Бытовая новеллистическая сказка как явление художественного творчества характеризуется тем, что показывает жизненные несообразности, несоответствие поведения людей нормам здравого смысла. Неразумность обыденного, привычного вскрываются в сказках-новеллах с помощью приемов условного изображения. В задачи параграфа входит выявить особенности лексического воплощения образа женщины в бытовых сказках.
Занимательны и веселы сказки о неумных, болтливых и легкомысленных женщинах, о глупых людях. Сказки наказывают злых жен адскими муками: «...а злая жена и теперь в яме сидит в тартарары» (Аф. 433, 437). Бытовые сказки, в которых представлен образ женщины можно разделить на несколько тематических групп.
1. Сказки о мудрой женщине.
К этому типу сказок принадлежит старуха из описанной выше сказки «Морока».
Вообще, надо отметить, что семейно-бытовая сказка возникла во времена, когда была в полной силе жива традиция волшебного повествования. Во многом связанная с существующими традициями других сказок, бытовая сказка-новелла обрела переходный тип, сочетающий в себе особенности волшебного рассказа и свойства бытовой истории. Таковы сказки о загадках царевны, об оклеветанной девушке, о терпеливой жене и прочие полуволшебные, полуновеллистические истории. К этим сказкам необходимо отнести и сказки о мудрой девушке, которая отвечает на трудные вопросы царя и ставит его в затруднение своими речами. Царь женится на девушке. Позже он ее изгоняет, позволив унести с собой то, что ей дороже всего. Она забирает с собой усыпленного неблагодарного мужа-царя. Сказка о мудрой деве и немногие другие подобные ей позволяют думать, что тематическая группа новеллистических сказок об отношениях супругов начала складываться на Руси не ранее XII – XIV вв. Древнерусская повесть о деве Февронии, испытавшая непосредственное и живое влияние сказок о мудрой девушке, сумевшей выйти замуж за царя, относится к XIV – XV вв. Надо полагать, что созданию этой повести предшествовал более или менее долгий период обращения сказок о мудрой деве среди народа.
К этому же типу сказок принадлежат и такие как «Мудрая дева», «Мудрая девица и семь разбойников», «Дочь пастуха».
Основные лексические средства, которыми характеризуются женщины в этих сказках – мудрая, умная, догадливая, способная, сведущая, терпеливая и пр. Как можно видеть, все они несут положительную коннотацию.
2. Сказки о глупых женщинах.
Особую, как тематическую, так и композиционную, группу представляют собой сказки, в которых героями являются какие-нибудь необычайные глупцы, совершающие самые нелепые поступки. Сказки эти бывают двух родов: в одних глупостью отличаются целые этнические группы, население какого-либо города или местности, в других глупцами выступают отдельные люди. Точной границы здесь невозможно провести, так как необычайные поступки в конечном итоге совершают все же отдельные люди. Тем не менее некоторое тяготение сюжетов или мотивов к той или другой группе имеется.
Глупцами могут оказаться решительно все, независимо от возраста, пола и социального положения. Есть сказки, в которых глупец оказывается одураченным более хитрыми людьми, пользующимися его глупостью. Глупостью отличаются, например, старухи, даже если они добрые и сердобольные. Такая старуха пускает к себе ночевать солдата, который называет себя «Никонец, с того свету выходец». С ним она посылает для своего умершего сына на тот свет холста, денег и всякого добра (Аф. 391). Баба продает в долг быков, но одного из них оставляет себе под залог. Покупатели исчезают навсегда. Этим она выводит из терпения своего мужа, который отправляется искать еще более глупых и обычно их находит. Подобная отправка – весьма простой композиционный прием, позволяющий путем встреч нанизывать один за другим самые разнообразные эпизоды. В такую цепь попадают и сказки о глупой девке и др.
Ближайшее знакомство с бытовыми сказками обнаруживает в них стилевую структуру, в принципе мало отличимую от структуры сказок о животных и структуры волшебных сказок. В этом можно убедиться, рассмотрев небольшую анекдотическую сказку о бабе, которая ведет речь с торговцем иконами (Аф. 528).
Сказка начинается повествованием: «Одна глупая баба приехала на ярмарку купить образ Временной Пятницы». Это место нуждается в небольшом пояснении бытового характера. Святая Параскева-Пятница весьма почиталась в старое время. Она слыла покровительницей семейного благополучия, домашнего хозяйства, целительницей разных недугов. Кроме дня 28 октября, в церковном календаре святую чтили в особые двенадцать пятниц на праздничных и предпраздничных неделях – это и были так называемые «временные» пятницы. В честь Параскевы праздновали еще особые девять торговых пятниц. Вот почему торговец так авторитетно, как увидим из сказки, разъясняет смысл изображения на иконе. Пятница слыла строгой, даже грозной святой. В стародавние времена ей ставили на распутье часовни. В обычае было встречать и провожать родных и знакомых у этих часовен. Вообще образ Пятницы связывался с дорогой, чем и воспользовался сказочник. В сказке говорится: «Приходит баба в балаган к разносчику» (продолжение повествования в прошедшем времени с заменой прошедшего времени – настоящим). «Дядюшка, покажи-ка мне образ Временной Пятницы!» (речевая реплика, включенная в повествование). «Вместо того показывает он ей Егория Храброго» (повествование). «Дядюшка! Да отчего же она, матушка, на коне?» – «Экая ты, баба, дура! Оттого она и называется Временною, что иной раз пешком ходит, а временем на коне ездит. Вишь, конь-то так копытища и задирает!» (диалог-сцена).
Несмотря на краткость, сказка демонстрирует типичную стилевую структуру бытовых сказок. Другие сказки могут отличаться от нее лишь объемом повествования, диалогов-сцен в составе целого. Каждый структурный компонент рассказываемой истории принимает печать той бытовой манеры, которая составляет особую привилегию любителей этого вида сказок. В сказке о бабе, пришедшей за иконой, всего выразительнее диалог. В обмене речевыми репликами и выразился комический эффект целого. Произвольное осмысление имени Временной Пятницы («временем на коне ездит») продиктовано либо желанием торговца всучить покупательнице одну икону вместо другой, либо свидетельствует о его неведении. И в любом случае сама по себе сцена смешна уже тем, что очевидное несоответствие изображения Георгия на коне и предлагаемого толкования нисколько не смущает торговца: это либо попытка сплутовать, либо глупость, которая под стать неведению бабы. Похвала изображению дана не по сути, которая может отличать одну икону от другой, а по простодушию или по расчету: «Вишь, конь-то так копытища и задирает!» Народ не однажды обыграл эту путаницу и смещение понятий. Насмешливая пословица гласила: «Вольно богомазу Егорья пешком, а Пятницу на коне писать» либо так: «Воля иконника Пятницу на коне, а Егорья пешим писать». Существовало насмешливое присловье: «Георгия замест Пятницы променяли» (о суздальцах). Возможно, и пословица, и присловье прямо связаны со сказкой, но независимо от этого все они – яркие образцы обиходной речи. Сказка блещет всеми достоинствами простонародного разговора. Здесь и просьба: «Дядюшка, покажи-ка мне образ...», и недоумение: «Дядюшка! Да отчего же она, матушка, на коне?» И раздражение торговца или нарочитое выражение превосходства над наивной и темной бабой: «Экая ты, баба, дура!..» Речевые реплики полны живой экспрессии и обрисовывают характеры действующих лиц.
К этой же группе сказок относятся истории о господах и слугах, людях низкого социального положения: об одураченном барине, о богатом хозяине, нанявшем работника, о барыне, обманутой хитрым крестьянином, и другие истории. Меняется их тон сравнительно с остальными. Легкий комизм, свойственный новеллистическим сказкам об отношениях неверной жены и одураченного мужа, в сказке о барине и плотнике уступает место жестокому, даже мрачному юмору. В нем больше чувства социальной мести, чем того комизма, который так типичен для новеллы. Сказка не ведает жалости к барину. Сказки высмеивают, вышучивают, обличают, наказывают господина за жестокость, спесь, жадность, безделье и глупость. Барин поддерживает сосну, чтобы сосна наземь не упала («Барин и мужик»). Барин стережет под шляпой мнимого сокола, высиживает лошадей из тыкв, покупает козу, которая умеет ловить волков, верит, что отелился, лает на волков собакой. Барыня так же глупа, как и барин. Она верит хитрому кучеру, который вызвался высидеть пятьдесят черненьких цыплят. Прошло три недели, не терпится барыне увидеть высиженных кучером цыплят. Послал он ей двух, взятых из-под наседки, и через барынину служанку велел передать: «На цыплят долго любоваться нельзя. Поскорее верните назад – сердце ломит» («Барыня и цыплятки»).
Сказки о господах в еще большей степени, чем сказки о супружеских изменах, чем прочие семейно-бытовые новеллистические истории, характеризуются критикой ненормальностей и несообразностей в обществе и людском поведении. В сказках по-своему мотивировано обращение к внешне искажающим действительность приемам рассказа в виде придуманных положений, взятых во всей их бытовой необычности. Ненормальное жизненное явление, когда паразитирующий барин пользуется всеми жизненными благами, явная ненормальность обыденного, и породил бытовую выдумку. Сказки высмеивают неумение господ, незнание ими настоящих свойств вещей. Жизненное явление осуждено в нарочито комических сценах.
Выделяя сказки о глупцах и присматриваясь к их героям, мы приходим к заключению, что глупость здесь нечто большее, более значительное, чем только художественный прием для создания необычайных ситуаций и комических происшествий. Эти сказки принадлежат более широкому кругу комических сказок, комизм которых производит на современного человека иногда несколько странное впечатление.
Основными лексическими средствами в этой группе сказок являются слова глупая, дурная, безмозглая, тупая и пр. Как можно видеть, все эти слова, в противоположность рассмотренным ранее несут отрицательную коннотацию.
3. Сказки о злых и неверных женах.
К наиболее распространенным видам сказок-новелл относятся многочисленные и разнообразные сказки о супружеской неверности и верности, о женитьбе героев и выходе героинь замуж, об исправлении строптивых жен, о неумелых стряпухах, ленивых хозяйках.
Особое пристрастие, питаемое новеллистическими сказками к любовной тематике, не есть еще самое характерное их свойство. Характернее другое: все, что говорится о супружеских изменах, рассказано с веселой издевкой и над обманом неверных жен, и над простотой одурачиваемых мужей. Явление в жизни, возникшее в условиях, когда люди не свободны в решении своих судеб или поддаются соблазну, обманывают друг друга, высмеяно в нарочито глупых сценах.
В особую тематическую группу могут быть выделены сказки, в которых выведены строптивые, ленивые, злые и неверные жены. Такие сказки окрашены сатирически. В них отмечены некоторые отрицательные стороны семейного быта патриархальной деревни. Применение гиперболы придает им ярко комический характер. К сказкам о злых женах относится, например, такой сюжет, как «Злая жена в яме» ( Аф. 433 – 437). Муж чтобы избавиться от своей злой и сварливой жены, сбрасывает ее в яму к чертям. Через некоторое время он приходит к этой яме и видит, как черти один за другим из нее вылезают так как не могут выдержать соседства этой женщины. Много сказок имеется о ленивых, упрямых и строптивых женах. Муж ищет труп утонувшей жены, идя вверх по течению, так как он убежден, что она и после смерти все делает наперекор (Аф. 439). Такая жена лучше даст себя похоронить или утопить, но никогда не согласится с мужем. Она, например, укоряет мужа, что он плохо побрился (не «брито», а «стрижено»). Муж сбрасывает ее с моста в воду, но она из-под воды поднимает руку и двумя пальцами показывает, что стрижено (Аф. 440). Женщина еще в девичестве отличается строптивостью. Жених или молодой муж берется ее исправить и делает это весьма решительно: он запрягает ее в сани вместо лошади и приезжает на ней к своему тестю (Аф. 519) («Укрощение строптивой» Шекспира).
В числе сказок о неверных женах намечаются две группы. В одних неверная жена обличена, торжествует муж, наказывающий свою жену, в других, наоборот, ловкая жена проводит своего мужа, который остается в дураках. Международен и очень древен сюжет «Матроны Эфесской», рассмотренный еще Ф.И. Буслаевым. Неутешная вдова оплакивает мужа в склепе, но изменяет ему с преступником, который приходит спасаться в склеп, и выдает ему труп своего мужа (тип 1510). Она готова выйти замуж за человека, который приносит ей известие о смерти мужа (тип 1350). Даже царь Соломон обладает неверной женой, которую он казнит (тип 920).
В Западной Европе такие сюжеты о женах-изменницах были известны еще в средние века, что мы знаем из сохранившихся латинских монашеских проповедей. С точки зрения церковного аскетизма женщина – это источник всякого зла, сосуд дьявола, и это доказывалось историями о неверности жен. Народная мораль, выраженная в них, однако, совершенно иная. Осуждается распущенность, она выведена в комическом виде в форме занимательных рассказов, но в фольклоре нет никакого аскетизма. С другой стороны, сюжет о жене, с успехом обманывающей своего придурковатого мужа или мужа-деспота, старика, ревнивца, отражает более поздний взгляд на женщину в эпоху Ренессанса. Такого рода сюжеты использованы Боккаччо. Международным также является сюжет о Госте Терентии, известном у нас как в форме сказки, так и в форме былины-скоморошины. Жена посылает мужа за лекарством. Наученный скоморохами, он в корзине скоморохов возвращается домой, застает пир с любовником и излечивает жену плеткой («Гость Терентий», Аф. 445). Сюжет еще в XI веке в Голландии исполнялся в кукольном театре. К этому же кругу сюжетов может быть отнесена сказка «Дорогая кожа». Продавая кожу, бедняк попадает в дом богача, жена которого находится с любовником. Изобличения не происходит, хитрый бедняк спасает любовника и остается в выигрыше (Аф. 447). Большой популярностью пользовалась также сказка «Никола Дупленский». Жена спрашивает у дерева, как ей избавиться от мужа. Муж отвечает ей из дупла вместо святого Николы, а затем убивает ее любовника (Аф. 446).
Комизм сказок-новелл весьма часто обнаруживается в прямом изображении заведомо нереальных ситуаций и положений. Зная упрямый характер жены, муж говорит противоположное тому, чего хочет, – и упрямица поступает так, как надо. Собрался он ехать в лес рубить дрова и сказал: «Ты не думай пшена намыть, пшена натолочь, блинов испечь». Жена ругается: нарочно, мол, блинов напеку. Муж говорит: «Ну, баба, ты не вздумай завтра блинов напечь, да в лес принести, да маслом, сметаной намазать!» – «Нет, – отвечает жена, – так и сделаю, принесу!» И вправду, принесла блины. Муж заставил жену даже дрова рубить. Выдумка основана на том, что упрямство обрело невозможный в жизни вид.
Встречаются в сказках и более разительные случаи несоответствия рассказа действительности. Застигнутая врасплох мужем женщина ставит любовника в передний угол и выдает его за новую икону святого Спаса. Муж сделал вид, что верит. За обедом, поглядывая на «нового Спаса», муж говорит: «А ну-ко, не хочет ли новой-то Спас щей-то?» – и выливает на любовника горячие щи. «Спас» бежит, а муж, прикинувшись полным дураком, кричит вслед: «Спас, Спас! Постой, еще каша у нас!»
Основная характеристика женщин в этих сказках – ленивая, упрямая, строптивая, неверная, неумелая. Все эти определения носят отрицательную коннотацию.
Таким образом, можно сделать вывод, что в бытовых сказках образ женщины нашёл своё воплощение в трёх основных типах:
1. Сказки о мудрой женщине.
Женщина в этих сказках характеризуются при помощи таких эпитетов как мудрая, умная, догадливая, способная, сведущая, терпеливая и пр. Как можно видеть, все они несут положительную коннотацию.
2. Сказки о глупых женщинах.
Основными лексическими средствами в этой группе сказок являются эпитеты глупая, дурная, безмозглая, тупая и пр. Как можно видеть, все эти слова, в противоположность рассмотренным ранее несут отрицательную коннотацию.
3. Сказки о злых и неверных женах.
Женщина в этих сказках характеризуется при помощи эпитетов ленивая, упрямая, строптивая, неверная, неумелая. Все эти определения носят отрицательную коннотацию.
Таким образом, проведенное исследование позволяет сделать вывод, что образ женщины в русских сказках воплощается при помощи специальных лексических средств, выбор которых определяется типом данной сказки.
В сказке остается еще много неразъясненного. Нелегко толковать и судить о предмете, простота которого обманчива. Русская сказка – художественное творение, в котором отложилась тысячелетняя история народа, это красочный наряд его памятливой души. И сколько бы ни нашлось тем, образов и сюжетов, общих у сказок разных народов, это не меняет общего взгляда на сказку – яркое проявление национального искусства. Творил сказку главный носитель демократических начал в культуре каждой нации – народ.
Сказки о животных в комических и сатирических характеристиках жизненных положений воссоздают реальность в том бытовом ключе, который только и мог быть избран теми же строгими моралистами, судьями и фантазерами, которые творили волшебные истории. Только на этот раз их жизненная позиция представала негативно – в форме шутки, задуманной вполне серьезно.
Что касается бытовых сказок, то они выворачивают наизнанку все лицемерные покровы благопристойного бытия и нормы обывательского существования. И в этих сказках открыт простор для мысли о торжестве истинных, человеческих, а не временных, ложных порядков в быту и людских отношениях. Высокая позиция народных сатириков и юмористов проглядывает сквозь нарочито глупые сцены.
В сказках отразилось представление народа обо всех сторонах жизни. Мы видели, как в сказках отражается народное представление о женщине. Оно несет в себе как негативные, так и положительные смыслы. При этом, образ женщины в русских сказках воплощается при помощи специальных лексических средств, выбор которых определяется типом данной сказки.
Так, образ женщины в сказках о животных воплощается в основном в образе лисы, которая характеризуется как хитрая, воровка, обманщица, злая, неверная, льстивая, злопамятная, ловкая, мстительная, хитрая, корыстная, расчетливая, жестокая.
Образ женщины в волшебных сказках может быть воплощен как в антропоморфных существах (Баба-Яга, Лихо), так и в образе обычных женщин (мать, дочь, невеста, падчерица). Образ женщины в этих сказках может быть рассмотрен по нескольким категориям: по возрастным группам, живой / мертвый, болезнь и здоровье, целый / расчлененный, истинный / преображенный, добрый / злой, мудрый / глупый, сильный / слабый, красивый / уродливый, чистый / грязный, большой / маленький.
Главной фигурой практически всех волшебных сказок является умная женщина. Есть сказки, называющие героиню прямо по уму, например: «Мудрая жена», «Елена Премудрая» или «Василиса Премудрая», «Царевна, разрешающая загадки». Из 600 сказок найдется 1 – 2, где героиня именуется «глупой».
В бытовых сказках образ женщины нашёл своё воплощение в трёх основных типах:
1. Сказки о мудрой женщине.
2. Сказки о глупых женщинах.
3. Сказки о злых и неверных женах.
Каждый из этих типов имеет своё особое лексическое воплощение.
Женские образы в русских народных сказках олицетворяют, с одной стороны, желанную цель – это безликая принцесса, которую герой получает как вознаграждение; с другой стороны – основное затруднение на пути к цели – безобразная колдунья. Таким образом, образ женщины одновременно и манит, и пугает, воплощает в себе как злое, так и доброе начало.
Оценили 11 человек
19 кармы