла волна любовного томления; жадно требуя мужской ласки, грудь высоко вздымалась, соски затвердели... В какой-то момент Дайне показалось, что в глазах у нее потемнело, но она быстро сообразила, что это помутнело зеркало. Рута предупреждала, что так произойдет, когда появится суженный… Дайна схватила заранее приготовленный платок, резким движением протерла запотевшее стекло и вскрикнула от неожиданности – прямо на нее из зеркала смотрел красивый молодой человек в парадной военной форме. Она видела его в мельчайших деталях. От нее не укрылось даже маленькое едва заметное пятнышко на верхней пуговице его кителя. Краска ударила ей в лицо. «Мамочки, я же голая!» -– мелькнула в голове паническая мысль. Девочка кинулась одевать сорочку и впопыхах надела ее задом наперед; вернулась на прежнее место, взяла в руки зеркало и посмотрела на коридор. Но был уже пуст. А потом ее охватил первобытный ужас. Полное осознание происшедшего невероятного чуда с некоторым запозданием, наконец, пришло к ней. Потрясенная до глубины души, Дайна вернулась в дом. Рута встретила ее на пороге. Увидев бледное лицо подруги, она сразу поняла, что гадание удалось.

– Ну, рассказывай скорей, кого ты видела?

– Какого-то мужчину. Военного. Боже, как наяву… До сих пор трясет.

– Запомни хорошенько его, Дайна. Это – твой жених!

– Мне теперь его век не забыть… – прошептала девочка.

– Теперь уж и не знаю, идти или нет, – сказала Рута. – Вдруг и я увижу… Страшно то как…

– Лучше не стоит. Я чуть не померла со страху. Знала бы, что так будет, ни за что бы не пошла!

– Что-то мне и не хочется уже. Может, в другой раз…

Девочки легли спать, а на следующее утро Рута уехала, взяв с подруги клятву, что та через неделю приедет к ней погостить на все выходные.

Вскоре после визита Руты, с Дайной стали происходить странные вещи. В разговорах с друзьями и родственниками она стала замечать за собой, что заранее знает все, что скажет ее собеседник. Более того, ей казалось, что она способна угадывать тайные мысли окружающих, которые те не собирались произносить вслух. Проснувшись утром, она предчувствовала, что с ней сегодня произойдет и с кем она встретится. По началу девочка списывала это на случайные совпадения, но по прошествии некоторого времени уже не могла себя больше обманывать – она определенно научилась предвидеть ближайшие события и, возможно, читать чужие мысли. Насчет последнего пункта у нее не было полной уверенности. Дайна корила себя, что в силу собственной испорченности она приписывает другим дурные мысли, которых у тех, скорее всего, и нет. В любом случае, чувствовать чужую зависть, злобу и похоть – а именно это люди склонны скрывать от окружающих – удовольствие мало приятное. Дайна резко ограничила контакты с людьми, мысли которых вызывали у нее отвращение. Но оказалось, что и у некоторых ее самых близких друзей время от времени возникают такие мысли и желания, о которых лучше бы ей не знать совсем. Самое неприятное, у Дайны не было никакой уверенности, что это были не ее собственные порочные мысли и желания. Бедный ребенок, она абсолютно не понимала, что с ней происходит. Поделиться своей бедой ей было не с кем. По началу Дайна думала рассказать обо всем Руте, но приехав к ней испугалась, что навсегда потеряет свою лучшую подругу, если та заподозрит, что Дайна способна видеть человека насквозь. Впрочем, сама новоявленная Кассандра как раз совершенно не была уверена, что дело обстоит именно таким образом, и она сама себе ничего не придумывает. Например, Дайне показалось, что Рута не обладает никакими колдовскими способностями и лишь воображает себе, что она ведьма, повышая этим свою низкую самооценку. У Дайны возникло подозрение, что хоть ее любимая подруга и мастер окружать себя ореолом таинственности и загадочности, а меж тем на уме у нее на самом-то деле одни только мальчики. Но опять же, все это могло быть лишь игрой воображения. Дайна постоянно упрекала себя, что она плохая и приписывает людям свои собственные недостатки.

Особое мучение бедной девочке причиняли пророческие сны. И ладно бы в них было что-то хорошее, так нет же – ее сны предвещали лишь несчастья. Причем, касались они порой совершенно незнакомых ей людей. Первый раз это произошло несколько дней спустя после отъезда Руты. Дайне приснилось, что она с толпой мальчишек и девчонок плескается в реке. Стоял жаркий летний день. Спасаясь от пекла, дети не вылазили из воды. Среди них были два братика лет десяти, которых она раньше никогда не видела. Дайна запомнила их имена: Локис и Вилкас. В какой-то момент Локис отошел от берега дальше положенного и начал тонуть. Заметили это слишком поздно. Когда мальчика вытащили на берег, он был уже мертв. После пробуждения у Дайны еще долго перед глазами стояло его безжизненное личико и голова со светлыми вихрастыми волосами… Через несколько дней по селу пронесся слух, что в реке утонул один из двух братиков, приехавших накануне погостить у бабушки. Это был тот самый Локис... Примчавшиеся из города родители приняли решение похоронить его тут же на родовом кладбище. Дайна случайно встретила похоронную процессию. У нее похолодело на сердце, когда не удержавшись и заглянув в маленький гробик, она увидела знакомое чистое личико ребенка с вихрастой челкой посреди лба… Потом каждый месяц ей обязательно снился кто-то, кто в скором времени умирал. Среди них были и дети и взрослые, хорошо знакомые ей люди и те, с кем она никогда прежде не общалась. На почве этого у Дайны развилась сильнейшая депрессия. Она не понимала, что все это значит и не смела поделиться своей тайной с окружающими, так как чувствовала, что ни к чему хорошему это не приведет. В лучшем случае ее станут сторониться, а в худшем затравят свои же сверстники. В конце концов она поняла, что так дальше продолжаться не может, и нужно что-то предпринять. Первое, что пришло ей в голову, – сходить на исповедь к ксендзу.

Ксендзу было далеко за шестьдесят. Это был полноватый широкоплечий мужчина высокого роста с расплывшимся лицом и маленькими глазками. Дайна не раз слышала на его счет от сверстников всякие ужасные истории, что он на самом деле черный колдун, питается крысами и насылает порчу на людей и скот. Поговаривали даже, что он совращает малолеток. Но она не хотела верить слухам. Мать Дайны была истово верующей католичкой и регулярно отзывалась о ксендзе, как о святом человеке, который живет исключительно ради помощи ближнему. Свою дочь она крестила вопреки воли мужа еще во младенчестве, но в дальнейшем была вынуждена уступить угрозам супруга и не заставляла ее следовать правилам церковной жизни – читать библию и соблюдать религиозные правила. Дайна, как и подавляющее большинство ее сверстников, считала себя атеисткой, а о том, что она крещеная и думать забыла. Однако измучившие ее пророческие сны не поддавались никакому научному объяснению, поэтому, собравшись с духом, Дайна однажды зашла в храм и попросила ее исповедовать. Ксендз внимательно посмотрел на миловидную девочку, и сказал, что сейчас у него важные дела, и велел прийти перед самым заходом солнца. Дайна так и сделал – пришла в храм поздно вечером, когда там уже никого не было. Ксендз позвал ее пройти за ним в тесную комнатушку с единственным крохотным оконцем, где всегда проходили исповеди. Когда она зашла внутрь, ксендз зашел следом и закрыл за собой дверь на защелку. Дайна не на шутку перепугалась. Она сразу почувствовала, что у того по отношению к ней дурные намерения. Но выбежать из тесной клетки она не могла, мощная фигура старика преграждала единственный спасительный выход.

– Готова ли ты, дочь моя, откровенно поведать мне о том, что тебя гнетет? – спросил ксендз.

Дрожа от страха, девочка с трудом выдавила:

– У меня дурные сны… Святой отец, пожалуйста, можно мне выйти…

– Я чувствую, в тебе сидит дьявол! Ты выйдешь отсюда лишь после того, как все мне расскажешь. И не вздумай ничего утаивать!

Перепуганная до смерти девочка рассказала и о своих прыжках через костер, и об утопших девушках, и снах, в которых она видела будущих покойников.

– Несчастная! – вскричал громовым голосом ксендз, когда Дайна закончила. – Ведомо ли тебе, что внутри тебя сидит дьявол и это он насылает на людей страшную порчу, которая сводит их в могилу.

Дайна вжала голову в плечи. Грозный старик навис над ней, и могло показаться, что глаза его пылали праведным гневом. Но Дайна слишком хорошо чувствовала, что ему на самом деле от нее нужно…

– Я не ведьма, отпустите меня, пожалуйста… – еле пролепетала она.

– На всякой ведьме есть клеймо дьявола. Берегись, если я найду его! Но коли ты чиста, я отпущу все грехи, которые ты в безумии своем совершила, и отпущу с миром. Разоблачись полностью – я должен осмотреть твое тело.

Дайну парализовал страх. Она хотела кричать, но голос пропал. Тогда она опустилась на корточки и прислонила голову к коленям. Ксендз рывком поднял ее, прижал к стене и тяжело дыша торопливо принялся снимать с нее одежду. Собрав остатки воли, девочка слабо сопротивлялась, но силы были слишком неравные. Тогда Дайна неожиданно для себя стала истово молиться Пресвятой Богородице, чтобы та защитила ее от насильника.

– Греховное создание, стой смирно и не мешай мне испытывать тебя. Ага, вот оно клеймо дьявола, – торжествующе воскликнул ксендз и сладострастно прижал указательный палец к большой родинке на левой груди девочки.

На счастье Дайны в этом момент в церковь кто-то зашел и, услышав голос ксендза, позвал того. Старик пригрозил своей жертве, чтобы она вела себя тихо и вышел. Мгновенно сориентировавшись, Дайна накинула поверх голого тела платье, схватила в охапку всю остальную одежду и пулей выскочила вон из церкви. До смерти перепуганная прибежала она домой, однако не посмела никому рассказать о том, что произошло на исповеди. Девочка была убеждена, что мать ей или не поверит или примет сторону священника, который якобы решил изгнать из нее бесов; иначе как объяснить, что Дайну мучат столь ужасные видения. Она вспомнила рассказы матери о том, какой ксендз святой человек, и сколько людей обязаны ему обретением душевного спокойствия и даже чудесным исцелением. И в этом было немало правды. Ксендз, действительно, с раннего возраста был истово верующим человеком и с юности решил посвятить себя Богу. В сталинские времена он подписал себе смертный приговор, открыто выступив против сноса местного храма и обвинив коммунистов в безбожии. Храм в итоге благодаря поддержке односельчан ему удалось отстоять, но самого ксендза упекли в один из самых страшных концлагерей СССР, который находился у поселка Ложок под Искитимом. На пересылочном пункте в Магадане заключенные молились только об одном: «Куда угодно, но только не в Искитим!». В Искитимский лагерь особо строго режима ссылали не только отпетых уголовников, но и осужденных по политическим статьям. Врачи, медсестры, учителя, ученые, инженеры, священнослужители, мужчины и женщины, старые и молодые – все, кого угораздило быть причисленным к пресловутым «врагам народа», несли здесь свой тяжкий крест. Выжить в тамошних условиях было практически невозможно. А условия были вот какие. Заключенные, используя лишь ломы, кирки и лопаты, трудились в известковых и мраморных карьерах, на дне которых температура зимой была ниже сорока градусов. Те, кто не погибал от холода, болезней, непосильного труда и скудного питания, в любом случае были обречены: ядовитая известковая пыль неотвратимо разъедала легкие, и через полгода неизбежный силикоз сводил человека в могилу. За все время существования лагеря здесь погибли десятки тысяч заключенных. В теплое время умерших десятками закапывали в братские могилы, а зимой замерзшие трупы складывали в штабеля, а затем пилили ручными пилами напополам и сжигали в заводской печи. Ксензд был одним из немногих, кому чудом удалось выжить. В 1956 году после амнистии он вернулся в родное село и снова стал вести службы в спасенном им храме. На его страстные и яркие проповеди толпами съезжались верующие из самых отдаленных мест, и легковерная молва быстро приписала ему славу чудотворца.

Большую часть своей жизни ксендз строго придерживался целибата – обета безбрачия. Страсти меж тем кипели в нем нешуточные, но обладая стальной волей он соорудил перед ними могучую плотину, которую не могли сокрушить казалось бы никакие испытания. Чем больше пламя вожделения разгоралось в нем, тем истовей он молился и подвергал себя различным суровым истязаниям, подкрепляя у прихожан свою славу святого и подвижника. И все же природа в конце концов взяла свое. Плотина, долгое время сдерживавшая бурную реку человеческих страстей, в конце концов дала течь и потом рухнула в одночасье, когда однажды сердобольные люди привели к нему девочку-сироту, попросив приютить ее на некоторое время.

Ксендз потерял голову и надругался над ней в первую же ночь и потом продолжал регулярно ее насиловать. Девочка пробовала искать защиты, но ей никто не поверил. Узнав об этом, ксендз пригрозил, что убьет ее, если она еще раз посмеет кому-либо жаловаться на него. И несчастный ребенок не нашел лучшего выхода, чем утопиться в той самой заводи, где Дайна видела утопленниц. Репутация ксендза была настолько безупречной, что даже тень малейшего подозрения не могла лечь на него. Все решили, что произошел несчастный случай. Лишь бабка Агне заподозрила неладное, но она держала язык за зубами – кто же поверит словам гонимой всеми необразованной знахарки. А ксендз, вкусив на старости лет прелестей запретной любви и уверовав в свою безнаказанность, окончательно лишился разума, дав, наконец, полную волю всю жизнь снедавшей его похоти. Все его мысли были с тех пор лишь о том, как найти себе очередную беспомощную жертву. Пользуясь тем, что к нему на исповедь верующие водили своих детей, он стал пытаться совращать без разбору и девочек и мальчиков. Скоро о его порочных наклонностях знала вся местная детвора. Мальчишки его возненавидели и всеми силами старались причинить старому развратнику побольше гадостей. Обоюдная вражда росла с каждым днем и грозила вскорости вылиться в большие неприятности.

После истории с ксендзом Дайна окончательно замкнулась в себе. Все ее силы уходили на то, чтобы ужиться со своими новыми необычными способностями. Кошмары и пророческие сны продолжали ее мучать, а резко обострившееся в ней чувство справедливости и осознание несовершенства мира вызывали у нее частые приступы тяжелой депрессии. Впрочем, были вещи, которые ей определенно нравились. Это касалось главным образом одиноких прогулок на природе и общения с животными. В царстве животных и растений она теперь чувствовала себя как дома. Полевые травы шептали ей о своих целебных свойствах, а дикие звери совершенно не испытывали к ней страха и даже выходили к ней пообщаться или просить о помощи. Дайна больше всего теперь стремилась побыть вдали от людей. Одинокой она себя при этом вовсе не чувствовала. Но в то время как она мечтала об уединении, ее сверстники всячески старались завязать с ней знакомство и зазывали в свои компании. Никто не мог отдать себе отчета, почему в присутствии Дайны он чувствует себя необычайно комфортно и полным здоровой энергии. Одно ее присутствие в любой компании вносило атмосферу праздника, поэтому все неосознанно тянулись к ней за ее целительной жизненной силой. Любовные послания парней посыпались на Дайну как из рога изобилия, а подружки обожали делиться с ней своими сердечными тайнами.

Однажды юноша по имени Раймондас, в которого она давно уже была тайно влюблена, передал ей записку. В ней он признавался в любви и звал на свидание вечером возле моста. Прочитав любовное послание, Дайна почувствовала, как у нее сильнее забилось сердце. Получается, Рута была права, и ее молитвы богине Ладе, наконец-то, услышаны. Вечером ровно в назначенный час, девочка была на месте. Раймондас ее уже там поджидал.

– Привет, Дайна.

– Привет.

– Я хочу тебе кое-что подарить, – сказал Раймондас и протянул руку. У него на ладони лежал кулон – янтарное сердечко обрамленное серебром. – Сам сделал. Отец только с оправой помог.

– Спасибо… Буду всегда теперь его носить… – Дайна прижала кулон к груди.

Раймондас подошел ближе и нежно обнял девушку. Он рассказал, что уже две недели думает только о ней, но лишь сейчас решился открыть девочке свое сердце. Он сказал, что жить без нее не может и попросил, чтобы Дайна стала его девушкой. Та ответила, что он ей очень нравится, но она прежде должна обо всем хорошо подумать. После этого они стали часто встречаться и много времени проводили вместе. И с каждым днем Дайна все больше и больше влюблялась в спокойного и рассудительного Раймондаса. Он оказался замечательным человеком и заботливым другом. Дайна была счастлива, что судьба соединила их вместе. Однажды вечером на очередном свидании она призналась ему в любви:

– Милый, мне уже целых пятнадцать лет. Я чувствую себя достаточно взрослой, чтобы принимать самостоятельные решения. Я много думала и поняла, что никого кроме тебя мне не нужно. Я – твоя…

– Милая, я счастлив! Клянусь, что никогда никого не буду любить кроме тебя, – воскликнул обрадованный Раймондас.

Влюбленные договорились, что завтра они тайно уединятся в бане и проведут там вместе всю ночь. На следующий день с самого утра Дайна не могла думать ни о чем другом, как о предстоящем свидании. Сладкие предчувствия не давали ей покоя. «Скорей бы уже наступила долгожданная ночь» – нетерпеливо думала она про себя. Ей не хотелось никуда выходить из дому, хотя погода на улице стояла жаркая и друзья позвали ее на речку купаться. Дайна никуда не пошла, сославшись на усталость. В обед она прилегла на кровать. В комнате стояла духота, девочку разморило и она погрузилась в глубокую дрему. Ей приснился кошмар. Во сне она видела как ксендз на телеге груженой железным ломом ночью подъехал к месту на берегу реки, с которого имели обыкновение сигать мальчишки, и стал бросать в воду привезенный лом. И так продолжалось несколько ночей. А потом она увидела толпу ребят идущих жарким днем купаться; среди них был и ее любимый. Ничего не подозревая, Раймондас первым разбежался и головой вниз нырнул в реку. Почти сразу же раздались крики плескавшихся поблизости детишек. Все подбежали к краю берега и с ужасом увидели кровавые пятна на воде и безжизненное тело парня с пробитой головой… В этом момент Дайна проснулась от громкого стука входной двери и топота босых ног – с речки прибежали ее младшие братики, ставшие свидетелями гибели Раймондаса. Они спешили сообщить сестре ужасную весть. Но едва их увидев, Дайна и сама уже все поняла…

Много дней после трагедии Дайна была безутешна. Дальнейшая жизнь потеряла для нее всякий смысл. Не раз приходила ей в голову мысль пойти и утопиться с горя в той самой злосчастной заводи. Однажды в очередной раз утирая накатившиеся на глаза слезы, она почувствовала бабушкино кольцо на руке. И тут ее осенило, что все ее пророческие сны начали происходить с ней именно с того дня, как она одела это дурацкое кольцо. И ритуальные прыжки через костер тут совершенно ни причем: ведь с Рутой же ничего особенного после этого не случилось. Кто-кто, а ее лучшая подруга уж точно не стала бы держать язык за зубами, если бы с ней произошло что-то необычное. Дайна была в этом абсолютно уверена. Девочка сняла с руки кольцо, вышла из дому и пошла к колодцу.

– Господи, сделай так, чтобы вовеки не видать мне больше никаких вещих снов, – тихо прошептала Дайна, сняла с руки колечко, свой серебряный Дар, и бросила его в глубокий колодец.

Это сработало. С того самого дня больше никакие пророческие сны об умерших ее не посещали. Дайна снова превратилась в обычную советскую школьницу с обычными подростковыми интересами и заботами.

Петраускас меж тем не сидел сложа руки и все свое время посвящал расследованию гибели юного Раймондаса. Жестокость и подлость преступления потрясла участкового до глубины души, и для него стало делом чести найти преступника. Он тщательно изучил железяки, которые вытащили со дна речки, и сумел найти бывших владельцев некоторых из них. Почти все опрошенные свидетели указывали на то, что когда-то их выпрашивал ксендз якобы для хозяйственных нужд храма. Затем путем осторожных расспросов участковый нашел несколько ребят в разное время пострадавших от сексуальных домогательств священнослужителя. Свои показания дала ему и Дайна, умолчав при этом, про сон, который она видела в день гибели Раймондаса. Когда все необходимые доказательства и показания были собраны, Петраускас допросил самого ксендза и обвинил его в растлении малолетних и в умышленном убийстве по причине личной ненависти. Но довести дело до суда ему не удалось: испугавшись широкой огласки и всеобщего позора ксендз повесился. После его кончины вскрылся и неопровержимый факт надругательства им над несчастной сиротой – в его доме обнаружились многочисленные порнографические фотоснимки несчастного ребенка, которого он принуждал позировать в обнаженном виде.

Шли годы. Дайна закончила школу и поступила вместе с Рутой в городской техникум, чтобы выучиться на швею. Затем произошла наша с ней встреча, за которой последовала цепь известных событий, счастливо завершившихся подготовкой к свадьбе. За пару дней перед нашим бракосочетанием мать попросила Дайну набрать воды. Вернувшись от колодца и поставив ведра на кухне, Дайна вдруг заметила на дне одного из ведер какой-то небольшой предмет. Нагнувшись, она увидела то самое серебряное колечко бабушки Агне, которое после гибели Раймондаса она бросила в колодец много лет назад. От страшных воспоминаний о тех трагических днях у нее больно защемило сердце. Она снова хотела выбросить кольцо от греха подальше, но что-то ее удержало сделать это немедленно. А ночью ей впервые за много лет снова приснился вещий сон. Дайне привиделось во сне, что мы вместе с ней вдвоем отдыхаем на Черном море. Солнце, море, песок, праздничное настроение – все как положено на курорте. После окончания отпуска мы поехали на поезде. Уютное купе, дорожные разговоры, убаюкивающий стук колес. Казалось бы ничто не предвещало беды. И вдруг посреди ночи прогремел чудовищной силы взрыв. Наш вагон опрокинулся так, что все выходы были заблокированы. И почти сразу начался пожар. Все потонуло в ядовитом дыму, дышать было совершенно нечем. В полной темноте мы на ощупь нашли друг друга и сомкнули объятия. А потом наступила вечная тишина. Дайна увидела полностью развороченные колоссальным взрывом два встречных состава, возле которых метались обезумевшие от ужаса и боли раненные пассажиры – женщины, старики, дети. На большинстве из них горела одежда. А кругом были лишь бесконечные просторы степей и лесов. И Дайна хорошо знала, что где-то там в одном из охваченном пламенем вагонов лежали крепко обнявшись два мертвых тела – ее собственное и мое…

Дайна проснулась в холодном поту задолго до рассвета. Сомнений у нее не было – все произойдет именно так. Несколько часов она неподвижно лежала, уставившись в потолок. Лишь перед утром сон снова овладел ей. На этот раз она увидела бабушку Агне. Та сидела в своем любимом кресле у себя дома и что-то вязала из шерсти длинными спицами.

– Здравствуй, внученька, давненько же мы не виделись, – как ни в чем ни бывало сказала знахарка. – Вот, вяжу носочки для внучков. Да не знаю, сгодятся ли…

– Мы с Андреем умрем в том поезде?

– Может и сгинете, а может и милует вас Господь – этого я не знаю. Ты лучше мне вот что скажи, колечко-то мое опять что-ль выбросить собралась?

– Собралась... Прости меня, бабушка. Не могу я больше мертвецов видеть. Сил никаких нет. За что мне это судьба?

– Судьба твоя – людям добрым помогать и крест свой безропотно нести. Господь тебе через меня великую Силу дает, не отказывайся от этого Дара. Грех это большой. Откажешься – и себя, и мужа ни за что погубишь… Но как тебе поступить – сама решай. Мое дело – предупредить.

Опечалилась Дайна, сидит не знает, что и сказать.

– А еще я тебе подарочек принесла, от дружка твоего сердечного, – загадочно сказала бабка Агне, достала откуда-то из под полы маленький сверток и протянула его Дайне.

Развернув тряпочку, та увидела нательный серебряный крестик с вкраплениями из янтаря.

– Раймондас! – воскликнула девушка.

Когда она подняла голову, чтобы поблагодарить бабушку и выспросить подробности, той уже и след простыл.

Проснувшись, Дайна тут же стала искать крестик, который она только что сжимала в руке, но, разумеется, никакого крестика не было. Колечко она выбрасывать в итоге не стала – слишком свежи еще в памяти были воспоминания о страшном сне и предупреждение старой знахарки. А вскоре суета связанная с подготовкой к свадьбе полностью поглотила ее мысли, и страшный сон забылся. Когда наступил счастливый день свадебного торжества среди многочисленных гостей оказалась сестра Раймондаса, Хана. Она подошла к невесте, обняла ее и вручила подарок:

– Будь счастлива Дайна! Я хочу подарить тебе вот этот крестик. Случайно нашла его вчера утром в чулане и вспомнила, что его для тебя незадолго до гибели мастерил мой бедный брат… Я знаю, он бы очень хотел, чтобы ты его носила… – сказала девушка и заплакала.

Дайна тоже не смогла сдержать слез, крепко обняла Хану и сказала:

– Спасибо тебе, милая, обещаю, он всегда будет на мне…

Хана отошла, а Дайна еще долго не могла оторвать взгляд от подарка – это был тот самый крестик, который во сне ей передала бабушка Агне…

Вот такую удивительную историю рассказала мне моя жена, когда я спросил, зачем она надела себе на руку старинное серебряное колечко. Мне, советскому офицеру, убежденному атеисту и коммунисту, поверить во всю эту мистику была крайне сложно. Да я в тот момент особо и не поверил. Мало ли в мире случайных совпадений и загадочных происшествий, которые люди охотно списываю на потусторонние силы. Однако ж впоследствии у меня неоднократно возникала возможность убедиться, что сны моей Дайны имеют обыкновение сбываться. Более того, в моей опасной работе пророческий дар Дайны порой оказывал неоценимые услуги и нередко спасал жизнь и мне, и моим боевым товарищам. А в 1989 году мы оба вспомнили про ее страшный сон накануне нашей свадьбы. В тот год мы с женой отдыхали на Черном море, и под конец отпуска я взял билеты на поезд до Новосибирска, чтобы навестить там своих родителей. Уже на вокзале перед самым отправлением в наше купе прибежал дежурный по вокзалу и запыхавшись сообщил, что мне звонят из Москвы и приказывают отменить поездку. Костеря на чем свет свое начальство, вместе с багажом мы с женой вышли из поезда. Вернувшись на вокзал и взяв трубку в кабинете дежурного, я услышал приказ немедленно явиться в Контору. Пришлось ближайшим авиарейсом вылетать в столицу. Дело касалось – теперь уже можно об этом говорить – тайной подготовки предателями вывоза золота Коммунистической Партии в один из Швейцарских банков. По прилету в Москву из экстренных выпусков новостей мы с Дайной узнали о чудовищной катастрофе под Уфой на перегоне Аша – Ушу-Теляк, где в следствии преступного разгильдяйства взорвались и выгорели дотла два встречных поезда Новосибирск-Адлер и Адлер-Новосибирск, билеты на который мы сдали перед самым отправлением. Тогда сгорели заживо и задохнулись от дыма около шестисот человек, в том числе больше ста детей. Вполне может статься, что такая же страшная участь ждала и нас с Дайной, если бы она не последовала совету бабушки и не стала отказываться от навязанного ей знахарского Дара.