Пятнадцать минут, чтобы выжить: Офицер-артиллерист — о том, как русская смекалка побеждает украинскую хитрость

Владлен Чертинов

На днях издание National Interest сделало вывод, что русские победят в войне на Украине "благодаря способности к инновациям и адаптации к ситуации на поле боя". О том, что эти слова означают на практике, Царьграду рассказал Виталий К. — штабной офицер одной из артиллерийских бригад, воюющих на Херсонском направлении. Он показал на примерах, как русская смекалка побеждает "военную мудрость" Запада и украинскую "хитрозадость".

Россия опять выезжает на крестьянском горбу

Коньков — кадровый офицер. Но в начале нулевых Родина перестала нуждаться в услугах таких, как он. Виталий вспоминает:

Нам сказали: "Вы больше не нужны. Увольняйтесь. У нас теперь будет маленькая мобильная и высокопрофессиональная армия, способная справиться с любыми задачами". Когда началась СВО, я много раз вспоминал эти слова. Особенно после того, как осенью 2022-го эта "новая армия" бежала из-под Балаклеи, а по телевидению показали, как грузинские боевики режут горло нашим десантникам. До сих пор эта сцена перед глазами. А когда сам Верховный, объявив частичную мобилизацию, обратился к народу и к бывшим офицерам, имеющим военные специальности, стало ясно, что дело плохо и надо идти. В районном военкомате нас, добровольцев, было столько, что мы не помещались внутри и стояли на улице. В основном пришли люди уже возрастные, воспитанные в Советском Союзе. И я подумал: прямо как в 1941-м! Только тогда против нас была Германия, а сейчас украинцы... Это называется "приехали".

Из-за того, что Виталию за 50 и у него довольно редкая военная специальность, его не брали добровольцем вплоть до лета 2023-го. Приходилось всё время названивать в военкомат, напоминать о себе, ругаться. Но когда начался украинский контрнаступ, стали брать уже всех подряд. Тех, кто помоложе и может носить на себе 30 кг, — в пехоту, тех, кто постарше, — в артиллерию.

Уходили на фронт даже люди, серьёзно больные. У одного в учебке случился гипертонический криз — он-то рассчитывал, что у него "на воздухе будет ремиссия", а попал в такую жару, что берцы, если их снимешь, дымились. Когда их эшелон с гаубицами следовал в Херсонскую область, личный состав в одних трусах выбегал на станциях из вагонов, и железнодорожники поливали артиллеристов из шлангов.

Заработок для большинства добровольцев был не на первом месте. Многие шли воевать, потому что сидеть дома не позволила совесть. В маленьких населённых пунктах люди на виду друг у друга. От одного из бойцов Виталий услышал такое объяснение:

Когда Петя пошёл, я ещё дома был, когда Вася пошёл, тоже оставался, но когда племянники записались в добровольцы, я уже не мог не пойти.

Две попытки побега: Мобилизованного жителя Томска приговорили к 7 годам за самоволку

Виталий говорит, что Россия, как всегда, "вытаскивает" эту войну на крестьянском горбу: в их артиллерийской бригаде больше всего добровольцев из деревень и небольших городков. А меньше всего — из Москвы, Петербурга и самого "гнилого", в его понимании, города — "ельцинского" Екатеринбурга. И ещё очень много людей неприкаянных, бывших заключённых. Особенно среди механиков-водителей, потому что их — огромный дефицит, и если человек готов служить, то на возраст и судимости обращать внимание будут в последнюю очередь.

Виталий никогда не думал, что ему доведётся служить в артиллерии. Средний возраст личного состава в их бригаде — 45 лет. Артиллеристов среди них можно было пересчитать по пальцам, поэтому приходилось учиться самим по старым артиллерийским учебникам и на собственном опыте, часто записанном кровью.

Например, на левом берегу Днепра есть участки сплошного песка, и на них самоходки "разувались" — теряли гусеницы. Потому что повороты на таких участках должны быть плавными, а неопытные механики-водители, да ещё на адреналине и страхе, когда их начинала накрывать артиллерия, разворачивались резко на месте, чтобы быстрее покинуть опасный участок. Песок попадал между гусеницей и катком, образовывалась песчаная подушка — и при очередном повороте гусеница слетала.

Правило "священных 15 минут"

У врачей есть правило "золотого часа" — если человек, получивший опасную для жизни травму, в течение часа будет доставлен в больницу, то велики шансы его спасти. А у артиллеристов есть правило "священных 15 минут". Это тот промежуток времени, в течение которого, отстрелявшись, им нужно покинуть огневую позицию. Потом прилетит ответка.

Как мы вычислили эти 15 минут? Один расчёт нашей бригады выехал на позицию. Командир доложил: "Работу закончили, сворачиваемся, совершаем противоогневой манёвр". А через 15 минут они не вышли на связь. Командир расчёта пожалел своих возрастных подчинённых: доложил, что они уходят, а на самом деле дал им передохнуть. Они как сидели впятером рядышком, так их и накрыло — все "двухсотые" разом. На войне у командира не должно быть никакой жалости — ни к себе, ни к подчинённым. Откуда берутся эти 15 минут? Именно столько времени нужно артиллеристам (не важно, нашим или противника), чтобы добежать из блиндажа до своего орудия, зарядить его и навести на цель,

— объясняет Виталий.

Боевое крещение бригада принимала у Антоновского моста и Крынок.

Сам П-образный профиль железнодорожного моста позволял украинскому десанту безнаказанно перемещаться внутри него — проходить 4 километра до самого своего берега, спускаться вниз по опоре и гнать на наш берег на надувных скоростных лодках. За этой опорой всё время следили дроны — "глаза" бригады.

Нашей главной забавой на протяжении полутора лет было не дать им причалить. Если работать целой батарей не по конкретным лодкам, а просто по квадрату, кто-нибудь в лодку да попадет — 152-й снаряд, даже разорвавшись поблизости, её перевернет. Примерно то же самое было и в Крынках. Если честно, зачистить их пехотой и не особо пытались. Ну, ладно, допустим, зачистили, тут же артиллерия ВСУ с расстояния в километр со своего высокого берега начинала разносить эти позиции. Какой смысл держать там людей под огнём? Они уходили, и после очередного тумана по ним опять бегали украинцы.

Большое количество беспилотников в небе заставило наших военных всю незадействованную в боях технику вывести за 40 км от линии соприкосновения. Там её, конечно, может достать "Хаймарс", но зато точно не достанет дрон. А тратить "Хаймарс" на одну машину противник вряд ли станет. Внутри же 40-километровой "дроновой" зоны ситуация совершенно иная. Там идёт охота уже не только за каждой машиной, но и за каждым человеком. Украинские дроны "Баба-яга" спокойно летают на таком расстоянии.

В 40-километровой зоне всю технику уже надо закапывать и закапываться самим.

Особенность современной войны — почти круглосуточное нахождение личного состава и техники под землёй. Виталий и его товарищи, воюя в солнечной Херсонской области, приезжают домой в отпуска совершенно не загоревшими. Они оборудовали себе целые подземные городки, внутри которых можно ходить в полный рост. С прочными перекрытиями над головой. С электрическим светом, с линолеумом. С просторным подземным храмом.

Ни одно бревно не торчит снаружи, все засыпаны землёй, что исключает возможность пожара. Протяжённость одного подземного перехода может быть метров 200, причём роют его по ломаной линии. Чтобы при поражении подземной траншеи снарядом внутри неё не было прямого разлёта осколков.

Самоходные гаубицы в зоне боевых действий работают по определённой системе. Выдвинулись на позицию, нанесли удар, дальше следует противоогневой манёвр, который можно сравнить с "заметанием следов". Прежде чем вернуться на позицию ожидания, самоходки сначала должны помотаться по окрестностям, переждать в промежуточных точках и понять, что за ними точно "нет хвоста". И только потом, в "серое" время суток — перед рассветом, — когда ночные дроны противника уже ушли, а дневные ещё не вылетели, они возвращаются в место дислокации.

Таких "серых" периодов два — 1,5 часа до рассвета и 1,5 часа после заката. А самая лучшая погода на СВО — туман, дождь, сильный ветер. В это время дроны не летают.

Промежуточных позиций, где самоходку прячут сразу после того, как она отстрелялась, должно быть несколько. Их намечают и готовят заранее. За техникой в прямом смысле слова заметают следы. Например, колею после прошедшей по лесу самоходки засыпают собранной тут же поблизости старой опавшей листвой и хвоей.

На промежуточных стоянках машины закапывают в землю по самую макушку — так, чтобы горячий мотор не фонил и не был различим тепловизором. Причём закапывают вручную — лопатками: экскаватором не воспользуешься. А глубина ямы, вырытой под самоходку, — минимум 3,5 метра!

Манекены против дронов

Массовое применение дронов научило артиллеристов так же массово создавать ложные цели. Например, ложную стоянку самоходки делают так: прикапывают несколько пустых ящиков, втыкают бревно — якобы это орудийный ствол. Накрывают все это маскировочной сетью и вставляют внутрь конструкции несколько окопных свечей, чтобы имитировать ещё не остывший двигатель — обмануть тепловизоры.

Слишком откровенно ложные цели обозначать нельзя — противник ведь не дурак. Поэтому приходится действовать как бы намёками: в одном месте маскировочную сеть положить так, что она вроде как случайно чуть-чуть отошла, в другом использовать сеть немного не того цвета, в третьем не до конца засыпать колею самоходки, в четвёртом рядом с ложным блиндажом для убедительности на ветку повесить сушиться настоящие трусы. Наш командир всегда просит разведку поднять коптер и облететь свои же позиции, чтобы сверху их осмотреть. Если ему что-то не нравится, говорит: "Вот тут не верю! Явно ложная позиция. Переделать!".

— рассказывает Виталий.

Широко используются манекены — набитые соломой мешки. Если поставить такое чучело в тени, например, под деревья, сверху будет трудно понять, что это не человек. Особенно если ещё есть ветерок. Когда ветви деревьев качаются, кажется, что и силуэт под ними шевелится.

Тут главное — не перестараться. Поначалу даже пытались имитировать ложный лес — втыкать спиленные деревья туда, где раньше их не было. Но такая маскировка обречена на провал. Её обнаружит даже не человек, а пролетающий над этим местом спутник-шпион. Специальная программа выявит разницу между двумя фотоснимками, сделанными во время текущего и предыдущего облётов.

Искусственный интеллект покадрово и попиксельно их сличит и обратит внимание оператора на все изменения. И уж конечно, на то, что откуда-то вдруг новый лесок появился. По этой причине, чтобы не раскрыть своё местонахождение, нельзя даже поваленные сухие деревья пилить на дрова! Космическая разведка врага не должна задаваться вопросом: куда делось дерево?

Лучшие воины — маленькие и выносливые

СВО заставила пересмотреть взгляды на многие вещи. Кто, например, мог подумать, что самой лучшей машиной обеспечения окажется не КамАЗ, не "Урал", а "буханка", которую можно сравнить с легендарной "неубиваемой" полуторкой времён Великой Отечественной войны?

Разве можно было предположить, что штурмовики начнут использовать скоростные багги и мотоциклы? Что вернутся проводная связь и даже лошади как самое надёжное средство передвижения по бездорожью!

Изменились и требования к самим воинам. Когда-то ценились богатыри: крепкие и сильные парни "косая сажень в плечах". В элитные подразделения набирали солдат выше определённого роста. Сегодня чем меньше воин, тем лучше. Тем меньше вероятность, что в него попадёт осколок. Большому телу нужно больше калорий — еды и воды, оно быстрее замерзает. На первый план для бойца сегодня вышла выносливость.

Самый правильный воин, по мнению Виталия, должен быть таким, как дагестанец Закарья Алиев, который в Курской области, питаясь одним луком, три недели, раненый, в одиночку отбивал атаки врага — бегал из конца в конец опорника — имитировал работу целой боевой группы.

Раньше никогда не было отдельных подразделений штурма и закрепления. Один и тот же взвод штурмовал позицию, а потом её и удерживал. Сейчас штурмуют те, кто помоложе, кто способен быстро бегать и много на себе таскать. Заняли опорник — передали его более возрастным бойцам — группе закрепления. А сами отошли готовиться к новому штурму.

Чьи снаряды лучше?

СВО заставила пересмотреть роль "Градов" и "Ураганов", потому что они работают по площадям, а на третьем году войны обе стороны стараются не допускать скоплений в одном месте ни техники, ни людей. Сейчас идёт война малых групп, состоящих из двух-трёх, максимум пяти человек. В бригаде Конькова реактивщики лишь несколько раз вели огонь, а так практически полтора года простояли без дела.

Бить "Ураганами" по укреплениям тоже не очень-то эффективно — проще поработать по ним обычной артиллерией, а в городской застройке — миномётами и fpv-дронами.

По словам Виталия, очень хорошо себя зарекомендовал корректируемый снаряд "Краснополь". Он активно-реактивный, имеет свой двигатель и летит к цели по лазерному лучу, наведённому на неё дроном "Орлан-30". Точность "Краснополя" — 1-2 метра в зависимости от дистанции стрельбы. Вообще же для обычных артиллерийских снарядов цель считается поражённой при попадании в радиусе 100 метров от неё.

Северокорейскими снарядами бригада Конькова давно уже не пользуется. Повоевали ими всего раз десять — и потом сдали обратно на склад. Штаб бригады анализирует самые успешные и неуспешные выстрелы — измеряет со штангенциркулем нарезку в стволах, обмеряет снаряды. И каждый месяц пишет отчёты о результатах стрельбы.

Северокорейские снаряды изготовлены на другом оборудовании по другим чертежам и от наших отличаются допусками. Например, у нас — 203,4 мм, а у них — 203,2 мм. Разница в две десятые миллиметра играет огромную роль. Если ствол орудия новый, то он ещё может корейскими снарядами нормально стрелять, а если техника старая, как у нас, то такие снаряды перестают в полёте вращаться и просто кувыркаются — не ударяются взрывателем при падении, и взрыва не происходит. Даже наши отечественные снаряды от партии к партии отличаются. Если тебе во время пристрелки остаётся до цели 20-30 метров, и командир вдруг сообщает по рации: "Перехожу на другую партию" — это значит, что сейчас опять будет погрешность в 200-300 метров и пристреливаться надо заново. Что уж тогда про северокорейские снаряды говорить!

Залп из 200 снарядов: Северная Корея подала южному соседу напугавший его знак

Виталий Коньков говорит, что летом 2023 года снарядов не хватало — все они уходили на Запорожский фронт, где развивалось украинское контрнаступление. Приходилось вести огонь даже американскими снарядами калибра 203-мм! Их когда-то изготавливали в США для Польши, Чехии и других стран, покинувших социалистический лагерь, но имевших на вооружении советские гаубицы. Эти снаряды потом были проданы по дешёвке в Россию.

Виталий свидетельствует, что по сравнению с 2023 годом ситуация со снабжением сейчас в корне иная. Снарядов в избытке — даже сделаны их запасы. Стала приходить и совсем новая техника — самоходки с заводов отличного качества, а значит, не будет проблем с двигателями, с горящей проводкой, как у старых машин.

"Железное небо"

Когда русская армия в 2022 году начинала СВО, у неё вообще не было дронов, а когда их начали поставлять волонтёры, в войсках не знали, что с ними делать. Враг имел подавляющее преимущество в БПЛА. Да и сейчас его главная ставка — на беспилотники.

Украинская сторона уже применяет рои дронов. "Бабы-яги" тащат fpv-дроны, потом садятся или используются как ретрансляторы, а "мелочь" летает и отрабатывает по целям. Беспилотников в небе столько, что детекторы выдают сплошной звон. И ещё у наших бойцов есть подозрение, что половина вражеских дронов запускается не с украинской стороны, а уже теперь с нашей — из условно освобождённых деревень.

Но тем не менее ситуация в корне изменилась. Теперь преимущества в беспилотниках у противника нет.

Сейчас в небе — настоящая карусель: как только у одного дрона садится аккумулятор и ему пора возвращаться, сразу взлетает другой. Наблюдение за врагом идёт непрерывно — днём и ночью. Благодаря приборам ночного видения в темноте различимы даже лица солдат противника. БПЛА стали расходным материалом. В бригаде Виталия их ежемесячно списывают штук по 20, но недостатка в них нет.

И у нас, и у ВСУ появились дроны на оптоволокне. Их недостатки — ограниченная дальность и плохая маневренность. Оператор должен делать плавные развороты, чтобы дрон не попал в петлю от своего же кабеля. Кроме того, часть полезной нагрузки вместо боеприпасов занимает катушка. Их преимущество — такой дрон не чувствителен к средствам РЭБ.

В бригаде Виталия созданы полноценные антидроновые ПВО. Есть гладкоствольные ружья — по 2-3 на экипаж. Или артиллерийский расчёт, чтобы вести по беспилотникам непрерывный огонь дробью: один стреляет — другой перезаряжает. А тяжёлый украинский беспилотник "Баба-яга" нормально сбивается пулемётами. Одно время на эти дроны начали устанавливать бронеплиты, но на такой случай есть бронебойные патроны.

Плохо лишь то, что многое делается благодаря личной инициативе самих бойцов и командиров и помощи волонтёров. Те же самые гладкоствольные ружья, спасающие жизни солдат, отсутствуют в армейских нормах обеспечения. И неизвестно, когда в них появятся, потому что армия — структура чересчур, порой до тупости консервативная.

Виталий на это философски замечает:

А была ли хоть одна война, к которой мы были готовы? Пётр Первый Северную войну начал с поражения под Нарвой. После поражения под Аустерлицем в 1805 году мы оставили Москву в 1812-м. Не были готовы ни к Финской войне в 1939-м, ни к Великой Отечественной в 1941-м.

Но главное, что всё-таки изменила СВО, — отношение к людям. По словам Виталия Конькова, в их бригаде основной принцип — сохранить личный состав, а железо ещё пришлют. Это же стало правилом при наступлениях.

Теперь, по словам Виталия, сначала работает арта, потом выживших солдат противника добивают дроны и всё время проводится доразведка. Пока любое сопротивление на позиции врага не будет задавлено, никто своих людей на её штурм не пошлёт. Если же начали штурмовать, и оттуда вдруг опять открывают огонь, значит: "Стоп, мужики, никуда не идём — продолжаем дальше разбирать артиллерией".

А все героические видео, когда штурмовики закидывают гранатами опорники противника, — это, считает Виталий, ошибки командиров, возникшие из-за недоработок артиллерии, недосмотра дронщиков, ну и, конечно, опыта хорошо замаскировавшегося противника.

Хотя, конечно, в армии ещё остаются "мясники" — офицеры и генералы, готовые жертвовать людьми ради наград и погон. Но если в начале СВО они были правилом, то теперь — исключение. Воевать научились по-умному.

Дежурю в штабе, смотрю, как работают разведчики. Они показывают мне точку на карте: "Вот тут у них замаскированная позиция. Полтора часа назад сюда заезжала и разгрузилась машина". Спрашиваю: "А чего не накрыли?". Отвечают: "Зачем? Пусть расслабятся, ещё привезут — тогда и накроем. Чем больше снарядов сгорит здесь, тем меньше прилетит по нам". Люди уже знают, сколько будет подвозов. Их боевой опыт рождался на практике, в том числе из своих же ошибок. И этот опыт не передадут никакие учебники,

— говорит Коньков.

https://tsargrad.tv/articles/p...