Потерянный рай

Пётр Петрович полагал, что каждый получает то, чего не побоится взять. Правило это не раз утверждалось при жизни, не изменил он ему и после случившейся с ним скоропостижной смерти, когда предательски отказались служить сосуды, в содержание которых, он, как и вообще во всё своё подорванное непосильной работой здоровье, вбухивал немалые средства. Нанимал лучших врачей в самых дорогих клиниках, а теперь с них даже не спросишь за моральный ущерб.

А вообще только и можно на себя самого рассчитывать, что на этом свете, что на том. Вот духовник его, отец Иннокентий, тоже поди обманул его, прохвост этакий. Гарантировал прямой путь на небо без задержек и проволочек, а выходит всё это только сказочка красивая. Может и правы красные были, когда в тиски их зажали и перекрыли весь кислород этим мракобесам?

-- Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, сын мой, нежели богатому войти в Царствие Божие. Пожертвуйте богатства свои на благо неимущим, и Господь не забудет добродетели вашей, -- душно шептал ему в ухо отец Иннокентий.

Ах, мракобес этакий. Ведь они и контракта не составили никакого, и даже расписок не брал, неудобно просить было у святого вроде как человека. И вот что он теперь предъявит на суде Господу? Какие представит доказательства своей праведности? Одни слова и никаких оправдательных документов. Теперь если только на самых верхах апеллировать, чтобы приструнили шарлатана.

Восхождение

Подумав же о верхах, он осознал, что возносится уже давно и стремительно. Воспарил он подобно ангелу, навстречу небесному свету.

-- А всё-таки не обманул, -- приободрился Пётр Петрович, -- Отработал деньжата, отмолил меня перед боженькой.

И он запел, как это случалось у него в удачные минуты:

-- Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...

Внизу под серыми тучами скрылась многострадальная земля, а наверху отчётливо проявилось золотое сияние, излучаемое из-за белого облака. Небесный скоростной лифт доставил Петра Петровича прямиком к золотым воротам, над которыми полукругом шла надпись: "Воздастся каждому по делам его". Петр Петрович смутился было, припомнив некоторые из своих дел. А вдруг и правда воздастся? За дела давнишние и не очень. К примеру, больничка, приватизированная и проданная частями на гостиницу, частями под офисы. Выгодное вышло дельце там, на земле. И по бумагам всё чисто, не подкопаешься. Но как-то к этому отнесутся здесь, на самом верху? Вмешаются или нет?

Пока Петр Петрович раздумывал, навстречу ему вышел седой старец, одетый в свободное до пят светлое рубище. В руках он держал связку с золотыми ключами, надо полагать, как раз от тех самых ворот.

-- Здравствуйте, -- слегка запинаясь от волнения, произнёс Пётр Петрович, -- Я первый раз, сами понимаете... Вы уж научите, что у вас тут, да как по всем правилам.

Старец взглянул на него пронзительными голубыми глазами и ласково так сказал:

-- Не впадай в отчаяние, тёзка, ибо великий грех это по разумению Господа нашего. Врата рая открыты для тебя, как и было условлено ещё на земле. А мы ни во что тут не вмешиваемся. Вот только подпишем договорчик, как полагается, и милости просим.

Старец развернул длиннющий свиток, исписанный не то латинской, не то старославянской вязью.

-- Никак нотариуса не заведём, чтобы он переводы с церковного делал, -- виновато повёл плечами апостол, -- Искали среди праведников, но оно или образования юридического нет либо знания языка.

-- Да уж, -- грустно изрёк Петр Петрович, -- О чём же здесь сказано?

-- Ну если вкратце, в общих чертах, -- старец прокашлялся и прочитал нараспев, -- Сей договор заключён на небесах между Господом Богом в лице его представителя Апостола Петра, хранителя ключей от врат рая, и рабом Божьим Никодимовым Петром Петровичем...

-- Как так рабом? -- изумился Пётр Петрович, -- Всегда работал только на себя самого.

-- Исполнитель по сему договору обязуется предоставить заказчику полный набор райских услуг на условии перечисления оным всех своих средств в небесный фонд, дабы войти в рай неимущим и обрести там блаженство вечное...

-- Всех средств? -- ахнул Пётр Петрович.

-- По-другому не попасть в царство Божие. Игольное ушко, как известно... Но за воротами всем до копейки средства будут зачислены на личный душевой счёт, будьте покойны. Нам чужого не надо.

-- Вот это другое дело, -- воспрянул Петр Петрович, -- Такие схемы я понимаю. А где тут черкнуть закорючку?

Старец подал ему украшенное камнями перо и указал на самый конец свитка. Петр Петрович привычно влепил в указанное место размашистую с вензелями подпись.

-- А вот ваш экземпляр, -- отдал ему старец другой свиток, -- Милости просим.

Врата рая тут же распахнулись, и в благоговейном трепете Петр Петрович шагнул в царствие небесное. Едва ступив за ворота, он услышал мелодичный звук, похожий на тот, когда выигрываешь бонус в игровых автоматах. Поднял взгляд и обомлел. Над головой у него светился золотой кружок в котором была проставлена семизначная цифра, точь-в-точь как сумма на его счетах, включая в том числе и все тайные сбережения. Он постоял, прикидывая что-то в уме и шевеля при этом губами:

-- А имущество-то не всё оценили, -- всплеснул он руками, -- Домишко в Испании, это же ещё десятка три лямов.

Но решил не мелочиться. К тому же и внешность ему вернули молодую, когда он ещё был стройным брюнетом с благородным узким лицом и мечтательным выражением глаз. А вокруг лежали необозримые облачные пространства, райские сады, ангельские чертоги. И праведные души скользили мимо него и у каждой над головой был кружочек с цифрами, у одних больше и других меньше. Пётр Петрович понаблюдал за пробегающими мимо него суммами и крякнул довольный:

-- А я тут не затеряюсь, пожалуй.

-- Добро пожаловать на уровень первый, -- возник перед ним ясноокий розовощёкий херувим, -- Для тех, кто не побоялся взять от жизни того, что заслуживает.

-- Ишь ты... А что есть ещё и другие уровни?

-- Всего их девять.

-- И как могу я попасть туда?

-- Каждый имеет такое право.

-- А побыстрее можно?

-- Пожалуйста.

Перед Петром Петровичем возник кусок облака, формой напоминающий старинный автомобиль с открытым верхом. Правда, ни руля, ни колёс у этого автомобиля не было. Ну так ведь не земные технологии.

-- Поехали.

Обрадованный Петр Петрович, немедля, залез в облако и тут же услышал над головой звук, как будто ссыпались монеты.

-- Ничего себе у них тут расценки, -- завопил он, приметив, что с его счёта списали сразу сто тысяч.

Пока он думал, как назвать то, во что он залез, кусок облака быстро понёс его вперёд. Он влетел в общий поток душ и двинулся вместе с ним в одном общем направлении, обгоняя всех тех, кто двигался без помощи транспорта.

-- Эгей, -- закричал Петр Петрович, заметив их ничего не выражающие лица. Неудачники они и на небесах видимо всем недовольные. Не тот им строй, не те законы, не те правители.

Облачный экипаж привёз Петра Петровича к великолепным чертогам, где звучала прекрасная музыка, порхали райские птицы и стояли торговые автоматы с нектаром.

-- Райское подворье, -- прочитал Петр Петрович, -- Восьмизвёздочный отель. Пожалуй, это мне подойдёт.

И тут же услышал звук ссыпавшихся монет.

-- Десять лямов? За что? Грабёж посреди бела дня. Полиция!

Тут же перед ним появился херувим в белоснежной форме, с шевроном "Полиция" на рукаве.

-- Обращались? Чем могу быть полезен, сэр?

-- У меня отняли десять миллионов. Верните их мне, немедленно.

-- Это частная собственность, сэр. Владелец устанавливает плату. Всё законно. Вы подписали договор, сэр. Я не имею права вмешаться.

-- Обман. Жульничество.

-- Вы обвиняете кого-то конкретно?

-- Нет. То есть да... Это заговор против меня. Я буду сражаться за свои права. Люди, что же это происходит? Почему вы молчите?

Но души скользили мимо и только ухмылялись, видя затруднение, в какое попал один из них, тот, что недавно смеялся, обгоняя их.

-- Вы призываете к протесту, сэр? Хотите изменить правила?

-- Нет, что вы, -- сразу пошёл на попятную Пётр Петрович, услышав каким тоном, был задан вопрос.

-- Изменять правила можно только достигнув девятого уровня. На первом уровне это серьёзное нарушение. Я вынужден оштрафовать вас.

Монеты снова посыпались, Пётр Петрович с ужасом отметил уменьшение своего баланса ещё на десяток миллионов.

-- Повторное подобное нарушение приведёт к увеличению штрафа в кратном размере или высылке из Царства небесного.

-- Куда? -- ужаснулся Пётр Петрович.

-- В преисподнюю, где черти разводят коммунизм для тех, кто не соблюдает правила.

-- Нет, нет, я буду соблюдать.

И облако понесло Петра Петровича дальше. Пролетая по райским кущам, он видел дворцы, сады, парки. Повсюду парили прекрасные нимфы и херувимы. Они разносили кубки с божественным нектаром, играли волшебную музыку на арфах, разбрасывали лепестки роз. Но едва только стоило где-либо остановиться, будь это отель, ресторан, магазин или просто жилой чертог, как слышался звон ссыпающихся монет. Петр Петрович каждый раз при этом вжимал голову в плечи и скрежетал зубами.

В какой-то момент Пётр Петрович понял, что он двигается по огромному кругу. Всякий раз, пролетая мимо ворот, от которых начал свой путь, он получал детализацию счёта, в которой с нарастающей злобой отмечал одни лишь отчисления в пользу других душ, владельцев собственности. Один раз только ему удалось выиграть в божественную лотерею бонус размером в десять миллионов, что несказанно воодушевило его. Правда, ненадолго. Почти столько же он вскоре оставил на бирже в качестве входного билета, а сами операции отняли у него ещё несколько миллионов, поскольку он совершенно не ориентировался в местном рынке. В конце концов, Петр Петрович, не выдержав, обратился к блеклой душе, у которой над головой светилась скромная, на его взгляд, цифра из шести знаков.

-- Послушайте, любезный. А как здесь вообще дела делают?

-- Вы это и правда хотите знать? Информация стоит денег.

-- Да, чёрт с тобой, выкладывай.

-- Что вы, не поминайте, не то накликаете.

-- Ладно, ладно. Учёный уже насчёт правил.

-- Так вот, всё здесь работает исключительно и только по закону спроса и предложения. Продаётся дороже, покупается дешевле.

-- И ты думаешь, я за это должен тебе платить, мошенник?

-- Подам на вас в суд за клевету и оскорбление. Информацию я вам продал верную. Практически, я вам оказываю уже консультационные услуги по развитию бизнеса.

-- Ах, ты! -- Пётр Петрович попытался схватить душу за грудки, но бестелесные руки проскакивали сквозь бестелесную плоть.

Тем не менее, тот завопил:

-- Полиция!

В то же мгновение возник херувим в каске, сверился со свитком и строго произнёс:

-- Посягательство на собственность. Повторное нарушение правил. Платите штраф или будете заключены в тюрьму.

-- Лучше в тюрьму, -- ужаснулся Пётр Петрович.

Не успев и глазом моргнуть, он оказался в огромной золотой клетке, купол которой терялся высоко в облачном слое. Внутри клетки была весьма комфортабельная обстановка и качественный сервис. Играла дивная музыка, и пели архангелы. В одиночку и парами души неторопливо прогуливались по саду, в котором росли прекраснейшие цветы и деревья.

-- Ваша дееспособность ограничена, активы заморожены. Вы пробудете здесь до решения суда, -- объявил херувим-полицейский, -- Или пока не заплатите штраф.

-- Неужели? -- Пётр Петрович едва не расплакался от счастья.

Он готов был вечность не выходить отсюда, лишь бы не слышать больше страшного звука ссыпающихся монет. Такого с ним не было никогда, чтобы он терял и терял, и не мог ничего предпринять для поправки своего положения.

-- Да я тоже очень люблю попадать сюда, -- услышал он подле себя знакомый голос, -- Вот здесь только и есть настоящий рай.

Пётр Петрович посмотрел и прямо-таки ахнул:

-- Иван Иванович, вы ли это?

А это и в самом деле был померший два года назад Иван Иванович Иконников. Большой умница и по совместительству депутат. Ах, сколько раз помогали они друг другу в прошлой жизни. Рыдая, упали они друг другу в объятия. И в царствие небесном, как оказалось, нет никого ближе родной души.

-- И не чаял вас тут увидеть, Иван Иванович. Думал вы уже на седьмом небе. За вас ведь там, на земле, свечки ставил, заказывал молебны за упокой души вашей...

И говоря так, Пётр Петрович будто и впрямь верил в правдивость своих слов, не помня того, что ограничился лишь отправкой венка в день похорон. А Иван Иванович делал вид, что верит, будто всё так и было.

-- Да, что вы Пётр Петрович. Недостижимые для меня это высоты. Вы-то уж знаете, нет у меня вашей хватки. А здесь и подавно.

-- Истинно, истинно, говорите, Иван Иванович, милый вы мой. Нет здесь никакой жизни. Кручусь, верчусь и только одни убытки. Посоветуйте уж что делать, к кому обратиться.

Иван Иванович нежно взял его под руку и повёл через сад, мимо усыпанных яблоками дерев.

-- Смиритесь Пётр Петрович, родной. Смиритесь. Ничего тут поделать нельзя. Всё здесь по правилу, по закону, предписанному свыше, -- Иван Иванович закатил глаза, -- Оставь надежду всяк сюда входящий.

-- Так и мы же всегда с вами по закону...

-- ... которые нам и подвластны. Что вы, здесь правила едины для всех и соблюдаются неукоснительно. Даже Всевышний не может вмешаться, если всё по правилам.

-- Бывает ли такое?

-- Уверуйте.

-- Но помилуйте. Не справедливо ведь это. Всё здесь уже всё поделили до нас.

-- Так и есть. Крупные игроки всё скупают. Вы вот думаете, обслуживающие нас херувимы -- это кто?

-- Кто?

-- Такие как мы, разорившиеся праведники.

-- Господи, кто же это придумал?

-- Поговаривают, это всё сатана козни строит. В обители чертей-безбожников, поправших всякие экономические права свободного индивида. Хочет подловить царство Божие на противоречиях, чтобы оно разрушилось и провалилось к нему в преисподнюю коммунизма.

Пётр Петрович в сердцах хватил кулаком по стволу яблони.

-- Эх, да будь оно проклято такое царствие небесное, в котором не приобрести собственности даже в кредит.

В руку ему свалилось наливное яблоко, и он тотчас впился в него зубами.

-- Ой, что же вы наделали, -- только и успел сказать Иван Иванович, глядя на него с нескрываемым ужасом.

Пётр Петрович меж тем застыл, словно кусок застрял у него в глотке.

-- А, я всё понял, -- срывающимся голосом прошептал он, и в тот же миг небесная твердь разверзлась у него под ногами, и Пётр Петрович, оледенев от охватившего его страха, полетел куда-то в тартарары.

-- Прощайте, -- услышал он голос Иван Ивановича.

Падение

Падение было как стремительным, так и долгим. Пётр Петрович всё падал и падал и всё это время опасался, что с невозможной силой грохнется о землю. Поэтому от страха он зажмурился и, похоже, даже, потерял сознание, не будучи в состоянии выносить саму эту мысль. Пришёл он в себя от того, что кто-то трепал его за плечо, приговаривая:

-- Эй, товарищ! Что с вами?

Пётр Петрович понял, что он уже никуда не падает и счастливый этим открытием разомкнул глаза. Уж лучше бы он этого не делал. Ведь в тот же миг он обомлел от нового ужаса, ещё более леденящего, чем прежний. Это было так, словно исполнился самый кошмарный из его кошмаров. Будучи не в силах что-либо произнести или хотя бы закричать, вытаращив глаза, он смотрел на склонившегося над ним, похожего на молодого Сталина, вихрастого чёрта в чёрной тужурке и с красным бантом в петлице. На поясе у него висела огромная кобура.

-- Товарищ, я вас спрашиваю. Вы откуда здесь? Почему молчите? Вам плохо?

-- Это... А где я? -- сумел, наконец, выдавить из себя Пётр Петрович.

Взгляд его, наконец, сфокусировался и он увидел, что сходство не так уж и велико. Одет чёрт в комбинезон или даже скафандр, на поясе висит какой-то прибор, а на груди светится табличка с надписью: "Иса".

-- В райских кущах, -- захохотал чёрт, -- А сами как думаете?

Пётр Петрович оглянулся по сторонам. Вокруг грохотало что-то железное, гудело жаркое пламя и с шипением сыпались искры. В огромных котлах булькала расплавленная магма, разливалась огненными ручьями и реками, вздымала фонтаны ослепительно ярких брызг. Силуэты чертей суетились, прыгали вокруг котлов. Нет, ошибки быть не могло. Он осмотрел себя и снова ахнул. На нём теперь была роба серого цвета, штаны и куртка. Одежда сидела удобно, с карманами, но тем не менее это была безликая арестантская хламида.

-- Неужели я и впрямь в преисподней?

-- Ну, практически, -- снова заразительно захохотал чёрт, -- На Заполярном металлургическом.

Петру Петровичу это и вправду было сродни, но он ухватился за спасительную мысль:

-- Так это завод? Вы тут, значит, не жарите грешников на огне?

-- Все мы грешники, как известно из святого писания. Зачем же мы станем жарить друг друга?

-- Ох, как я рад это слышать.

А ведь и правда, если посмотреть, ни у кого здесь над головой не светилось золотого нимба. К вящему огорчению Петра Петровича пропал он и у него самого. Понятно -- всё конфисковали. В лучшем случае заморозили на счетах, в худшем национализировали безвозвратно. Поделили на всех, как у них полагается.

-- Вид у вас потерянный, вы словно дезориентированы. Последствия транса? Практикуете автогипноз?

-- Простите?

-- Я в этом не очень разбираюсь, нет способностей, но слышал, что глубинная медитация, созерцательный транс творят чудеса. Практикуется сейчас во многих научных и исследовательских сферах и ещё в искусстве. Алгоритм примерно такой. Вводит себя человек в состояние транса и начинает собирать информацию в огромных количествах или обдумывать нерешаемую проблему, а затем выдаёт готовое решение... Или наоборот. Вначале собирает информацию по теме, а потом вводит себя в состояние транса. Не помню, точно... Как правильно?

-- Нет, я не по этой части. Я не научный работник и не художник.

-- Понятно. Так вы по рабочей путёвке? А я если честно думал вы к нам попали по ошибке, в аэропорту сели не на тот шаттл.

-- По ошибке. По недоразумению. Мне бы к выходу.

-- А хотите, проведу вас по заводу? Когда ещё побываете?

-- Нет, -- вздрогнул Пётр Петрович, -- Лучше сразу к выходу.

-- Как пожелаете. А вы, вообще, по какой специальности?

И с этими словами чёрт потянулся к прибору на поясе. Пётр Петрович сжался от ужаса. А вдруг это всё-таки оружие? Шлёпнет его сейчас, как это у них водится, на месте, без суда и следствия. За что, Господи? Я ведь ничего плохого не сделал, жил как все, крутился как мог. Мысль о том, что он уже находится в загробном мире и дважды умереть попросту не сможет, Петру Петровичу в этот момент даже не пришла в голову. И он уже готов был взмолиться и согласиться на экскурсию по заводу, когда рассмотрел, что чёрт достал из кобуры нечто вроде большого смартфона. Провёл пальцами по экрану и словно по волшебству через пять секунд перед ними появилась летающая платформа, парившая сантиметрах в десяти над поверхностью бетонного пола. Чёрт взобрался на неё и пригласил последовать за собой и Петра Петровича, который не в силах был ещё осознать счастья, что его не расстреливают прямо на месте.

-- Держитесь покрепче. Стабилизатор барахлит, так что может подёргивать и подбрасывать.

Дёрнувшись, платформа заскользила над поверхностью. Пропахший металлом и дымом ветер засвистел в ушах, замелькали огни, хмурые лица. Наконец, выскочили из цеха на улицу, под тяжёлые свинцовые тучи. Кругом огромные пространства, занятые мрачными зданиями, трубами, опутанные паутиной рельс.

-- За что же ты меня так, Господи, неразумного? -- шептал Пётр Петрович, -- Низвергнул с небес в эту юдоль печали и слёз? Неправ был, всё осознал, прости и помилуй.

-- Вы сказали что-то? Говорите погромче.

-- Ничего, ничего, это я так.

-- Вы верующий? Бессмертие души, всё такое. Я в этом не смыслю... А впрочем, всё это старина, каким смыслом ни наполняй её, как ни модернизируй. Теперь уже в космосе строят заводы, на астероидах, на Луне. Вот думаю, попроситься туда. Посмотреть, поработать. А? Как думаете? Вам не хотелось бы поработать в космосе? Неисчерпаемые ресурсы, невероятные мощности. Опять же пора уже разгрузить нашу многострадальную Землю.

-- Нет, по мне это всё рискованно. Не хочу искушать.

У Петра Петровича голова шла кругом. Поскорей бы убраться отсюда, да избавиться от такого сопровождения.

-- Вот и проходная. А вот там остановка трамвая. Это мы так в шутку его называем. Видите вышку? Там наверху платформа. Понятно, не самый быстрый транспорт по нынешним временам, но до жилого кластера или аэропорта доставляет исправно.

-- Благодарю вас. Скажите, я вам что-нибудь должен за помощь?

-- Приглашайте к себе, всегда будем рады посетить интересные места. У нас один товарищ работал, инженер-химик, так он по программе переквалификации перешёл в морскую геологию и уехал работать в Южную Америку. Полгода назад присылает оттуда сообщение, зовёт к себе. Такое, говорит, покажу. Полетел к нему. И действительно, что вы думаете? Опускались на несколько километров на самое дно, вдоль хребтов горных плавали, обогатительный комбинат под водой посетили, биоферму, жилой кластер. Представляете, подводное общежитие?

-- Нет.

-- Если не торопитесь, можем зайти пообедать в заводскую столовую. Покажу фотографии. А у нас, представляете, повара готовят, не автоматы. Где отыщете такое сейчас? Будет, что вспомнить потом.

-- Нет, нет, спасибо. Я тороплюсь, вообще-то. Вы уж простите.

-- Всё верно. У вас же планы, дела. А я разболтался, как будто своих нет. Вы уж простите. Столько узнать всего хочется, не хватит никакой жизни. Вот бы и на том свете давали возможность работать, строить, учиться, исследовать. Вы как сами об этом думаете? А то что это за райская жизнь, сиди себе, да нектар прихлёбывай. Деградация. Поэтому я не согласен на такую религию. Вы вот сами-то работаете по какой специальности?

-- Коммерс... Торговля.

-- Простите? Не расслышал.

Пётр Петрович вырвал руку из ладони черта, словно вытащил из капкана. Поспешно попрощавшись, бросился вон за ворота. Надо же, повезло уйти невредимым. Почти что бегом он двинулся к указанному сооружению, не понимая почему остановка трамвая такая высокая и как на неё попасть, если не видно лифта. Однако приблизившись, он чудесным образом вознёсся на это сооружение и оказался на обширной площадке вместе с несколькими другими не то людьми, не то чертями. Все они были заняты своими делами. Юноша как будто читал, двое мужчин разговаривали, девушка во что-то играла, совершая руками в воздухе энергичные движения, на глазах у неё были очки. Одеты они были по-разному, но в чём-то похоже. Вариации на тему укороченной  робы. Впрочем, у девушки она была приталена и выгодно подчёркивала фигуру.

Никаких рельс и проводов рядом не было, но это, казалось, никого не смущало. Все ждали трамвая. Не было и окошечка билетных касс или автоматов. Ну что же, у него всё равно нечем платить. И Пётр Петрович решил просто стоять и ждать как все, будь что будет. Ветра, как можно было того ожидать на такой высоте, почему-то не было. С площадки открывался обширный вид на территорию завода и окрестности. Но едва только Пётр Петрович начал всматриваться, как раздался сигнал и люди на платформе двинулись к краю платформы. Откуда ни возьмись с тихим свистом прилетел трамвай -- этакая огромная кабина канатной дороги, больше похожая на футуристический самолёт только без крыльев. Внутри видны были удобные на вид кресла и сидящие в них люди. Немало было и свободных мест. Пётр Петрович на негнущихся ногах прошёл в салон и сел в первое свободное кресло. Ремень тут же опоясал его, накрепко пристегнув к креслу.

-- Двери закрываются, -- послышался мелодичный женский голос, -- Следующий терминал -- Энергоузел.

Трамвай мягко тронулся и заскользил словно бы и впрямь по натянутым в воздухе струнам, набирая скорость и плавно покачиваясь. Пётр Петрович безотчётно сжался в кресле и втянул голову в плечи. Однако мимо проплывали пейзажи, которые если и нельзя было в полной мере назвать земными, то уж точно они не походили и на Геенну в понимании Петра Петровича -- бездну, наполненную демонами, истязавшими души грешников. Жуткие здания завода быстро сменились видами бескрайних просторов. В них кое-где ползали агрегаты, в которых чья-нибудь фантазия могла усмотреть многорукие машины смерти, собиравшие страшную жатву. Но скорее всего, как понимал Пётр Петрович, это были огромные сельскохозяйственные и лесные комбайны. А по рекам плыли вовсе не чудовищных размеров левиафаны, а наполненные грузом корабли. По пути, то там, то здесь попадались жуткого вида строения, в которых могли обитать навеки проклятые создания, но скорее всего это были какие-то производственные здания, фермы, ангары, склады, жилища.

В самом деле, что это такое: завод, инженер, подводные биофермы, футуристический трамвай, какой-то энергоузел? О чём это говорил тот чёрт на заводе? Разве походит это на то место о котором рассказывал ему отец Иннокентий? В котором все грешники распределены по рангу, словно миллиардеры в рейтинге "Форбс". Как и при жизни каждый вращается в своем круге. Вначале идут сластолюбцы и чревоугодники, затем скупцы и расточители, потом воры и убийцы, а ниже всех, то есть ближе всего к сатане, изменники и предатели.

Петра Петровича пронзила новая, ещё более ужасная мысль. А что если вот это и есть настоящий ад? Тот самый ад, но который находится именно на Земле? Воплощение персональных кошмаров. При этой мысли его затрясло. Он попытался отвернуться и не смотреть, но проклятый трамвай практически весь состоял из окон. Верх, низ, стены, всё было прозрачным. Куда ни брось взгляд, всюду простёрлась его преисподняя, вернувшая его в то страшное место из которого он казалось вырвался навсегда четверть века назад. Холодный ужас сковал душу ледяным обручем безысходности. Неужели и ему придётся работать где-нибудь на заводе, подводной биоферме или какой-нибудь шахте? Из месяца в месяц получать одинаковую зарплату и экономить, чтобы раз в несколько лет купить себе что-либо основательное? Теперь его уже бросило в жар. Пётр Петрович вцепился в подлокотники, перед глазами поплыли багровые круги.

-- Вам плохо? -- снова услышал он тот же вопрос и сквозь расплывчатую пелену увидел какого-то сухопарого черта.

-- Ай, -- Пётр Петрович ощутил, что его укололи в плечо чем-то острым.

Сухопарый черт держал в руке страшную на вид круглую штуку, ощетинившуюся иглами.

-- Вы что? Что вы делаете? За что? Что я вам сделал плохого?

-- Не бойтесь. Это же "Айболит".

-- Что?

-- Интеллектуальная роботизированная аптечка. По всей планете теперь уже есть такие. Эффективный аппарат предварительной диагностики и первой помощи. Хранится в контейнере возле выхода.

Пётр Петрович ощутил разливавшееся по всему телу блаженство, словно он снова пребывал в раю, пил нектар, слушал пение нимф, был счастлив и невесом.

-- Ну что? Вам лучше?

-- О, да.

Краски вокруг стали ярче, и происходящее предстало совсем в ином свете. Ах, до чего же красивы эти холмистые просторы, эти величественные в своём холодном могуществе реки. Потрясающие в своей строгой простоте и функциональности сооружения.

-- Похоже, аптечка распознала у вас просто нечто вроде нервного срыва. Пишет, что действие введённой дозы транквилизатора продлится около двух часов и рекомендует дополнительно провести нейростимулирование. Вы куда сейчас едете?

-- Не знаю... В город. Здесь есть поблизости где остановиться?

-- Через одну административный кластер, там вам найдут жилой модуль, если вы это имеете в виду. И там же обязательно обратитесь в медслужбу. Всё это легко преодолевается сейчас. Вы должны быть увлеклись работой, не рассчитали сил? Это очень распространенный случай. Со мной такое тоже бывало. Помню, занялся археологическим проектом в центральной Африке. А по основной специальности я инженер санационных систем.... Ну, условия там, вы сами понимаете какие. Но главное у меня была гипотеза, сейчас не суть важно какая, и как мне казалось, я был близок к разгадке. Продолжал искать, анализировать, спорить. Мои товарищи поняли тщетность и уехали раньше, а я ещё полгода продолжал поиски один, как одержимый. Погубил несколько гектаров джунглей, технику угробил в болотах. Ничего не нашёл, зато заработал себе срыв и последующую депрессию. На всю жизнь мне оказался урок. В санатории на Белом море два года работал, восстанавливался, переосмысливал, писал статейки. Потом работал три года по основной специальности, ни шага в сторону. А потом, что вы думаете? Потянуло в экспедицию на Гималаи, затем на постройку островов в Тихом океане, а теперь вот решил побывать в Сибири. Тут опять понадобилась моя основная специальность.

Пётр Петрович слушал рассказ, блаженно растёкшись по креслу и едва ли в полной мере понимая о чём говорит этот сухопарый чёрт. На душе у него было спокойно и безмятежно. Всё вокруг суета сует, и чтобы с ним ни произошло дальше, он примет это как должное.

-- Да, да, а я тоже всю жизнь работал как проклятый. Вначале помню шмотки возил из Турции, такими тюками, думал спина сломается. Потом чайники, утюги из Польши. Месяцами, изо дня в день, по несколько ночей бывало не спал... И только бывало захочешь бросить, а тут же подумаешь о людях. Покупатель-то всё идёт, надо поддерживать оборот. Поэтому давай, ноги в руки, и опять вперёд... А потом уже мы с корешами купили какой-то завод в Подмосковье, выгнали оттуда этих совковых бездельников и стали сдавать под склады... Ну это уже, конечно, был совсем другой уровень...

Сухопарый чёрт смотрел на него во все глаза, силясь понять, что он рассказывает и, наконец, воскликнул:

-- А я понял. Вы специалист по распределению.

-- Что?

-- Служба распределения. Вы доставляете продукцию от производителя к конечному потребителю. Работаете в центре потребительского обеспечения. Это очень важная и ответственная работа, хотя у многих к ней никакой мотивации. Все эти планы, заявки, акты, ордера, сверки, учёт, переучёт. Невыносимо. Но с другой стороны без этого бессмысленно было бы всё, что мы делаем.

-- Да, да, торговля -- двигатель прогресса.

-- Однако вы приравниваете торговлю к войне. Это спорно, конечно, но возможно вы и правы. Они зачастую не только велись одинаковыми методами, но и в целом являлись причиной и следствием друг друга. Интересы одних против интересов других, а погибали люди, рушились цивилизации, исчезала культура, наступало варварство.

-- Это всё проблемы неудачников, знаете ли. Выживал сильнейший и он процветал.

-- Нет, вы уж простите, но я не сторонник подобной теории и не желаю возврата к товарно-денежному способу хозяйствования. Не вижу в этом никаких преимуществ для нашего общества...

Страшное подозрение зародилось в голове у Петра Петровича.

-- Скажите, а сколько стоит проезд?

-- Вы что, имеете в виду плату?

-- Да, сколько стоит билет?

-- Нисколько. Нет никаких билетов. И чем вы вообще собирались платить за него? И кому? Не понимаю с чего вы это взяли, вообще?

У Петра Петровича возникло ощущение, будто кресло под ним разверзлось, и он проваливается в бездну. Ну, а чего же он, собственно, ожидал? Ведь его предупреждали там, наверху. Это и есть настоящий ад, воплощение всемирного коммунизма. Нет платы. Нет денег. Нет собственности. Никогда ему не вернуть своих сбережений, своих средств на счёте, поскольку здесь вообще нет понятия денег, активов, финансов. В этом проклятом месте нельзя сколотить состояния, тут на протяжении всей жизни все только и делают, что трудятся на всеобщее благо. В конторах, экспедициях и на заводах. И этот сухопарый чёрт, который сейчас выскочил из кресла и в негодовании машет руками. Это удлинённое лицо с острым подбородком, прямой длинный нос, высокий лоб, узкий разрез глаз, режущий словно лезвие бритвы взгляд с прищуром, не хватает только усов и бородки. И как он раньше не заметил этого, воистину, адского сходства?

-- А как же вы тут живёте? Как решаете кому сколько и чего?

-- Вы задаёте странные вопросы. У нас реализован принцип каждому по потребностям. Вам нужно проехать из пункта А в пункт Б, вам общество выстроило для этого трамвай. Пользуйтесь, чего вам ещё надо, чтобы с вас собирали плату? Простите, вы предполагаете: в чью пользу она должна взиматься и на какие цели? Вы может быть хотите возврата собственности? Это никогда не будет, уверяю вас. Ни одна построенная модель не подтвердила целесообразность этого.

Привлечённые разговором и громким голосом сухопарого оборачивались другие пассажиры. Вид у них такой, будто они вот-вот набросятся на него. Даже девушка перестала играть и смотрела на него, будто на мишень. Пётр Петрович, не зная, что ответить, просто втянул голову в плечи. И тут прозвучал сигнал. Трамвай подходил к остановке.

-- Жилой кластер, сектор Б3. Посёлок имени Парижской коммуны. Следующая остановка -- Административный кластер.

-- Простите, мне выходить.

Трамвай плавно затормозил возле вышки. Пётр Петрович вскочил, удерживающийся его ремень автоматически отстегнулся и моментально скрылся в невидимой нише в спинке кресла. Дверь распахнулась, разъехавшись в сторону и Пётр Петрович выскочил на площадку. Трамвай, плавно качнувшись, отчалил и стремительно умчался вдаль по невидимым рельсам. В прозрачной кабине пассажиры продолжали спорить уже между собой. Пётр Петрович покачал головой, удивляясь накалу их страсти. Ох, эти смешные обыватели, где бы они ни обитали, они так любят затевать бесполезные дискуссии, понимая при этом, что от рождаемых ими истин не зависит ничего ровным счётом. Поговорят и разойдутся каждый на своей остановке.

Пётр Петрович посмотрел по сторонам и вниз, стремясь обнаружить признаки города, посёлка или как его называли черти, жилого кластера. Но сколько он ни всматривался, не обнаружил ничего похожего на населённый пункт, в его понимании. Вокруг простиралась холмистая местность, покрытая лесом, скальные выступы. Вдалеке виднелась широкая лента реки. Пётр Петрович испытал слабость в коленях, что было для него верным признаком потрясения. В жизни его всегда было только два чувства. Он либо нападал, ощущая собственное превосходство, либо отступал, ощущая силу соперника. И того, перед кем отступал, он благоговел и ненавидел одновременно.

-- Господи, -- всхлипнул Пётр Петрович, -- Спаси и сохрани. Помоги мне, господи. Направь меня по пути верному. Подскажи, куда идти мне и что делать, заблудшему? Где найти прибежище?

И в воздухе перед ним и впрямь вдруг появилось свечение, подобное ангельскому нимбу и прозвучал голос:

-- Интерактивная информационная система "Глас" посёлка имени Парижской коммуны к вашим услугам. Укажите объект на карте и получите подробную информацию о нём. Для прокладки маршрута выберите опцию гид и следуйте за указателем. Доступные жилые модули указаны на схеме зелёным цветом. На данный момент в посёлке свободно восемь индивидуальных модулей, а также места в общих модулях.

Пётр Петрович с благоговейным ужасом смотрел на раскинувшуюся перед ним огромную голограмму, изображавшую нечто, напоминающее лунную базу и элитный коттеджный посёлок одновременно. В центре куполообразное сооружение, соединённое тоннелями с другими строениями разных форм и размеров. Вокруг и между ними без видимой системы были разбросаны домики, часть которых имела вид классических деревенских домов или коттеджей, а другие напоминали вигвамы и чумы.

-- Что всё это такое?

И как было обещано, он получил ответ на свой вопрос, причём с иллюстрациями.

-- Посёлок имени Парижской коммуны, является частью Заполярного кластера фрактального типа. В основе кластера лежит энергоблок из семи термоядерных реакторов и сеть установок беспроводной передачи энергии, вокруг которых выстраивается децентрализованная структура самоподобных жилых секторов, посёлков. Каждый посёлок включает в себя ядро, состоящее из модулей жизнеобеспечения, административных модулей, так называемых улья и акрополя, то есть модуля общественного проживания и блока социальных функций. Вокруг ядра формируется матрица жилых индивидуальных и семейных модулей, которые благодаря сверхпластичным полиматериалам могут быть собраны или демонтированы в течение кратчайшего срока и без ущерба для природы...

-- Прошу тебя, -- взмолился мало что понимавший Пётр Петрович, -- Мне бы только крышу над головой и хлеба кусок.

И тут в самом деле ангел снизошёл на него. В воздухе появилось свечение и послышался голос:

-- Следуйте за указателем, -- перед глазами Петра Петровича вспыхнула светящаяся зелёная точка.

На чудесном подъёмнике он опустился к подножию вышки и его тут же подхватила самодвижущая дорожка и понесла куда-то в неведомую даль. Путь проходил через хвойный лес. Вначале он испуганно приседал, уворачиваясь от колючих веток, но вскоре понял, что дорожка проложена так искусно, что ветви не задевают едущего по ней. А ещё чуть позже он сделал открытие, что она окружена тем же чудесным куполом, что и остановка трамвая. Этот прозрачный купол преграждал путь ветвям и обеспечивал безопасность, не давая свалиться за пределы дорожки, но в то же время пропускал воздух, звуки и запахи.

В лесной чаще пахло влажной свежестью, грибами и хвоей. И вдыхая этот запах, Пётр Петрович чувствовал, что оказался в какой-то чёртовой глуши. Воздух был по-деревенски лёгок и чист. И казалось, вот-вот повеет ветерок и принесёт с собой столь знакомый с детства запах скошенной травы. Именно так пахло в деревне, где он родился и вырос. А ещё навозом с располагавшейся неподалёку птицефабрики, где работали его отец и мать, и где, как предполагалось, станет работать и он тоже. Вот уж повезло ему, что изменились времена и порядки. Впрочем, он всё-таки устроился работать на птицефабрику после того как она стала акционерным обществом. Новым хозяевам потребовались люди с прогрессивным мышлением и не в цехах, а в финансовом отделе. Это было ещё до челночного бизнеса, а заработанные деньги позволили поставить закупки ширпотребовских товаров на широкую ногу.

-- Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, -- снова запел Пётр Петрович.

В конце концов, если не пропал он тогда, не пропадёт и сейчас. Пусть тут у них все равны, всегда найдутся те, кто захочет быть равнее других. Вот с ними ему по пути, с ними он поведёт дело. А что всё бесплатно -- так это хорошо даже, значит, и он может требовать себе кусок пирога, а аппетиты у него побольше, чем у многих других

По пересекающимся и параллельным дорожкам перемещались люди. Одни спешили, другие прогуливались, третьи сходили, прогуливались по лесу: в одиночестве, парами, группами, большими и маленькими. Доносились обрывки разговоров:

-- За мембраной сегодня очень холодно. Ноль градусов, того и гляди пойдёт снег. В этом году даже по северным меркам лето очень холодное.

Прямо в лесу и по берегу реки стояли дома, одни побольше, другие поменьше. Часть из них была соединена длинными переходами. Никакого асфальта, никакого бетона, никаких проводов, экранов и рекламных вывесок. В общем, никаких признаков цивилизации в понимании нормального человека. Всё это напоминало запрятанную в сибирской тайге лунную базу. Сферические и цилиндрические строения, соединённые переходами. И вся территория между ними тоже оказалась благоустроенной, словно в загородном пансионате: лужайки, скамейки, беседки, спортивные городки, на которых бегали и прыгали гибкие и стройные женские фигурки и атлетичные мужские тела.

Петр Петрович с превеликой радостью приметил лесную поляну, заставленную столами и стульями. Не иначе, это кафе или ресторан под открытым небом.

-- Столовая, -- гласила надпись, светившаяся прямо в воздухе и именно к ней подводил его зелёный огонёк гида.

Пётр Петрович проследовал в обширный зал столовой. В ней не было ни официантов, ни поваров за раздачей, да и раздачи никакой не было. Но за десятком столиков сидели люди и принимали пищу, а огонёк гида указывал ему на специальные автоматы, имеющим вид терминала для приёма платежей. Пётр Петрович ринулся прямиком к ним.

-- Всё бесплатно. Такого счастья нет даже на небесах. Однако посмотрим, на что они тут способны.

Пётр Петрович застыл на мгновение, соображая, чтобы ему такое заказать и, наконец, выдал:

-- Суп из белых грибов, стейк из мраморной говядины, шардоне, сыр бофорт с виноградом.

Он даже захихикал от удовольствия, предполагая, что ему сейчас скажет этот коммунистический кухонный автомат. Порекомендует взамен гречку с жареной колбасой или прочитает лекцию об экономии в потреблении и направит информацию о нём в органы. И каково же было его удивление, когда ему с извинениями сообщили, что заказ будет готов в течении двадцати минут ввиду его сложности, а шардоне в данный момент отсутствует из-за перебоев в снабжении и порекомендовали взять другой сорт белого вина.

-- Нет шабле... Да я на вас жалобу напишу.

-- Заявление о сбое в потребительском обеспечении автоматически отправлено в центр обработки заказов службы распределения.

-- Ничего себе сервис.

-- Да что толку, -- прогудел подошедший к автоматам мужчина в тёртом синем комбинезоне.

Это был рослый, лобастый, с крупным носом и тяжёлым пронизывающим взглядом человек. Кого-то он тоже напоминал Петру Петровичу, но кого именно он понять не мог.

-- Ведь некому в нашем секторе обрабатывать эти заявки и заниматься их своевременным обеспечением. Происходят постоянные сбои поставки товаров, не относящихся к категории необходимых. Вторую неделю ждём маслины и сыр из средиземноморских коммун. Хоть самому туда поезжай за ними.

Он покачал головой и сердито бросил автомату:

-- Пиво светлое чешский сорт и креветки, стандартная порция, -- подмигнул Петру Петровичу, -- Трёхдневка была ударная на производстве. Завтра махнём на озёра с друзьями. Тишины хочется и покоя.

Почти что мгновенно получив свой заказ из открывшегося в декоративной стене окошка, он отошёл и присел за ближайший стол. Одним глотком опустошил почти половину бокала и с аппетитом принялся за огромных креветок.

Пётр Петрович засуетился, почуяв удачу.

-- Пива мне чешского светлого, -- приказал он автомату и схватив кружку подсел за столик к мужчине, -- Не помешаю?

-- Отчего же. К пиву нужна компания. Мика, -- протянул он огромную бугристую руку, -- Вы я вижу тоже любитель пенного. А тут собирались завод закрывать из-за падения спроса. Нерациональное использование ресурсов, потребителей продукта нет, видите ли.

-- А что, пиво местного разлива?

-- Нашего завода, конечно.

Пётр Петрович хлебнул и у него вырвался радостный возглас. Пиво и в самом деле было отменное. Не в силах удержаться он опорожнил кружу почти до самого дна. От ароматного с тонкой горчинкой напитка у него закружило голову.

-- Прекрасно. Вот настоящий нектар. Можно подумать, что из самой Чехии.

-- Вы имеете в виду историческую Чехию? В исторической Праге бывать приходилось. Интересовался вопросом. Но вы не найдёте особых отличий, технология соблюдена полностью.

Пётр Петрович сходил за второй кружкой. Давно он не испытывал подобного удовольствия, вот так запросто попить пивка в хорошей компании. Это когда ещё был простым советским парнем и не начал заниматься делами. А потом уже всё время с нужными людьми до, бывало, свинячьего визга, а ещё позже, напротив, с оглядкой, дозируя и нормируя, и то, что положено по статусу.

-- Вот вижу жажду деятельного человека. Вы по рабочей путёвке или по собственному почину, в раках обмена? По какой вы специальности?

-- Коммерс... Специалист по распределению.

-- О, так это замечательно. Наладите нам бесперебойное обеспечение. Хорошо даже, что вы такой эпикуреец. Все спецы здесь до этого сухари были, аскеты, считали, что человеку достаточно питательных составов, заменителей рациона. Нечего, мол, время и ресурсы тратить на излишества.

Пётр Петрович махнул рукой:

-- Дефицит. Это мы проходили. Потому что всё бесплатно. Нет интереса, нет хозяина. Вот помню ещё в совке дело было. В Астрахани арбузов сверхурожай, а в Москве нигде их не купишь. А почему? Некому возить, нет интереса, потому что нет возможности заработать. Арбузы эти гниют на бахче, не вывозит никто. А ты отдай всё это дело в хозяйские руки, отпусти цены, мигом организуют доставку до потребителя.

-- Это вы сейчас такой ретроспективный анализ нынешней ситуации делаете? Интересный подход, но очень несовершенный, всякие аналогии всегда дают большую погрешность. Особенно с учётом качества информационных источников в ту эпоху, о которой вы говорите. Нельзя быть уверенным, что всё обстояло именно так, как оно было преподнесено. Возможно это был не факт, а только информационный повод. Тогда нужно понимать контекст ситуации, кто и зачем. Помните курс истории информации и теоретическую инфологию?

-- Помню курс марксизма-ленинизма, который мой братец изучал в институте. Ночами зубрил про отсутствие частной собственности на средства производства, спать не давал. И что, каков результат? Никакой собственности у него и не было за всю жизнь. В нищете прозябает, ни отцу, ни матери, определившим его в эту бурсу, не способен помочь копейкой. Тьфу.

-- Позвольте...

-- Да чего там. Коммунисты эти, молодцы, сказать нечего. Всех причесали. И во имя чего, спрашивается? Во имя равенства? А где оно было хотя бы пять минут на Земле, это равенство? Во имя справедливости? В чём же тут справедливость, когда у моего деда, справного хозяина, достаток своим горбом наживавшего, всё отняли и отдали голытьбе, неудачникам, которые к нему за заработком и бегали? И такие вот неудачники потом и стали руководить. Понятно было сразу к чему это всё приведёт. Диктатуру устроили, видите ли. Кого? Нищебродов? А должно быть наоборот. Кто сумел преуспеть в этой жизни, тот и руководит, для того и законы все. Остальные все должны приспосабливаться. Сумел на вершину вскарабкаться, будешь царём, а нет, так сожми зубы, когда тебя вниз пнули, и карабкайся снова или сдохни у подножия в общей массе...

Мика слушал его откинувшись на спинку, скрестив на груди руки и насупив брови.

-- Нельзя равняться на отстающих, неполноценных. Ни в каком деле вы не придёте к вершине, если будете тянуть за собой багаж из неспособных. Не могут позволить себе еды, жилья, коммунальных услуг. Ну и пусть дохнут из-за своей неспособности. На их место придут другие, способнее и успешней. Только это даёт стимул к развитию, заставляет работать и шевелиться. И все этих умники-нищеброды, все они желают всеобщего равенства только потому что самим терять нечего. А дай только такому возможность подзаработать и завтра он уже не вспомнит о тех, кто был в одном положении с ним.

Пётр Петрович распалялся всё более, движения его стали резкими, голос визгливым, он то и дело вскидывал кулаки, скрежетал зубами. Волосы свалились на лоб, уголки рта подёргивались, глаза остекленели и налились кровью. Его как будто бы прорвало. Всё что удерживалось, накапливалось в собственных мыслях, сейчас вдруг безудержно выплёскивалось потоком.

-- И это единый закон развития. Человек хочет быть быстрее, выше, лучше другого. А если все равны и все получают одинаково -- зачем тогда вообще что-то делать? Это значит я всю жизнь буду работать на общее благо, чтобы у каждого недоделанного было всё то же самое, что у меня? Какая же мне от этого радость? Ни пожить красиво, ни погулять всласть, ни пожрать как следует...

В этот момент на уровне его глаз загорелся зелёный огонёк и чей-то приятный женский голос сообщил, что заказ готов. Прямо в столе раздвинулся люк и выехал поднос с тарелками. В ноздри ударил густой запах грибного супа, заправленного сметаной. Тут только Пётр Петрович заметил, что в столовой царит гробовая тишина, все лица были повёрнуты к нему. Ох, что же он наделал, забыл где находится.

-- Приятного аппетита, -- насмешливо бросил Мика, -- Надеюсь, вам его не испортит мысль, что и я тоже могу себе заказать всё то же самое. Кусок не застрянет в глотке при мысли, что вокруг нет голодных и никто вам не станет завидовать?

Пётр Петрович смотрел вокруг исподлобья, взглядом затравленного зверя.

-- А нечего меня попрекать. Имею право. Я такой же член общества, как и все. Это мои потребности.

-- Ну-ка пошёл бы ты со своими потребностями отсюда, -- Мика поднялся, толкнув стол так, что суп пролился Петру Петровичу на штаны.

Пётр Петрович сжался.

-- А, вот он весь ваш коммунизм наружу выходит. Чуть что не по-вашему, мнения не совпали, так сразу запугать, подавить, в лагерь отправить, в расход пустить. Опасаетесь, что правда выплывет наружу. Никто по-вашему жить не хочет, пахать задарма во имя светлых идей. Ничуть не лучше фашистов. Так и есть, коммунизм, фашизм, всё едино. Коммунисты сколько людей уничтожили? В колхозы людей загоняли силой, морили голодом. Ничем не лучше. Ну давай, бей, пытай или что у вас тут ещё для меня уготовано. Заслужил, видимо, тем что усомнился в правилах твоих, Господи.

Вокруг встревоженные гудели люди. Никто не понимал, что происходит и о чём говорит этот странный человек. Он нёс какую-то несвязанную, но страшную по смыслу околесицу. Один только Мика продолжал ещё спорить с ним.

-- Да вы о чём говорите? Как можно смешивать? При коммунизме создаются условия счастья для всех, а значит для каждого, при фашизме же порабощается или уничтожается одна часть, чтобы поднялся уровень жизни другой. Азбучные истины.

-- Вот вы и создали счастье, ага. Деда моего расстреляли, а народ от этого богаче не стал. А Гитлер пересажал за проволоку всех жидов и поднял условия жизни для своих немцев...

-- Вы, значит, фашист.

-- Напрасно вы это. У меня другой дед воевал, награждён орденами. Да я каждое девятое мая хожу на Красную площадь, цветы приношу к вечному огню.

-- Что же это здесь происходит, товарищи? Как разговаривать с ним?

-- Вот это прислали к нам спеца. Его же и близко нельзя подпускать ни к чему, тем более к распределению. Он же нам социальную иерархию проповедует.

-- А я уже отправил запись его речей в профкомитет, пусть отзывают его и разбираются с квалификацией. Откуда он такой взялся, и как допущен к работе?

-- Предлагаю не разговаривать вовсе с ним дальше. Выпроводим его отсюда самостоятельно со всеми его теориями, -- угрожающе прогудел Мика.

В этот миг в столовую вбежало трое людей в белых комбинезонах и с красными крестами. В руках одного из них было какой-то прибор.

-- Товарищи, подождите. Не сделайте страшной ошибки. Этому человеку помощь нужна. "Айболит" транспортной сети переслал данные предварительного диагноза, вот можете убедиться. Теперь это под нашу ответственность...

И он направил излучатель прибора прямо в голову Петра Петровича.

-- Всё, сейчас расстреляют, -- мелькнула в голове у Петра Петровича последняя мысль.

Реальность

На ветру покачивались верхушки сосен. Волны лениво набегая на берег, плескались об округлые камни. В тихую погоду Низар мог пробыть здесь весь день, наблюдая за движением воды. Вода странным образом успокаивала его, внося в растревоженную душу гармонию. В эти минуты он не думал почти ни о чём, и ничего не замечал вокруг. На лице его только время от времени назойливой тенью пробегала гримаса: тонкие губы расползались и кривились, острые ноздри начинали хищно трепетать, выпуклые глаза сужались, через мгновение всё опадало, вновь принимая первоначальный, отрешённый вид.

В один из дней в ста метрах от него на берег вышли двое мужчин. Один уже пожилой, сухощавый, с живым проницательным взглядом, другой высокий, атлетичный, с волевым загорелым лицом.

-- Вот, посмотрите, тоже интересный случай, -- говорил пожилой мужчина, -- Я бы сказал, уникальный в своей сложности. Товарищ увлёкся психоархеологией. По архивным материалам восстанавливал психоэмоциональный и ментальный образ индивида, проживавшего на рубеже XX-XXI веков.

-- Эпоха постиндустриального капитализма?

-- Абсолютно верно. Постсоветский период, гегемония финансово-промышленных групп, размывание всех понятий... И представьте теперь ещё моделируемый субъект. Некто Никодимов Пётр Петрович, успешный, хотя и средней руки, по меркам своего времени, коммерсант. Первичное состояние нажил на махинациях с государственным имуществом, спекуляциях, в начале торговал на рынках, затем открыл несколько магазинов, потом приступил к операциям в финансовом секторе и на рынке недвижимости. Скупал индустриальные фонды, разбивал на части и продавал промышленные предприятия, впоследствии переключился и на объекты социальной инфраструктуры, продавал школы и больницы.

-- Должно быть я не очень хорошо знаю историю того периода. Как могло быть такое, что он присваивал себе и продавал целые заводы, школы и больницы?

-- Вспомните принципы построения иерархической системы. Вся верхушка так или иначе основывается на насилии, осуществляемом явно или скрытно. Происходит сращивание элементов основания и верхушки, взаимовыгодное для тех и других. Эти связи скрепляют всю пирамиду. Деятельность этого коммерсанта Никодимова только один из примеров. Эгоистичный и беспринципный сутяга, исповедовавший шовинизм и мальтузианство. Он был при всём этом крайне религиозен, ибо желал для себя вечной жизни. Поэтому посещал церковь, жертвовал средства, участвовал в благотворительности. По иронии судьбы он умер от инсульта в возрасте 49 лет. И как раз сказалось качество медицины, не дававшей в то время гарантии даже тем, кто имел к ней доступ.

И вот представьте себе, что уже в наше время исследователь примеряет на себя образ такого вот индивида, со всеми его ценностями, страхами, устремлениями. Направленный аппаратный гипноз и сильнейшие стимуляторы для достижения полного эффекта перерождения. Результат получился удивительный и трагичный. Индуцируемый образ практически полностью вытеснил личность самого исследователя. В результате у него смешались реальность и наведённые образы. Находясь в таком состоянии, он направился по рабочей путёвке в Заполярье. Очевидно, страх смерти и извращённое религиозное чувство, наряду с крайним эгоизмом и индивидуализмом привёли к тому, что в образе субъекта исследователь пережил смерть и возрождение его личности. Представьте, что он попал на небеса, этакое воплощением идеального для него мира. Однако, что-то пошло не так и он был изгнан из рая за сомнения, в воплощение уже собственного представления о преисподней,

-- Невероятно.

-- Именно. Перелёт на ракетоплане был воспринят им как вознесение на небеса, посадка как падение в ад. Контейнеры с составами замещения и рационом восполнения были приняты им за божественный нектар. Странным образом сместились все установки и ценности....

-- Но это же крайне опасно.

-- Невероятно опасно, я бы сказал. Он остался жив и физически невредим, и никому в свою очередь не нанёс урон, но это случай. Восстанавливать его память и психику пришлось слой за слоем, снимая одно наваждение за другим. Наше профессиональное сообщество никогда ещё такого не знало. На основе этого случая будет проведено не одно исследование и написано немало диссертаций и статей в "Ноосферу", но главное, что так или иначе это теперь потерянный для всех человек. В первую очередь для себя.

-- Почему?

-- Побывав в шкуре подобного субъекта, он теперь не способен существовать в обществе социального равенства, не признаёт правил общежития и добровольного труда по способностям. Он то и дело затевает дискуссии с окружающими или самим собой о том, что только хорошо оплачиваемый эгоизм является стимулом для развития, а индивидуальный интерес -- это единственный путь к свободе. Он не находит удовлетворения во всеобщем материальном благосостоянии, равной частью которого обладает каждый. Он утверждает, что нельзя построить богатое общество, состоящее из одинаково бедных людей. Напротив, в возможности индивидуального обогащения только и находится личное счастье. Наверное, это нечто вроде родовой травмы той личности, которую он на себя спроецировал. Невозможность реализовать принцип "каждому по потребностям" приводила только лишь к обострению конкурентной борьбы и отказам от идеалов равенства, и взаимопомощи, извращению принципов коммунизма и последующему разочарованию в нём... Он вряд ли теперь когда-нибудь будет допущен к общественно значимой деятельности, да он и не хочет заниматься никакой деятельностью, ни общественной, ни производительной. Это психологический инвалид.

-- Грустная история.

-- И я опасаюсь, она может быть не единственной, если Координационный совет не поставит задачу на изучение проблемы и разработку программы. В нашем обществе высвободилась энергия человечества, которая в прежних условиях была направлена на непроизводительную борьбу в конкурентной среде.

-- И эта энергия нашла применение прежде всего в творчестве. Впервые в истории человек счастлив, даже когда грустит или одинок. Он удовлетворён, но не пресыщен, гордится собой, но не самодоволен. Он знает, что всё для него достижимо, но понимает, что путь к цели может быть сложным. Почему вы видите в этом опасность?

-- Страсть. Понимаете, человек страстен. Если что-то увлекло его, он пойдёт до конца... Инженер, занявшийся археологическими изысканиями в джунглях центральной Африки, химик, оставивший завод ради пучины океана, рабочий, стремящийся в космос...

Двое людей, оживленно разговаривая, шли по узкой полосе каменистого пляжа, зажатого между морем и сосновым бором, третий отрешённым взглядом смотрел на плескавшиеся возле самых ног волны. На лице его время от времени тенью пробегала гримаса...

Алексей Жемчужников

Журнал"Буйный Бродяга"