Загадочные мифы доисторической Руси

Интеллект человека проявляется способностью к высшей форме понимания сути явлений. Прочитать «летопись» может и обученный цирковой зверь. Но разобраться в том, что написано, способен далеко не каждый. За доказательствами никуда ходить не придётся. Мы можем с вами провести свой эксперимент прямо тут, на этих страницах.

Вот вам задание. Прочтите «летописную» запись и объясните её смысл: «Чёрные, кривые, от рожденья все немые. Станут в ряд – сейчас заговорят». Нет, это не монахи и не племена не умеющих разговаривать негров, которых только потом научили разговаривать. В этой фразе рассказывается совершенно о других событиях, не связанных ни с физиологией, ни с религиозностью, ни с расовой принадлежностью человека. Это русская народная загадка, и ответ – «буквы».

Другое задание, аналогичное первому, но фраза другая: «Чёрные чернизины, как они нанизаны, засмотрелся Фома – понабрался ума». И в этой фразе зашифровано совсем не то, что, на первый взгляд, читается. Здесь зашифрованы те же буквы.

Тогда почему нас заставляют «в лоб» воспринимать аналогичное иносказательное повествование: «Был же Владимир побеждён похотью, и были у него жёны…, а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц» (Повести временных лет)? И заставляют нас не только воспринимать, но и поверить, что эта загадка, якобы, является «точным описанием исторических событий, состоявшихся на Руси».

Загадками на Руси развивали интеллект ребёнка – и в наши дни мы развиваем наших детей тем же. Но инородные попы и историки не смогли разобраться в иносказательном повествовании – ведь это не их традиция! А раз традиция чужда, то она и не ценится. И поэтому иноземцы, осевшие у руля русских знаний, вывернули всё наизнанку.

Миф – это древнейший способ хранения информации. Он уникален тем, что является единственным способом, которым можно пользоваться во все времена без заметных искажений. Если пластинки, магнитные ленты, кассеты, дискеты и т.д. быстро уходят в небытие, то мифам не страшны ни смена носителя, ни изменение языка. Мифы запоминает человек, хранит человек и воспроизводит тоже человек. Следовательно, мифы живы до тех пор, пока жив сам человек.

От того, кто хочет воспользоваться информацией, сокрытой в мифе, требуется лишь одно: уметь понимать миф. На Руси во все времена на понимание мифа настраивали уже с самого раннего детского возраста. Это – русские загадки. Малыш учится понимать язык поэтических символов через русскую загадку. А потом, уже немного подросши, ребёнок переходит на русские сказки, безусловно понимая язык символов, зашифрованных в русских сказках.

В самом начале мы привели две загадки Вологодской области в качестве эпиграфов к данной монографии. Здесь дадим ещё несколько загадок:

«Полна печь пирогов, а в середе коровай» (звёзды и месяц).
«На поле итальянском много скота белянского; один пастушок как налитая ягодка» (звёзды и месяц).
«Середи польца хохолок сенца» (месяц в небе).
«Лежит древо беспрутое, на его летит птица бескрылая; приходит девица безротая и съедает птицу бескрылую» (земля, снег и солнце).
«Заюшка-полезаюшка, полежи на мне; тошно тебе, так мне хорошо» (снег на земле).
«Баба-яга, расколота нога, весь мир кормит, а сама голодна» (соха).
«Есть ли таков, как Иван Пятаков? Сел на конь и поехал в огонь» (горшок) (по кн. Песни, сказки, пословицы, поговорки, загадки, собранные Н.А. Иваницким в Вологодской области. Институт русской литературы АН СССР. 1960).

Уже из этих загадок видно, что для описания природных явлений на Руси издревле применялся особый язык – язык переносного смысла – когда смысл с рассматриваемых объектов переносится на их модели, представленные любыми другими объектами, предметами, явлениями. Используя переносный язык, русский человек называл космос печью, пироги – звёздами, а месяц – караваем. В загадках рождались волшебные страны, которые потом стали «НАСТОЯЩИМИ» (историческими) государствами, – Италия, например.

Представленные загадки помогают понять, наконец, то, что зашифровано в известной сказке о Бабе-яге. Иван, которого Баба-яга совала в печь, на самом деле горшок с кашей или щами, а сама Баба-яга – обычная соха.

Русские люди обучались этому языку и понимали его. Иностранцы воспринимали загадочные и сказочные иносказания за «чистую» монету и на основании своего недопонимания сочиняли «настоящую» историю Руси. В результате безоглядного доверия сочинениям иностранцев Русь осталась без истории, а мир наполнился сумасшедшими псевдособытиями, которых никогда в реальности не было и которые существовали только в сказках и загадках. И на этом фоне сами иностранцы получили себе «великую», но никогда не существовавшую историю.

Обратимся к одной из выше представленных загадок – Вологодской загадке «На поле итальянском много скота белянского; один пастушок как налитая ягодка». На Руси даже дети знали отгадку – это звёзды и месяц. А западные историки рассуждали прямо. В обоих смыслах прямо. Они и Италию сделали реальной страной, и её этимологию оставили из русской загадки.

Вот как сегодня справочные и энциклопедические издания описывают происхождение значения Италии. Происхождение слова Italia, мол, точно не известно. Согласно наиболее распространённой точке зрения, термин пришёл из Греции и означает «страна телят» – итал. Italia, лат. Italia, оскск. Víteliú («страна быков») – мы видим всё то же поле итальянское со скотом белянским.

А дальше этимологи объясняют, почему в названии этой страны употреблена отсылка на быка. Оказывается, бык был символом народов, населявших юг Италии, и часто изображался бодающим римскую Волчицу. Специалист, занимающийся символикой, знает, а тот, кто не знает, сразу же понимает: в этом противостоянии зашифрован всем известный сюжет о Георгии и Змее. И называть страну по такому пустяку никто не станет. Тем более что все без исключения страны прошли в своей истории через фазу поклонения быку – но «Италиями» не стали.

Это только один пример, а их на каждом шагу познания встречается множество. Например, изначально название Italia применялось только к той части территории, которую теперь занимает Южная Италия (современная провинция Калабрия). Почему именно эта часть называлась Италией?

Астральные мифы

Наиболее глубинным свидетельством человеческой цивилизации сегодня являются астральные мифы. Это мифы, которые зафиксировали в человеческой памяти отношение древнего человека к космическим объектам – звёздам, времени, космосу, созвездиям и т.п. Астральные мифы позволяют культурологам вскрывать наиболее древние пласты человеческой истории – те пласты, куда не достают больше никакие средства познания древней истории.

Именно по этой причине любое системное исследование цивилизации надо начинать с рассмотрения астральной мифологии. Есть ли она? Какая она? Кто её главные персонажи? Каковы астральные постановки и события? Ответы на эти вопросы позволяют воссоздавать картину дней, давно минувших, с той достоверностью, которую не сможет обеспечить ни одно другое исследование.

Биологические объекты мифологии

В астрономических мифах объектом мифотворения могли стать только наиболее значимые явления. Именно поэтому астрономический миф рассказывает о космосе, зарождении жизни, звёздах, происхождении человека, его предках и т.д. Участниками мифов становились и животные, но только те, которые занимали в жизни древнего человека наиболее важное место. Степень важности того или иного животного, рыбы, или птицы можно установить из материалов исследования археологических находок мезолита Русской равнины.

Отметим, вопреки распространённому заблуждению о ледниках и тундрах на Русской равнине, «уже начиная с конца позднего дриаса, на всем протяжении мезолита в регионе представлена исключительно лесная фауна» (Кириллова И.В., Фауна млекопитающих поселения Ивановское 7. 2002; Chaix Louis. The Fauna of Zamostje. In: Lozovski V.M. 1996. Zamostje 2. Editions du CEDARC, Treignes. 1996). Мифы об оледенениях остались в прошлом, и поэтому мы не станем их мусолить.

И ещё одно заблуждение опровергнем – насчёт северного оленя: «Следует признать устаревшей точку зрения о существовании в раннем мезолите на изучаемой территории охотников на северного оленя и их миграцию в восточном направлении вслед за уходящим оленем в начале голоцена» (Жилин М.Г., Охота и рыболовство в мезолите Волго-Окского междуречья // Северный Археологический Конгресс. Доклады. Ханты-Мансийск. 2002). Остатки северного оленя обнаружены лишь на части поселений мезолита и совсем в небольшом количестве – менее 1 процента. А это значит, что ОЛЕНЬ не мог быть объектом мифотворчества.

В жизни мезолитического человека центра Русской равнины «ведущую роль играл лось» (Жилин М.Г., Охота и рыболовство в мезолите Волго-Окского междуречья. 2002) – это главный объект древних русских мифов. Этот зверь запечатлён в образе созвездий Лось и Лосёнок – Большая Медведица и Малая Медведица, соответственно. «Лось и бобр имеются на всех памятниках, причём они везде существенно преобладают (если не брать в расчет количество костей водяной полёвки на некоторых стоянках). Эти звери представлены практически всеми частями скелета, что говорит о приносе их (целиком или по частям) и утилизации на стоянке» (Жилин М.Г., 2002).

Рис. 1. Карта распространения беломорских петроглифов (показаны фигуркой лося) и древних поселений (показаны чёрными кружками).

На рис. 1 дана карта распространения беломорских петроглифов и древних поселений. Обращает на себя внимание название деревни Матигора – то есть Мать-Гора. Это реликт концепции Центра Мира. А на рис. 2 представлен образец беломорских петроглифов – это лоси. Их изображения превалируют на данном памятнике, подтверждая важность этого животного для древнего человека. Возраст памятника – мезолит. Это как раз то самое время, когда и складывались мифы с участием лося.

Рис. 2. Беломорские петроглифы (лоси).

О важности лося и бобра для жизнедеятельности мезолитического человека центра Русской равнины М.Г. Жилин также говорит: «Нельзя не отметить и сохранение традиционных охотничьих приоритетов… Примечательно, что лось и бобр сохраняют ведущую роль в охотничьей добыче в Волго-Окском междуречье на всём протяжении раннего неолита; и даже в среднем неолите» (Жилин М.Г., 2002), то есть с 15-го тыс. до н.э. по 4-е тыс. до н.э.

На мезолитических памятниках центра Русской равнины «особое положение занимают водяная полёвка и собака» (Жилин М.Г., 2002). Полёвка дала сразу несколько сказочных образов – это и мышка-нарушка, и мышка, помогающая вытащить репку, и мышка, разбившая золотое яичко, и др. Главный помощник охотника – собака. «Собака представлена в Волго-Окском междуречье на всём протяжении мезолита. Это было единственное домашнее животное. Однако основная роль собаки как помощника на охоте вряд ли подлежит сомнению» (Жилин М.Г., 2002). Собака дала такие яркие образы русских сказок, как Жучка, помогавшая вытянуть ту же самую репку.

Другой участник русского мифа – медведь. Западная пропаганда непременно норовит его привязать к образу русского человека. Однако в действительности всё обстоит совершенно иначе. «Почти во всех памятниках встречен бурый медведь, при этом доля его костей весьма скромная и представлены только отдельные части скелета» (Жилин М.Г., 2002). Это говорит о том, что мифологизация медведя и слипание его образа с созвездиями Большой и Малой медведиц состоялась в более позднее время. И, возможно, не под русским влиянием, ибо русские названия этих созвездий совершенно иные.

В русских сказках медведь редко выступает в положительном образе. Даже в том же «Теремке» медведь выступает разрушителем. В двух-трёх русских сказках для детей медведь выступает негативным персонажем. А для взрослых есть ещё одна сказка – Царь-медведь, – которая к медведю вообще никакого отношения не имеет. Это горе-этимологи, не понимающие русского языка, почему-то решили, что ВЕДМЕДЬ (Слово образовано от «ВЕДЬМА», то есть ВЕДМЕДЬ – царь ведьм, или ведьмак) и МЕДВЕДЬ одно и то же. Вот и получается у них, что ведмедь-медведь царя-старца из колодца за бороду хватает.

Медведь в русской культуре не имел никакого значения. Его образ навязан поздним христианством и только для того, чтобы русского мужика сравнить с косматым и неотёсанным простофилей – медведем, а побеждая медведя на ярмарках и на гербах городов, христиане демонстрировали свою победу над русским человеком. Таким образом, медведь – это символ-перевёртыш.

Остальные звери представлены своими костными остатками в количествах, сильно меньших 1-го процента. И, конечно, охотники при случае их добывали, но в основу мифов такие звери лечь не могли – не представляли ни бытового, ни мифотворческого интереса.

Среди добытых птиц отмечено «преобладание речных уток» (Жилин М.Г., 2002). Образы уток известны в русском сказочном творчестве, в вышивке, в деревенском зодчестве. До поступления на Русскую землю кур утка была наиболее массовой птицей, поэтому и закрепилась в мифах. Видимо, утка была наиболее доступным видом добычи, потому что на основе её образа сформирован наиболее древний миф о сотворении Земли: Серая Уточка плавала в Океане (Оке) (Тюняев А.А., Этимология имени русской реки Ока и термина «Океан». 2008) и, ныряя, натаскала Землю.

Рис. 3. Онежские петроглифы.

На рис. 3 показаны онежские петроглифы. Их расположение на правом берегу Онежского озера показано символом уточки. А справа показаны образцы таких уточек, изображения которых превалируют на камнях этого региона. Есть здесь также и вышеуказанные лоси. Онежские петроглифы оставлены неолитическим населением, 4 – 3-е тыс. до н.э. (Карелия: энциклопедия / А. Ф. Титов. Петрозаводск, 2009).

Некоторые исследователи считают, что изображены не утки, а лебеди. На наш взгляд, лебедь является поздним развитием образа утки. Утка олицетворяла собой существо, которое находилось на границе между мирами: на воздухе и в воде. Позже эту функцию переложили на лебедя, но он перестал нырять, а принялся летать за реку Смородину – в страну мёртвых.

На рис. 4 показано развитие образа утки, преимущественно в северной зоне Руси, то есть там, где и находятся представленные петроглифы. Обратите внимание на то, что у утки-братины шея длинная, как у лебедя или как у птиц, изображенных в петроглифах.

Рис. 4. Утиная тема в русском мифологическом искусстве: 1 – выносной ковш, 18 в., Ярославская область, резьба, роспись; 2 – ковш-скобкарь, Русский Север. 2-я пол. 18 в., Русский музей, Ленинград; 3 – ковш-скобкарь; 4 – скульптурные изображения утки, иеневская культура, Русская равнина, мезолит (Жилин М.Г., Костяная индустрия мезолита лесной зоны Восточной Европы. – М. 2001); 5 – братина с ковшами, хохлома (Т. Белянцева, 1980 г.).

Среди рыб: «Щука – основной объект рыболовства исследованных стоянок. На всех рассмотренных памятниках преобладает щука, составляя на подавляющем большинстве больше половины костей рыб, а нередко и более 80 процентов» (Жилин М.Г. 2002).

Именно лось, бобр, собака, утка и щука являются персонажами наиболее древних мифов и сказок. Исходя из археологических находок этих животных, следует убеждение об их значимости для древнего человека, а сам период мифологизации, по нашему мнению, следует относить ко времени обильного использования этих животных. То есть ко времени мезолита, археологические культуры которого для центра Русской равнины характерны для периода времени от 15 до 7 тыс. до н.э. Хотя эти даты могут быть сдвинуты и в более глубоки платы человеческой истории.

Охотник и лошадь как объекты мифологии

Первоначально древний охотник был пешим. Из транспортных средств, которые были в его распоряжении, следует отметить ЛОДКУ с вёслами и ЛЫЖИ (Жилин М.Г. 2001). Оба этих средства передвижения зафиксированы археологически на многочисленных памятниках мезолита центра Русской равнины. На рис. 5 показан петроглиф с изображением лодки. Обращает на себя внимание размер судна – в нём уместилось ДВЕНАДЦАТЬ человек, а также обратим внимание на ПАРУС и верёвку от гарпуна, который бросает охотник, находящийся на носу лодки.

Рис. 5. Беломорские петроглифы.

Но в верхнем палеолите лодки и лыжи не засвидетельствованы. Отсюда следует, что упоминание лодки и лыж в древнем мифе может относить, самое раннее, только к 15 – 7 тыс. до н.э. А если исходить из находок, то примерно с 11-го тыс. до н.э. появились и лодки, и лыжи. Но такие датировки справедливы только для центра Русской равнины. Для других территорий лодки и лыжи могут датироваться самое раннее только неолитом.

Снаряжение древнего охотника первоначально включало лук, стрелы с многочисленными вариантами наконечников, дротики, копья, рогатины, удочки, сети, пешни, удочки для зимнего подлёдного лова, бредни, ботала и др. Всё это в изобилии обнаружено на всех памятниках мезолита Русской равнины. «Лук и стрелы являлись основным охотничьим оружием в мезолите Волго-Окского междуречья» (Жилин М.Г. 2002). И в более ранние периоды многое из перечисленного вооружения уже существовало. Под вопросом только лук и стрелы.

Рис. 6. Беломорские петроглифы.

Но для мезолита Русской равнины лук и стрелы – оружие распространённое. Оно подтверждается изображениями на Беломорских петроглифах, а также многочисленны археологические находки этого вида оружия. Поэтому такое вооружение древнего воина, поименованное в мифе, может быть датировано любым периодом.

К числу транспортных средств, которые мог использовать древний охотник, следует отнести и ЛОСЯ. На мезолитических памятниках Русской равнины найдены многочисленные сани и салазки. Салазки представляли собой транспортное устройство на полозьях, сечение которых было почти плоское, а передние концы тонкие и загнутые вверх. Длина салазок достигала 4 м. Сани имели сложную систему деталей, состоявшую из вертикальных стоек, ременных тяжей и дощатой платформы. Длина саней превышала 3 м (Виргинский B.C., Очерки истории науки и техники с древнейших времен до середины XV века. 1993).

Рис. 7. Беломорские петроглифы.

За неимением другой тягловой силы, эти сани и салазки могли тянуть только лоси. Эти животные, как мы уже сказали, обильно использовались в хозяйстве мезолитического человека центра Русской равнины. На рис. 7 показан фрагмент беломорских петроглифов, на котором изображён человек, едущий на лыжах за лосем (рядом показаны ещё люди, стоящие на лыжах). Причём, из композиции можно предположить, что человек едет за лосем, используя вожжи. То есть лось в данном случае является тягловым животным. Аналогичные изображения находим и на средневековых картах. Таким образом, в мезолите Русской равнины люди уже использовали и лыжи, и лосей в качестве транспорта. Естественно, и то, и другое нашло отражение в мифах.

А также лоси были домашними вплоть до середины 20-го века. В некоторых странах они даже в наше время (начало 20-го века) служили в армии, перевозили почту, таскали сани и служили для верховой езды (Тюняев А.А., Домашние лоси известны на Руси с мезолита. 2009).

Современные специалисты по разведению лосей утверждают, что «лось не нуждается в одомашнивании, это уже готовое домашнее животное, если его правильно вырастить и воспитать» (Сумароковская лосиная ферма, сайт moosefarm.ru, 2009). Кроме этого, надо упомянуть получение лосиного молока – как пищевого ресурса. «Самки, родившие на ферме, за редким исключением, не уходят пастись далее нескольких километров и два раза в день приходят на дойку. Количество животных ограничено летними запасами корма в прилегающих лесах, не более 10 – 15 дойных лосих в основе стада» (там же).

В следующую эпоху – в эпоху неолита – к названным животным прибавилась лошадь. Изображений лошади много, поэтому мФ даже не будем их приводить.

Самые древние остатки домашней лошади найдены в Южном Предуралье (Муллино II, Давлеканово II, территория современного Башкортостана). Эти находки датированы по радиоуглероду рубежом 7 – 6-го тыс. до н. э. (Матюшин Г.Н, Археологический словарь. 1996). На стоянках Давлеканово II, Мурат, Карабалыкты VII, Суртанды VI, Суртанды VII, кости лошади найдены в значительном количестве – от 50 до 80 – 90 процентов всех костей (Матюшин Г.Н, У колыбели истории (об археологии). 1972).

В определённом смысле картина повторилась. Если в центре Русской равнины в мезолите основным животным был лось, то в неолите на Южном Урале основным животным стала лошадь (на Южном Урале мезолита не было, люди туда пришли только в неолите, когда и зафиксированы указанными стоянками).

Носители хвалынской культуры разводили лошадей и овец, а также, возможно, одомашнили лошадь ещё в 4800 г. до до н. э. (Anthony, Eneolithic horse exploitation in the Eurasian steppes: diet, ritual and riding. 2000), сформировали навыки разведения домашних лошадей. Хвалынская культура занимала территорию от Астраханской области и полуострова Мангышлак на юге до республики Чувашия на севере. От Пензенской и Волгоградской области на западе до Оренбургской области на востоке, включая Самарскую и Саратовскую области (Березина Н.С., К вопросу о контактах племен леса и лесостепи в конце мезолита и неолите. 2003; Васильев И.Б., Хвалынская энеолитическая культура Волго-Уральской степи и лесостепи. 2003). То есть Хвалынская культуры охватывала восточную часть Русской равнины.

От хвалынцев навыки обращения с одомашненной лошадью переняли носители ботайской культуры, распространённой на восток – в Северном Казахстане между 3700 и 3000 гг. до н. э. (Anthony. 2000). Здесь признаков выведения новых пород не обнаружено, но доказательства использования лошадиной сбруи носителями ботайской культуры являются самыми древними. Следы удил на коренных зубах датированы 3500 г. до н. э. (Anthony. 2000). Такие следы оставляют не только металлические удила, но и удила из органического материала (Anthony Early horseback riding and warfare: the importance of the magpie around the neck. 2006). В ботайских поселениях доля костей лошади достигает 65 – 99 процентов.

В керамических сосудах ботайцев обнаружены остатки кобыльего молока.

Для верховой езды лошадь стали использовать носители майкопская культуры (кон. 4-го тыс. до н. э.). Майкопцы разводили крупный рогатый скот, а для верховой езды лошадей использовала аристократическая верхушка. В период от второй половины 4-го и до конца 3-го тысячелетия до н. э. домашняя лошадь стала частью культуры многих народов Евразии и использовалась людьми и в военных целях, и в сельском хозяйстве. В это время было изобретено ярмо.

Основой для распространения одомашненной и, в том числе, верховой лошади стали древние торговые пути, которые связали Древнейшую Русь почти со всеми странами Евразии (Тюняев, Древние торговые пути Русских земель. 2010). Эти пути начали действовать с 5-го тыс. до н.э. и существовали во все времена (Тюняев, Тюняев А.А., Древние торговые пути Урало-Поволжья. ИЭИ УНЦ РАН. 2010), уже в нашу эпоху плавно переросли в современную транспортную сеть. Именно эти торговые пути являлись основными системами коммуникации, по которым распространялись не только технологические навыки и знания, но и те самые сказки и песни, о которых мы сказали выше.

Выведение новых домашних пород лошадей зафиксировано материалами раскопок поселений культуры колоколовидных кубков в Венгрии, датируемых 2500 г. до н. э., а также в Испании и Восточной Европе.

На Ближний и Средний Восток лошадь попала уже одомашненной. К этому времени люди знали её повадки и правила выведения новых пород. В период от 3500 до 3000 гг. до н. э. лошадь появилась в древних поселениях Северного Кавказа, Закавказья, Центральной Европы, Подунавья. В Месопотамии изображения лошадей появились только в историческую эпоху, в 2300 – 2100 гг. до н. э. В шумерском языке слово лошадь буквально означает «горный осёл» и появляется в документах третьей династии Ура около 2100 – 2000 г. до н. э.

В это же время лошади появляются в поселениях китайской культуры Цицзя на территории провинции Ганьсу и прилегающих к ней провинций северо-запада Китая. Сходство металлургии этой культуры и степных культур доказывает, что между ними существовали торговые связи, и лошади появились в Китае в результате заимствования из степи.

В 3-м тыс. до н.э. на Южном Урале – в стране городов, среди которых и город Аркаим – появились первые колесницы, а после 2000 г. до н. э. колесницы появились и в Месопотамии.

Из сказанного видно, что мифы с участием лося следует датировать мезолитом (15 – 7 тыс. до н.э.). В этих мифах лось может быть домашним животным, он может давать молоко, шкуры и мясо, а также выполнять функции перевозчика. В качестве транспортных средств у охотника мезолита центра Русской равнины имелись сами, салазки, лыжи и лодки. Вооружение охотника этого времени – лук, стрелы и всевозможные рыбацкие принадлежности.

Неолитический охотник (6 – 4 тыс. до н.э.) вооружён тем же, но к вооружению добавляется каменный топор. В лесной зоне центра Русской равнины охотник остаётся пешим или едущим с использованием лося, либо на лыжах и лодке, а в степных зонах начинается пересаживание охотника на лошадь. Собственно, вместе с этим процессом в степной зоне исчезает и образ охотника. Герой становится ПАСТУХОМ – господином.

А верховым воином герой становится только в эпоху бронзы. Почти на всех территориях Евразии это примерно 3 – 2-е тыс. до н.э. Не имели своего бронзового века некоторые районы Аравии, Кавказа и др. В это же время было изобретено ярмо и повозка (колесница). Этим временем следует датировать мифы, в своих повествованиях которых использованы эти предметы. На вооружении воина оставались – лук, стрелы, копьё, булава, кистень. Меча не было.

Отметим, в некоторых культурах созвездие Ярмо существовало вместо созвездия Дракона (см. далее), а созвездие Повозка – вместо Большой Медведицы.

Появление у героя меча, кольчуги, лат, шлема и т.д. состоялось только в железном веке – 500 до н.э. – 500 н.э. Мифы, в которых задействованы эти и вообще железные предметы относятся к этому времени.

Существо мифа

Очень важно понять, почему мы столько сил и времени отдаём изучению мифа. Если оглянуться вглубь веков, то можно увидеть, что этот предмет занимал лучшие умы всегда и на протяжении многих тысячелетий. Почему? Да, потому что «в первобытном и традиционных обществах миф, повествующий о происхождении Вселенной и человека, о возникновении социальных институтов, о культурных приобретениях, о зарождении жизни и явлении смерти, выполняет функции религии, идеологии, философии, истории, науки» (Мириманов В., Миф. Кругосвет. 2014).

Таким образом, знания, которые первобытный человек облачил в обёртку мифа, на самом деле являются научными знаниями об окружающем мире. Только эти знания нужно суметь правильно распаковать и правильно прочесть их. Если в наши дни кодирование знаний строится больше на рационалистической основе, то в первобытном обществе мифы строились на основе волшебства. Именно поэтому «Макс Вебер развивал идею исторической рационализации картины мира, которая, по его мысли, неизбежно приводит к их "разволшебствлению"» (там же).

«То, что Вебер назвал разволшебствлением, безусловно, одна из причин умирания мифов. При этом распад мифологической структуры всегда означал появление нового мифа» (там же). Разволшебствлением мифа занималось и начальное христианство – оно целенаправленно истребляло волшебников. Это истребление было направлено не против волшебства, как такового, а на установление собственной, христианской, гегемонии.

Несмотря на то, что «владение тайной мифа надо признать привилегией первобытного человека» (там же), то есть постулируется, что общество, исповедующее миф, является из-за этого первобытным, «живой миф – это, прежде всего, сам принцип истинности, способ верификации, соответствующий данной конфигурации знания» (там же). И если мы и поныне нормально воспринимаем миф и даже строим на нём своё мировоззрение (библия, талмуд, коран, веды и т.д.) и науку, то такая первобытность наших предков не ставит их автоматически на более низкий интеллектуальный уровень по отношению к нам.

Таким образом, миф – это вполне конкретное знание. Форма подачи которого – волшебство (в повествовательном смысле). Структура мифа сформирована традицией: «с верхнего палеолита синкретический комплекс: миф – изображение – ритуал образует устойчивую структуру, несущую код как рационального начала, так и внерационального ядра культуры. Эта структура универсальна, поскольку пронизывает все без исключения культуры, и в то же время уникальна, поскольку сохраняется на протяжении всей человеческой истории» (там же). Совокупность отдельных ключевых актов мифа выступает вполне конкретной системой датировки и самого мифа и через него исторических событий.

Что же касается механизма параллелей, обнаруженных в мифах, то «в науке до сих пор нет единого мнения о том, возникли эти параллели в результате культурной диффузии или независимо друг от друга». Однако даже при этих сомнениях авторы приходят к уверенному заключению о том, что «вполне возможно, что необходимость в астрономических познаниях была связана с культурной потребностью в календаре и в развитии мореплавания, требующего основания для ориентации».

Более того, авторы так же уверенно датируют эти данные: «Данная астрономическая картина насчитывает около 6-ти тысяч лет». Это значит, что временем становления астрономической картины сегодня исследователи считают время неолита, а в исчислении эр – эру Тельца, когда луга стали космосом, а коровы стали звёздами, и некий невидимый пастух проявился лишь тем, что явно осуществлял упорядоченное календарное воздействие на весь этот космос.

Относительности достоверности мифа существуют следующие убеждения специалистов: «Миф дает ключ к "пониманию" вещей, формирует топографию внутреннего мира, задает стереотип социального поведения… Миф – это сама непосредственно созерцаемая Истина» (там же).

И эта истина до сих пор остаётся зашифрованной в древних русских народных сказках.

Андрей Тюняев