Справедливость? Кому она нужна эта справедливость?

Демагоги всех мастей обещают электорату "справедливые" законы, "справедливую" власть и в конечном счёте "справедливое" общество.

Справедливость является краеугольным камнем русского (в смысле, населения Российской империи) менталитета. Стремление к справедливости обусловлено сложными природными условиями. Во время голода (а голод на Руси был регулярно вплоть до 20 века) выжить можно было только объединившись. И чаще (в разы) выживали те, для кого "справедливость" не была пустым звуком.

Исходя из этого, большевики успешно совершили революцию под лозунгами справедливости: "Землю - крестьянам", "Власть - Советам".

Но большевики предполагали, что все люди одинаковые (tabula rasa) и мировоззрение и мироощущение зависит только от воспитания. На самом деле, всё оказалось сложнее.

У человека есть несколько нейромедиаторов, напрямую определяющих его поведение: дофамин (и его производные норадреналин, адреналин), окситоцин, серотонин. Причём дофамин, окситоцин и серотонин являются антагонистами друг другу (не могут действовать одновременно). Как правило, у каждого человека один из этих нейромедиаторов является основным.

Для большинства людей основным нейромедиатором является дофамин. В этом случае человек ориентирован на достижение социального статуса, в случае стрессовой ситуации впадает в ярость (выброс норадреналина), затем в панику (выброс адреналина). Статус в обществе существенно коррелирует с продолжительностью норадреналиновой фазы. Этот нейромедиатор -- самый древний социальный нейромедиатор. В частности, изучать его можно даже на стаях обезьян: иерархия доминирования практически идентична.
Именно дофамин заставляет покупать "статусные вещи" и именно дофамин заставляет искать новых удовольствий (скачок уровня дофамина есть реакция нашего мозга на новую информацию о незнакомой нам награде). Также замечу, что в чисто дофаминовой иерархии невозможна внутренняя торговля: доминант просто отберёт всё что ему нравится. Второй нейромедиатор -- окситоцин. В животном мире выступает как основа для семейных отношений: родители заботятся о детях и кормят их несмотря на то, что дети слабее и явно не смогли бы заставить родителей делать это силой. Примерно для 5-10% процентов людей (оценка из процента невосприимчивых к "статусной" рекламе) окситоцин является основным нейромедиатором. В обычных условиях (при неизменных внешних/природных условиях) окситоцинщики находятся в худшем положении по сравнению с дофаминщиками: у них нет норадреналиновой ярости, у них нет дофаминового стремления к власти. Как следствие, они почти всегда попадают на нижние ступени иерархии доминирования.
Но всё меняется, как только случается кризис (похолодание, истощение кормовой базы, неурожай). В иерархии вожак до последнего считает (точнее чувствует подкрепление дофамином) свою власть важнее, чем выживание стаи. Также для социализированных по дофаминовому типу подчинённых особей любые внешние невзгоды заставляют только больше сплотится вокруг вожака. Но если дофамина в организме мало, то человек понимает, что в этой иерархической структуре он всё равно погибнет (так как не принадлежит к властной верхушке) и уходит (или провоцирует конфликт и его изгоняют).
Потом эти изгои находят друг друга и объединяются, чтобы выжить. Так как окситоцин -- гормон доверия, то в общине окситоцинщиков иерархия доминирования не выстраивается и та энергия, которая обычно тратится на достижение/подтверждение статуса позволяет изобрести что-нибудь, чтобы выжить. Также изобретательству способствует то, что в отличие от иерархической структуры, где изобретение можно использовать только после вожака, а вожаку западло повторять за тем, кто ниже по социальной лестнице, в неиерархической общине любой новый опыт достаточно быстро распространяется по всей общине. В частности, по такой схеме образовывались средневековые города-коммуны.
Для окситоцинщиков внутри группы естественной является экономика дарения, а с чужаками -- торговля.
Но как только кризис проходит и община становится достаточно большой, чтобы член общины не знал каждого в лицо (предел Данбара), появляется потребность в представительной власти и снова на сцену выходят дофаминщики. Третий нейромедиатор -- серотонин. Сдерживает агрессию, а в больших количествах делает человека социофобом. Примерно для 1% людей (оценка из количества "хиппи" на пике их популярности) является основным нейромедиатором. Серотонинщики в целом не делят людей на "своих" и "чужих". Относятся ко всем или одинаково хорошо или одинаково плохо.

Так вот. Есть две проблемы.

Первая: люди с разными доминирующими нейромедиаторами не могут поставить себя на место друг друга. Дофаминщик не верит в дружбу, если нападает то ожидает в ответ увидеть или гнев/ярость или страх. Окситоцинщик, наоборот, считает что дружба важней власти, и что главное, чтобы "свои" победили, даже если за это придётся отдать жизнь. Серотонинщик вообще не понимает, зачем нужно воевать и как чужие интересы могут быть важнее жизни. Да, благодаря культуре, мало кто честно и публично выскажет своё мнение. Но если общественно приемлемое мнение не соответствует внутреннему мироощущению, то человек уверен, что все вокруг лицемерят.

Вторая: сменить доминирующий нейромедиатор воспитанием невозможно. Всё равно, что воспитанием пытаться выработать у курильщика отвращение к никотину.

Поэтому, когда в начале 20 века, после войны, революции и гражданской войны в обществе получилась достаточно большая доля окситоцинщиков, большевики решили, что достаточно взять под контроль образование и пропаганду и население примет коммунистические идеалы. Но уже в Великую Отечественную большая часть окситоцинщиков погибла на фронте, а после войны образовалась классическая бюрократическая структура, где каждый в лицо знает только маленький кусочек структуры вокруг себя.

И следующее поколение, желания которого уже в основном управлялись дофамином, стремилось к статусу и власти. Но при этом официальная пропаганда по-прежнему призывала стремиться справедливости, общественная мораль порицала карьеристов. Это всё воспринималась дофаминщиками как крайняя степень лицемерия и отказ от коммунистической риторики был только вопросом времени.

Для дофаминщика жизнь при коммунизме была бы адом: всем всё одинаково, нет престижного потребления; унижать тех, кто ниже по статусу запрещено; иерархической пирамиды вообще нет ("Когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели!" (с)). А если таковых 90% населения, то как можно строить общественный строй, который 90% населения делает несчастными?