Журналисты – психи, продажные шкуры или герои нашего времени? Часть 4

Девяносто первый год

- Семёновна, самогон на бочку, - потребовал участковый ледяным тоном.

- Ой, а как же я буду! – причитает пожилая хозяйка квартиры в цветастом халате.

- И самогонный аппарат не забудь.

- Да что ж ты, как басурманин какой, все выгребаешь!

- Нарушаешь, Семёновна. И сама знаешь…

Семёновна, вздохнув, тащит десятилитровую бутылку самогона и с надеждой спрашивает:

- Ну, хоть пару литров оставлю?

- Ну, оставь, - благосклонно разрешает участковый – знают они друг друга давно, и уже как свои. - И аппарат не забудь.

Семёновна извлекает самогонный аппарат– точнее, главную его часть – змеевик. Я такой вообще впервые видел.

В Загорске тогда был стеклянный завод, и население мастеровое извращалось, делая самые главные части аппаратов из стекла. Ну, это просто произведение искусства было – трубка стеклянная, в ней сообщающиеся шарики впаяны. Ох, не перевелись мастеровые на Руси, не перевелись.

Самогонку в патрульную «канареечку» грузим с гордостью – план на сегодня выполнен. Борьба с самогоноварением в самом разгаре. Постоянно долбят – изымайте, давайте результат. А варят практически все – водку-то с вином особо не укупишь при повальном безденежье. Поэтому вся патрульная машина пропахала запахом самогона и браги, дышать невозможно. Но патрульные привыкли.

Это август 1991 года. Я привычно описываю милицейские будни – угрозыска, ГАИ. На трое суток я в командировке в Загорске – ныне это Сергиев-Посад. С операми любуюсь на матрёшечников, в которые попала значительная часть трудоспособного населения. На заводах зарплату не платят, а сделаешь матрёшку, или просто станешь торговать её около Лавры иностранцам, и вот тебе живые деньги.

Поскольку за матрёшки брали и валютой, а валютные операции запрещены, то и на сувенирных рядах у Лавры постоянно работали оперативники – местные, а то и заезжие – своих же все знают.

Брожу с патрульными по городу, а с операми по блатхатам. Вот, заходим вдвоём с опером в квартиру. Там сигаретный дым, под ногами катаются пустые бутылки, везде ошметки, очистки. За столом и в спальной какие-то пьяные потаскухи и татуированные с ног до головы синяки. Начинается базар-мазар:

- А вы хто такие?

Типа, ща пику в боку, тут братва гуляет. В этот момент самый старший урка, здоровенный такой, двухметровый, сурово кидает:

- Ты чего? Это же опер! Оперов своих знать надо!

И тут же все стихают. Это ещё инерция советской системы, когда оперативники нередко ходили в одиночку на воровской сходняк и приказывали – за мной. И все воры плелись послушно гуськом за ними. Но времена менялись. Вскоре на хату уже без ствола или спецназа не зайдёшь. Впереди лихие девяностые

- А нож то тебе зачем? – кивает на нож-выкидушку на столе опер.

- Да ты чего! Времена то сейчас какие. Молодняк совсем отморозился. Иду как-то вечером, на меня шобла вываливает человек десять, мол, конец тебе. Я одного за шкирман беру, нож к горлу приставляю, говорю: «ну давайте, сперва его прирежу, а потом всех»… Ушли, смирненькие. Ещё извинялись – мол, попутали. Не, без пера ныне за порог не выйти…

Вот такая рутина. А в это время в Москве ГКЧП. Танки. Я молюсь, чтобы одним танком раздавили всенародного любимца Бориса Ельцина, а другими разогнали всю либеральную шушеру, как на Тянь-Аньмыне. Руководство отдела не знает, что делать – постоянно из Москвы телеграммы о том, чтобы обеспечивать порядок, не допустить, разогнать. Ельцин орёт – долой коммуняк, даешь свободу и Америку. А в головах у служивых людей, и так нафаршированных в последние годы всяким мусором, полный кавардак.

- Так, мы обеспечиваем охрану правопорядка, - резюмирует начальник отдела. – А кто там главнее – это пусть Москва выясняет. Не наше дело. За нами - борьба с преступностью и обеспечение правопорядка - больше ничего…

Конечно, разгром ГКЧП и для меня, и для сотрудников моей редакции был трагедией. Мы надеялись, что страна сохранится. Что эти дикие времена канут в лету. Но дикие времена только начинались…

Не стреляйте в журналиста, он пишет, как заказали

Ну а потом… Нужно было капитаном становиться, профессионально расти. В общем, правдами и неправдами пробрался я в журнал «Милиция» - помогло, что у меня как у журналиста тогда кой-какой авторитет был, статьи печатались в центральных СМИ, в том числе и в газетах МВД. Так что меня знали. И подобрали.

Там, конечно, все уже было куда серьёзнее и солиднее. Центральное издание МВД. И вольницы уже не было. А слова-то так и рвались наружу. Так хотелось припечатывать, разоблачать. Но мне настойчиво пояснили – теперь только в рамках дозволенного.

Помню, первую командировку, куда послали меня как в прорыв – следачиха поколотила начальника следотдела и начала на всех жалобы писать. Заодно и нам кинула. И меня отправили весь этот мусор разгребать. А я это не люблю, мне как-то всех жалко, у всех своя правда, и поди, разгреби всё это. Но разбираться надо, а потом со страниц журнала призывать карать и миловать. В общем, залепил я материал – такой проблемный триллер с уклоном в социологию. Всем понравилось. Выкрутился.

Да, коллектив там уже был большой, далеко не такой дружный, и отяжеленный внутренней конкуренцией. Редактором был бывший спецкор газеты «Правда» Черненко, потом он стал руководителем Федеральной фельдъегерской службы, генералом. Человек амбициозный, карьероустремленный, подчинённых больше использовал, чем воспитывал. Но, надо отдать должное, профессионал в своём деле отличный. Придумал и раскрутил газету «Щит и меч», телевиденье МВД, создал вполне серьёзную контору. После него пришёл полковник Горлов - из внутренних войск, мечтавший сделать из Редакции такую дисциплинированную войсковую часть. К статьям подход тоже стал дубоватый – чтобы всё, значит, прямо-перпендикулярно, без лишних сантиментов и эмоций.

Тут уж не до творческих метаний. Но, надо отметить, полковник был консерватором, без либеральной придури. Да и человек оказался весьма порядочный. Когда наши сотрудники засветились при штурме мэрии в 1993 году, он умудрился их отмазать, понимал, что за святое дело воевали.

Поносила тогда меня журналистская судьба по свету – по всей России. Патрульные машины, спецназовские операции, мероприятия угрозыска.

Гул вертолетных моторов. Это командировка в Дагестан, который мы, наверное, весь рассмотрели с летящих низко над землёй МИ-8 с открытыми дверьми, за турелью где сидит радист, меряя пробегающую внизу землю пулемётом.

До сих пор у меня где-то фотка лежит, как мы перед вылетом на пороге МИ-8. Нас тогда командир экипажа чуть не прибил:

- Примета – нельзя перед вылетом фотографироваться. Были случаи! А ну, прячь фотоаппарат!

Вот мы на границе с Чечнёй, и вдалеке маячит их блокпост – какая-то исламская пограничная стража – они тогда, в краткий миг независимости, своим бандам изящные такие официальные названия понадавали. И смотрят оттуда на нас внимательно. И ВВшники говорят:

- Ты в белой рубашке не слишком маячь. Могут и из снайперки снять.

Тогда до нового ввода войск оставалось почти три года.

Работа давалась мне относительно легко. Пишу я быстро - там, где другие неделю корпят, мне трёх часов достаточно. Связей было много. Материал собирал быстро. Так что, на работу ходил раз в неделю, и все успевал. Правда, этот раз в неделю бил по нервам похлеще, чем неделя допросов преступников. Кто видел творческий коллектив, где все самые талантливые и исключительные, те понимают, о чем это я. Это птичник, куда вторгся волк из «Ну погоди» - все кудахтают, орут, друг друга обличают в бесполезности, а себя преподносят как светоча и надежду русской словесности. Искусство злословия отточено до совершенства. И даже не по злобе, а лишь из-за амбиций и по привычке.

Однажды на совещании исполнявший обязанности начальника объединённой редакции МВД генерал решил устроить всем разнос:

- Прочитал и журнал. И газету. И из всего этого только Илью читать можно с интересом. Это здорово сделано. А остальное…

Я тогда как раз опубликовал документальную повесть – результат трёхмесячного пребывания в шестом отделе МУРа – по бандитизму, бессонные ночи, выезды на задержания бандитов.

И после этого совещания на меня все смотрят, как на выскочку, наглеца и полную сволочь. Следующий раз врагом я стал уже и у коллектива, и у руководства, когда через голову начальства получил первую премию МВД России за лучшее литературное произведение о милиции. Такой всплеск зависти был, весьма меня удививший, потому что сам я этого чувства как-то практически лишён. Но тогда понял, что оно нередко движет людьми и карьерами.

Кстати, в другой раз озлобленную зависть испытал уже в угрозыске от собственного руководства – назначили нам тогда штабных крыс, за всю жизнь если и видевших преступников, то только в лице собственного начальства, которому они всю задницу зализали до младенческой гладкости. Выяснилось, что когда я ничего не делаю, то и вопросов у этих пакостников не вызываю. Как только начинаю успешно раскрывать преступления, так на меня выливается ушат негатива, лишают премий, злословят подленько так за спиной. В последние годы я такого накопал – вся грудь в орденах должна была быть. Но не то, что орденов, даже спасибо не говорят. Это не нытье обойдённого наградами, а лишь констатация странностей жизни и службы…

Однажды понял, что писать о чужих подвигах, наслаждаться успехами других людей мне надоело. Мне интересно что-то делать самому. И вспомнил приглашение начальника отдела ГУУР Владимира Прозорова. И стал опером - и началась совсем другая жизнь. Не знаю лучше или хуже – но совершенно другая, где ставки и поступки гораздо более весомые, чем в любой другой сфере.

С журналистами потом много приходилось общаться. Я вечно был ответственен за связь с ними, а тема антиквариата и культурных ценностей для них излюбленная. Да и сочувствие, в отличие от других коллег, к ним испытывал – знал, что это за работа. В результате постоянно ошивался на ТВ, так что меня на улице стали узнавать, давал какие-то интервью.

И забавно со стороны было смотреть на всё это, не когда ты часть этой системы, а когда наблюдаешь с дистанции за их кухней. И только утверждался в мысли – журналистика это такой вид помешательства. Человек, попадающий в сферу этой деятельности, будто двигается умом. Он начинает стремиться к самым диким, мерзким, эпатирующим событиям. Этот мотив становится главным. Фетишем становится сенсация.

Однажды ЦОС МВД организовал выезд журналистов в какую-то область, описывать подвиги местного ГАИ - с показательными выступлениями, интервью и хорошим банкетом. Собрались журналисты из разных изданий. Помню такую неприятную высокомерную тётку, раздувшуюся в собственном величии от факта своей причастности к оккупационному газетному листку "Аргументы и факты" - гаишники её нафуршетили потом до потери пульса и палили в лесу с ней из пистолета - куда Бог пошлёт. Так вот перед поездкой выруливает из здания МВД начальник пресс-службы - он мне казался вменяемым человеком. С гордостью потрясает свежим номером "МК". На первой полосе отрезанная голова. И он ликующе вещает:

- Смотрите, какой я материал для "МК" нашёл! Какой матёрый маньяк-людоед!

И он искренне счастлив. Мне кажется, он с таким бы энтузиазмом потрясал бы и отрезанной человеческой головой. Как же - сенсация!

Журналист, почуявший её, теряет вообще самоконтроль и способен на любые поступки.

К нам постоянно за материалами ныряла сотрудница «МК». У меня напарник был – известный подкольщик. Однажды журналистка звонит мне уточнить информацию по материалу, мой коллега берет трубку и говорит:

- Нет его. Он знаешь, на какое дело отъехал.

- На какое?! – тут же подскакивает журналистка.

- Э-э. Тут самые верхи замешаны. Я даже сказать не могу.

И у неё заклинило. Она ещё месяц названивала, умоляла поколоться, на каком же тайном задании я был. У человека полностью съехала на этом крыша.

И это не патология. Это такая профессиональная аура. Узнать, удивить, поразить до глубины души. Самолёт упал? Да, людей жалко. Но это же сенсация! Для них этот мир – игра, где нужно нахватать артефактов и удивить всех, или балаган, где ты должен веселить публику, и ты весь в этом. И главное – быть в игре!

Может, это стремление через сенсацию, ажиотаж и событие продемонстрировать свою причастность к чему-то большому, заявить во весь голос о себе?

Ну и ещё - слава, почёт.

- Ну какой он журналист! – кричал мой коллега, когда другой коллега отказался вызваться на роль заложника у банды Басаева во время террористической атаки на Будённовск. – Такой материал пропал!

А что там пули свистели и пришибить могли – это дело десятое. Но сенсация же! Журналист-романтик, скорее всего, ринулся бы к черту в пасть и сложил бы голову – его бы сразу расхлопали, прочитав в удостоверении «Объединённая редакция МВД России». А журналист-прагматик выжил и упустил возможность стать сакральной жертвой.

Кстати, ныне этот нездоровый пыл и устремления сильно поутихли. В стране, где победила религия Золотой Жабы, все душевные порывы, даже негативные, обесцениваются. Помню, мы бегали, как ищейки, искали интересный материал. А потом узнаю, что в моей родной редакции просто тупо стали брать деньги с руководителей органов в регионах, чтобы прорекламировать их. Командировочные, гостиницы за счёт принимающей стороны. А ещё премии. И ещё приезжаешь, и морду корчишь от осознания собственной важности. Просто время такое. Одни поняли, что надо тратиться на пиар. Другие – что пиар не бесплатен. И такое по всем средствам массовой информации. А потом стали воровать, какие-то уголовные дела пошли в отношении руководства Объединённой редакции – не знаю только, чем кончилось. В общем, все как у всех.

И ещё о цене пиара. Как-то к потерпевшему по нашему делу пришла известная криминальная журналистка, пообещала за пять тысяч баксов написать, как негодяи-преступники его обули. Он отказался. Она взъярилась, ещё несколько лет писала во всех СМИ, какой он негодяй и подставил приличных людей – с «приличных людей» она получала деньги бесперебойно, даже когда они уже сидели. А потом, зараза такая, книгу выпустила, где на первых страницах нашего потерпевшего именует жуликом, а нас – продажными ментами.

Ну а что же сама древнейшая профессия? Тут нужно ясно осознавать, что журналистика - это оружие. И главное – в чьих оно руках. Если в перестроечном журнале «Огонёк» или телевизионной программе «Взгляд», то это таран, которым взламывали ворота нашей крепости. Когда же с помощью печатного слова люди пытаются восстановить страну и вернуть ей былую мощь, достоинство, перепрограммировать мироощущение народа с болезненного на нормальный – это дело хорошее, нужное. Слово – это наш клинок, которым мы вполне можем защищаться.

Кстати, враги Отечества давно уяснили для себя силу печатного слова. И переформатирование Союза началось именно с журналистских кругов. Я в старших классах школы вращался в компании при школе юного журналиста. Эта такая организация, готовившая детей к поступлению на журфак МГУ. Курировали учеников школы юного журналиста студенты журналистского факультета. Я тогда нифига не понимал в жизни, но теперь чётко осознаю – там целенаправленно и настойчиво прививался детям фрондёрский элитарный дух. Мы, мол, выше народа. Мы интеллигенция. Мы все понимаем, всё знаем. Мы должны заказывать музыку. И такой пока ещё лёгкий антисоветский запашок шёл.

Кстати, в этой компашке был и будущий зять Ельцина Валя Юмашев – он тогда в армии служил, в каком-то авиационной части в Москве, и его отпускали в увольнение за то, что он писал доклады командованию. Не так много с ним общался, но мне он тогда казался каким-то высокомерным и неприятным. В чем потом убедились все. Другие выпускники журфака, с которыми сталкивался, стали знатными либеральными витиями. В общем, органы КГБ сильно не доработали по этому гадюшнику – журфаку МГУ.

Ну, если подытожить. Журналисты – неизбежное зло или благо? Все зависит от рук, которые держат в руках СМИ. Советский опыт по доминированию официоза, когда «про то нельзя, да и про это не нужно» образовал такой подпольный мир новостей и слухов. Всё это привело к печальным последствиям, когда у народа не оказалось иммунитета против чуждой враждебной информации. Мы оказались безоружными в информационной войне. Так что, как и везде в мире, нужно искать нечто компромиссное. Не затыкать глотку журналистам и свободе слова, но и не допускать свободы клеветы и злопыхательства…

_ ___ ________________________________

Заодно рекламирую только что вышедшую книгу о милицейском спецназе.

Илья Рясной Бандиты и психи

https://eksmo.ru/book/novye-tsenturiony-ITD1399946/?ysclid=lzry1not1b753520833

Рекламирую другие подобные книги по борьбе с нечистью

Илья Рясной

«Мятежный регион» - о работе МВД в горячих точках.

https://author.today/work/96898

Серия «Сирийский транзит» о деятельности спецназа в Сирии

https://author.today/work/series/25356

Серия «Мы те, которых нет» - о глубоко законспирированных боевых группах контрразведки, которые творят чудеса тогда, когда надежды уже нет.

https://author.today/work/series/23491 

Только для любителей остросюжетной прозы...