Гегемоны

                                  Часть III. Рекорд.

Очень жаль, что в книге рекордов Гинесса нет места рекорду по скорости бега на четвереньках по груде камней сверху вниз. Я бы его установил ещё году так в девяностом (или около того). Глядишь, премию выписали бы. Не Дарвина, конечно, но всё же… А я ведь ещё сальто вперёд с места в полной амуниции без пагубных последствий для организма могу… Это когда железяка с десяток меня весом, которую тянут снизу вверх по почве уклона лебёдкой, вдруг, упираясь в ножку крепи, вынуждает канат натягиваться, а потом, сдвинув ножку и выйдя из зацепления, бросается что дикий зверюган на тебя, такого хорошего. Почему на тебя? В смысле, на меня? А больше не на кого было. А я так кстати нарисовался. Но это на премию не тянет, я знаю…

Не берусь судить о том, сколько продержался бы рекорд по бегу на четвереньках: ни после установления рекорда, ни, тем более, во время его установления я об этом почему-то не задумывался.

А дело было так. В ночную смену в одном из наших подготовительных забоев производились буро-взрывные работы. Неудачно. От груди забоя оторвало слишком мало породы и от шпуров остались глубокие стаканы*. Придя утром на смену, как и положено, мы со звеньевым проходчиков первыми зашли в забой осмотреться. Я взял деревянную забойку** и, опустившись на четвереньки, стал использовать её для измерения длины оставшихся стаканов, чтобы знать, сколько выписывать взрывчатки. Огромный и толстый звеньевой стоял у стенки выработки под последней рамой крепи, придерживаясь рукой за "расстрел" - стяжку между рамами крепи из металлического уголка. Чего делать, в общем-то, тоже нельзя. И не потому, что согнёшь расстрел, а потому, что в любой момент с кровли может сорваться кусок породы, и кисть руки узнает, каково приходится шее под ножом гильотины, в крайнем случае - заготовке из металла между молотом и наковальней. Как раз тот случай. В кровле зашуршало и ему по костяшкам кисти шмякнуло солидным обломком породины. Звеньевой громко сказал: "Ох!", добавил для порядка "тра-та-та" и вдруг заорал: "Бойся!". У нас на шахте этот клич означал, что более пространно и в подробностях предупреждать об опасности уже некогда. Применительно же к конкретно этой ситуации он расшифровывался как "Валит! Валим!" И действительно, только благодаря тому, что во мне из природных инстинктов наиболее сильно развит инстинкт самосохранения, в мгновение развернувший меня почитай на пятой точке на сто восемьдесят градусов и давший мне хорошего пинка под зад, я и остался жив, изо всех сил погнавшись за ним следом, повыворачивав себе, даром что не катастрофично, пальцы на руках, так как, если вы не забыли, занят был установлением рекорда по бегу на четвереньках вниз с груды камней. Вот, собственно, и всё. А вы ещё чего-то ждали? Ну, забойку пришлось с гор новую тащить: ту – в труху. Но мы не переживали: в те времена она в копейки обходилась. Такое даже не приворовывали. А зачем?

*стакан - на шахтёрском сленге остаток шпура в массиве породы забоя. Есть ещё выражение "пятак": при идеальном взрыве на ломаной шероховатой поверхности груди забоя остаются только следы от шпуров - гладкие кружки по диаметру шпура.

**забойка - в данном случае имеется в виду палка с круглым сечением чуть меньше диаметра шпура и длиной больше длины самого длинного шпура, которой в него заталкиваются патроны ВВ, а затем и "пыж" – колбаски из глины (который тоже по-научному называется забойкой) или гидрозабойку (воду в п/э ампулах).