В связи с эпидемией коронавируса стали актуальны страшилки про конец света. Но самую большую популярность на стриминг-платформах приобрел фильм девятилетней давности. Андрей Гореликов — о том, почему «Заражение» — это лучший фильм на тему глобальной эпидемии.
Нехорошие параллели между лентой Содерберга и происходящим в мире вспомнили еще примерно месяц назад, но тогда от алармистов отмахивались: «Это просто кино!» Теперь, когда тревожность из-за коронавируса растет, а под угрозой оказались в основном страны первого мира (парадокс: в соседних с Китаем Таиланде и Индонезии нет ни паники, ни особой эпидемии), совпадения с «Заражением» уже не вызывают улыбки. Конечно, вирус MEV-1 у Содерберга был много опаснее COVID-19: по сюжету за четыре месяца он унес жизни 26 миллионов человек. Помимо респираторной инфекции, болезнь из фильма вызывала воспаление мозга, а жертвами могли стать все, от мала до велика. Началось, все, впрочем, тоже в Китае, вернее, в Гонконге. Одна из первых локаций, которую мы фиксируем здесь, — открытый рынок с мясом экзотических и не очень животных, похожий на печально известный рынок в Ухане. В фильме вирус летучей мыши скрестился с вирусом свиньи, с грязных рук повара перекинулся в казино и проник в организм богатой американки, которую играет Гвинет Пэлтроу. Дальше зараза перекидывается на интернациональных гостей заведения — через фишки, бокалы, мобильные телефоны, и запускается цепная реакция по всему миру.
Найдите одно отличие
Пересматривая сегодня «Заражение», мы с чувством дежавю обращаем внимание на опустевшие аэропорты, закрытые границы стран и регионов, запертые двери квартир, обчищенные магазинные полки. И надеемся, что не придется стать свидетелями мародерства, драк за еду, пожаров и грабежей.
Картину Содерберга хвалили тогда и продолжают хвалить сегодня за научную точность. Если рассуждения о геноме и вакцинах для обывателя все равно воспринимаются как абстракция, то наставления врачей из фильма о самоизоляции и правилах поведения в карантине совпадают с сегодняшними памятками ВОЗ и национальных минздравов. В 2011-м героиня Кейт Уинслет, эпидемиолог, сообщает местной чиновнице, что человек в среднем трогает лицо пять раз в минуту, а та не верит. Правда, в бытовом языке пока не прижился термин «фомиты», обозначающий предметы, которые могут переносить вирус от одного носителя к другому. В 2020 году это прежде всего мобильный телефон. Мы редко даем свой мобильник другому, зато сами постоянно хватаем его грязными пальцами. Помыв руки, приходится мыть гаджет. В 2011-м Содерберг уже обыгрывает зловещий образ мобильника, но это только один из многочисленных фомитов. Технологический мир 9 лет назад был совсем другим. Наряду с телефоном в нем присутствует (также в качестве фомита), например, фотоаппарат-мыльница.
Персонаж Джуда Лоу, журналист-блогер, находит видео с умирающим от вируса пассажиром токийского метро и говорит, что «не каждый день человек умирает перед кем-то с камерой» и что «через два дня» эти кадры облетят мир. Сегодня вирусному видео на это требуется в лучшем случае два часа. Когда тот же блогер кричит, что скоро бумажные СМИ умрут, мы знаем: это пророчество, в отличие от подробностей эпидемии, сбылось на сто процентов.
Как рождалось пророчество
Фантазия Содерберга о пандемии родилась не в вакууме. Некоторые подробности проникновения вируса в человеческую популяцию режиссер почерпнул после вспышки вируса Нипах в Малайзии в 1999 году. Но прежде всего, конечно, на описание борьбы с заражением повлияли живые тогда воспоминания о вспышке SARS в Китае в 2003 году. Тогда погибло около 800 человек, а возбудителем атипичной пневмонии как раз был коронавирус, только другой. Эпидемиологи предупреждали о потенциальном риске повторения событий именно из-за рынков экзотических животных вроде того, что в Ухане. Гонконг в фильме появляется также не случайно: это нейтральная территория, где встречаются представители разных цивилизаций. Но надо вспомнить также пандемии азиатского гриппа в 1959-м и, собственно, гонконгского гриппа в 1968-м. Они стали самыми смертоносными после испанки, только в США погибли десятки тысяч человек.
Нынешнюю пандемию «предсказал» не только Содерберг. Вот, например, роман Дина Кунца «Глаза тьмы» (1981). Описанный в книге апокалипсис развивается, после того как из военной лаборатории Уханя наружу просочился боевой вирус. Причем Ухань появился в тексте редакции 2008 года, а до этого вирус был наш, советский, из под Горького (Нижнего Новгорода). Видимо, исправления были внесены, после того как именно Китай стал основной угрозой в западном массовом сознании. Как и Кунц, Содерберг эксплуатирует фобию перед Азией вообще и Китаем — воинственным, коммунистическим, мистическим, чужеродным. Недоверие между Китаем и белым миром приводит к тому, что местные берут в заложницы чиновницу здравоохранения (Марион Котийяр), надеясь, что быстрее получат свою вакцину.
Чиновникам и врачам не доверяют и в Америке. В фильме Содерберга эпидемиологов упрекают за раздутую панику во время вспышки свиного гриппа в 2009 году — совсем свежее воспоминание на момент работы над фильмом. Кроме того, конечно, предполагается, что ограничения на передвижение — глупость, а настоящее лекарство власти скрывают. На изобличении властей сколачивает символический капитал блогер в исполнении Джуда Лоу — сегодня это едва ли не повсеместный типаж. Но теории заговора подпитываются реальными ошибками, подлогами, недоговорками тех, кто несет ответственность за благополучие общества. Хотя Содерберг недемонизирует чиновников, политиков и военных, к их методам он относится без симпатий. Помимо реальных и воображаемых эпидемий, замысел «Заражения» связан с воспоминаниями о последствиях урагана «Катрина» в США, который многие (в том числе благодаря новым медиа) восприняли как своеобразную репетицию апокалипсиса. Наконец, определенный символизм можно увидеть и в том, что фильм вышел через 10 лет после теракта 11 сентября. Сегодня информационные и экономические последствия пандемии коронавируса сравнивают именно с теми событиями.
Атака на Нью-Йорк также спровоцировала всплеск конспирологических теорий и недоверия к власти. А среди долгосрочных последствий — возросший уровень тревоги, подозрительности. Как следствие, официальные ограничения свободы передвижения на транспорте и оправдание угрозой терроризма тотальной слежки всех за всеми. Угроза заражения тоже в значительной степени отбирает у человека его свободу, одновременно расширяя возможности репрессивных аппаратов. Страх потерять себя, попасть под пресс, превратиться из человека в строчку статистики смертельных случаев — один из мотивов фильма Содерберга.
Как побороть беду
Антигероем фильма и, по сути, основным персонажем «Заражения» является собственно вирус. Его биография объединяет множество сюжетных линий, историй не связанных друг с другом людей, из которых Содерберг соткал материю фильма. Муж заразившейся в Гонконге героини Гвинет Пэлтроу, которого играет Мэтт Дэймон. Его дочь и ее парень, которым нельзя поцеловаться. Врачи Лоренс Фишбёрн, Кейт Уинслет и Дженнифер Эль. Марион Котийяр в китайском плену. Циничный блогер, рекламирующий гомеопатию.
Камера Содерберга, а он, как водится, выступил также оператором фильма, берет каждого крупным планом — и живых, и мертвых, так, что порой делается неуютно. Катастрофа обнажает бессилие людей, а еще горе и стыд, которые так или иначе переживают все персонажи. Из открывающей сцены, например, мы узнаем, что героиня Пэлтроу только что изменила мужу. Она испытывает смешанные, хотя и преимущественно положительные чувства по этому поводу. Которые уже вытесняются помрачением болезни и приближающейся смертью. Так вирус ассоциируется с пороком, с грехом. Но фильм Содерберга старательно избегает пошлости и потому не акцентирует эти ассоциации. Многие герои здесь переступают человеческую или профессиональную этику — кто из трусости, кто из благородства. Один, вопреки инструкциям, тайно предупредит жену о карантине, а потом отдаст свое лекарство чужому ребенку. Кто-то тайно продолжит работать с опасными пробами, чтобы найти вакцину, кто-то намеренно заразится, чтобы испробовать ее на себе. Даже действия блогера-диссидента можно понять в условиях конца света. Героизм или конформизм показаны не врожденными качествами, но проявлениями каждодневного выбора.
Эти истории простых людей не случайно разыгрывают ведущие актеры. Помимо уже упомянутых, здесь появляются Брайан Крэнстон, Джон Хоукс, Эллиотт Гулд. И почти каждый не похож на себя: флегматичный ученый Фишбёрн, потерянный и нелепо подстриженный Дэймон, растрепанная Уинслет и умирающая Пэлтроу в нетипично маленькой роли. Известные лица позволяют отстраниться, избежать излишней документальности. Мастерство позволяет им выдерживать сложные сцены без чрезмерной эмоциональности или слезливости. Напряжение держится за счет нервного монтажа, который перебрасывает нас из одной точки мира в другую и из темных спален в конференц-залы под электронный саундтрек Клиффа Мартинеса.
Калейдоскоп сюжетов фильма (похожую структуру Содерберг до этого использовал, например, в «Траффике») соединяется в целое благодаря теме вируса. Лишь близость к смерти заставляет людей понять, что они являются частью человечества. Где происходит коллапс общественных институтов, где никто не умеет или не хочет молиться, остается страх за собственную хрупкую телесность. Страх распространяется, как вирус, благодаря социальным сетям. Не только в современном смысле, но и в буквальном: теория пяти рукопожатий не сближает, а разделяет людей, если рукопожатие может оказаться гибельным. Парадокс в том, что краткосрочная стратегия для сохранения своей жизни — это уход в самоизоляцию. А долгосрочная стратегия заключается в том, чтобы объединиться с другими, не дать порваться сети.
Поэтому победу над смертельной угрозой символизирует рукопожатие. Персонажи возвращаются к освященному древностью приветствию, которое показывает: у меня нет оружия. Вытесняя страх, начинает распространяться надежда. Благодаря вирусу любой предмет — визитка ли, миска с орехами в баре — мог оказаться смертельным фомитом. Но другие детали символизируют надежду несмотря ни на что. Таков у Содерберга образ букета желтых цветов: бойфренд дочери персонажа Дэймона приносит их к запертой двери, а герой Фишбёрна кладет их на тело своей коллеги (Уинслет), которая умерла, пытаясь спасти людей.
Вердикт
Хотя в некоторых аспектах фильм Содерберга уже устарел, он действительно выглядит не страшилкой из прошлого, а высказыванием на горячую тему. Однако отнюдь не воспоминанием о будущем и не сказочным фильмом-катастрофой. Он стремителен, динамичен, минималистичен по форме, но почти избыточен в информации, потому побуждает к пересмотру. Здесь нет ни аллегорического высказывания, ни общего рецепта спасения мира. Фильм имеет дело с частными людьми и частным героизмом. Так примеры оптимизма и надежды выглядят достовернее, а значит, способны придать уверенности и спокойствия и нам сегодня.
Оценили 18 человек
21 кармы