Одним из самых сильных страхов моего советского детства был страх ударить человека по лицу. Вернее, это был даже не страх, а какое-то не подвластное мне табу. Во всех остальных отношениях я был таким же отчаянным шалопаем и сорванцом, как и мои сверстники. Жажда адреналина и приключений на свою задницу заводила нас порой в такие переделки, что до сих пор не понимаю, как мы остались живы и даже не покалечились. Есть лишь одно объяснение этому чуду - детские Ангелы Хранители не только существуют, но еще и круглосуточно пашут в авральном режиме. Вот уж кому не позавидуешь.
Наши дворовые законы были по-спартански просты и суровы. Если ты не способен ударить по лицу ближнего, ближний не станет восхищаться твоим альтруизмом и хлопать в ладоши, а немедленно поставит тебе фонарь под глазом. Почувствовав твою слабину, тебя не будет гнобить только ленивый. В итоге ты непременно окажешься на самых нижних ступенях социальной лестницы; в моем случае – это примерно где-то между очкариком Пашкой из моего класса и слюнявым дебилом Гогой из соседнего дома. Перспектива, согласитесь, малоприятная.
Тут бы очень пригодился серьезный мужской разговор с отцом. Если бы я был на его месте, то сказал бы примерно так: «Сынок, при любых обстоятельствах всегда помни, что ты мужчина. Не позволяй себя унизить. Если драка неизбежна, первым бей в морду – и будешь как Путин. Даже если твой соперник сильней и в итоге побьет тебя самого, то это не смертельно. Главное, все будут знать, что ты сражался, как мог, и не опозорил себя трусостью. Твой фингал пройдет, а вот репутацию труса ты уже никогда не смоешь. Прошу тебя, сын, подумай хорошенько над этим».
Но, увы, в силу обстоятельств непреодолимой силы такой разговор между моим отцом и мной состояться никак не мог…
У меня был приятель Мишка из моего двора. Ну как приятель… Когда мы с ним только не цапались, то отлично ладили. Но у него отец пил как сапожник, а потом бил и Мишку и свою жену на глазах сына. При таких делах психика неизбежно портится. Мишка отыгрывался на мне, потому что с его точки зрения у меня-то в семье все было в шоколаде, и за одно только это я заслуживаю любых гадостей, поэтому он меня дико доставал при малейшей возможности. Любой нормальный пацан на моем месте просто дал бы своему обидчику в морду, и на этом все быстро бы закончилось. Но у меня каждый раз, когда я поднимал перед Мишкиным носом кулак, тело тут же охватывала слабость и кулаки сами собой разжимались. При таких делах Мишка потерял всякий страх и разошелся не на шутку. Однажды он даже чуть не поджог нашу квартиру на первом этаже: бросил горящую спичку в форточку, и та приземлилась прямо на газеты. Хорошо, я в тот момент оказался рядом. В конце концов Мишка умудрился довести меня до того, что я захотел его убить. В школе на черчении я сорвался, прямо посреди урока подскочил к нему, повалил на пол и стал бить головой об пол со всей дури на глазах оторопевшей учительницы. Но кулаком по лицу так и не смог его ударить. Тем не менее, моя отчаянная атака подействовала. Получив от своей жертвы яростный отпор, Мишка от меня, наконец, отстал. Инстинкт самосохранения все-таки великая вещь.
Вскоре после этого случая я уговорил одного своего старого приятеля пойти записаться в секцию бокса. Только не смейтесь, но этим моим приятелем был тот самый Мишка. Я до сих пор считаю, что поступил гениально. Судите сами. Во-первых, я получал возможность абсолютно законно под присмотром тренера надавать тумаков своему обидчику на первой же тренировке. Причем мне же еще и подскажут, как делать это с наибольшим эффектом. Во-вторых, одно дело бить по лицу голым кулаком, а совершенно другое – в толстенной боксерской перчатке, можно сказать, в теплой дружеской атмосфере. Я надеялся, что на спортивной тренировке рука в боксерской перчатке дрожать точно не будет, и я махом убиваю двух зайцев: постепенно избавляюсь от страха бить по лицу и в качестве приятного бонуса измочалю, наконец, Мишкину физиономию. Месть обещала быть сладкой! В своих мечтах я уже бесчисленное множество раз воображал себе, как после очередной Мишкиной гадости я молча со всей дури наношу ему правый хук в челюсть. После этого, конечно, Мишка как подкошенный валится у моих ног, а я презрительно смотрю на него сверху и говорю:
- Ну что, получил, гадина! Только попробуй еще раз что-нибудь отчебучить. Отшпандорю так, что потом долго не встанешь!
Эх, жаль, лежачих не бьют. А то бы еще и пнул как следует в печень эту сволочь для закрепления пройденного урока!
Утоление мести это, конечно, здорово. Но самое главное было даже не в этом. Каким-то шестым чувством я, вероятно, осознавал, что самый надежный способ избавиться от закоренелого страха – это заставить себя пройти через него. И не я это придумал.
Во времена Наполеона в Германии жил поэт Гете, автор поэмы «Фауст». Faust в переводе с немецкого – кулак. Как вы понимаете, уже из-за одного этого названия поэму стоит прочитать хоть раз в жизни любому ботанику вроде меня. Но суть не в этом. У этого самого Гете в детстве тоже был комплекс: он смертельно боялся высоты. По-научному, это называется акрофобия. Этот страх портил юноше всю жизнь, но в итоге Гете-таки нашел спасительный для себя выход. Подобно своему знаменитому современнику, Фердинаду фон Шиллу, парень решил, что «лучше ужасный конец, чем ужас без конца». В устах народного героя фон Шилла эта фраза когда-то прозвучала так: «Lieber ein Ende mit Schrecken als ein Schrecken ohne Ende». Поэтому Гете решился поглядеть в бездну, на дне которой обитал его панический страх. Ради этого он забрался на самое высокое здание в своем городе – пожарную каланчу – и, перегнувшись через перила, начал смотреть вниз… Первые минуты будущий великий поэт испытывал невообразимый ужас, тело покрылось испариной, а в глазах потемнело. Юноша заставил себя смотреть вниз несколько часов кряду до тех пор, пока чудища страха окончательно не покинули его. А может он и сам стал чудищем… Ведь не просто так Фридрих Ницше написал свою бессмертную фразу: «Кто сражается с чудовищами, должен остерегаться, чтобы самому не превратиться в чудище. И если долго будешь вглядываться в бездну, то бездна тоже начнет вглядываться в тебя».
Впрочем, мне, советскому школьнику, все это точно не грозило. Можно было смело идти записываться на бокс, что я и сделал.
На пробную тренировку по боксу вместе с нами увязался еще один наш приятель, Вовка Корниленко; здоровенный бугай, на голову выше нас. У него как раз тогда отчим с зоны вернулся и начал вправлять Вовке мозги, что всего в жизни нужно добиваться кулаками. В общем, притащились мы на секцию, получили перчатки и нас поставили в парах со старичками отрабатывать защиту. Вовка пропустил первый же удар в лоб и грохнулся в обморок. После того, как его привели в чувства, мы с Мишкой пошли провожать Вовку домой и по дороге решили, что ну его на фиг этот бокс. И так мозгов мало, а тут еще и последние вышибут. Здоровье, как говорится, дороже.
Думаете, все на этом закончилось? Ага, как же. Недели не прошло, как уже Мишка в свою очередь предложил мне записаться на секцию классической борьбы, где набирали новичков. Первой моей реакцией было полное отрицание. Борьба меня не интересовала ни в каком виде, поскольку в дворовых разборках от нее никакой пользы. Уж лучше тогда на легкую атлетику, чтобы не догнали в случае чего. По ящику я как-то до этого видел соревнования по классической борьбе на Олимпиаде. Совершенно не впечатлило: стоят, сцепившись, два потных мужика и толкаются как бараны кучу времени. Тоска зеленая. Я тогда даже и не досмотрел до конца того поединка, потому что времени на это было жалко. И опять же, практической пользы никакой. Допустим, остановит меня в переулке какой-нибудь гопник с Первомайки и попросит дать ему закурить. Я в ответ, мол, не курю. А он мне за это в морду, как у них в районе это принято. И чем мне борьба тут поможет? Пока я буду делать захват для броска, тот мне коленом между ног залепит или в печень врежет. Нет, всяко лучше на легкую атлетику. Так я тогда рассуждал.
На очередную пробную тренировку я отправился с Мишкой лишь для того, чтобы окончательно раз и навсегда убедиться, что спортивная борьба – это исключительно для салаг, которым слабо заниматься боксом. К моему удивлению, кроме нас с Мишкой, записываться пришла еще много народу. В итоге в маленьком зале было не протолкнуться. Я твердо решил, что ноги моей здесь больше не будет. А потом появился тренер. И вот тут я по-настоящему удивился, потому что ничего подобного в жизни еще не видел. Это был кавказец с орлиным носом и переломанными ушами. Я на всю жизнь запомнил его имя – Алик Джавадов. Ростом он был где-то с меня, дай бог, метр шестьдесят наберется. На нем были модные импортные джинсы и настоящая кожаная куртка. Чтобы вы понимали, в те времена Железного Занавеса подобные шмотки представляли собой бесценное сокровище. Людей, которые могли похвастаться у нас в Академе подобным прикидом, можно было сосчитать по пальцам одной руки. А тут какой-то тренер из маленькой детской секции с нищенским окладом 65 рублей. Но и это еще было не все. Переодеваясь, Алик стянул с пальца массивный золотой перстень и небрежно кинул его на подоконник. Один из местных старичков, Олег Положенцев, взял печатку и стал внимательно ее рассматривать. А потом радостно сообщил:
- Пацаны, прикиньте, Алик снова кого-то отмочил!
Мы, конечно, столпились вокруг, и тут я увидел, что на перстне было несколько глубоких отпечатков. По их характеру можно было не сомневаться, что это были следы от зубов.
- Олег, - с характерным южным акцентом сказал Алик. – На место поставь, да. Так, парни, - затем обратился он к нам, - друг за другом бегом по краю зала.
И мы побежали… Ни до ни после мне ни разу не приходилось еще учувствовать в такой нечеловеческой тренировке. Казалось, Алик поставил своей целью довести нас до полного изнеможения. Мы кувыркались, носились по залу, отжимались на кулаках, играли в регби на коленях – и все это без перерыва в течение бесконечных полутора часов. После этого у меня еще неделю все мышцы болели. Не удивительно, что после такого на следующую тренировку никто из новеньких, кроме нас с Мишкой, не явился. Зато на второй тренировке была просто благодать. Полтора часа мы кружком сидели вокруг Алика и слушали его рассказы про свои подвиги. И это было очень кстати, потому что я еще от первой-то не отошел. Почесать языком Алик, конечно, был большой любитель, но и к своим тренерским обязанностям относился ответственно. Я быстро понял, что смысл первой тренировки был в том, чтобы сразу отсеять всех тех, кто попал в этот борцовский зал случайно.
Алик несколько последующих лет оставался нашим с Мишкой кумиром. С ним было легко и интересно. Ни с кем из взрослых, кроме тренера, нельзя было вот так просто по-товарищески общаться на ты. Кавказцы тогда были в наших краях редкостью. Я их до этого только в комедии Гайдая и видел. Ко всем своим прочим достоинствам наш Алик обладал невероятной мужской харизмой; местные студентки на него вешались пачками. Регулярно у нас на тренировках появлялась какая-нибудь его очередная пассия и Алик с серьезным видом, сразу же забыв про нас, показывал ей разные приемчики. Хотя очевидно же было, что девчонке на все эти вертушки и броски через спину или прогибом было абсолютно плевать. Зато как же она млела, когда брутальный горец плотно прижимал ее к себе, подробно и доходчиво объясняя правильный захват…
Потом моя жизнь, как мне теперь кажется, понеслась с бешеной скоростью: Перестройка, школьный выпуск, недолгая учеба на физтехе, служба в армии, пара лет того же самого физтеха, потом пять лет универа на историко-филологическом факультете, работа в военном институте и, наконец, карьера программиста. Лишь в 2007 году я случайно узнал от знакомого детского тренера по классической борьбе, что Алик Джавадов находится в местах заключения. Секрет его богатств стал мне более-менее ясен. Если меня не ввели в заблуждение, то мой любимый тренер подрабатывал вышибанием долгов, т. е. оказался самым настоящим бандитом. Тем не менее у меня рука никогда не поднимется бросить камень в человека, который в отличии от моих близких старался сделать из меня мужчину.
Когда я вернулся со срочной службы, страна уже была в руинах. Впереди у меня не было никакого будущего. На что, скажите, можно было рассчитывать двадцатилетнему оболтусу без образования и с начисто атрофированными в армии мозгами? Я устроился рабочим на склад в одном из институтов нашего Академгородка. Все свободное время я тусовался с такими же как я приятелями, которые вернулись с армейки. У всех был стресс после пережитого. А пережитого было не мало. Тут смешались в одну кучу и дедовщина, адский армейский бардак, чужая и собственная кровь, боевые ранения, дедовщина, ненавистные самодурки-офицеры, гауптвахты, драки, самоволки, бельевые вши и много-много чего еще, о чем в приличном обществе не принято говорить вслух. За все время службы и долгие командировки я не встретил ни одного нормального офицера. Единственный, кто относился к нам, солдатам, по-человечески был прапорщик каптерщик в войсковой части в Перми. Все остальные – моральные уроды в погонах, которых, честное слово, и пристрелить было бы не жалко. Не зря говорят, что те, кто был в армии, после этого в цирке не смеется. Не знаю как сейчас, но нашу армию конца 90-х кроме как сборищем злобных клоунов назвать сложно. При таких делах не удивительно, что наша огромная страна распалась и потом понесла чудовищные потери в чеченских войнах и прочих конфликтах. Помнится, наш Верховный признался, как для него стало огромным шоком, когда перед началом второй чеченской вдруг выяснилось, что в стране не нашлось ни одного боеспособного соединения, которое можно целиком взять и отправить на фронт. Зато было полным-полно интендантов, генералов и полковников, отстроивших себе шикарные дачи.
Разумеется, работа грузчиком на вещевом складе – это было совсем не то, о чем я мечтал в детстве. До десятого класса моим единственным желанием было связать свою жизнь с океанским флотом. Я прочитал бесчисленное количество книг про бесстрашных моряков, пиратах и одиночках, пересекающих моря и океаны на самодельных плотах. Казалось бы, судьба шла мне навстречу, потому что мой родной дядя был деканом в Новороссийском мореходном училище. Он прислал мне рекламные проспекты про свое училище и необходимую для поступления информацию. Однако все мои планы разрушил острый хронический отит, который я подхватил, вероятно, из-за того, что еще морозной ранней весной возвращался домой без шапки после бассейна. На этой почве у меня развилась депрессия. Жизнь стала бессмысленной и пустой. После десятого класса я зачем-то поступил на физтех в НЭТИ. Конкурса не было, поэтому меня взяли даже несмотря на то, что по всем трем экзаменам я получил тройки. После первого курса я забрал документы, поскольку мои гуманитарные мозги упорно отказывались воспринимать точные науки. Тут как раз начался призыв на срочную службу и меня призвали в армию. То, что у меня был хронический отит, плоскостопие, астигматизм, близорукость никого не волновало. В те времена гребли всех, у кого хватало совести не откашивать от службы, симулируя энурез и т.п. Поскольку с моим здоровьем в строевых войсках мне было делать нечего, то меня определили строителем в войска связи. Я еще могу понять, что набирали служить таких как я. В конце концов, чтобы орудовать лопатой большого здоровья не требуется. Но вот почему признавали годными к службе людей, страдающих эпилепсией, мой разум понимать отказывается. Первый раз я столкнулся с эпилептиком после учебки, когда нас отправили в Пермь. Однажды на утреннем построении один наш сослуживиц грохнулся на паркет и начал биться в жутких конвульсиях. Его отправили в госпиталь и больше я его не видел.
Скоро мне на собственной шкуре пришлось убедиться, что в армии все круглое - тащат, а квадратное – катят, потому что, чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона. Какой-то умник из офицеров однажды дал нам команду отнести отремонтированный нож от кабелеукладчика до трактора. Чтоб вы понимали, это такая железяка высотой больше двух метров и весом не меньше тонны. Конечно, можно было вызвать погрузчик или хотя бы подложить ломы и катить; но зачем париться, когда под рукой немеряно бесплатной тягловой силы. Нам дали команду со всех сторон взяться за нож, поднять его и тащить к трактору. Когда нож подняли, всем, кроме меня, сразу стало понятно, что мы его и метра не протащим. Без всякой команды пацаны отпустили нож и отпрыгнули, я же как самый сознательный среагировал последним. В результате железяка упала мне на конец сапога, расплющив большой палец. Я загремел в госпиталь и месяц там прыгал до туалета и столовой на одной ноге, потому что костылей не было. Рядом с нашей травматологией была палата с эпилептиками. В качестве лечения всем им поголовно делали спинномозговую пункцию. Слухи про эту процедуру и ее последствия ходили самые жуткие.
Одним из плюсов моей службы были командировки в разные уголки нашей необъятной Родины, которые для моей чувствительной натуры давали обильную и контрастную пищу для переживаний. Никогда не забуду мчащиеся со всех сторон шары перекати-поля, которые я увидел ночью в Семипалатинске возле железнодорожного вокзала. А еще были загадочные сказочные лесные чащи в Пензенской области недалеко от Тарахан, усадьбы где провел детство мой любимый поэт Лермонтов. В выходные дни я часами бродил по непролазным дебрям, погружаясь в свои мечты и сильно рискую заблудиться в этих глухих местах. В тех краях мы ставили мачты на спутниковых антенных полях… Кстати именно там я впервые увидел фильм «Маленькая Вера», который только что вышел в прокат и мгновенно стал культовым, потому что впервые за всю тысячелетнюю историю России и так же впервые за 70 лет советской власти народу наконец-то показали постельные сцены с сексом, которого в СССР как бы до этого и не было. В моей памяти всплывает битком набитый солдатами кинозал дома офицеров. Фильм уже давно идет, но на экран, пожалуй, кроме меня никто не смотрит, потому что все уже видели этот фильм по многу раз и знают его наизусть. О чем говорят герои фильма понять невозможно, потому что гвалт стоит страшный, я тогда еще не начал курить и поэтому мне трудно дышать пропитанном табачным дымом воздухом. Зачем они вообще все сюда пришли все эти люди? И вдруг наступает полная тишина. Словно по команде ротного все разговоры мгновенно прекращаются и сотни пар глаз не отрываясь, боясь упустить хоть единую деталь, напряженно смотрят на огромный белый экран, где в этот момент юная героиня, которую играет Наталья Негода, снимает с себя платье и остается в одних трусиках. К сожалению, сцена длится не больше минуты, а потом снова как по команде все возвращается на круги своя. Могильную тишину прерывает многоголосый гул, и на экран больше никто не смотрит. Затем, когда происходит постельная сцена, ситуация полностью повторяется. Снова могильная тишина и напряженное внимание голодных до нежных девичьих ласк молодых мужчин. Будь здесь Фауст, он непременно бы воскликнул:
- Остановись мгновенье! Ты прекрасно!
Но и эта последняя эротическая сцена быстро подходит к концу, и большинство зрителей сразу же тянется к выходу, потому что тема сисек полностью раскрыта и дальше уже не на что смотреть.
Самой длинной командировкой стала поездка на Дальний Восток. Там аккурат между Владивостоком и Находкой я провел полгода. Наш барак находился на сопке, с которой был виден залив, где стоял на причале авианесущий крейсер «Минск»; и еще там в надводном положении иногда можно было увидеть подводную лодку. По ночам над местом базирования боевых кораблей кружили вертолеты с мощными прожекторами, обращенными вниз. Не знаю, каких подводных диверсантов они там пытались разглядеть в холодных океанских волнах, но со стороны выглядело это очень грозно. А еще в хорошую погоду можно было разглядеть Русский остров. Он пользовался дурной славой, потому что там располагался самый страшный в Советском Союзе дисбат. Многие пацаны выходили оттуда с навсегда изувеченной психикой. На Русский обычно ссылали служить флотских офицеров за систематическое пьянство и неуставные отношения. Самые отпетые моральные уроды из этих отборных кадров получали работу в дисбате. Это были избранные черти. Впрочем, и те, кто служил в обычных частях, не отличались высокими моральными качествами от слова совсем. "Тем, кто был на Русском, не страшен Бухенвальд". Суровая правда этих слов стала очевидна каждому, когда в 1992 г., т.е. через пару лет моего дембеля, вся Россия содрогнулся от просочившихся в прессу известий о погибших от голода срочниках и сотнях доходяг дистрофиков на Руссом острове. Ненависть к тамошним офицерам и старшинам была лютой. Если потом кто-то из этих извергов вдруг попадал дослуживать на боевой корабль, то участь его была незавидной. В лучшем случае ему приходилось непрерывно драить галуны и харкать кровью сквозь выбитые зубы, а в худшем негодяя глубокой ночью в штормовую погоду сбрасывали в бурное море на корм акулам. Жуткая, но справедливая смерть.
Одним из самых сильных и ярких впечатлений, которые остались у меня от пребывания в советском пионерском лагере «Солнышко» были ужасные страшилки, которые нам после отбоя почти каждую ночь рассказывала обожаемая всеми юная и прекрасная пионервожатая Валя. Откуда она их брала в те годы, когда интернетом еще и не пахло, а советская печать подвергалась жесточайшей партийной цензуре, уму непостижимо. И вот ведь парадокс, чем ужасней была история, тем слаще и крепче нам спалось. А послушать там, поверьте, было что. Например, Валя рассказывал про огромных и загадочного йетти в горах Кавказа. Местные жители регулярно видели этих существ или их следы, но вот ученым эти жуткие существа на глаза так ни разу почему-то не попадались. Еще помню жуткую историю про побег заключенных из какого-то лагеря в Средней Азии. Двум зекам предстояло пройти несколько десятков километров по палящей пустыни. Они подговорили бежать с собой толстого и крепкого заключенного, который полдороги тащил на себе все припасы и воду. А потом, когда все припасы кончились, этого бедолагу просто съели. Конечно же не обошлось и без историй про НЛО и пришельцев, но тут деталей я совсем не помню. Как оказалось, в армии тоже были свои страшилки на ночь. Но если страшные истории пионервожатой Вали имели цель нас побыстрее усыпить, то армейские страшилки имели еще нравоучительную и воспитательную цель.
Наша часть располагалась на территории Сихотэ-Алинского государственного заповедника, где обитало порядка трех сотен тигров. В глаза мы их не видели, но тигриные следы зимой нам встречались в тайге постоянно. Разумеется, одна из первых историй была напрямую связана с этими красивыми и свирепыми кошками. Поведал ее нам старший сержант Хасан Шебзухов по кличке Хас, брутального вида дагестанец из Грозного, которому в то время оставалось совсем немного до дембеля. Суть истории сводилась к следующему. Одному местному срочнику из стройбата на день рождения пришла посылка из дому. Тот втихаря получил ее на почте, но никому ничего не сказал, а на следующий день после своего дня рождения он вдруг бесследно исчез. Это сейчас все со смартфонами, по которым определить место человека раз плюнуть. А тогда про эти гаджеты никто ни сном ни духом не ведал. Пошли искать пропавшего и нашли в тайге обглоданные кости, а рядом валялась недопитая бутылка водки и пустая коробка от посылки. По ней-то сразу и вычислили, что это были останки пропавшего солдата. Рядом виднелись крупные тигриные следы, из чего методом дедукции вывели полную картину произошедшего. Накануне своей гибели именинник пришел на почту за посылкой, вскрыл ее и обнаружил, что внутри в числе всего прочего находится бутылка водки, шматок сала и палка сырокопченой колбасы. По неписанным армейским законом содержимым посылки необходимо делиться в первую очередь со старослужащими, а затем, если там еще что-то останется, с остальными своими товарищами. Но пострадавший решил ни с кем не делиться и отметить свой День Рождения в полном одиночестве. С этой целью после отбоя незаметно от своих сослуживцев он направился в тайгу, где развел костер и начал грызть колбасу, запивая ее водкой прямо из горла. В это самое время мимо проходил тигр. В ночное время эти хищники занимаются охотой. Вероятно, подвыпивший солдат сильно шумел и мог спугнуть добычу. Поэтому тигр сделал солдату замечание и попросил вести себя тихо. Но потерпевший, вероятно, повел себя с тигром агрессивно, вследствие чего между сторонами произошла перепалка, перешедшая в потасовку, в которой трезвому тигру удалось одержать верх над сильно подвыпившим солдатом. Мораль этой поучительной истории Хас объяснять нам не стал, потому что мы и так сразу догадались, что посылкой из дому надо обязательно делиться, если не хочешь оказаться на месте того несчастного жмота.
На 90 процентов уверен, что эта байка не имела ничего общего с действительностью. Но были еще и совершенно жуткие истории, которые, к сожалению, были куда ближе к правде, чем хотелось бы. В одной из этих историй, которую, невозможно выкинуть из памяти даже по прошествии десятков лет, речь шла про дочь прокурора. История эта имела место быть во Владивостоке незадолго до нашего там появления. Солдаты одной из войсковых частей поймали совсем молоденькую девчонку и приковали ее на цепь в подвале какого-то давно заброшенного военного объекта. Ее жестоко и массово насиловали на протяжении месяца, а потом она каким-то образом освободилась, но совершенно лишилась рассудка. На беду извергов, папа девочки оказался военным прокурором, который нашел всех до одного участников данного преступления и влепил им максимальные сроки без права досрочного освобождения.
Наш барак одиноко стоял на вершине сопки, обдуваемый всеми окрестными ветрами. Я коренной сибиряк и привык к сильным морозам, но тамошний дальневосточный климат не идет ни в какое сравнение с нашим. Из-за влажности и сильных ветров ощущение от 10 градусного мороза, как от -20 у нас в Сибири. Самый ад начинался, когда ночью ураганным ветром обрывало провода. Тэны переставали греть воду, и барак быстро превращался из обычного холодильника в морозильную камеру. Помните, как в «Кавказкой пленнице» знаменитая троица вылазит из рефрижератора? Вот это как раз про нас. В такие часы, чтоб хоть как-то согреться, мы разжигали паяльные лампы. Но эффекта от них не было даже психологического. На огонь можно смотреть вечно только если ты сам находишься в теплом помещении. К счастью, у нас имелся свой персональный ангел хранитель – маленького роста тувинец по имени Монгуш. Он был нашим электриком. Когда в очередной раз ветром обрывало провода, Монгуш брал свои кошки и уходил в непроглядную морозную ночь. Боюсь даже представить, как он лазил по обледенелым столбам и на ураганном ветру замерзшими руками скреплял провода. Но он как-то справлялся, и в течение пары тройки часов свет у нас появлялся, после чего тэны снова начинали греть воду в батареях, и жизнь налаживалась. При этом я в упор не помню, чтобы хоть кому-то из нас приходило в голову жаловаться на жизнь. Все это казалось в порядке вещей. Я даже домой про наши страдания ни разу не написал. Самое интересное, что никто не простужался и не болел. Единственное, что меня беспокоило – это больное правое ухо. Гной из него тек постоянно. Еще бесили бельевые вши в простынях, которые мы получали из прачечной. Но тут помогал утюг.
Смысл нашей ежедневной довольно-таки тяжелой работы заключался в том, чтобы прокладывать кабель связи. Кабель был намотан на огромные двухметровые бабины. В условиях гористой местности и каменистого грунта четвертой категории техника не всегда помогала. Часто приходилось работать ломами, чтобы продолбить в скальном грунте хотя бы неглубокую траншею для укладки кабеля. О нормах глубины залегания никто даже не вспоминал. Самая веселуха начиналась, когда многотонную бабину с кабелем нужно было разматывать, поднимая ее на высокую сопку. Это была картина маслом. Бурлаки на Волге и рядом не стояли. Ну а зимой нашей единственной работой был поиск и устранение обрывов. Повреждения кабеля искали методом бинарного поиска. Для этого нужно было угадать, где под землей проходит кабель и вырыть до него яму. Представьте себе больше поле, покрытое тонким слоем снега. Никаких ориентиров для поиска нет вообще. Где там в глубоко промерзшей земле пролегает кабель войсковой связи – военная тайна даже для нас связистов. Все сделано так, чтоб враг за океаном ни за что не догадался. Специальная аппаратура для поиска типа миноискателей? Нет не слышали. Мы же не какие-нибудь вам кладоискатели или саперы. Мы советские связисты, у нас свои профессиональные секреты. Кроме шуток, поиск нужного участка каждый раз выглядел следующим образом. Специально обученный прапорщик контрактник брал в руки две проволочки, погружался в медитативное состояние и с отрешенным видом медленно брел по снежному полю. Мы же с суеверным страхом тихо наблюдали за данным священнодействием в сторонке. В какой-то момент концы проволочек резко опускались, и наш лозоискатель уверенно сообщал, что копать нужно здесь. После этого на месте будущей ямы разжигался костер, а когда земля немного оттаивала, в дело пускались ломы. Процесс повторялся до тех пор, пока мы не добирались до кабеля. Был ли он поврежден до того момента, как мы раскурочивали его своими ломами, точно утверждать невозможно. Главное, что мы его находили.
Одним из неоспоримых преимуществ нашей командированной роты было то, что все свободное от работы время мы были предоставлены сами себе. Приехавшие с нами из Перми два лейтенанта появлялись только на утреннем построении, да и то лишь в будние дни, а все остальное время мы их не видели и не слышали. Это давало прекрасные возможности ходить в самоволки. Будучи фанатом чтения, в армии я больше всего страдал от отсутствия книг и страшно скучал по нашей огромной домашней библиотеке. Поэтому при первой же возможности я с сослуживцами отправился в Находку, где надеялся найти приличный книжный магазин и купить себе там что-нибудь стоящее. Говорят, до Перестройки местная барахолка славилась на весь Союз. Но в 1990 году, когда я там очутился, это уже был самый обычный рынок с дешевым китайским тряпьем. Я запомнил это убогое место только в силу двух обстоятельств. Первым, ранившим меня в самое сердце открытием, был шашлык из собачатины, которым бойко торговал какой-то азиат. Разумеется, он предлагал его под видом баранины. Но в нашей компании самовольщиков находились шофера, которые работали на тракторах и кабелеукладчиках. Они жили на приличном удалении от нас в вагончике возле своей техники, и там всегда было несколько собак, которых они сначала прикармливали, а потом поедали. Так что вкус собачьего мяса они бы ни с чем не перепутали. И вот один из этих шоферов, москвич по имени Антон, с удовольствием поедая шашлык, сказал продавцу, что это мясо собаки. Продавец страшно возмутился:
- Эй, какой такой собак, это настоящий баран. Сам лично зарэзал.
- Да ну, братан, брось, что я собак никогда не ел, - тихо сказал ему Антон. – Мне можешь признаться, никому не сажу.
- Ну, да собак - не баран. Хороший же мясо, скажи да? – так же тихо признался азиат.
Я с ужасом слушал все эти речи, потому что обожал собак и дома меня ждала моя верная умница и красавица Пума, русская гончая, по которой я безумно скучал. Какое же счастье, что, даже будучи зверски голодным, я не позарился на аппетитное жаркое, потому что решил любой ценой сэкономить деньги на книгу.
Второе, что мне врезалось там в память – это наперсточник. Вокруг него толпилась куча народа, ну и мы тоже подошли посмотреть на этот цирк. Среди толпы явно находилось несколько его сообщников, которым «удавалось» выиграть приличную сумму. Задача этих подсадных уток была в том, чтобы раззадорить зевак и пробудить у них желание тоже попробовать выиграть. На моих глазах какой-то офицер включился в игру. Едва сидящий на корточках фокусник начал передвигать стаканы, офицер вдруг резко наступил сапогом на один стакан и сказал, что шарик здесь. Судя по всему, это было правдой, потому что наперсточник вскочил на ноги, оттолкнул офицера и начал громко на того орать, что он нечестно играет! Несколько сообщников тут же их окружили и начали поддакивать. Лицо офицера от возбуждения сильно покраснело, он яростно ругался, но он так ничего и не смог доказать, и в итоге остался без своих денег. Впрочем, и на хитрую старуху найдется проруха. Чуть позже я узнал, что тамошние наперсточники-таки нарвались на крупные неприятности. Казалось, ничего не предвещало им беды, когда однажды некая юная привлекательная особа в дорогой шубе решила с ними поиграть в их игру. Сначала она проиграла всю наличность. Затем все золотые украшения. Когда ставить на кон было уже нечего она, так ни разу и не сумев выиграть, потребовала у аферистов немедленно вернуть ей все. Разумеется, те подняли ее на смех. Девушка не стала спорить, развернулась и ушла. Через несколько минут к этом месту подъехала иномарка, из которой вышли высокие гладковыбритые молодые люди в галстуках и шикарных костюмах. Быстро вычислив всех мошенников, они, не проронив при этом ни слова, провели с ними воспитательную работу, действуя исключительно ногами…
В Находке до книжного магазина я так и не добрался, потому что надолго завис в букинистической лавке. С жадными глазами я взирал на потрепанные корешки книг, среди которых попадались настоящие сокровища. Будь у меня возможность, я накупил бы тут целый мешок, но денег у меня было в обрез и нужно было как-то выбирать. На этот счет есть хорошая немецкая пословица: «Wer die Wahl hat, hat die Qual» (у кого выбор, у того мучения). После долгих раздумий я отобрал, наконец, две книги – увесистый томик c автобиографией Гете: «Поэзия и правда» (Dichtung und Wahrheit) и карманного формата сборник стихов английского романтика Джона Китса. Того самого гениального барда, которого в совсем молодые годы довели до могилы безжалостные акулы пера. Современник поэта и его большой почитатель лорд Байрон тогда еще написал по данному поводу известные строки:
Кто убил Джона Китса?
- Я, - ответил свирепый журнал,
Выходящий однажды в квартал. -
Я могу поручиться,
Что убили мы Китса!
- Кто стрелял в него первый?
- Я, - сказали в ответ
Бзрро, Саути и Милмэн, священник-поэт.
Я из критиков первый
Растерзал ему нервы!
Денег у меня хватало только на одну книгу. Я долго колебался в выборе. В итоге поэзия победила прозу, и я выбрал Джона Китса. Потом суровой дальневосточной зимой, под однообразное завывание вьюги я коротал долгие вечера, погружаясь в чудесные стихи английского поэта; например, вот эти:
Кузнечик и сверчок
Вовеки не замрет, не прекратится
поэзия земли. Когда в листве,
от зноя ослабев, умолкнут птицы,
мы слышим голос в скошенной траве
кузнечика. Спешит он насладиться
своим участьем в летнем торжестве,
то зазвенит, то снова притаится
и помолчит минуту или две.
Поэзия земли не знает смерти.
Пришла зима. В полях метет метель,
но вы покою мертвому не верьте.
Трещит сверчок, забившись где-то в щель,
и в ласковом тепле нагретых печек
нам кажется: в траве звенит кузнечик.
К сожалению, окружающая меня действительность была очень далека от подобной романтики. Предоставленные сами себе солдаты-срочники пускались во все тяжкое. Пьянки были постоянными. Пили все, что попадалось под руку: одеколон, зубной элексир, чифир, самогон, клей БФ. Иногда удавалось доставать пиво и водку. Курили тоже почти все. До армии я табачный дым не переносил, но тут действовало железное правило: кто не курит, тот работает. Поэтому постепенно я тоже стал присоединяться к частым перекурам на отдых. Из вышеперечисленных напитков я тоже перепробовал все. Не то чтобы мне это нравилось, просто не стоило выглядеть белой вороной, которых никто и нигде не любит. Единственное, от чего меня воротило и на что я бы никогда не согласился – это нюхать клей. Среди моих сослуживцев человек десять крепко подсели на эту жуткую привычку. Это называлось у них пыхать. Процесс заключался в том, что в небольшой целлофановый пакет наливался разбавленный какой-то редкой гадостью черного цвета клей; затем нужно было подносить пакет к носу и вдыхать. Тем самым достигался, вероятно, какой-то наркотический эффект, от которого практически невозможно уже было отвыкнуть. Летом любители попыхать собирались в нашей бане. Однажды это чуть не привело их к неминуемой гибели, от которой я их случайно спас. Дело было так. Мне захотелось покурить, и я вышел подымить бычком на деревянное крыльцо барака. И тут моему взору открылась удивительная картина. Шурик Шестернин по кличке Шест на шатающихся ногах вышел из бани и стал пытаться ее растопить. Рядом стоял большой бак с соляркой, которая использовалась для растопки. Шура разжёг топку, зачерпнул ведро солярки и попытался с размаху выплеснуть ее на дрова. Однако попасть с метра ему не удалось, и он лишь полил бревенчатую стену. На втором заходе Шест уже долго прицеливался, но вторая попытка так же не увенчалась успехом. Я ему крикнул, чтобы он не льстил себе и подошел ближе. В итоге с третьего раза часть солярки-таки попала в топку и вспыхнула. Пламя тут же перекинулось на бревна, и баня загорелась. Внутри в это время находилось в невменяемом состоянии человек пять. Я бросился тушить огонь. Благо рядом был еще бак с водой. Медали за спасение на пожаре мне, разумеется, никто не дал. А зря. Все-таки несколько человек мне обязаны жизнью.
Зимой любители попыхать тусовались в бытовке. Вечером часто можно было наблюдать такую картину. Мы в одежде и валенках лежим на кроватях и смотрим телевизор. В какой-то момент открывается дверь бытовки, и из нее появляется Шест. Обеими руками он держит перед собой пакетик с клеем и делает круг по проходу, говоря при этом:
- Пацаны, смотрите какая классная розочка! Вы только понюхайте…
Это ему кажется, что из горловины пакета растет прекрасная роза, и он хочет, чтобы мы все насладились этим волшебным зрелищем. Потом он на некоторое время снова скрывается в бытовке, а мы продолжаем смотреть ящик, где показывают чемпионат мира по хоккею. В это время в бытовки происходит коллективное умопомешательство: все любители клея видят один и тот же мультик про инопланетян, которые вступают с ними в первый на Дальнем Востоке внеземной контакт. Сообщить нам эту великую новость делегируют Шеста. Тот выходит к нам и максимально торжественно, насколько это ему позволяет заплетающийся язык, сообщает:
- Па-пацаны, тут к нам марсиане приходили. Мы по-попросили их устранить радио-по-помехи, чтобы вы хоккей нормально досмотрели. Че, как у вас тут теперь? Все норм с теликом?
Мы ему, конечно, говорим, что теперь все норм, и Шест очень довольный надолго исчезает в бытовке. Кто-то в след ему громко цитирует нетленную советскую классику:
- В потолке открылись люки, и из них пошла вода, но не бойтесь — это глюки, так бывает иногда…
С распадом Союза резко обострились все межэтнические конфликты. Неподалеку от нашего барака располагался стройбат. Среди стройбатовцев было много армян и азербайджанцев, которые часто сцеплялись между собой самым жестоким образом. В ход шли даже ломы. Во время таких драк тамошние русские ребята спасались у нас в бараке. У нас в роте кроме русских были представители самых разных национальностей: мордвин, молдаванин, хохол, дагестанец, туркмен, татарин, грек, азербайджанец, таджик и несколько узбеков. Но при этом никаких межнациональных терок не было и в помине. Вероятно потому, что из каждой национальности, если не брать узбеков, присутствовало только по одному представителю. Со всеми мусульманами у меня наладились нормальные отношения. Больше всего мне запомнился таджик Рустам Ибрагимов по кличке Таджик. Он был правоверным мусульманином и умудрялся даже в армейских условиях придерживаться самых строгих правил – не пил, не курил и, кажется, даже не сквернословил. Впрочем, однажды он из-за всего этого эпично опростоволосился. Дело было на Новый Год. Мы всем табором смотрели праздничный Голубой Огонек под презрительные комментарии Таджика:
- Русские женщины – грязные женщины. Ведут себя как шлюхи. У нас в Таджикистане такого никогда не будет. Наши женщины чистые и скромные.
И ведь возразить ему было совершенно нечего. Потому что на экране телевизора сменяли друг друга молодые певицы в откровенных платьях и расфуфыренные как клоуны популярные эстрадные певцы. При виде очередной звезды в короткой юбочке Таджик поднимал указательный палец вверх и с укором говорил:
- Только русский женщина может показывать на всю страну свои трусы. Это позор. У нас, мусульман, такое невозможно. У меня дома ее сразу закидали бы камнями. Русский женщина – грязный женщина!
Таджик наверное бы еще долго так разглагольствовал, но тут, на его беду, объявили выступление певицы Азизы. На сцену выскочила и начала лихо отплясывать веселая узбечка, в которой явно не было ни капли русской крови. Пела она зажигательно и все бы ничего, но из всей одежды у нее на груди была какая-то ниточка с золотыми висюльками. Такие же жидкие золотистые висюльки служили ей юбкой. У Таджика челюсть отвисла. И тут уже настал наш черед читать ему морали:
- Смотри, Таджик, вот тебе совсем голый мусульманский женщина. Будешь бросать в нее камень? Телевизор только не ломай, да?
Таджик понуро молчал. Его привычная картина мира в этот день рухнула. Зато дальше мы смотрели новогодний Голубой Огонек без его нравоучительных замечаний.
С появлением на Руси книгопечатания возникла мода писать все по единым лекалам, то бишь по правилам русской грамматики. Те, кто вроде меня учился на филологическом факультете, имеют некоторое представление о тех титанических битвах, которые ведут между собой приверженцы различных грамматических школ в попытках описать наш великий и могучий и навязать всему миру как правильно нужно говорить и писать по-русски. Почему-то все слышали про каких-нибудь Ротшильдов и Рокфеллеров, но абсолютно никто не в курсе о всемогущей лингвистической мафии, щупальца которой проникли буквально повсюду. Лично я начал бескомпромиссно бороться с этой жестокой и преступной организацией еще с первых классов, поэтому по русскому и литературе мне не ставили оценок выше тройки. К сожалению, силы оказались не равными. Лингвистической мафии удалось сделать так, что для поступления практически в любой ВУЗ нужно было писать сочинение. Дабы подготовиться к будущему поступлению я попросил родителей выслать мне школьные учебники по русскому языку и литературе. Получив посылку, я поставил книги в ленинской комнате рядом с томами марксистских классиков и с ненавистью принялся зубрить правила. Впрочем, продолжалась эта иезуитская пытка не слишком долго. В один прекрасный вечер, сидя на толчке, я потянулся за бумагой и с удивлением обнаружил, листок из моего учебника. Оказалось, что кто-то вырвал из моих учебников все страницы и засунул их в отдел для туалетной бумаги. В принципе, это было логично. Для советских учебников использовалась самая дешевая бумага, которой приятно было подтираться. Как известно в СССР туалетной бумаги не выпускали, поскольку для этого существовали коммунистические газеты, которые по неволе всем приходилось читать при справлении большой нужды. А вот труды классиков марксизма печатались на качественной гладкой и плотной бумаге, подтираться которой было невозможно… Помятую об участи своих учебников, книжку со стихами Джона Китса я хранил у себя на тумбочке. Однако, лучше бы этого не делал и нашел для нее более укромное место, например, под одеялом. Пожалуй, расскажу для потомков эту поучительную историю, дабы они имели всесторонние представление о нравах того времени, когда рушился Советский Союз.
Вскоре после самоволки в Находку Шест и несколько его приятелей принялись непрерывно что-то обсасывать во рту. Причем делали они все свободное время. Оказалось, так они полировали шары – первые в мире искусственные имплантаты в мужские половые органы. Для изготовления шара отрезался кончик пластиковой рукоятки зубной щетки, которому потом напильником придавалась круглая или овальная форма. Чтобы придать имплантату идеально гладкую поверхность его нужно было в течение двух недель непрерывно обсасывать. Затем эти дебилы планировали хирургическим путем вставить шары под кожу пениса, так как они были абсолютно уверены, что в результате их будущие партнерши получат неземное удовольствие и будут бегать за ними целыми толпами. Думаю, эту уникальную технологию подсказали нашим нюхачам инопланетяне во время очередного внеземного контакта в бытовке.
Через пару недель наступил торжественный момент вставлять шары, Шест с компанией единомышленников уединились в ленинской комнате. Хирургическая операция прошла успешно, и они отправились отмечать это событие в свою бытовку. Мне тем временем захотелось почитать стихи Джона Китса, но книги на тумбочке не оказалось. Полный самых дурных предчувствий я зашел в ленинскую комнату и моим глазам предстало душераздирающее зрение. На небольшом столе лежал молоток. Рядом находился напильник с оторванной деревянной рукояткой. Конец острия под ручку был остро заточен, чтобы пробивать кожу на детородном органе. Кроме того, на столе лежали две книги с окровавленными обложками и выбоинами от пробоев. Одной из книг, послужившей в качестве, подложки для вставки шаров был философский трактат В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии», а второй книгой – о, ужас! – был мой томик со стихами великого английского романтика. В отличии от солидной книги вождя мирового пролетариата у моей была обычная тонкая обложка, поэтому острый конец напильника в нескольких местах пробил ее почти насквозь. Разумеется, книгу пришлось сразу выкинуть. Думаю, Джон Китс в гробу перевернулся в этот день. Не хотел бы я оказаться на его месте. Следует признать, что у англосаксов на редкость скверная карма. Даже у самых лучших из них…
Когда шрамы у этих лагерных придурков затянулись, они, полные самых радужных надежд, рванули в Находку на долгожданную встречу с тамошними проститутками. Я потом ради интереса спросил у Шеста, осталась ли его девушка довольна шаровым апгрейдом. На что тот нехотя признался, что ей было просто больно. Я увидел большое разочарование в его глазах. Чудо-шары не сработали. Все было зря.
Степень царившего в то время бардака хорошо передает один эпизод, который произошел ранней весной за пару дней до нашего дембеля. Мы лежали на кроватях прямо в сапогах и курили. Помещение барака было окутано плотным дымом дешевых сигарет. Вдруг открывается дверь и заходит подполковник с ящиком в руках. Никто даже ухом ни повел. И дневальный громко не заорал, как это положено в таких случаях:
- Рота, смирррно!
А не заорал он, потому что у нас отродясь не водилось никаких дневальных. Оказалось, что в этот день проводились выборы, и офицер ходил по всем баракам с ящиком для голосования, в который нужно было опустить бумажку с фамилией счастливого народного избранника. Подполковник униженно попросил проголосовать за кого-то из его начальства. Мы, разумеется, проголосовали за невесть что и за невесть кого. Осуждать нас за все это бессмысленно. На смену тоталитарному режиму и армейской дисциплине пришла демократия. И мы всего лишь вместе со всей огромной страной как бараны на бойню послушно шагали в ногу со временем…
Моему школьному другу Андрюхе Королеву из параллельного А класса прострелили ногу в Венгрии, где его рота принимала участие в подавлении взбунтовавшихся мадьяр. Уже после дембеля Андрюха получил по почте почетную грамоту от Венгерского правительства, которую мы торжественно обмывали у него на кухне. С этим Андрюхой мы пересеклись совершенно чудесным образом. После демобилизации первое, что я сделал - отправился к нему в гости. И надо же было такому случиться, что в это же самое время Андрюха тоже демобилизовался и тоже сразу пошел ко мне. Волею Всевышнего линии наших горемычных судеб географически пересеклись в небольшой рощице, которая располагалась ровно посередине между нашими дворами; там-то мы и встретились. Я не верю в мистику, но и в такие случайные совпадения тоже. Это несомненно был знак свыше. И, разумеется, за это надо было срочно выпить. Андрюха жил один, поэтому с местом проблем не было. Мы засели у него на кухне и заседали там с небольшими перерывами на сон, еду и работу около года. Постепенно к нам присоединялись такие же как мы вернувшиеся с армейки одноклассники и приятели, так что скучно нам не было. Табачный туман на берегу нескончаемой белой реки позволял забыть о прошлом и не думать о будущем. И таких как мы были сотни тысяч молодых людей, потерявших всякие ориентиры в происходящем вокруг хаосе и безумии. Пожалуй, лучше всего атмосфера наших попоек выразилась в известной песне рок-группы «ДДТ»:
Недавно его встретил я,
Он мне родня по юности.
Смотрели, ухмылялися,
Да стукали в две рюмочки.
— Ну, как живёшь? — Не спрашивай…
Всем миром правит добрая,
Хорошая, чуть вздорная,
Но мне уже не страшная…
Белая река, капли о былом.
Ах, река-рука, поведи крылом.
Я тону, и мне, в этих пустяках,
Ты — рюмка на столе, ты — небо на руках.
А помнишь эту песенку,
Что запевали с детства мы,
В подъезде да на лесенке
Стояли наши стороны.
И свет, окном разбавленный,
Был нам милее солнышка,
И ветерок отравленный
Глотали мы из горлышка.
И к миру, где всё поровну,
Судьба мела нас веником,
А мы смотрели в сторону,
И было все до фени нам.
И в этой вечной осени
Сидим с тобой, два голых тополя.
А смерть считает до семи,
И утирает сопли нам.
Тут надо бы напомнить, что в это время происходило вокруг нас. Все прежние советские идеалы в одночасье рухнули. Заводы позакрывались, либо дышали на ладан. Зарплату не платили месяцами, да и вместо денег часто давали, кому что придется. Например, сотрудникам одного проектного бюро в Новосибирске, где работал мой родственник, талантливый инженер, в качестве зарплаты выдали вагон угля… Чтобы не помереть с голоду многие студентки, особенно из деревень, у кого не было поддержки родственников, вынужденно шли на панель, т.к. стипендия была смехотворной. Выжить на нее было физически невозможно. Представляю, что им приходилось терпеть... Пацаны попадали в уличные банды, подсаживались на наркотики. Потерявшие работу отцы семейств спивались, вешались или превращались в барыг и челночников. На улицах было полно отчаявшихся нищих. Милиция была неспособна справиться с бандитизмом, масштаб которого просто невозможно сейчас представить. Достаточно сказать, что в моем родном Новосибе не было ни одной фирмы, завода или уличного киоска, которые бы не крышевали бандиты. У моей мамы в лабе был коллега, математик с мировым именем по фамилии Смирнов, обладатель самого высокого индекса цитируемости в стране. Так вот он взял кредит и стал фермером. Причем весьма успешным. Даже кукурузник прикупил, чтобы орошать свои посевы. Когда запросы крышующих его бандитов поставили ученого фермера на грань разорения, тот обратился в милицию. Тамошний опер устало развел руками и сказал, что все силы отдела сейчас брошены только на мокрушников и чисто физически они сделать ничего не могут. Однако опер дал бумажку с телефоном какого-то крутого криминального авторитета и посоветовал в следующий раз сказать рэкетирам, чтобы они все свои деловые вопросы решали по этому телефону. Эффект оказался ошеломительным: все бандиты мгновенно отстали. Но в итоге мамин коллега разорился по совершенно другим обстоятельствам. Местное колхозное начальство, видя коммерческие успехи пришлого фермера, утроило тому такой откровенный саботаж, что ученому пришлось срочно сворачивать бизнес, продавать самолет и возвращаться в родной институт на нищенскую зарплату.
Во все смутные времена, когда людям уже не на что и не на кого больше надеяться, они массово шли в религиозные и мистические секты. Разумеется, так было и в «святые девяностые». Хорошо помню, что в то время почти все местные газеты были переполнены коммерческими объявлениями разного рода гадалок, потомственных колдунов, ведьм и астрологов. Широкая номенклатуру предлагаемых магических услуг со стопроцентной гарантией качества навевала стойкое ощущение, что мы все провалились через временной портал и очутились в Средневековье. По топовым телевизионным каналам в обязательном порядке показывали экстрасенсов Кашпировского и Алана Чумака. Последнего я очень хорошо заполнил, поскольку пик его популярности пришелся на то время, когда я служил в армии. Фишкой Чумака было заряжать воду. Когда я в 1989 пару месяцев был в командировке в Пензе, то там в роте висел телевизор и долгое время каждое утро из него этот маг предлагал поставить сосуды с водой, которые он будет заряжать своей целебной энергией. Ну мы и заряжали, у кого что было под рукой. И это была, разумеется, не вода, пить которую никому бы и в голову не пришло, поскольку в армии пьют не воду, а водку. У нас в силу отсутствия денег и ближайших ларьков магазинная водка была большим дефицитом. Поэтому пили то, что можно купить за копейки: одеколон или зубной элексир. Когда деньги на элитный алкоголь заканчивались то потребляли растворитель, который добывали из строительного клея БФ; его еще любовно называли Борис Федорович. Чтобы уменьшить вред, который эти спиртосодержащие растворы оказывают на печень, их ставили заряжаться перед телевизором во время сеансов Чумака. И судя по тому, что никто из нас до дембеля не умер и даже ни разу не отравился – это прекрасно работало. Что тут сказать, святой человек!
Рыба гниет с головы. Лишний раз я убедился в справедливости этих слов, когда побывал на выступлении перед студентами главы комиссии РАН по борьбе с лженаукой академика Эдуарда Круглякова; оно проходило в битком набитой огромной 112-й аудитории в переходе между главным и лабораторным корпусом НГУ. Факты, про которые поведал нам этот ученый физик до сих пор шокируют. Из его лекции мы узнали, как высшие мира сего осваивают бюджетные деньги. И надо признаться, что на фоне всех этих высокопоставленных негодяев господин Чумак выглядел невинным и бескорыстным младенцем. Чего стоил, например, проект, родившийся в недрах Министерства обороны, по получению неиссякаемого источника энергии из обычного камня. Конченные ублюдки в погонах освоили на этом миллионы народных денег. Все это аукнулось в первую чеченскую, когда в Грозный входили русские танки с пустыми отсеками активной защиты, а необученные восемнадцатилетние юнцы были брошены на верную смерть против опытных матерых головорезов. От МО обороны не отставали и другие ведомства. Все же прекрасно помнят, как господин Грызлов лоббировал чудодейственные «нанофильтры» для воды, некого Виктора Петрика. Насколько я помню, речь тогда шла о том, что эти фильтры Петрика на государственном уровне должны были быть навязаны всему населению. Денежки, разумеется, пошли бы в карманы ловких дельцов, а не государства. В администрации Ельцина проходу не было от колдунов, астрологов и ясновидцев. Один прохиндей Грабовой чего стоит. Ну тот самый, который помимо всего прочего заработал миллионы на безутешном горе матерей: за большие деньги подонок обещал воскресить их погибших в Беслане детей... Однако я ушел в сторону.
Я остановился на том, что все свободное время проводил в квартире своего приятеля Андрюхи, потребляя алкоголь в неумеренных дозах и выкуривая одну за одной сигареты марки «Прима», на которую плотно подсел в армии. Не знаю, сколько бы это все продолжалось, но один совершенно необъяснимый случай заставил меня резко поменять образ жизни и взяться за ум. Дело было так. Как-то после очередной гулянки я поздно ночью возвращался к себе домой. И вдруг на полпути до дома у меня внезапно остановилось сердце. И это не фигура речи, а медицинский факт. Я точно знаю, что мое сердце вдруг ни с того ни с сего перестало биться. Перепутать это жуткое ощущение ни с чем на свете невозможно. В то же мгновение на меня навалилась бесконечная и беспросветная вселенская тоска. Длилось это, пожалуй, не более секунды, так что я даже толком не успел как следует испугаться, но ощущение безмерной мировой тоски надолго врезалось в память. От пережитого потрясения я мгновенно протрезвел и осознал, что должен полностью изменить свою жизнь, потому что ни за что на свете не хотел бы еще раз пережить подобное состояние. Не помню, как я добрался до дома и сколько уже было времени. Сна не было ни в одном глазу я шатался взад-вперед по комнате, не в силах успокоиться и не зная, чем себя занять. Меня мучили мысли, что к своим двадцати годам я ничего не добился и что самое ужасное, не знаю чего хочу. К наукам меня не тянуло, да и способностей к ним, честно признаться, не было. Всю жизнь работать на складе я тоже не собирался. Здоровые мужские амбиции настойчиво говорили мне, что я должен всеми силами добивать достойного социального статуса. Но, черт возьми, каким же образом, если за душой у меня ни гроша, а мозгов как у курицы. Школьный аттестат с единственной пятеркой по физкультуре не даст соврать. И вдруг меня осенило, как легко и непринужденно можно добиться быстрого успеха. Нет, я не собирался грабить банки, мне в голову пришла идея получше – я решил, что должен посвятить себя литературному творчеству и стать великим поэтом, ну или на худой конец знаменитым прозаиком. Это уж как получится. Но поэзия меня привлекала больше своими короткими формами. К тому же в школе я за сочинения никогда не получал отметок выше тройки. Дело оставалось за малым: требовалось сочинить что-нибудь этакое, на чем можно быстро прославиться. Поэзия мне всегда нравилась, и я легко запоминал десятки стихов любимых поэтов. Ничего сложного в стихосложении я не находил, просто раньше мне не приходило в голову в этом практиковаться. В душе проснулся азарт и желание попробовать себя на литературном поприще. Перед глазами возникали восторженные поклонники и прекрасные поклонницы моего будущего творчества… Сейчас это кажется просто смешным, но в тот период ни капли сомнений в том, что я стану великим поэтом у меня не было. Вот уж во истину «блажен, кто верует, тепло ему на свете!». Я заставил себя успокоиться, сел за стол и склонился над пока еще девственно чистым листом бумаги. Тема пришла неожиданно быстро. Мне даже не пришлось долго напрягаться. Всего пара или тройка часов поэтических потуг, и я счастливо разродился от творческого бремени своим первым в жизни шедевром. Как ни странно, я его крепко запомнил. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Нищий
Эй, прохожий, калека, босяк неимущий!
Не спеши обходить мою грязную тушу.
Я не водкой крещен - знает Бог вездесущий! -
Не смотри, что я пьян, дай мне вытравить душу.
Я напился не в первый раз, не в последний.
Друг, меня утешая, стакан мой наполнил.
Он все понял, мой добрый и преданный гений.
Надо мной не смеялся он, не злословил
Он, как ты или я, все давно хочет бросить,
И бежать от всего, чем так люди богаты.
Ничего у людей и судьбы он не просит.
И мещанского счастья плюют в него сваты.
Что ж ты жмешься, дурак, оправляя лохмотья?
Разве стыд залепил твои уши и очи?
Так протри же глаза и не бойся! Ведь, вот я,
Всеми проданный, купленный всеми, рабочий.
Ты за труд взял лишь эти обноски,
Негодяев богатых подачки отринул.
И, не взяв в рот любезно подсунутой соски,
Заработав на хлеб, дальше путь свой продвинул.
Но, зато, у тебя ничего не отнимет
Проходимец и вор, подольстясь лицемерно.
Проститутка тебя за долги не обнимет,
И узнаешь глупца по усмешке надменной.
Тот блажен, кто невзгодами не был подкошен.
Встав один на один с беспощадной судьбою,
Всеми предан, осмеян, не понят, отброшен,
Брат, постой хоть на миг, я с тобою!
Закончив последние правки, я несколько раз перечитал свое творение вслух и с полным удовлетворением решил, что мне теперь все по плечу, и поэзия – мое истинное призвание и рано или поздно я стану великим поэтом. Осталось только убедить в этом всех окружающих. В уме возник образ литературного критика Виссариона Григорьевича Белинского. Он уважительно кивал и все время приговаривал:
- Нет, это положительно конгениально… Да знаете ли вы, батюшка, что вы поэт - и поэт истинный!
Разумеется, я знал.
В течение следующей недели я переписал своим корявым почерком стих про нищего в нескольких экземплярах и отправил его по почте в редакции всех толстых литературных журналов, адреса которых мне легко удалось добыть, поскольку мой отец был заядлым библиофилом и выписывал все подряд. Когда последнее письмо было отправлено, я в счастливом предвкушении стал ожидать ответных писем от редакторов, которые наперебой предлагали бы мне сотрудничество на самых выгодных условиях. Однако прошла неделя, потом другая, потом третья, а долгожданные письма от литературных редакторов так и не приходили. Я искренне не понимал в чем дело. Они что вообще там почту не читают? Или журнальные редакторы из отделов поэзии совершенно в ней не разбираются? Я склонялся к последнему. В каждом толстом литературном журнале ежемесячно публиковалась длинная и нудная подборка стихов каких-то никому неизвестных и никому ненужных стихоплетов. Я как-то нечеловеческим усилием воли заставил себя прочесть несколько страниц из одной такой подборки и потом долго удивлялся, зачем вообще такую дрянь печатают. Наверное, в нашей стране имеется огромный дефицит настоящих талантливых поэтов. С другой стороны, это было даже мне на руку, потому что конкурентов у меня, получается, вообще не будет. Ни одного.
К счастью, досадная задержка с признанием и мировой славой заставила-таки шевелиться в нужном направлении мои атрофированные армией мозги. Пришло запоздалое понимание, что без высшего образования, я могу надолго застрять на ненавистном складе в должности грузчика. Встал вопрос, куда поступать. Казалось бы, для будущего великого поэта существует одна прямая дорога – гуманитарный факультет НГУ. Тут и ходить далеко не надо – до нашего универа было всего-то полчаса пешком. Однако на этом коротком пути существовала одна практически непреодолимая для меня преграда – необходимость сдавать экзамен по русскому языку и писать сочинение. Нет, я, конечно, честно пытался самостоятельно подготовиться. Запасся учебниками и пособиями по грамматике. Но каждый раз, когда я заставлял себя адским усилием воли погрузиться в непроходимые дебри русской морфологии и синтаксиса, меня с головы до ног охватывала такая непреодолимая скука, что сил никаких не было продолжать себя добровольно мучать. Про сочинения я вообще старался не думать. При одной мысли о них к горлу подступал устойчивый рвотный рефлекс. При таких делах я справедливо рассудил, что мне будет значительно проще поступить на математический или физический факультет. В школе ни физику, ни математику я толком не учил, а все контрольные благополучно списывал. Но зато и рвотного рефлекса от этих предметов у меня не было. И потом, если здраво рассуждать, то для литературного творчества зубрить грамматику совершенно нет необходимости. Например, поэт Маяковский и сказочник Андерсен вообще в правилах родного языка были не в зуб ногой. И что это как-то помешало им стать всемирно известными и любимыми всеми писателями? Да ни чего подобного! Кого-нибудь вообще волнует сейчас, что Маяковский о правилах расстановки точек и запятых понятия даже не имел. Да они ему вообще нафиг не нужны были для сочинения стихов. В издательствах для того и существуют специально обученные люди, корректоры и редакторы, которые ничего в жизни больше не умеют и не хотят, кроме как правильно оформлять чужие рукописи для печати. Вот пусть они этим и дальше занимаются, а я буду творцом. «Грамматика – наука не дворянская» – кажется, примерно так было у Фонвизина.
Мне быстро удалось найти двух прекрасных репетиторов по физике и математике. И под их руководством я почти с нуля заново начал проходить весь школьный курс. Параллельно я стал подыскивать себе более прибыльную и интересную работу, желательно такую, где от тебя не требуется никаких предварительных навыков и сразу заплатят кучу денег. И надо же, на одном из фонарных столбов мне однажды попалось объявление именно о такой работе мечты. В этом объявлении говорилось о наборе на перспективную высокооплачиваемую работу в молодой и дружный коллектив. Никакого образования и дополнительных навыков совершенно не требовалось. Достаточно было пройти двухнедельное обучение. «Вот это сказочная удача» – подумал я и позвонил по указанному номеру. Девушка на том конце линии необыкновенно приятным грудным голосом тут же назначила мне собеседование, на которое я, ничтоже сумняшеся, и отправился.
Место, где мне назначили встречу, находился в одном из бывших детских садиков. Перед входом в нужный офис меня внезапно охватила робость. Неизвестность за дверью пугала. Внезапно я осознал, что по сути ничего толком не умею в этой жизни, кроме как глушить водку с друзьями. Ну и кому я такой нужен? Наконец я постучался и вошел внутрь. И о чудо, за дверью меня ожидала теплая радушная встреча. Возникло даже ощущение, что меня тут давно и с нетерпением ждали. Девушка, которая проводила собеседование, показалась мне ангелом. Белокурая и стройная, в своем белом воздушном платье она вся светилась как волшебная фея.
- Привет! Меня зовут Кристина. Я буду проводить с тобой собеседование. Всего несколько вопросов. Кстати, хочешь чаю? – И она налила мне теплый горячий чай с лимоном и сахаром, который меня окончательно успокоил.
- Спасибо сказал я и скромно присел на самый кончик стула у ее стола.
Вопросы оказались совершенно несложные. Всего-то надо было сказать сколько мне лет, как меня зовут, адрес и еще какую-то ерунду. А потом она начала посвящать меня в круг моих будущих обязанностей. Тут я, конечно, весь обратился в слух.
- Мы специализируемся на сетевом маркетинге. Ты когда-нибудь работал в этой сфере?
Я молча отрицательно помотал головой. Я первый раз в жизни про такое слышал, но само название мне показалось солидным.
- Это нестрашно, ты быстро научишься, - она посмотрела мне прямо в душу, так обворожительно улыбаясь, что я понял, что научусь непременно. – Мы занимаемся продажами бытовых принадлежностей для дома. Это может быть что угодно от столовых приборов, до фенов и тому подобное. Товары очень качественные от лучших зарубежных поставщиков. Наши преимущества, что мы продаем без накруток практически по оптовым ценам. По сравнению с магазинами наши цены намного выгодней, т.к. нам не нужно платить за аренду торговых площадок. Кроме того, мы не платим государству никаких подоходных налогов, а вместо этого поощряем своих лучших сотрудников. Нашим клиентам не нужно ходить по магазинам и тратить свое время на покупки и доставку. Наша миссия – приносить людям пользу, делать их жизнь удобней. У нас огромные перспективы для профессионального роста. Все будет завесить только от тебя. У нас сплоченный дружный коллектив. Мы регулярно собираемся, чтобы в комфортной обстановке общаться и делиться опытом. Наша компания поощряет занятия спортом. Все сотрудники могут пользоваться услугами нашего спортзала. Для окончательного устройства в нашу организацию тебе необходимо будет пройти двухнедельную стажировку.
Кристина посвятила меня еще в некоторые детали и сказала, что завтра в десять мне нужно будет подойти к офису. Домой я мчался окрыленный и строил грандиозные планы на будущее. Господь на небесах в это время, наверное, надрывался от хохота.
На следующее утро я вскочил в 5 утра и отправился делать пробежку по ботсаду. У меня была привычка совершать подобные бессмертные подвиги над своей ленью каждый раз, когда я твердо решал с понедельника начать новую жизнь. Свежайший ароматный воздух соснового бора меня сразу взбодрил. Возле пруда я остановился, чтобы сделать зарядку. Удивительно, но даже в такую рань, тут уже были люди. Небольшая группка пожилых мужчин и женщин под руководством наставника нежно обнималась с деревьями. Чуть позже я узнал, что подобным образом они обменивались с ними энергией. В те годы подобные чудачества были в порядке вещей. Из-за развала страны в головах у людей все перемешалось. С другой стороны, а чем я-то был лучше?
Ровно в 10 я был в офисе. Кристина подвела меня еще к одной обалденной девушке и парню:
- Знакомься, это Ольга, твоя наставница. Две недели она будет твоим тренером. А это Олег. Он уже заканчивает обучение и скоро будет работать самостоятельное. Успехов! – закончила Кристина и оставила нас одних.
Олег показался мне несколько странным. Бегающий взгляд, чересчур худой, и поджатые губы. Мне бросились в глаза его грязные и полурваные старые ботинки. А вот Ольга очень понравилась. Элегантно одетая, уверенная, она сразу показалась мне деловой и успешной.
- Так парни, загружаемся и на работу, - сказал девушка и подвела нас к стене, где стояли два больших пакета с какими-то предметами. Сегодня продаем энергосберегающие сковородки с экологичным антипригарным нанопокрытием, немецкие самозатачивающиеся ножи с сорокапроцентной скидкой, нержавеющие чеснокодавилки и брендовые яйцерезки для быстрого приготовления оливье.
Мы послушно взяли в каждую руку по большому пакету и пошли работать.
- Володя, - сказала Оля сегодня твоя задача просто ходить и смотреть. Олег покажешь мастер класс?
Олег на это смущенно кивнул.
- Итак, Володя, урок первый. Наша целевая аудитория – это пенсионеры, домохозяйки и разные не уверенные в себе неудачники. Чтобы успешно втюхивать им всякое барахло, нужно сразу же подавить в них возможность критически думать. Олег, что для этого нужно?
- Сбить их с толку, - как-то слишком заученно и равнодушно ответил тот.
- Правильно. Для этого существует множество специальных отработанных техник, основанных на НЛП и психосоматике. Здесь нет мелочей и каждое твое движение или фраза должны быть предварительно тщательно продуманы. Важно каким тоном ты говоришь, как выглядишь, как ты смотришь на собеседника. Когда рекламируешь свой товар, необходимо учитывать индивидуальные особенности потенциального покупателя. Звучит страшно, но на деле все не так сложно, как кажется. Мы обходим квартиры в спальных районах, где живут в основном совки, психотип у них примитивный и всегда примерно одинаковый. Главное – не давать им опомниться и красиво втирать все, что они хотели бы от вас услышать. Запомни, Володя, как отче наш: продажи – это искусство обмана. Вот и вся теория. Остальное – практика. Сейчас твоя основная задача – смотреть и учиться. С завтрашнего дня каждый день ты будешь выполнять несколько заданий для развития уверенности и необходимых навыков. Олег, для разминки перед тем, как мы зайдем в подъезд сделай вот что. Выбери подходящий целевой объект и спроси, где можно купить майонез в вафельном стаканчике.
Заметив мое удивление, Ольга объяснила.
- Смотри в чем суть этой техники. Объект слышит знакомые слова, которые по отдельности ему хорошо знакомы, но вот их сочетание это для него нечто совершенно новое. Первая наша цель сразу достигнута – объект сбит столку. Дальше ты ему популярно объясняешь, что в ближайшем магазине нужный тебе товар только закончился. Очень важно говорить быстро и уверенно. Если все делать правильно, то объекту не придет в голову, что ты несешь полную дичь и он будет искренне стараться помочь тебе найти нужный магазин. Давай, Олег, твой выход.
Олег с места в карьер помчался догонять ближайшую к нам бабусю, катившую за собой сумочку на колесиках, и начал втирать ей про майонез в вафельных стаканчиках. После небольшого замешательства бабуся начала уверенно показывала тому рукой направление, где находится магазин с нужным товаром.
- Молодец, Олег, похвалила Ольга, когда парень вернулся. Вот видишь, Володя, с виду все просто. У тебя, конечно, с первого раза так не получится. Но через две недели, ты точно научишься.
Потом мы пошли по подъездам. Нам открывали разные люди – пенсионеры, бюджетники, женщины в декрете, домохозяйки, студенты. Самой первой реакцией у всех у них был категорический отказ, т.к. люди считали, что все необходимое у них уже давно есть. Но Олег настойчиво предлагал, чтобы они хотя бы просто посмотрели на имеющийся ассортимент и пытался добиться, чтобы нас пропустили в коридор. Когда дверь за нами закрывалась, начиналась вторая часть спектакля. Олег доставал товары и говорил, что в магазине сейчас точно такие же стоят на 60 процентов дороже. Услышав про такую выгоду люди доставали свои заначки и совершали покупки. Схема действовала безотказно, и уже к обеду весь товар был распродан.
- Все на сегодня план выполнен. Володя, вечером у нас подведение итого квартала. Приходи, познакомишься с другими ребятами и нашим руководством. Будет весело!
По дороге домой я начал осмысливать произошедшее. Во-первых, девчонки там классные. Что Кристина, что Ольга – с обеими хотелось поближе познакомиться. Красивые, уверенные, деловые. Смотрят прямо в глаза, приветливо улыбаются. Интересно, а какое я произвел на них впечатление? Как же классно было бы с ними задружить… Но что касается самой работы и всей этой философии… В душе остался неприятный осадок и чувство гадливости к самому себе, что я опустился до того, что во всем этом принимаю участие. Я никогда прежде не занимался продажами и после того, что я увидел пропало всякое желание это делать когда-нибудь в будущем. В своей книге «Москва и москвичи» писатель Гиляровский рассказал про знаменитый девиз «Хитровского» рынка, который в литературной версии звучит так – «не обманешь не продашь». Но это ведь то же самое, о чем говорила Ольга. Получается, с тех далеких пор в мире мало что поменялось… Я на секунду представил, как я буду ходить по квартирам и втюхивать страдающим от безденежья людям всякое китайское фуфло под видом дорогих европейских брендов, и как те доверчиво будут отдавать за ненужные им вещи, возможно, последние свои сбережения. Чем человек добрее и лучше, тем легче его обмануть, потому что порядочные люди обычно уверены, что их окружают такие же порядочные люди. Именно поэтому честные люди так легко становятся жертвами разного рода мошенников, для которых те просто лохи. Чтобы я так низко пал? Да ни за что на свете! Уж лучше продолжать работать на складе. Эх, плакали мои радужные мечты о бешеных заработках…
Однако ж на подведение итогов квартала я все же решил сходить. Ведь Кристина и Ольга так по-доброму ко мне отнеслись. С моей стороны было бы невежливо уходить не попрощавшись. Поэтому вечером я приперся в детский садик в уже знакомый мне офис. Там вовсю шла дискотека. В просторном полутемном помещении яблоку было негде упасть. Думаю, было не меньше тридцати человек. Колонки гремели на полную мощность, и из них неслись зажигательные песни популярной группы «Мираж». Под такую музыку ноги сами пускались в пляс. Вдоль стены стоял длинный стол с бутербродами и напитками. Мне бросилась в глаза бутылка абсента. Это же любимый напиток Гогена! Только ради одного этого его стоило попробовать. Я взял одноразовый стаканчик и наполнил его до краев. По старой армейской привычке сначала понюхал содержимое. Вроде не сильно воняет, значит пить можно. Я сделал глоток, и у меня от обжигающей горечи во рту на несколько секунд сперло дыхание. Затем в груди появилось приятное жжение, а на душе стало легко и весело. По дискотекам я никогда не шлялся, т.к. сильно стеснялся своей неуклюжести. Но тут мне стало все по барабану. Вторым глотком я опустошил стакан и под ритм музыки стал изображать нечто, похожее на ужимки приматов перед самками в самый разгар брачного периода. Несколько раз мне на глаза попадались Кристина и Ольга. Я попытался с ними поздороваться, но они на меня не обратили никакого внимания. Разумеется, я дико обиделся, но, с другой стороны, так даже и лучше. Теперь у меня точно не будет никакого повода сожалеть об уходе. Примерно через полчаса музыку выключили и началось подведение итогов квартала. Слово взял какой-то мужик с длинными волосами и в явно дорогущем костюме. Я был уже в стельку пьян, поэтому лишь смутно воспринимал доклад про текущую прибыль, дальнейшие планы по повышению эффективности и прочую малоинтересную мне информацию. В какой-то момент я очутился совсем близко от оратора и малость прибалдел. Оказывается, необычная палка, которую тот держал в руке, была сделана в форме фаллоса. Я даже протрезвел немного, когда это осознал. Вечер однозначно переставал быть томным. А докладчик продолжал говорить:
- Дамы и господа! Мы все вместе делаем одно общее великое дело, и мы успешны, потому что каждый из нас это крутая личность. Пусть это кому-то не нравится, но мир делится на быков и носорогов. Бык – это сила, власть, успех. Носороги же — это неудачники и лохи. За носорогом все охотятся, чтобы спилить его рог. Без своего рога он уже не представляют никакой ценности. В душе каждый носорог – безликое стадное животное. Бык – это вожак. Он всегда сам по себе, но может объединяться с себе подобными, если ему это выгодно. Поэтому мы вместе, поскольку нас объединяют общие интересы. Но даже среди быков есть настоящие бычары. Первые среди первых. Роман, Егор подойдите ко мне – позвал начальник.
К нему подошли два парня. Волосатый мужик встал между ними и сказал:
- Поприветствуем господа, Романа и Егора. В этом квартале они сделали больше всех продаж. Я рад объявить, что теперь они переходят в разряд наставников.
По офису раздался торжественный рев. Довольные парни вернулись на место, а странный мужик на прощанье постучал по их спинам своей фаллической тростью. Меня от этого даже передернуло. Интересно, что означала сия мизансцена по Фрейду? Но это еще было далеко не все. Затем начальник перешел к худшим:
- А теперь подойдите ко мне Олег и Марина.
На эти слова к нему подошел тот самый Олег, с которым я еще только вчера ходил по подъездам, и невысокая слегка полноватая девушка в розовых очках и красной клетчатой юбке.
Начальник коснулся их голов своей любимой палкой и громко сообщил:
- Олег вчера пришел на работу в неподобающем виде – в старой и нечищеной обуви. Это абсолютно недопустимо, и по нашим правилам мы обязаны его немедленно уволить. Прощай, Олег. Надеюсь, этот серьезный урок тебе пойдет на пользу в будущем.
Под эти слова несчастный парень пошел к выходу с низко опущенной головой и ссутулившимися плечами, а его начальник тем временем продолжил:
- Марина в этом квартале отработала хуже всех. Она не выполнила норму по продажам. Все знают наши правила: нам не нужны слабаки. Скорость каравана определяет скорость самого слабого верблюда. Мы не можем равняться на слабых. Это бизнес. Слабых он не прощает. Поэтому, Марина мы вынуждены с тобой расстаться… Ничего личного. Правила одинаковы для всех.
И тут произошла сцена, которую я до сих пор вспоминаю с отвращением.
- Руслан Аркадьевич, - тихо сказала девушка. – пожалуйста не выгоняйте меня, я обещаю, я исправлюсь. – она молитвенно сложила руки.
- У меня сегодня хорошее настроений, поэтому пусть будет так, как решит коллектив. В любом случае ты должна понести наказание. Дамы и господа, что Марина должна для вас сделать, чтобы искупить свою вину перед вами?
- Стриптиз!
- Стриптиз!!
- Стриптиз!!!
Множество мужских и женских пьяных голосов по нарастающей подхватили это слово.
- Ну что ж, - сказал Руслан Аркадьевич, - видимо, сегодня твой день, Марина. Наш коллектив тебя не отпускает. Но в следующем квартале уже никаких поблажек не будет. Делай, все что тебе скажут, и после этого можешь продолжить у нас работать, – закончил начальник и погладил ее своим фаллоимитатором по щеке.
Врубили музыку, и Марина начала неуверенно раздеваться под ободряющие крики. Скоро она осталась в одном нижнем белье, но ее заставили раздеться полностью, а потом начальник своим фаллическим жезлом втолкнул ее в круг танцующих… Что было потом я не знаю, потому что вышел на свежий воздух и пошел домой. Данный этап жизни был для меня пройден. Впрочем, настроение у меня было отличное. Умом-то я понимал, что на моих глазах только что произошло нечто вопиющее, но я все еще был слишком разгорячен алкоголем, музыкой, танцами и видом обнаженного женского тела; абсент глубоко проник в мой мозг и наполнил меня чувством эйфории и полной свободы. Но когда я был уже всего в одном квартале от своего дома, моя насмешница-судьба снова догнала меня и похлопала по плечу: мол, очнись парень, твои приключения на сегодня еще не кончились. Я поднял глаза и меня будто пронзила ослепительная молния, потому что я увидел ЕЕ. Мне навстречу шла высокая изящная девушка с длинными темными волосами и неземной красоты лицом. Мы встретились глазами, и мое сердце вздрогнуло, а разум на мгновение помутился. Меня с головой накрыла мощная волна неизведанных прежде чувств, которые настойчиво требовали своего материального выражения. Чуть позже я смог это сделать с помощью поэзии. В этих строках не стоит искать особого смысла, там действительно важно только то, то скрыто за словами, только их музыка и ритм. Это попытка выразить невыразимое, т.е. именно то, что всегда отличает истинную поэзию от прозы.
Illumination Regale (Царственное Озарение)
Ты прошла - и я вспомнил неведомый сон:
Я стоял за щитом балюстрады,
В пышном зале сиял ослепительно трон;
Рев толпы долетал с эспланады...
Мимолетный просвет незапамятных дней
Вырвал мозг из провалов бездонных.
Все яснее я видел бессчётных гостей,
Слуг, шутов и чванливых придворных.
Я себя ощущал точно юный старик,
Переживший века за мгновенье.
Я стоял в этом гвалте потерян и дик
И не верил, что есть мне спасенье.
Я робел перед этой несметной толпой,
Что мощнее любого Мальштрема
Прочь с неслыханной силой уносит с собой
От прохладных пещер Вифлеема.
Хуже ада мне был переполненный зал.
Раб счастливей стократно в Каире.
Вдруг все смолкло, и ярче ста тысяч зеркал
Ты вошла в венценосной порфире.
Жалкий призрак сомнений с потухшим лицом
Сгинул прочь в облаках испарений,
Что ворвались вослед неземным ветерком
Ароматных духов и курений.
Плотно стянутый шелком божественный стан
Плыл ко мне. Как опившийся водкой,
Я качался в экстазе сладчайших нирван,
Зачарован змеиной походкой.
Драгоценных браслетов ритмический стук
Оглушал, как шаман на Аляске.
И алмазные брызги, рассыпавшись вкруг,
Заметались в безудержной пляске.
О, подобных восторгов не вытерпит грудь.
Прочь, несчастный безумец, беги же!
Но застыл я, не в силах и веком моргнуть.
Ты ж подходишь все ближе и ближе...
Вот ты рядом. И вскрикнул я будто сквозь сон:
"Непорочная дева-блудница,
Я твой раб и владыка. Разделим же трон.
Дай мне шанс от всего отрешиться!"
Гулким эхом мой крик, всюду страх нагоня,
Пролетел, тишину взбудоражив.
И тотчас отшарахнулись все от меня.
Встрепенулися сонные стражи.
Но фантомом эфирным мой ужас исчез -
Я узнал тебя, Дщерь Аватары!
Твой любовник и сын, умер я и воскрес,
Разорвав паутину Сансары.
Смертной лаской проник в меня царственный взор.
Палачам ты шепнуть не успела.
Я прочел в Книге Жизни судьбы приговор -
И душа отлетела от тела.
Ты прошла - и я вспомнил неведомый сон:
Я лежал за щитом балюстрады;
В пышном зале сиял ослепительно трон;
Рев толпы долетал с эспланады.
Начиная с этого момента, я мог думать только о моей незнакомке. Перед глазами непрерывно стояло ее прекрасное лицо с бездонными карими глазами. Так бывает, когда в ясный безоблачный день случайно посмотришь на солнце. Почему я раньше ее никогда не видел? Приезжая? А может быть я перебрал с абсентом, и она мне просто померещилась? Или это была обычная девушка, а я в темноте спьяну вообразил себе невесть что. Не зря же говорят, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. Про свою близорукость я вообще молчу; уже сколько раз я из-за нее попадал в просак, потому что дико стесняюсь носить очки. У Эдгара По, кстати, на эту тему есть отличный рассказ, который так и называется – «Очки». Там близорукий мужик без ума влюбился в прекрасную незнакомку, предложил ей руку и сердце и лишь в день свадьбы выяснил, что ей уже за семьдесят… В Перми я так однажды стоя на вахте при плохом освещении перепутал младшего сержанта с нашим полковником и поднял на уши всю роту…
Прошло около недели с того момента, и я уже не верил, что снова когда-нибудь встречу мою прекрасную незнакомку. Представьте же мое удивление, когда в один прекрасный день я увидел ее в соседнем дворе на лавочке в компании своего старого знакомого, конченного алкоголика и большого поклонника арестантской культуры. Я, разумеется, сразу же воспользовался поводом познакомиться, а потом мы регулярно стали с ней встречаться. Девушку звали Рахиль. Она была из обеспеченной семьи. Папа у нее был директором небольшого института информационных технологий, а у меня даже лишнего рубля в кармане не было. С такими исходными данными свои чувства стоило держать при себе, что я и делал. Знали бы вы чего мне это стоило. Когда мы общались, я вел себя непринуждённо, много шутил, нес всякую ахинею, а в это время не спускал с нее глаз и мучился от страстных желаний. У Рахили были потрясающие природные данные, которые она не скрывала. Носила короткую юбку, и ее умопомрачительнее длинные ноги сводили меня с ума. Рахиль закончила курсы манекенщиц и походка, которую следовало приберечь для подиумов, стала у нее бытовой. Немудрено, что на улице все мужики на нее всегда пялились. Я осыпал свою новую приятельницу шутливыми стихами, изображая горе-влюбленного.
С чем сравнить твой милый образ,
Если верх он совершенства.
Для чего мечтать о рае,
Если здесь мне лишь блаженство.
Ярче солнца взор твой ясный
Озаряет сумрак ночи.
В нестерпимом этом блеске
Спать спокойно нету мочи.
Сердце бедное трепещет,
Как птенец в силках богини.
Самой мощной в мире власти
В плен попался я отныне.
Притупи, Господь, мой разум
И осла пошли терпенье,
Чтоб подольше продержаться
В этом сладком заточенье.
Я отлично понимал, что в плане серьезных отношений с ней мне вообще ничего не светило. А пытаться ее как-то соблазнить мне даже в голову не приходило. Рахиль стала для меня неиссякаемым источником вдохновения, настоящей Музой, чистой и непорочной. Кроме того, в скором времени она вместе с семьей должна была укатить в Израиль. Поэтому я наслаждался хотя бы тем, что мне было на данный момент доступно. Я в то время увлекался фотографией. У меня была пленочная камера «Смена 8М», которую я брал на все наши прогулки, изводя на Рахиль метры фотопленки. Потом я всегда звал ее вместе проявлять и печатать фотографии. Моя фотолаборатория находилась в крошечном санузле нашей хрущёвки. Фотоувеличитель, ванночки с проявителем и закрепителем с трудом умещались на стиральной машине. Я сам кое-как размещался напротив на табуретке, а для Рахили оставалось последнее свободное место – унитаз. Не самая романтичная обстановка, конечно. Но я на это даже внимания не обращал, потому что был безмерно счастлив чувствовать близость любимой девушки. Потом я выключал свет, проявлял пленку и после этого при таинственном свете красной лампы печатал фотографии. Я обожал этот процесс. Рахиль тоже оказалась большой поклонницей фотоискусства. Процесс постепенного проявления на белоснежной фотобумаге сделанных накануне снимков походил на волшебную магию и бесконечно завораживало нас обоих. Ради такого чуда можно было даже и на унитазе немного посидеть. Уже поздно ночью я провожал Рахиль до самого подъезда, но потом еще долго не отходил от ее дома. Сидел во дворе на лавочке и смотрел, не отрываясь, на горящее окно в ее комнате. Возвращался домой только тогда, когда она гасила свет и ложилась спать. У себя в комнате я еще долго не мог уснуть, сидел за столом и писал, писал страстные любовные стихи, которые она никогда не увидит. А что мне, горемыке, еще оставалось? За вдохновением в ближайший киоск бежать нужды не было: в те дни меня и без абсента здорово торкало.
Моя Муза
Горделив и изящен твой стан,
А ланиты белее чем лилии.
Но в глазах твоих вечный туман,
И я вижу в них слез изобилие.
Обнаженные ноги лишь чуть
Под пурпурною скрыты туникой.
Но как выглядят тело и грудь –
Не узнать этой Тайны великой.
На закате в мой сумрачный дом
Жду угрюмо я дальнюю гостью.
И, закутавшись длинным плащом,
В нетерпении стукаю тростью.
Если ночь и тиха, и ясна –
Это верная весточка встречи.
Ты войдешь и, взглянув на меня,
Поведешь свой дивные речи.
Не о райских небесных садах,
Где цветут непорочные девы,
Не о счастье в бесплотных мирах
Будут полные страсти напевы.
Но узнаю я с дрожью о том,
Как прекрасно грехом насладиться;
И что с той, чей так образ знаком,
Красотою ничто не сравнится.
И, увидев, как взор мой вспылал,
Кровь кипит и желаний избыток,
Ты протянешь мне узкий бокал,
Где сверкает любовный напиток.
Обожжет вмиг кипучей струей
Грудь мою драгоценная влага –
И помчусь, не простившись с тобой,
В старый дом, что стоит у оврага.
В нем проснется на поздний мой стук
Та, чье имя мне жизни дороже.
Но чем меньше внезапный испуг,
Тем она молчаливей и строже.
Все прочту я из заспанных глаз.
И понуро, забыв извиниться,
Прочь пойду, чтобы снова не раз,
Вновь с надеждой сюда возвратиться.
Буду злиться я и горевать,
Проклиная судьбу да ненастье.
То, забывшись, вдруг сладко мечтать
О земном недоступном мне счастье.
А потом Рахиль навсегда уехала в свой Израиль и с тех пор я про нее ничего не слышал. На прощанье я подарил ей свои стихи. Надеюсь, они греют иногда ей душу, и она вспоминает о своем верном поклоннике:
Глаза еврейки молодой
Загадочно блестят.
Сойдет с ума тотчас любой,
Кого пронзит их взгляд.
Так сладок губ ее изгиб,
Похожих на бутон,
Что безвозвратно тот погиб,
Кого коснется он.
Подобным ножкам бы под стать
Гулять в садах дворцов.
За счастье их расцеловать
Всю жизнь отдашь без слов.
Тая страстей бездонных жар,
Вздыхает томно грудь.
Под властью этих знойных чар
Рассудок свой забудь!
Загадкой помрачая взор,
На коже смуглых щек
Из нежных родинок узор
Составил тайный рок.
Как тополь царственно-стройна
Коль мимо проплывет,
Понять не сможешь -
То она танцует иль идет.
Когда в тиши раздастся вдруг
Ее грудной напев –
Виолы сладострастный звук
Ты слышишь, оробев.
Ей суждено рождать в сердцах
Лишь пылкие мечты.
Нет и в раю на небесах
Подобной красоты.
Пусть не сошлась моя звезда
Навек с ее звездой,
Но не забыть мне никогда
Еврейки молодой.
После этого я еще много раз влюблялся, но поэтическое вдохновение, кажется, навсегда покинуло меня вместе с моей прекрасной Музой, и любовных стихов я больше никому никогда не писал. Помимо стихов, Рахиль вдохновила меня еще и на огромную поэму размером не меньше сотни страниц; я ее так и назвал – «Рахиль». Впрочем, кому это сейчас интересно. Поэмы уже давно не в моде.
В заключении стоит сказать, что после всяких мытарств мне в итоге удалось неожиданно легко поступить на филологический факультет НГУ, на котором я благополучно проучился с 1995-го по 2000й год. Еще в конце пятого курса меня пригласили на работу в Новосибирский военный институт в качестве преподавателем немецкого языка на факультете специальной разведки. Об этом весьма любопытном периоде своей жизни я подробно написал в паре своих приключенческих рассказов. Теперь расскажу еще один случай, который туда не вошел. Дело было накануне празднования нового 2001 года. Уж и сам не знаю по каким соображениям, но меня включили в команду, которая отвечала за закупку спиртного для новогоднего праздника. Команда состояла всего из двух человек – незнакомого мне офицера и меня, человека сугубо гражданского. Спиртное нужно было закупать на оптовом складе, куда мы поехали на красных жигулях модели ВАЗ 2103 с наглухо затонированными стеклами. Забавно, что точно на такой же машине рассекал Ипполит Георгиевич в картине «Ирония судьбы или с легким паром». На складе офицер расплатился наличкой и нам выкатили поддон груженый штабелем коробок с водкой. Чтобы увезти такое количество нужен был целый пикап. Я с большим удивлением посмотрел на своего спутника – мол, как мы все это богатство уместим в нашей маленькой машине? Но тот невозмутимо дал мне все необходимые для этого инструкции:
- Доставай из коробок бутылки и передавай мне. Сначала загружаем багажник, а все остальное грузим в салон.
И мы приступили к делу. Я передавал бутылки с водкой офицеру, а тот со знанием дела загружал их в багажник. Когда место там закончилось, он стал складывать бутылки в пассажирскую часть салона. Чтобы во время движения бутылки не сыпались на передние сиденья, из коробок была искусно сделана защитная перегородка. На обратной дороге после дамбы нас остановил гаишник и придрался к глухой тонировке на лобовом стекле. Когда же он заглянул в салон, то кажется потерял дар речи. Водитель, который был в гражданке, спокойно протянул оторопевшему служителю закона свое офицерское удостоверение.
- Можете ехать, - мгновенно отреагировал постовой и, едва заметно улыбнувшись, козырнул.
«Мне бы такой волшебную аусвайс…» – подумал я в том момент и еще подумал, что поговорку «пьет как сапожник» придумал человек, который никогда не встречался с нашими военными, иначе бы она звучала куда ближе к истине. Яркой иллюстрацией к этому служит случай, который произошел с одним из офицеров нашего учебного учреждения. За беспробудное пьянство его однажды вызвал к себе сам начальник института, генерал по фамилии Егоркин.
- Товарищ капитан, - строго сказал генерал. – ваше пьянство позорит и вас и наш институт. Приказываю прекратить употреблять крепкие напитки в рабочее время и появляться пьяным на работе. Доложите, как поняли приказ.
- Приказ понял, товарищ генерал, – устало ответил офицер.
- Тогда немедленно приступайте к исполнению.
- Никак не могу. Разрешите объяснить...
Генерал молча указал капитану на стул. Тот сел и рассказал свою, действительно, трагическую историю:
- После окончания Рязанского училища я попал командиром взвода воздушной-роты в Афган. За полгода я там много чего повидал. Не мне Вам, товарищ генерал, рассказывать, что там творилось. По молодости, думаю, все бы пережил, вернулся бы к нормальной жизни… Но мои пацаны… Мы все были как одна семья. Вместе регулярно смотрели в глаза смерти, играли в футбол, делились мечтами, как будем жить, когда вернемся домой с войны. Показывали друг-другу фотки своих девчонок. Нас называли музыкантами. Почти каждый на чем-то играл. Я на гитаре. Андрюха с Урала был скрипач. Просто-таки фанат скрипки. Мы ему за это погоняло «Паганини» придумали. Колян с Саратова – трубач. Ну, мы его, соответственно, Трубочистом назвали, хоть он и обижался. Еще был Юрка Черкашин из Кубанского хора. Вот это голосище! Это слышать надо было, как он пел про казаков, а мы все ему хором подпевали: «Казаки, казаки. Едут, едут по Кабулу наши казаки». А потом… Потом они все до одного погибли… Я один остался. Никогда себе не прощу… Перед моим взводом поставили задачу установить временное сторожевое охранение на одной из высот у дороги Гардез-Хост. Духов там не было. Ничего не предвещало… С вертушки я ушел замыкающим и сразу вижу, что моих пацанов несет на скалы. Шальной порыв ветра и все… Сделать ничего нельзя. Там одна голая скала и пропасть. И они все туда… А я сверху все это видел…
Капитан не сдержал эмоций и затрясся от рыданий, а потом закончил:
- А вы говорите пить бросить… Они же мне как живые каждую ночь приходят… Фотографии своих девчонок показывают... А я простить себя не могу… Если бы не водка, давно бы себе пулю в лоб. А мне еще детей, внуков поддерживать надо. Только это одно и удерживает. Поэтому хоть увольняйте, но водку пить не брошу. Жена как-то пыталась ее в морозилку засунуть. А я ей сказал, что даже если она ее всю в лед превратит, я все равно буду ее и такой грызть, грызть, грызть…
Вот такая история. Думаю, у многих из числа моих коллег была своя веская причина пить водку. Бывало, такое происходило даже во время занятий. Я уже описывал в одном из своих рассказов, как прямо вовремя урока, который я вел для мотострелков, меня вызвали якобы на совещание, чтобы в немецкой преподавательской быстро сообразить на троих по-спецназовски… Что уж говорить про нерабочее время. А на Новый Год напиться в стельку сам Бог велел. Разумеется, не от хорошей жизни. Страна рушилась на глазах. Военный институт это тоже коснулось, как и всех вокруг. Денег на было даже на горючее. Доходило до того, что танкисты обучались и сдавали экзамены на тренажерах. Рядом с нашим институтом располагался большой сосновый бор, где курсанты бегали на лыжах. Поскольку заправить снегоход было нечем, то для прокладки лыжной трассы по глубокому снегу задействовали роту курсантов. В Чечне шла война. То и дело хоронили еще недавних выпускников, друзей, коллег... Как, спрашивается, тут не запить горькую?
Тот новый год в военном институте навсегда останется в моей памяти. В просторном фойе дома культура «Звезда» накрыли столы. Я пришел к самому началу и занял место рядом с очаровательной новенькой преподавательницей английского, Ларисой Елисеевой, на которую тогда сильно запал. У этой девушки были длинные белокурые волосы, ангельские черты лица, искрящиеся серые глаза и очаровательные веснушки. Даже среди двух местных писаных красавиц, преподавательниц китайского, она выделялась для меня своей очаровательной юностью и свежестью. После первой же рюмки у меня по обыкновению развязался язык, и я что-то оживленно ей долго рассказывал. Лариса смеялась над моими шутками, но при этом всем своим видом показывала, что я ей абсолютно по барабану. Меня это сильно задело; в раздражении я решил, что не гоже бросать бисер перед свиньями и вышел на улицу. В голову мне пришла отличная идя пригласить сюда одну мою близкую приятельницу с ФЕНа, Аню Питерину, которая как раз снимала квартиру неподалеку. К моей огромной радости, та оказалась дома и согласилась ненадолго составить мне компанию. Вечер таким образом был спасен. Когда в компании с Аней я снова появился в «Звезде» тут как раз началось самое интересное. В дальнем углу фойе была оборудована сцена, где разместился местный военный оркестр. После короткого поздравления начальника института зазвучала музыка, и у нас отвисли челюсти, потому что все пространство тут же заполонил неподражаемый голос бешено популярной в то время Маши Распутиной. Я так до сих пор и не понял были это она сама или ее точная копия. По внешнему виду отличить их было невозможно: белая мини-юбка, пышный бюст, ярко-накрашенные губы, бешеная энергетика и грубоватый сочный голос, который невозможно ни с чем перепутать. Певица начала с новой и очень актуальной на тот момент песни «Живи, страна!»:
Не было на свете ближе и милей
Не было прекрасней Родины моей.
Вечная святая, добрая страна,
Ты не знала, что придут такие времена.
Была страна, необъятная моя Россия.
Была страна, где встречала с мамой я рассвет.
Была страна, где влюблялась я под небом синим.
Была страна, и напрасно говорят, что нет.
Так же входит утро в наши города,
И большое солнце светит, как всегда.
И людьми все так же улицы полны,
Что ж вы лжете, будто нету у меня страны.
Живет страна, необъятная моя Россия.
Живет страна, где встречала с мамой я рассвет.
Живет страна, где влюблялась я под небом синим.
Живет страна, и напрасно говорят, что нет.
Нам того, что было зачеркнуть нельзя,
Что б ни говорили новые князья.
Будет жить на свете вечная страна.
Никуда не денется она.
Живи страна, необъятная моя Россия.
Живи страна, где встречала с мамой я рассвет.
Живи страна, где влюблялась я под небом синим.
Живи страна, и не слушайте, кто скажет "нет".
Внезапно во время исполнения песни сверху на нас с потолка посыпались мелкие снежинки. Я поднял голову и увидел, как курсанты с балкона фойе бросают вниз бумажное конфетти. Зрелище, скажу вам, было просто неописуемым. Моя приятельница пришла в полный восторг. К сожалению, потом Аня ушла, и я снова остался в одиночестве. Поскольку злость на Ларису к этому времени куда-то испарилась, я снова подсел за ее стол. Там уже сидел незнакомый мне младший лейтенант с эмблемой спецназа ГРУ, как потом оказалось тоже ее большой поклонник. Возможно, он решил, что я нарушаю какие-то его амурные планы и совершенно неожиданно вызвал меня на мужской разговор. Мы вышли на морозный воздух. Я остался на крыльце, а молодой офицер встал на ступеньку ниже.
- Бей первым, - спокойно сказал он.
- Тебе надо, вот ты и бей, - машинально отвечал я, замедленно соображая, что происходит.
Впрочем, тут было все очевидно. Парень явно на меня разозлился и решил вырубить конкурента. Если бы я ударил первым, то стал бы зачинщиком драки, и у него были бы полностью развязаны руки, а уж тогда бы он-то с таким ботаником как я справился бы с одного удара. Спецназовцев этому хорошо учат, я специально интересовался.
- Не переживай, я то ударю. Но ты бей первым.
- Только после вас, сэр, - вежливо ответил я.
- Если я ударю, ты уже не встанешь. Даю тебе небольшой шанс.
- Слушай, раз тебе сильно хочется, ты и бей.
- Боишься?
- Нет.
- Тогда бей.
- Тебе надо, надо ты и бей, - равнодушно сказал я.
Вся эта комедия мне уже смертельно надоела. В дверь мимо нас входило и выходило много народу. Неподалеку курили офицеры. Затевать выяснение отношений в таком людном месте – это не серьезно. Мой визави, наконец, осознал бесперспективность спровоцировать меня на драку и предложил:
- Выпьем?
Я легкомысленно согласился, не разгадав военной хитрости. Древнекитайский полководец Сунь-цзы в своем бессмертном трактате «Искусство войны» еще две с половиной тысячи лет назад популярно и доходчиво всем объяснил, что война – это путь обмана. И почему я тогда забыл про такую совершенно очевидную вещь? Как убедительно доказывал китайский мыслитель, чтобы устранить соперника, совсем не обязательно вступать с ним в рукопашную, результат которой для обеих сторон совершенно непредсказуем. Мудрому воину для гарантированного достижения победы достаточно всего лишь напоить до чертиков своего противника. Ведь, действительно, тут шансов у меня не было. Куда уж мне было тягаться с военным человеком, хорошо закаленным в таких делах.
Мы сели за пустой столик.
- Леха, - представился младший лейтенант.
- Володя, - ответил я. – За что пить будем?
- Давай за баб. Пусть все они будут наши.
Тост мне совсем не понравился, но я с ним чокнулся и осушил рюмку. За ней последовала другая. Потом третья и так далее. Мы, кажется, о чем-то еще оживленно говорили и спорили, но я всего этого уже не помню. Помню только, что Леха все время держался как огурчик, а я в какой-то момент полностью отключился, а когда очнулся, то уже лежал под столом и блевал. Дуэль мной была бездарно проиграна.
К тому времени почти все столы уже опустели. Народ начинал расходиться. И я тоже пошел домой. Ну как пошел… Меня болтало во все стороны, как корабль во время восьми бального шторма. Но я упрямо держал курс к родной гавани, то бишь к своей съемной квартире на «Героев труда», 27. Поразительно, но голова у меня при этом была стеклянно ясной.
В пустой квартире меня охватила тоска и ощущение просто-таки моего космического одиночества. В голове царила полная пустота, а в груди кровоточила незаживающая душевная рана. Сначала я думал принять горячую ванну, но лень было до нее дойти. Хотелось просто тупо забить на все, лечь и больше уже никогда не вставать. К счастью, у меня еще оставалась почти нетронутая пачка «Астры». Я вышел на балкон и затянулся папиросой. На душе сразу немного полегчало. Тишину безлунной ночи нарушил грохот проходящего товарняка. Мой дом находился совсем рядом с железнодорожной станцией. Во время прохождения составов хорошо ощущалось легкое потряхивание, которое почему-то мне всегда приносило приятное чувство умиротворения и покоя. Мне остро захотелось излить из себя всю боль и тоску, которые меня переполняли. Женщинам в этом плане намного легче, потому что они могут в любой момент выплакаться в одиночестве или на груди подруги. Но мужчины никогда не плачут и не жалуются, а все переносят молча и в гордом одиночестве. Именно поэтому среди женщин никогда не было и не будет настоящих поэтов. Истинная поэзия — это драгоценная жемчужина, кристаллизованная из боли, восторга и отчаяния, которая может появиться на свет только в сердце одинокого мужчины. Мужчины плачут стихами, и в этом нет ничего постыдного, т.к. это их единственный способ избавиться от медленно убивающей непереносимой душевной муки. И тогда я заплакал:
Друг мой, мне страшно... Где лик твой лучистый...
В мире так тихо, темно и безлюдно...
Сердцем родным в мою жизнь постучись ты,
Чтобы не сдох я с тоски беспробудной.
В жизни нет смысла? Нас всех ждет кончина?
Брось! Пусть, бутылка нас ждет на столе -
Выпьем до дна, и отступит кручина;
Смысл же отыщем на грешной земле…
Долго так звал. Но в ответ лишь молчанье.
Видно, не выйти из этого круга.
Видно, напрасно мое ожиданье -
Нету ни водки, ни смысла, ни друга.
Оценили 16 человек
22 кармы