Голова из Костюма стремительно вынырнула для дежурно-приветливого поцелуя. Чмоки в обе щеки завизировали официальное знакомство.
Костюм был идеальный. Он как влитой сидел на высокой, ладной, пропорционально сложенной фигуре. И лоснился хорошей тканью пиджака с достойным невызывающим отливом.
Орлиный взгляд прозрачных глаз Костюма с легкой маслянистостью зорко отмечал окружающие детали незнакомой страны.
"Мы должны демистифицировать Россию", - вынес Костюм положительный вердикт через неделю своего пребывания в двух столицах. Это подразумевало оглашение об истинном положении дел в Мордоре, который оказался не вполне мордором, братьям по разуму в Европах.
Визит Костюма обещал большие перспективы к сотрудничеству двух цивилизаций. Костюм был вежливо приветлив и внимателен к коллегам по цеху из параллельного мира, и горячо обсуждал возможные совместные проекты.
Небольшое беспокойство вызывало традиционно лёгкое раздражение Костюма, свойственное европейцам его склада. Однако оно же легко и объяснялось британско-бельгийским происхождением и статусом одного из первых лиц нео-колониального сообщества с резко гуманитарным уклоном, столкнувшегося с равными себе там, где их быть не должно.
В принципе, ничего не предвещало, но грянуло.
Костюм, конечно, догадался не совсем сам. Его подготовили ещё там, в Европах, неравнодушные институциональные умы, не желающие никаких идеологических дивиаций даже и в вероятной перспективе, а также преданные, страждущие западной поддержки, вассалы местного мордор-розлива.
В утро накануне отбытия Костюм прорвало. Настолько, что красивое лицо его потеряло форму, и мой кофе чуть не выплеснулся без разрешения из чашки.
Прежде всего, Костюм широкими мазками замазал все тщательно наработанные наработки, одним махом смахнул любовно выстроенные изящные комбинации, и объявил взаимодействие цивилизаций малоперспективным. Ну просто потому, что, как оказалось, риторика о партнерстве это одно. Но есть многовековая неискоренимая привычка захватывать, и потом спасать, а это уже совсем другое. Поскольку Новый Мордор таких перспектив не обещал, Костюм ощутил зыбкость почвы под ногами и возжелал немедленного возвращения на привычную обетованную почву завоевателя.
Кроме того, несмотря на глубоко мужественный вид Костюма, под рубашкой его билось давно и надежно заплутавшее в тоталитарно-демократических реалиях сердце, привычное к терминам сексизм, харрасмент и обьюз. Поэтому присутствие в непосредственной близости в течении нескольких дней абсолютно самодостаточного женского начала, облеченного в изящные формы и окруженного выраженным мужским вниманием, вызвало сильнейшее волнение Костюма. С последующим острым желанием вернуть чувство стабильности и собственного превосходства.
Костюм выпрыгнул на меня со всей силой своей истощенной западным прогрессом души в надежде вывести непонятно (для него) откуда взявшееся равновесие, и ввергнуть меня ровно туда, где я, как представитель не западной европейской культуры, должна была изначально находиться - в состоянии истового подобострастия. Пара небрежно брошенных фраз о недостатке моего опыта в гуманитарном мире, на взгляд Костюма, должны были сделать свое дело. Однако, дело приняло иной оборот. Волна накопившейся межцивилизационной ненависти Костюма ударилась о скалу моего холодного равнодушия и по-европейски (только не это!!) легкого презрения, окатив бумерангом вмиг обмякший и потерявший всякую представительность Костюм. Приятно розовый цвет лица немедленно обагрился, и передо мной предстал ровно тот, кто таился за Костюмом - посредственный колониалист. Тот самый, что отрубал рабам в Конго руки за невыполненную норму.
Не дав опомниться помятому Костюму, мой культурный код дал себя знать в полной мере, залив несчастного благородной сдержанно-вежливой яростью. Наверное впервые в его сытой жизни кто-то из не-европейской цивилизации посмел поставить его на место. Приветливо, но больно.
Через час Костюм покидал немордорный Мордор в растерянности, но с уже сформированной фигой в кармане. Тогда он еще не знал, что у меня их было уже две.
Оценили 0 человек
0 кармы