Всего две недели назад он отметил 96-летие — возраст, дающий полное право именоваться патриархом русской словесности. Впрочем, Юрий Бондарев стоял в первом ряду русских писателей еще со времен «Батальоны просят огня» (1957). В первом — не только в смысле художественном; скорее даже, тут уместнее военная терминология, — на линии фронта. Он боролся всю жизнь — и пусть избранная им позиция последние лет тридцать близка была не каждому, даже среди читателей, самый факт этой бескомпромиссной борьбы вызывает безусловное уважение. Сегодня, 29 марта, Юрий Бондарев скончался на 97-м году жизни — «Известия» вспоминают писателя, гражданина, фронтовика.
Юрий Бондарев, 1967 год
Бондаревское поколение в литературу вошло под именем писателей-фронтовиков — несмотря на разницу, иногда до полной несовместимости во взглядах, политических и прочих пристрастиях. Через войну прошли и Астафьев, и Нагибин, и Некрасов, и Солженицын — и окопная правда у всех была, в общем, едина. Это уже потом судьба разметала их по разные стороны баррикад, кому-то уготовив мировую известность, кому-то локальную национальную славу. Бондареву была уготована слава всесоюзная — и это обстоятельство парадоксальным образом сохраняет его величие как писателя и спустя почти три десятка лет после распада Союза. Он был последним из той суровой плеяды писателей-воинов, солдат слова. Теперь все достоинства и недостатки их наследия можно и должно судить по единственному, «гамбургскому» счету. И при таком подходе сильная, сочная, очень мужская «лейтенантская» проза Бондарева начинает светиться новыми гранями.
Ему часто ставили в укор звание советского писателя — он же им совершенно заслуженно гордился и пронес через всю свою жизнь в литературе как высший орден. С наградами, конечно, ему, официальному советскому классику, везло — два ордена Ленина, звезда Героя Труда, две Государственные, одна Ленинская премии. Но самыми важными наградами для младшего лейтенанта Бондарева оставались, безусловно, две солдатские медали «За отвагу» и медаль «За оборону Сталинграда» — потому что только они были, остаются и всегда будут неизменными в своей цене. Цена же им была кровь, пролитая в окопах Великой Отечественной за страну, верность которой Бондарев сохранил до последнего своего вздоха.
Ему часто поминали сожжение чучела Евтушенко и подписание писем с осуждением Солженицына и Сахарова. Поминали, впрочем, часто люди, превосходно чувствовавшие себя и при советской власти, и при новой, для Бондарева категорически неприемлемой. Он отказался принять из рук Бориса Ельцина орден Дружбы народов в 1994 году, публично заявив, что «сегодня это уже не поможет доброму согласию и дружбе народов нашей великой страны». После 1991 года та страна, за которую он готов был отдать жизнь, перестала существовать — и к новому строю он приспосабливаться не собирался. Суровый старик не кланялся перед пулями, не кланялся и перед партийными начальниками — не собирался кланяться и перед новыми «хозяевами жизни». Те, с кем он боролся в советские времена, были для него идеологическими противниками без всякой иронии, без меркантильных или карьерных соображений. Некоторые из них были в годы войны и после нее в «одном окопе» с Бондаревым. Потом они стали врагами — иногда к большому сожалению для самого писателя.
Он оставался цельным во всем — не находил у себя внезапно боярского родословия, не вымаливал денег на «проекты», не участвовал в политических играх. Бондарев стоял на своем до последнего — и публичное одобрение им политики нынешнего руководства страны после воссоединения Крыма с Россией в 2014 году не было ни признаком слабости, ни попыткой примирения. Отрицая экономический строй, Бондарев оставался одним из немногих настоящих коммунистов среди бизнесменов с партбилетами и миллионеров-«марксистов» — писатель не мог не приветствовать возрождение той великой России, за которую некогда он стоял насмерть под Сталинградом. Возрождение, идущее не только в области геополитики, но и культуры. Получая из рук предстоятеля Русской православной церкви в 2015 году почетный знак Патриаршей премии, Бондарев, уже 91-летний старец, сказал, что «русская литература всегда была, есть и будет основой государства, утешением для народа и целительным родником». Слова были встречены присутствовавшими в зале Церковных соборов храма Христа Спасителя в Москве овацией стоя.
Социалистический реализм Бондарева в конце 1980-х, бывало, вызывал насмешки критики. Однако соцреалистами были и Горький, и Фадеев, и даже нобелиат Шолохов — оказаться в такой компании не самая плохая судьба для писателя. Да и сам соцреализм в конечном счете занял достойное и почетное место в пестрящем «-измами» реестре художественных направлений ХХ столетия. Книги Бондарева давно стоят на полке едва ли не в каждой русскоязычной семье на бывшей одной шестой части суши. И если бы он не написал ничего, кроме «Батальоны просят огня» и «Горячего снега», то и тогда вошел бы в историю русской литературы. А критики... кто сегодня вспомнит хотя бы имена хулителей Бондарева тридцатилетней давности? Сам же Юрий Васильевич останется рядом с нами навсегда — в своих книгах, в своих статьях, всей своей биографии. Уроженец Орска. Командир минометного расчета. Член ВКП(б) с 1944 года — ни разу не торговавший с тех пор своей совестью.
Оценили 5 человек
5 кармы