Дети ненависти

Серебряные Пантеры считались лучшим подразделением Алладорской армии. Последняя война показала, что воевать с людьми можно и по-эльфийски, но побеждать их - только "человеческими" методами.

 В соавторстве с Вячеславом Дорониным.

 =====

 Нотаэло Сотиэль, Двенадцатый-из-Тридцати, более известный как Рисовальщик, засел в ветвях дуба, раскинув вокруг себя маскировочное заклинание-сеть и зажав в зубах стрелу. Лицо эльф выкрасил зеленой краской, длинные волосы остриг коротко, по людской моде, голову перевязал темной косынкой. Пятнистый комбинезон из армейских запасов скрыл гибкое тело. На рукаве вяло скалилась белая кошачья голова – эмблема Серебряных Пантер, третьей бригады специального назначения.

Серебряные Пантеры считались лучшим подразделением Алладорской армии. Последняя война показала, что воевать с людьми можно и по-эльфийски, но побеждать их – только "человеческими" методами. Диверсии, саботаж, молниеносные рейды по тылам, акции устрашения, заложники. Серебряные Пантеры проявили себя блестяще. Не проиграв ни одного крупного сражения, люди были вынуждены уйти, оставив Алладор на произвол своих врагов – эльфов. Белая кошка оскалила зубки...

Однако эмблема врала. Нотаэло не был Серебряной Пантерой и даже никогда не служил в армии. Марш-броски, тренинг день-деньской, а получать гроши – нет, увольте. Нотаэло не таков. Лучше Нотаэло Сотиэль достанет армейский комбинезон – причем не новый, уже не раз стиранный, возьмет эмблему Пантер, купленную за два ланса у мальчишки, продавца сувениров с Площади Увядших Роз, и сам (лично!) пришьет на рукав. Потом Нотаэло возьмет снайперский арбалет системы Дэльноро (страшное оружие, гордость эльфийской военной мысли), тщательно пристреляет и выкрасит лицо в зеленый цвет.

Днем позже Нотаэло Сотиэль, Нотаэло Рисовальщик, Двенадцатый-из-Тридцати, отличный стрелок и талантливый конспиратор, засядет в ветвях огромного дуба в шестнадцати милях от городской черты. И откроется эльфу прекрасный вид сверху на некую поляну, залитую лунным светом...

Нотаэло засел и ему открылся.

Оставалось ждать.

* * *

Дельмар по прозванию Короткий явился в одиночку, как было договорено, опоздав на десять минут против назначенного времени. Светский обычай, опоздание в рамках приличия. Дельмар обвел взглядом пустую поляну, поднятые брови выразили брезгливое удивление. Он рассчитывал, что я буду здесь раньше него, подумал Нотаэло Рисовальщик, пристраивая арбалет к плечу. Все-таки я Двенадцатый, а он Третий. Тридцать Отцов на такой городишко, это ж надо... Служебный рост при эльфийской продолжительности жизни – настоящая проблема. С нагретого места редко уходят добровольно, к тому же у всех жены, любовницы, дети, пра-пра и так далее внуки. Всех нужно кормить. А как быть честолюбивому молодому эльфу? Еще тридцать-пятьдесят лет ждать, пока некий Отец, отмечая свой трехсотлетний юбилей, слегка переберет, и подавится рыбной косточкой? К Темному ожидание! Приходится делать карьеру другими методами. Человеческими методами. Извини, Дельмар. Ты мне никогда не нравился.

Гордый профиль Третьего-из-Тридцати попал в перекрестье оптического прицела, загорелись цифры: дальность до цели, скорость ветра, а также зеленые значки в форме магического жезла. Мать Темного! – мысленно выругался Нотаэло, у него защита. Сколько жезлов? Раз, два... восемь?! Заклинание четвертого уровня, проклятье, не везет.

Дельмар в прицеле повернулся, поднял голову. Казалось, глаза его взглянули прямо на Нотаэло, пронзив листву и маскировочное заклинание-сеть... Рисовальщик почувствовал, как на лбу выступил холодный пот, а в подмышках стало мокро. Палец, лежащий на спусковом крючке, рефлекторно дернулся. Только не это, мелькнула мысль. У Дельмара защита четвертого уровня, стрела рассчитана максимум на второй...

Выстрела не последовало. Нотаэло перевел дыхание и неожиданно вспомнил, что арбалет системы Дэльноро сделан в расчете как раз на такие случаи. С обычного предохранителя снимаешь заранее, перед выстрелом, вторым предохранителем служит само устройство спускового крючка. У того большой ход – чтобы наадреналиненные пальцы не подвели снайпера... Не подвели такого же Нотаэло, выслеживающего такого же Дельмара...

Третий-из-Тридцати не заметил стрелка, засевшего в ветвях. Одетый в темно-синий приталенный камзол, эльф уже две минуты стоял посреди освещенной луной поляны, не проявляя, однако, никаких признаков нетерпения. Смотреть на часы, нервно озираться, потирать руки... Все это Дельмар счел ниже своего достоинства. Разве что на точеном лице с едва заметными признаками старения (Дельмару триста двадцать с чем-то, как помнилось Рисовальщику) отразилось презрение. Меня презираешь, подумал Нотаэло, вынимая из арбалета стрелу-неудачницу. Презирай на здоровье, недолго тебе осталось... Еще несколько секунд...

Эльф разжал зубы, отпуская стрелу, заклятую на шестой уровень. Старые запасы – из арсенала политических убийц. Пять стрел-универсалов, раздобытых по счастливому случаю и за бешеные деньги. Коллегия Тайного Деяния – еще одно новшество времен войны – вполне по-человечески не стеснялась в средствах. Практика подтвердила: генералы и министры умирают не хуже простых солдат... А насколько хорошо умирают эльфы-Отцы?

Сейчас проверим.

Щелк! Стрела-универсал легла на положенное ей место. Нотаэло, стараясь не шуметь, взвел арбалет, вновь прильнул к оптическому прицелу. Лицо Третьего в перекрестье, надменность и презрение... Ждет все-таки, подумал Нотаэло. Очень я ему нужен. Скоро буду, уже недолго осталось. Стрела войдет между глаз, Дельмар Короткий... Между твоих красивых глаз.

Люди считают эльфов похожими, как близнецы – черты Нотаэло и Дельмара показались бы им слепками с одного нереально красивого лица, лица другой расы. Удивительно, что эльфы, при всем своем высокомерии, не путают людей, а вот люди плохо разбирают, кто из эльфов кто. И дело тут даже не в обостренной наблюдательности. Когда человеческие черты кажутся уродством, и людей различаешь по тому, насколько кто безобразен...

Пора. Нотаэло задержал дыхание, поймал перекрестьем шею Дельмара – стрела пойдет по дуге и ударит пожилого эльфа в область сердца. Стреляй в корпус, всегда в корпус, учил Рисовальщика старый спецназовец. Голова болтается, телом вертеть труднее. И ценных органов там больше. Старик был тем еще юмористом... Нотаэло плавно нажал на спуск.

Тунк! Арбалет в руках дернулся. Эльф начал считать. Раз, два... Касание.

Дельмар упал.

* * *

Нотаэло подошел к лежащему ничком Третьему, держа наизготовку десантный нож. Предстояла не самая приятная процедура, но, к сожалению, совершенно необходимая. Замести следы, как пишут в детективах, не так просто, как в тех же самых детективах рассказывают. Магические отпечатки, дознание камней и растений, провидческая ретроинспекция... Копать будут здорово. Весь город перевернут: сначала Отцы, потом Коллегия Тайного Зрения. Опросят знавших Дельмара, все связи Третьего поднимут... Большой человек был покойный. И дело громкое. Конечно, Тридцати Отцам шумиха ни к чему, поэтому дело попытаются закрыть, но искать не перестанут...

И найдут.

Я, подумал Нотаэло, оставляю очень четкий след.

...Два месяца назад случилось первое убийство. Эанд Элавиэль, сын Фаарва, был найден мертвым в собственном доме. Эанда привязали к стулу. Руки скручены проволокой, на шее – следы удавки, почти перерезавшей бедняге горло. Глаза выколоты, скальп снят. Красавец-эльф в самом расцвете сил стал жертвой неизвестных садистов. Убийцы оставили издевательскую записку, написанную, что удивительно, рукой жертвы. В ней Эанд каялся в грехах. Он признался, что, командуя взводом Лесных Стрелков, приказал расстрелять нескольких мирных жителей. Людей. Ферма была захвачена Стрелками, а трупы хозяев сброшены в компостную яму. Почему, зачем? Время было военное, многие грехи списывались за так... Эанд писал, что не может себе этого простить. Признание заканчивалось фразой: "Я решил покончить с собой." И подпись: Эанд Элавиэль, сын Фаарва, раскаявшийся. Самоубийца? Как же... Выколол себе глаза, снял скальп, а потом еще и удавку накинул...

Разразился скандал. Вежливый такой, для узкого круга. В газеты не попало ни слова о случившемся, молчаливые ребята в темных камзолах, за спиной которых без труда угадывалась Коллегия Тайного Зрения, мгновенно замяли дело, изъяв следственные материалы. Коллегии Явных Отношений осталось только развести руками...

Еще через месяц и одну неделю произошло следующее убийство. В этот раз был казнен Наэдо Денувиэль, бывший комендант Места Отдохновения – концентрационного лагеря для пленных. Тут записка оказалась посолиднее: в две страницы и даже с именами людей, в смерти которых Денувиэль сознавался... В конце – пометка: "Я хотел бы вспомнить больше имен, но не могу. Простите меня." Ниже, другим почерком: "У него плохая память, у нас будет получше". И подпись: Непростивший.

После этого Коллегия Тайного Зрения обратилась к Тридцати Отцам с просьбой о содействии. Теневые хозяева согласились и для начала прочесали город. Выловили кучу воров и шлюх, работающих самопально, без одобрения Отцов, посадили всех бездомных, от греха подальше, в камеры. Местность прочесывали специальные бригады. Внуки, оторванные от привычной работы, пугали пейзан мрачными лицами и подозрительными взглядами... Нотаэло, выслушивая ежедневные доклады, не мог избавиться от ощущения, что стал заводилой в слишком большой игре. Заварить такую кашу – всего лишь ради повышения?

План был выстроен в расчете на Третьего. Дельмар Умиэль по прозванию Короткий, когда-то тоже неплохо погулял в военной форме...

Отцы тем временем выдвигали версии. Версий было много, но только некоторые годились как рабочие...

Убийца – эльф-ветеран с обостренным чувством справедливости. Ненормальный с психозом Последней войны. Или человеческая диверсионная группа, что, впрочем, не отменяет психа-ветерана... Только психов могло быть больше...

Никто не умеет ненавидеть так, как люди.

И прогуливались по окрестностям крепкие молодые эльфы с мрачными рожами...

* * *

Дельмара прозвали Коротким словно в насмешку – будучи выше Нотаэло на две головы, он сравнялся ростом с высоким человеком. Шесть футов – почти предел для эльфа. Впрочем, лежа Третий не кажется таким длинным, зато изрядно горбится. Длинные, серебристого оттенка волосы разметались по плечам, левая рука неловко вытянута в сторону, правая – прижата весом Дельмара. Наверное, подумал Рисовальщик, он пытался рефлекторно закрыться, прежде чем упасть... Наверное. Синий камзол кажется черным...

Нотаэло присел на корточки, перехватил нож поудобнее. Осторожность и еще раз осторожность. Не считай зверя мертвым, пока его голова не окажется над твоим камином... Основное заклятие стрелы-универсала сожгло защиту цели, добавочное – Зеленого Студня, должно превратить нервные волокна объекта в желе. Стоит наконечнику хотя бы оцарапать кожу... Эльф это, человек, гоблин или даже гном – без разницы. Мертвецу плевать: кем он был при жизни... Он – был. И больше уже не будет.

Последний тест. Нотаэло поднял нож, прищурился и с короткого замаха ударил Третьего в бок... Звякнуло. Нож скользнул по ребрам... панцирю! - вспарывая синий камзол. Что за... - успел подумать Рисовальщик, прежде чем нога "мертвеца" с размаху ударила его под колени. Нотаэло упал на спину, боль вышибла из головы всякое подобие мысли...

В следующий момент Дельмар встал над ним, держа за черенок стрелу-убийцу.

- Нехорошо, - Третий-из-Тридцати брезгливо поморщился. Левой рукой он пытался скрутить фигуру Мертвый Хват. Затекшая кисть плохо слушалась, но онемение скоро пройдет – пальцы эльфа обретут необходимую гибкость. И тогда Дельмар повяжет своего несостоявшегося убийцу заклятьем – по рукам и ногам. Чтобы и пальцем не шевельнул... А это для Нотаэло Рисовальщика верная смерть. Уголовная магия особая, молчаливая, на пальцах делается, распальцовка называется...

- На кого руку поднял, дешевка? - риторически вопросил Дельмар. - На Отца руку поднял. Знаешь, что мы с такими в спецназе делали? Я тебе, сука, яйца отрежу, на углях испеку и жрать заставлю...

Не узнает, понял Нотаэло, пытаясь справиться с болью и хоть как-то прийти в себя. Магия требует сосредоточенности... Перед глазами эльфа поплыли цветные круги. Колено – одно из самых болезненных мест, а тут – по обоим ударили... Ничего, сказал себе Нотаэло. Болит – значит жив. Лишь бы собраться, хоть на пару секунд забыть про боль...

- Скажешь, кто послал – умрешь быстро, - пообещал Дельмар, делая шаг в поверженному Двенадцатому. Рука поднялась в преддверии Мертвого Хвата. - Хотя я и так знаю. Не зря я Рисовальщика не люблю. Но ты все-таки со мной поговори. Если будешь молчать, сам понимаешь... Смерть обещаю страшную, на Острова Забвения заикой явишься... А если ты в Законе, дерьмо, можешь требовать Отеческого суда. Я его прямо здесь устрою... И Рисовальщик твой тебе не поможет. - Дельмар словно споткнулся. - Или он тут рядышком остывает?

Дельмар упал на землю, подобрался, как кошка. Вспомнил Третий Отец слухи о человеческой диверсионной группе и – решил подстраховаться. Командир роты спецназа Дельмар Умиэль, Дельмар Короткий. Профессионал. Благодаря ему и ему подобным у Серебряных Пантер такая страшная репутация...

У горла Нотаэло оказалась стрела-универсал с погнутым наконечником – хороший панцирь у Дельмара, гномьей работы, заклятую сталь выдержал. Но даже помятый и тупой, наконечник опасен. Малейшая царапина – и встречайте Острова Забвения заблудшего эльфа...

- Только дернись, - предупредил Дельмар шепотом, едва не касаясь губами щеки Двенадцатого. - Мигом к праотцам отправлю... - тут взгляд эльфа натолкнулся на эмблему. - Какого..? - вопросил он озадаченно. - Серебряная Пантера? Что ж вы, суки, своих мочите?!

Нотаэло сжал зубы. Еще чуть-чуть... боль отступает...

- Ты нам не свой, - неожиданно сказал Двенадцатый – неожиданно в первую очередь для самого себя. Никогда никому лишнего слова... И вот на тебе! В такой момент.

Зрачки Дельмара расширились. Узнал, понял Нотаэло. Что ж... пора! Пальцы привычно сложились в фигуру для заклятия...

- Рисо...

Дельмар застыл, глядя на свою правую руку со стрелой. Та остановилась в четверти дюйма от горла Нотаэло...

...Не считай зверя мертвым, пока его голова не окажется над твоим камином.

* * *

Жертва, схваченная мертвым хватом, обездвиживается на срок от тридцати секунд до нескольких часов – в зависимости от умения мага и силы, вложенной в заклятие. Если же Мертвый Хват закрутить в узел, чтобы заклятие поддерживало само себя – сутки-двое проваляется реципиент, не шевеля ни единым мускулом. Если не задохнется, конечно... Чтобы схваченный мог дышать, заклятие нужно накладывать умело, с хитрыми вывертами пальцев – поверх одно-двухминутного глухого Хвата. Пальцевать, как выражаются Отцы...

Закончив пеленать Третьего, Нотаэло быстро напальцевал себе "Забыть Боль" на ноги – и только после этого смог подняться... Ощущения как во сне, подумал Рисовальщик, ниже пояса не чувствуешь себя совершенно – как отрубили. Мать Темного, заклятие-то с подвохом! Ходить неудобно. А нормальное лечение требует времени, да и силы еще понадобятся...

Он нашел в траве нож. Весь перепачкавшись соком, вернулся к пленнику, посмотрел в глаза. Ярость, холодная, оглушительная ярость, презрение и страх взглянули на эльфа в ответ...

- У нас хорошая память, Дельмар, - сказал Нотаэло. Рисовальщик понимал, что желание выговориться – очень нездоровое желание, особенно в его положении. Болтливый нелегал – мертвый нелегал. Но ничего не мог с собой поделать. Напряжение последних месяцев сказывалось. Постоянная ложь, жизнь в страхе, бег по острию меча – Нотаэло собирался поступить глупо... И – поступил.

Его право.

- Да, ты... все верно понимаешь, Дельмар... У нас... у людей, хорошая память, - заговорил Рисовальщик. Голос срывался, тело била дрожь – впервые за долгие годы Нотаэло Сотиэль, Натаниэль Кавизел, разведчик-профессионал, пытался быть откровенным. И – не умел. Учился на ходу, сплевывая полу-правдой, полу-ложью, с кровью отдирая от лица приросшую маску... Нотаэло, Натаниэль, Нат... Нат Кавизел, сын Майкла, внук Рудольфа, правнук Кейна... Человек.

Как это – жизнь без маски?

- Я человек, Дельмар... Мне тридцать девять лет и три месяца. По вашим меркам мне еще под стол пешком ходить. Я молод, Дельмар, но уже старик. Один из многих молодых стариков, живущих под масками эльфов... Да, это жестоко, да – это нечестно. Но Последняя война – по-нашему: Алладорская, намертво застряла в людской памяти... Зачем вам только понадобилось побеждать, Дельмар?

Вы испугали нас, и теперь мы вас уничтожим. Мы, люди, умеем ненавидеть сильнее...

Натаниэль помолчал, глядя пленнику в налитые кровью глаза. Ох, дорого был дал сейчас Короткий за пару мгновений свободы...

- Как думаешь, Дельмар Серебряная Пантера, легко было найти человека с таким лицом?

Натаниль провел рукой по гладкой, как у ребенка, щеке. Он никогда не брился – специальное заклятие уничтожило корни волос, но рука до сих пор помнила сладкое ощущение щетины под пальцами... Отец часто ходил небритым...

- Я родился красивым, Третий, - сказал Натаниэль тихо. - Не таким красивым, как ты, но – достаточно близко, чтобы люди из разведки заинтересовались деревенским пацаном. Мне было четырнадцать, и мой голос вот-вот должен был сломаться... Не успел.

Он помолчал.

- Четырнадцать. Иногда я вспоминаю, что у меня было детство, Дельмар – было и уже больше не будет. Разведка – жестокая работа. Нам всем было по двенадцать-четырнадцать... Молодые старики, надежда человечества... Капитан Стоквелл умел убеждать. Вы – наша надежда... А на следующий день начались занятия. Язык, манеры, эльфийская культура, традиции... И – инъекции. Не знаю, что нам кололи, какими заклятиями отравляли нашу кровь, но это было больно... Почти всегда. Кто-то умер, двое сошли с ума. Колхен сидел на крыльце и смеялся. Очень долго и очень странно смеялся... Ломка, Дельмар. У курильщиков опиума это называется ломка... Мы так привыкли быть людьми, нам хотелось этого, как курильщику – опиумной затяжки... Еще нам кололи гормоны... Зачем? Ты спрашиваешь: зачем?! Впрочем, ты молчишь, но я отвечу... Мы не должны были взрослеть... Никогда. Мне тридцать девять, а я – все тот же четырнадцатилетний мальчишка. Мой голос годится для церковного хора... Он не сломался. Иногда я стою перед зеркалом и пытаюсь говорить ниже, как если бы остался человеком... Обычно это уже глубокая ночь...

Каждый день учебы был мучением. Но меня многому научили... Научили ненавидеть... И даже показали: кого... Это ведь самое главное: кого. Я так хочу быть человеком, Дельмар! Если бы ты знал, как страстно и безнадежно я этого хочу... Но единственное человеческое чувство, которое я знаю – это ненависть... У меня были хорошие учителя... И зачем вам только понадобилось побеждать?!

Теперь мы вас уничтожим.

Вы, эльфы, живете по пятьсот-шестьсот лет... По человеческим меркам – почти вечность. Вечность – это долго, Дельмар... Очень долго. У меня не так уж много времени... Лет через двадцать-тридцать я начну стареть – несмотря на все ухищрения... Мое лицо избороздят морщины, глаза помутнеют... К тому времени я буду Первым-из-Ста в столице. И все те, кто учился быть вами – учился вместе со мной... Они тоже постареют...

И, значит, до новой войны осталось всего ничего.

Десять лет... Или пятнадцать... Или четыреста... Но однажды мы придем снова... Мы – это люди... И я.

Почему-то мое "Я" никак не умещается в понятие "люди"...

Кто я, Дельмар? Можешь ответить? Вот ты – можешь?! Нет, лучше молчи... Человек-эльф, эльф-человек... Полу-эльф... Полу-человек... Самая большая моя беда, что я хочу быть человеком, но – не могу... А быть эльфом... Иногда я чувствую себя одним из вас и – ненавижу каждую частичку своего тела... Прекрасного тела...

Изуродованного тела.

Мой голос вот-вот должен был сломаться...

Прости, Дельмар, сейчас будет больно. Что? Ты не волнуйся, я сам напишу для тебя записку с признанием... Впрочем, я уже написал. Вот она... Хочешь, чтобы я зачитал? Нет? Я так и знал... Подпишешь? Конечно, прости меня... Мы оба знаем, что Дельмар Короткий, бывший командир роты Серебряных Пантер, никогда бы не подписал ничего подобного. И уж точно не написал бы этого собственной рукой... Мы – знаем. Но те психи-ветераны, человеческая диверсионная группа, знают Дельмара Короткого много хуже... Прости, Дельмар, сейчас будет нож... А дальше – огонь. И щипцы... и что-то еще... Ненависть такая интересная штука... Я даже ни о чем не буду спрашивать... Ты будешь кричать, Дельмар? Кричи, если сможешь...

Я-то знаю, что нет ничего страшнее подавленного крика.