Как у нас украли Родину: Балетный «путч» августа 1991 года

Почему балетный, я думаю, объяснять не стоит, у всех нас он прочно ассоциируется с классическим русским балетом «Лебединое озеро».

Многочисленные статьи на тему "путча", на мой взгляд, грешат одной общей бедой. Вместо объективной оценки тех событий они либо осуждают, либо восхищаются «заговорщиками». Поэтому, вначале о моей оценке тех событий августа 1991 – го года. Очень часто их рассматривают изолированно от государственного переворота, проведенного Ельциным в октябре 1993-го года, что абсолютно неправильно. Истинные цели и задачи «кукловодов», стоявших за непосредственными организаторами «путча» августа 91-го, становятся ясны, именно в сравнении с октябрем 1993-го года. Я был непосредственным участником обоих событий. Исходя из своего личного опыта и фактов, которые КАЖДЫЙ может проверить, так как они опубликованы в открытых (общедоступных) источниках информации, я могу ОДНОЗНАЧНО оценить так называемый «путч» ГКЧП, как инсценировку, целью которой был развал СССР. Безусловно, ряд фигур из состава ГКЧП использовались явно «вслепую» и не знали об истинных целях происходящих событий. Кто был постановщиком «спектакля» – вопрос остается пока открытым. Через 50-75 лет, когда будут рассекречены архивы британских спецслужб, мы, очевидно, узнаем много интересного. Но даже сейчас понятно, что одним из тайных дирижеров был сам Горбачев.

Теперь к фактам.

Умонастроения в обществе

Если бы Ельцин с балкона Белого Дома в августе заявил, что собирается развалить союз, признать независимость Украины, Белоруссии, Казахстана, оставив 20-ть миллионов русских за пределами своего государства, его бы порвали, «как британский флаг». Собравшиеся возле Белого Дома не хотели возвращения монополии КПСС на власть, однако, не хотели и развала союзного государства. За несколько месяцев до августа 1991 года прошел референдум о сохранении СССР, где подавляющее число граждан союза (свыше 70%), высказалось за его сохранение. Причем отнюдь не все сторонники сохранения единого государства на референдуме проголосовали «ЗА». Из-за крайнего неприятия личности и действий Горбачева многие голосовали «ПРОТИВ», оценивая референдум как возможность высказать свою оценку итогам его правления. В частности, так поступил я, да и многие мои знакомые… Таким образом, несмотря на непрерывные провокации Горбачева (Сумгаит, Тбилиси, Вильнюсовская телебашня и т.д.), что может быть темой отдельной статьи, союз отнюдь не трещал по швам, как это хотят сейчас представить, так как народ требовал его сохранения. Необходимо было каким-то образом обойти, проигнорировать результаты референдума. Самый простой и удобный способ -дискредитировать и парализовать союзные органы власти и управления. С тем, чтобы развал страны произошел фактически, но без формальных политических решений, которые можно оформить позже, как бы «задним числом». Все эти цели балетный «путч» выполнил более чем успешно…

Задачи и реальные действия «путчистов»

1. Необходимо физически уничтожить и (или) по возможности изолировать руководство противника.

Август 1991 года.

Ночью Альфа выдвинулась к даче Ельцина в Архангельском, но не блокировала президента и не получила указания предпринять по отношению к нему какие-либо действия. Ельцин и Хазбулатов в ночь «путча» спокойно спят на дачах, а с утра прибывают в Белый Дом, и никто даже не предпринимает попыток их арестовать. Утверждения Горбачева о том, что он был изолирован в Форосе, также не подтверждаются НИЧЕМ, кроме его личных утверждений, которым, естественно, поддакивает его ближайший круг. Независимые источники и официальные документы прямо их опровергают. Нет ни одного документа или показания работников охраны КГБ о том, что у Горбачева отключили связь и не выпускали за пределы дачи.

Октябрь 1993-го.

Руцкой и Хазбулатов вместе с депутатами блокируются в Белом Доме, где отключают связь, электричество, водоснабжение и даже канализацию. Депутатов, оказавшихся вне здания, не пропускают назад. Все переговорщики и иные лица проходят в Белый Дом только по пропускам путчистов, поддержавших Ельцина.

2. Надо предотвратить массовые акции протеста, для чего использовать спецподразделения МВД и спецслужб.

Август 1991 года.

С утра 19-го августа возле Белого Дома начинают собираться противники ГКЧП. В течение ночи с 19 на 20 августа на Садовом кольце, Калининском проспекте и других местах столицы возводятся баррикады, в центре Москвы наступил транспортный коллапс – движение встало… С утра 20 августа к Белому дому беспрепятственно подвозят бетонные блоки и сооружают театральные подмостки - капитальные баррикады. В столице организуются митинги против ГКЧП, основной непрерывно функционирует возле Белого Дома. Подразделения МВД, находящиеся под полным контролем ГКЧП, почему-то не предпринимают никаких действий для прекращения беспорядков. Вся активность сотрудников МВД в эти дни свелась к пресечению отдельных попыток мародерства и вандализма. Кто дал им приказ игнорировать беспорядки и блокаду транспортных артерий? Спустя каких-то два года – в октябре 93-го, те же сотрудники МВД действовали не в пример более жестоко.

Октябрь 1993-го.

Здание Белого Дома блокируется подразделениями МВД. По периметру в несколько рядов растягивают запрещенную международными конвенциями «спираль Бруно». Свободный доступ в центр сопротивления прекращен практически сразу. Штурм здания не состоялся сразу, только в связи с наличием у Верховного Совета собственной охраны, подчиняющейся непосредственно руководству парламента. По всей Москве проходят митинги москвичей в поддержку парламента, некоторые с числом участников в несколько сот тысяч (!!!) человек. Предпринимаются попытки сооружения баррикад. Однако, все они жесточайшим образом, с применением дубинок, водометов и даже огнем боевыми патронами на поражение, разгоняются. До расстрела парламента, только при разгоне демонстрантов, по оценкам аналитиков, погибло более 15 москвичей.

3. Армейские части, используемые для штурма центров сопротивления, соответствующим образом инструктируются и вооружаются. Ставится боевая задача на их захват любыми методами.

Август 1991 года.

Введенные в Москву армейские части не только не прошли соответствующую агитационную обработку, но не имели КОМПЛЕКТА БОЕПРИПАСОВ. Солдаты внутренних войск не имели патронов. Поэтому ребята, погибшие на баррикаде, пострадали не от боевых патронов, а были раздавлены, когда БТР, накрытый брезентом, пытался вырваться из-под него.

Октябрь 1993-го.

Армейские части, введенные в столицу, не только расстреливают безоружных демонстрантов, но не останавливаются даже перед штурмом всенародно избранного парламента с применением тяжелой техники – танков!!!

Как, очевидно, вытекает из сопоставления даже небольшого числа фактов, в августе 1991 года, в отличие от октября 1993 года, имела место ИМИТАЦИЯ путча. Я могу продолжить излагать доказательства, которые общеизвестны, но почему-то целенаправленно игнорируются разного рода «аналитиками». Объяснить это, на мой взгляд, можно только с одной позиции: силы, организовавшие эту колоссальную и трагическую мистификацию народа, при власти…

Теперь о моем личном участии в этих событиях, так сказать, «взгляд изнутри».

В то время я возглавлял независимый профсоюз «Возрождение». В его состав входили такие организации как Якутская ГРЭС, типография и многие другие. В то время социальным страхованием, как и пенсионным, занимались профсоюзы. Не было громоздкой системы госфондов, с их аппаратом, которые проедают деньги пенсионеров и трудящихся. Руководство профсоюзов существовало за счет профвзносов, но обязано было обеспечивать как учет этих денег, так и соответствующие выплаты. Мы тогда, впервые в Союзе, начали применять персонифицированную систему учета этих средств, т.е. средства зачислялись на индивидуальные (лицевые) счета работников. По профсоюзной линии я участвовал в первом съезде Независимого профсоюза горняков Кузбасса, помогал им с уставом. Затем они меня пригласили помочь им внедрить эту систему по своим профорганизациям. Был в Кузбассе, Воркуте, август 91-го встретил в подмосковном угольном бассейне. С вечера встретился с руководством профорганизации, пообщался с некоторыми работниками администрации. Отношение со стороны руководства шахты было настороженным, но в общем доброжелательным. Провели по забоям, пообщался с шахтерами на рабочем месте, с утра договорились собрать общее собрание в актовом зале.

В 7-мь утра еще заспанный, вместе с представителем профсоюза, я тупо смотрел на облупившиеся белые двери актового зала. Зал был закрыт, да еще и опечатан!!! На дверях висела узкая бумажка с печатью и неразборчивой подписью. Я тогда был молодой и горячий, в кожаном пиджаке – ну форменный революционер, поэтому с хода сорвал бумажку, а робкого профсоюзника отправил на вахту изымать ключи. Через полчаса, когда мы с профсоюзниками уже собрались в зале, а собрание было намечено на 8-мь, появился главный инженер, с которым мы накануне по-дружески общались, и хмуро заявил, что собрание решением директора отменяется. Я, было, начал бузить, что мы собрание проведем и без его согласия, но он отозвал председателя профсоюза в сторонку и что-то начал ему горячо объяснять. Из путаных объяснений председателя стало понятно, что происходит нечто серьезное. Руководство относится к нам неплохо, но сейчас ничего поделать не могут. Мало того, что решением сверху запретили все собрания, так еще надо по возможности задерживать и доставлять «куда надо» зачинщиков, т.е. в данном случае меня. Он несколько раз повторил слово «переворот» и «чрезвычайное положение». Стало понятно, что на шахте делать нечего, так как основные события разворачиваются в Москве, да и в кутузку особо не хотелось. Спасибо инженеру, нам выделили старый УАЗик и мужики подбросили меня до электрички на Москву. Как я добирался до Белого Дома, не помню, очевидно, захлестнули эмоции. Единственное, что застряло в памяти это контраст: солнечное утро, расслабленно-довольные люди в электричке и ЭТО. Большинство явно еще ничего не знало, так как никаких шушуканий и испуганных взглядов, как в 93-м не было. Едут счастливые люди и не знают еще, что их мир рухнул, крутилось в голове.

Очевидно, около часа дня, я как был, с дипломатом с бумагами по профсоюзу и сменой белья, так и добрался к Дому Советов. Тогда еще широкую гранитную лестницу, выходящую к набережной Москвы-реки, не закрыли уродливым чугунным забором, и народ свободно расположился кучками на его ступенях. Кто-то поднимался и проходил в здание, остальные шумно обсуждали происходящее. Людей было относительно немного - полторы, может две тысячи человек, в основном молодежь, но были и мужчины зрелого возраста. Периодически из здания выходили депутаты и через мегафон зачитывали воззвания от Верховного Совета или Ельцина. Слышно было плохо, но народ шумел, одобрительно хлопал, однако, какой-то деятельной активности не было. Так продолжалось около часа. Никаких попыток организовать сопротивление не наблюдалось. Людей никто не собирал, задач не ставил. Мне это несколько надоело, и я прорвался к какому-то типу с депутатским значком. Отодвинув очередного вопрошающего дипломатом, я спросил его, он, что не понимает, что если к зданию подойдут части, то безоружная толпа никого не защитит. Необходимо строить баррикады, блокировать движение, на что он мне тактично ответил, что на это людей не уполномочивают, вот, мол, ты и строй. А я, еще спускаясь со стороны Садового кольца к Белому Дому, обратил внимание на десяток брошенных поливальных машин вдоль обочины Нового Арбата. Я отобрал у него мегафон и обратился к людям ниже по лестнице: «У кого есть права категории С и Д, кто может водить поднимите руки», в воздух взметнулось с два десятка рук. Проорав в мегафон, что мы идем перекрывать Садовое Кольцо, и, предложив себя запомнить, я двинул вниз, к набережной. Спустившись, я обнаружил рядом человек десять с правами и с десяток сочувствующих. В основном, молодые ребята от двадцати до тридцати лет. Я объяснил им свой план – двигаем к поливалкам и пытаемся их завести, потом перекрываем Новый Арбат возле выезда на набережную, а если повезет, то попробуем и Садовое кольцо. Народ постепенно прибывал, и я боялся растерять в толпе свой отрядик. Оторвав от какого-то плаката кусок белой ткани и перевязав лоб, наподобие камикадзе, я заставил оставшихся сделать то же, чтобы отличать друг друга. Недружной, но очень возбужденной и решительной толпой мы двинули от Дома Советов. Движения по Новому Арбату почему-то не было, и небольшие группы москвичей свободно стекали вниз к Верховному Совету со стороны Садового Кольца. Труднее всего было в самом начале. Подергал дверь первой машины, естественно, закрыто… Оглядел окруживший машину и выжидательно глядящий на меня отряд «самураев» и… разбил стекло кабины. Какой-то интеллигентного вида парень начал было возмущаться, что нельзя портить общественное имущество. Что-то рявкнув на него я посадил в кабину первого «камикадзе» с правами. Ключей на месте, конечно, не было. Я приказал соединить зажигание напрямую, машина затарахтела и завелась. Дальше, проще во второй или третьей машине за козырьком нашлись ключи и дело пошло… Первые четыре машины мы поставили поперек Нового Арбата возле спуска к набережной. Двоих я оставил дежурить в машинах на всякий случай и отправил еще кого-то в Дом Советов известить о наших действиях. На оставшихся трех или четырех машинах: кто внутри, кто снаружи двинули к Садовому кольцу. В крови бурлил адреналин, сердце подпрыгивало от ощущения опасности и необъяснимого бесшабашного веселья. Почти возле пересечения с Садовым начались первые сложности. Наперерез колонне вынырнул какой МВДэшник с полковничьими (!!!) погонами в сопровождении двух или трех сержантов и рядовых. На переговоры делегировали меня. Надувшись красным, он что-то оглушительно орал про «порядок нарушать». До сих пор помню чувство какой-то нереальности, охватившее меня. «Тут вроде революция, он должен в меня стрелять или уходить в сторону, а тут запугивание, крики…» крутилась шальная мысль. Я вытащил из кармана какую-то прокламацию Ельцина, о том, что действия ГКЧП антиконституционны и их надлежит не выполнять, и заорал в ответ. Наверное, со стороны, это смотрелось довольно комично: огромный, под два метра, раздобревший на государственных харчах полковник, лет пятидесяти с красной от натуги и возмущения физиономией, а напротив невысокий пацан 25-ти лет в кожаном пиджачке с по-бычьему наклоненной головой и красными от усталости и бешенства глазами. Не знаю, что его больше убедило прокламация или мое бешенство, но пробормотав нечто невнятное про то, что если, когда он вернется с нарядом, тут будет беспорядок, то он нам покажет «где раки зимуют», и удалился. Мы начали перегораживать Новый Арбат при пересечении с Садовым Кольцом. Оставшихся трех поливалок для полноценной баррикады явно не хватало… Мы, сжав зубы и взявшись за руки, начали, вытянувшись в цепь, перегораживать Садовое. Машины сигналили, кто в поддержку, кто в возмущении, водители матерились. Остановив огромный Икарус, мы убедили водителя, встать поперек Нового Арбата, пообещав, что это на несколько часов…баррикада постепенно росла. После того, как из нагроможденных нами машин сорвался какой-то ПАЗик, мы начали спускать камеры. Впереди и позади выстроенных в несколько рядов машин нагромоздили скамейки, мусорные баки – получилось вполне приличная баррикада. Незабываемое воспоминание: часов в пять мы расположились с отрядом и подтянувшимися сторонниками в каком то автобусе – перекусить, чем Бог послал. Напротив нас, через Садовое Кольцо идиллическая картинка: бабушки и тетушки с авоськами в длинной очереди в продмаг – выкинули какой-то дефицит, и они стоят, болтают, заинтересованно разглядывая наше сооружение.

Перекусив и убедившись, что нас пока никто не штурмует, мы решились перекрыть Садовое Кольцо. С самого начала мне было понятно, что, только перекрыв транспортные магистрали, мы можем «встряхнуть» город. Сев в какой-то грузовик, мы начали постепенно выезжать, загораживая проезд. Вечерело, машины вначале сигналили, как бешеные, но постепенно стали разворачивать в обратку по своей полосе, движение стало… Перегораживать кольцо баррикадой не получалось, так как большие машины почти не попадались, а частники убегали от нас как угорелые. Кто-то предложил отцепить от линии троллейбусы и поставить их в сцепку. Почти половину отряда я оставил на баррикаде на Новом Арбате, и вокруг меня белело всего несколько повязок, хотя людей явно прибавилось. Мы двинулись к троллейбусам… Дальше очень смутно: мы отцепляли огромные машины от проводов, водители уже не ругались - большинство женщины, и толпой выкатывали их поперек движения. Одну за одной, одну за одной. Грязный, злой, насквозь мокрый от пота..

Еще на первой баррикаде я отправил ребят за бутылками и показал, как изготовить простейший коктейль «Молотова». Там у нас их было под сотню заготовлено. То же мы начали делать на Садовом. Какой-то человек, назвавшись представителем от штаба Дома Советов, поинтересовался у меня, откуда я знаю, как их делать, я вяло, сказывалась усталость, послал его подальше... Посадив остатки своих, их оставалось человек пять, в какой-то грузовичок мы двинули в сторону центра дальше. Довольно бессистемно пытались там и тут перекрыть движение трамваям, набрасывая на рельсы скамейки и мусорные баки, на полноценную баррикаду ни материала, ни людей уже не было. Самую дальнюю такую «баррикаду» мы попытались организовать на трамвайных путях возле здания штаба Варшавского договора. Тут нам впервые (!) помешали. Вначале часовой предупредил, что доложит о бесчинствах наверх, затем из здания вышел караул, человек шесть вооруженных солдат с дежурным. Офицер предупредил, чтобы мы прекратили, иначе он даст команду открыть огонь на поражение. Мы, естественно, сопротивляться не стали и, предоставив караулу, возможность растаскивать накиданные нами скамейки, запрыгнули в машину и двинулись в сторону Садового, ко второй баррикаде. Второй раз нам помешали, когда мы почти на пересечении Нового Арбата с Бульварным кольцом попытались организовать последнюю баррикаду. Дело было уже ночью, мы отчаянно стаскивали скамейки и какой-то строительный хлам в центр улицы, когда из оказавшегося неподалеку отделения милиции показался милиционер. Увидев, что нас всего пять человек, пацанов, невооруженных, да еще на каком-то левом грузовичке, он традиционно уже потребовал прекратить безобразие. Мы ему, конечно, сказали, что подчиняться не будем, но поняли, что впятером мы эту баррикаду, да еще почти под носом у милиции не сохраним. Он ушел, пообещав вернуться с нарядом. Я отправил водителя в машину, приказав завести ее и ждать нас. Мы вчетвером только-только успели, закидав «коктейлями», поджечь баррикаду, как из здания выбежал наряд. Машина была наготове, но только двое успели нырнуть в кабину, оставшиеся повисли на подножке. Мы были буквально в двух метрах от уже настигающего нас наряда. Раздались выстрелы в воздух, крики «стоять», мы прибавили газу насколько возможно. Впереди влажно, после дождя, под светом фар поблескивал асфальт, сзади горела наша «баррикада», мы неслись в сторону Садового. Не успели облегченно вздохнуть, как сзади показался УАЗик с маячками. Они вначале также открыли огонь в воздух, а затем … по нам. Мы отчаянно вихляли по проезжей части, не давая машине обогнать нас, возможно, это и спасло тех, кто был снаружи – ночью, да еще в свете фар, трудно попасть в мотающуюся и постоянно попадающую в тень мишень. К счастью, ехать было совсем близко, через триста – четыреста метров мы выскочили к Садовому прямо напротив нашей первой баррикады, оттуда на выстрелы, выбежали люди… и УАЗик повернул назад, не доезжая метров двести до перекрестка.

«33 богатыря порешили, что зазря берегли они царя и моря, каждый взял себе надел кур завел - и в ем сидел…»

Владимир Высоцкий

О чем я думал тогда, как оценивал происходящее? Странно порой читать плавные рассуждения людей, оказавшихся в гуще событий. Как они излагают свои «тогдашние» мысли о происходящем, а может быть это я в то время был настолько молод и глуп, что действовал скорее инстинктивно, чем по зрелому размышлению. И все же, что я чувствовал, о чем думал? Чтобы понять мои, да, наверное, и не только мои ощущения от происходящего, надо вспомнить ситуацию августа 1991-го. Статью Конституции СССР, закрепляющую монополию КПСС на власть, к тому времени отменили. Статья 6 с декабря 1990 гласила: «Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии… движения через своих представителей, избранных в Советы народных депутатов, и в других формах участвуют в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами». В стране фактически действовала многопартийная система. Количество «партий» нарастало как снежный ком. Зачастую в них состояло по два-три человека, но все они выступали с громкими заявлениями, которые тут же тиражировали СМИ. Пресса, избавленная от цензуры, тоже всеми силами бросилась критиковать, доказывая свою оппозиционность и «независимость». Политическая жизнь бурлила. Мелкий бизнес в виде кооперативов и индивидуальных предпринимателей легализовали, т.е. кто хотел заработать – зарабатывал. Единственное, что несколько «напрягало», это какие-то тогда казавшиеся надуманными разговоры про новый союзный договор. Тем более, что еще в апреле 1990-го приняли закон «О ПОРЯДКЕ РЕШЕНИЯ ВОПРОСОВ, СВЯЗАННЫХ С ВЫХОДОМ СОЮЗНОЙ РЕСПУБЛИКИ ИЗ СССР». В соответствии с ним результаты референдума о выходе должны были учитываться отдельно, в том числе, по местам компактного проживания национальных групп. То есть две трети Казахстана, половина Латвии и как минимум треть Эстонии с Таллинном оставались бы в составе союза. Об отделения Украины и Белоруссии никто всерьез и не говорил. Все «понимали», что все разговоры о суверенизации - это лишь форма перетягивания власти между Горбачевым и Ельциным. Горбачева, мне кажется, не любили все, даже те, кто был обязан любить его «по должности». «Мишка меченый» - это самое мягкое прозвище, которое нацепили на него. Его политическая импотенция, неспособность принимать решения, была очевидна всем. На фоне плешивого, мелковатого, вечно суетливого Горбачева, Ельцин с его ростом и рычащим басом выглядел, безусловно, выигрышней. Люди не столько любили Ельцина, сколько не любили Горбачева. Противостояние шло не по линии: сохранение или развал союза, а по линии противостояния личностей…

Поэтому невнятные декларации путчистов о приостановлении действий статей Конституции, ограничении собраний вогнали в шок…

Отмена многопартийности, отмена свободных выборов - вот что замаячило впереди. Это взбесило и меня. Как, меня хотят лишить права ВЫБИРАТЬ, кто будет править страной?! Все мое естество протестовало против этого! Ни на секунду не возникло сомнений в выборе стороны баррикады. Я не просчитывал последствия, а инстинктивно принял сторону тех, кто выступил против «путча». Сейчас спустя годы я понимаю, что и невнятные заявления, и трясущиеся руки Янаева - все это был лишь большой балаган для обмана народа. Достаточно было «путчистам» заявить о роспуске парламентов союзных республик и о проведении в течение 3-х - 4-х месяцев выборов в новый союзный парламент на МНОГОПАРТИЙНОЙ основе, и ВСЯ наша история повернулась бы по-другому.

Но вернемся к событиям 19 августа и нашему не выспавшемуся «горе - революционеру».

Бросив свой грузовичок, мы перебежали Садовый, нас шумной толпой потащили в штаб. Он располагался в автобусе, где «баррикадники» обычно поочередно ели и перехватывали часок-другой сна. В нем куча новых лиц, шум, гвалт. Освещения нет - могут пересчитать сколько нас или «снимут» снайперы. В темноте, подсвечивая спичками, фонариком нас отпаивали горячим чаем из термосов, кто-то совал в руки засохшие бутерброды и все наперебой галдели. Где вы были, что происходит в городе. Достоверной информации нуль, одни слухи. Говорят, в городе «танки», какой-то спецназ готовится к штурму Дома Советов и т.д. и т.п. Люди очень возбуждены, но не сказал бы, что сильно испуганы. Мы кратенько описали свои «подвиги» и рассказали, что почти до Красной площади город свободен от силовиков. Воодушевленные, помечтав о том, как завтра попытаемся поставить баррикаду за Садовым в сторону отделения милиции, мы стали располагаться подремать. Уложив оставшихся двух бойцов в автобусе, еще двое отпросились домой, пообещав с утра вернуться на баррикаду, я побежал ко второй. Там все было гораздо шумней и организованней. Народу явно прибавилось, подтянулись какие-то люди из Дома Советов, довольно четко раздавая команды. Количество бутылок с коктейлем «Молотова», только увеличилось. Меня расспросили о ситуации в городе, о том, где мы смогли свободно проехать. Сказали, что через эту баррикаду, скорее всего не пойдут – удар ожидают со стороны набережной. Лиц я не помню, да и темно было, но судя по хорошо поставленному командному тону, баррикадой руководили уже кадровые офицеры… Пообщавшись с ребятами, которые узнали меня (мы с ними сооружали баррикаду), я уже собрался идти к своим в автобус спать, как меня окликнул кто-то из руководства баррикады. Оказывается, из штаба Дома Советов приходили, чтобы отозвать меня в их распоряжение. Тут я и вспомнил про «загадочного» человека, который назвав меня по имени-отчеству, расспрашивал о том, где я научился делать коктейли «Молотова». Уже минут через 20-ть, какой-то серый человек вел меня к зданию Верховного Совета… За то время, что я отсутствовал, все преобразилось. На набережной, ближе к зданию, были навалены бетонные плиты, и в темноте угадывались очертания подобия противотанковых ежей, сваренных из арматуры. На баррикадах и проходах к Дому Советов стояли довольно организованные посты. Проходили мы по паролю, то есть, кто-то грамотно организовал караульную службу. Народу было больше, чем днем, но, на мой взгляд, ненамного. Впрочем, я видел только тех людей, которые были по ходу нашего движения. Периметр здания разбили на сектора, и свободное перемещение людей между ними было невозможно. Меня подвели к тому самому «товарищу», который назвал меня по имени-отчеству за тысячи километров от дома, и он проводил меня в один из секторов обороны. Располагался он в той части здания, которая выходит во двор Дома Советов. Меня представили его руководителю как специалиста по коктейлям «Молотова» и передали в распоряжение несколько человек…

Дом Советов затемнен, и лишь на внешних пандусах и отдельных коридорах горит свет, очевидно, это сделали по тем же соображениям, что и мы в своем «штабном» автобусе. В нашем секторе порядка тридцати человек. На свету всего шестеро, по три дежурных с каждой части сектора ответственности. Границы огорожены какими-то перилами и сваленной мебелью, оставлен лишь извилистый проход для одного человека. Основная часть отряда укрыта в тени здания. Ночью уже зябко и разномастно одетые люди небольшими группками жмутся друг к другу, беседуя вполголоса. Дальнейшее запомнилось какими-то рваными кусками, очевидно, сказывалась усталость и хронический недосып. Все же уже почти двое суток на ногах и бешеное напряжение первой «баррикадной» ночи. Кого-то я отправил организовать подвоз бутылок, кто-то доставил бензин в канистрах, марлю и вату. Остаток ночи и кусок следующего дня мы почти без перерывов разливали «коктейль». Готовая продукция расходилась по отрядам, а на смену им прибывали все новые пустые бутылки… Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Дали команду «отбой» и меня отправили в распоряжение другого отряда. Не знаю, что это было, практиковалась ли такая ротация кадров или для меня сделали исключение? Как я сейчас предполагаю, нас сменила прибывшая на подмогу Ельцину рота десантников Лебедя. День следующего дня я встретил в секторе, располагавшемся с торца Дома Советов, слева от парадного входа. Этот отряд был поменьше – человек 15-20-ть. Несколько парней моего возраста, а основная часть - люди среднего и старшего возраста с профессорского вида внешностью. Спать на холоде, если не замерзаешь насмерть, практически невозможно. Однако как только пригрело, организмус потребовал своего – вместо сна пришел звериный голод. Ведь за двое суток в меня проскочил только бутерброд в штабном автобусе. Обед обещали подвести каждый час, но никак не привозили. Может, поэтому или из-за того, что мы находились с торца здания, на меня не произвел особого воздействия митинг, который днем проходил у Дома Советов. Митинг мы не видели, да и выступления ораторов долетали через раз. Кстати ОЧЕНЬ интересный момент, официоз о нем НИГДЕ не упоминает. С утра 20-го августа и до окончания событий нам непрерывно промывали мозги о неукоснительном исполнении категорического приказа НЕ СПАТЬ. Обоснование следующее: «путчисты» могут применить ПСИХОТРОННОЕ оружие. Подробно описывались симптомы воздействия и способы ему противостоять. Вкратце: применение вызывает вялость, безволие, возможны носовые кровотечения. Особенно сильно воздействует на отдыхающих или расслабленных людей. Способы противодействия: активное общение большими группами, анекдоты, совместное пение и т.п.. С тех пор, когда я читаю или слышу про то, что это оружие утка, то лишь улыбаюсь про себя. Следующие двое суток прошли просто в бреду. Нереально не спать по трое суток. Еду подвозили крайне нерегулярно: раз, иногда два раза в день. Выдавались всякие немыслимые тогда заморские деликатесы, типа германские консервированные сосиски или венгерский сервелат. Правда, в крошечных, мизерных количествах, например, полсосиски на человека в день. Короче, служба снабжения у Ельцина тогда не сработала, а может сразу воровать начали.  В памяти застряла череда однообразных действий. Караул полтора-два часа, потом невыносимое хоровое пение каких-то бодрых шлягеров и постоянное обреченное ожидание следующей кормежки. Опять по банке колбасного фарша с французской булкой на пять изголодавшихся мужиков!!!

21 августа - самое яркое, кровавое пятно. По-моему, к обеду сообщили, что на моей второй баррикаде погибли ребята. Невыносимо трезвая, четкая мысль: «ведь там ДОЛЖЕН был быть я» и… невообразимый стыд. Ходил и прятал глаза от людей. Похоже, тот чекист, отозвав к Дому Советов, тогда спас меня от смерти. Пересказывать дальнейшие события смысла нет: они достаточно хорошо описаны, тем более, что в памяти у меня застряла только колоссальная радость, которую я испытал, когда нам сказали, что путч проваливается… можно поспать!  21-го к вечеру, вроде за Горбачевым уже полетели, я побрел в гостиницу к горнякам. В кармане у меня ни гроша, у мужиков тоже. В холодильнике у одного обнаружилась трехлитровая (!) банка красной икры (передали горняки с Сахалина), но нет денег на хлеб. Зато есть чай и сахар! Мы втроем, а один из них тоже был на баррикаде, съели полбанки за один присест. А потом завалились спать в КРОВАТИ! Проснулись на следующий день к вечеру. По телевизору крутили запись митинга «победителей». По сей день АБСОЛЮТНО ответственно могу сказать: там не было реальных участников событий – они отсыпались по домам…

Москва-Якутск

PS Предыстория: 

Декларация о суверенитете России от 12 июня 1990 года, почему 907 — «за» и всего 13 — «против»?