Выездные караулы

                                     Часть III. В Серпухов.

И снова зима, хоть и март на календаре… И снова холодрыга… И снова воскресенье. И снова выездной караул. Я не знаю, это общая фишка была - назначать выездные караулы по воскресеньям, или счастье моё такое, только я всегда выезжал без денег: хранить много мог только на сберкинижке - из кармана-то их быстро выуживали товарищи офицеры, кто в долг, кто и просто так, по-дружески.

Теперь – в Серпухов. Везти секретную, как позже выяснилось, технику полка «Ф» в ремонт. Наверное, сказалось моё знакомство с подполковником, замом по вооружению этого полка. Жили с ним в одной комнате офицерской общажки. Он и подогнал шабашку по блату. Не иначе. Уж очень доверял мне. Приглянулся я ему. Кстати, зря доверял: в итоге я не смог её сдать, так как у меня не было необходимой степени допуска. Но никто же ничего, а я и понятия не имел об этих степенях. Кого-то из офицеров, когда разобрались, что к чему, заслали дополнительно. Но то после. А пока…

Со мной – три сержанта. Двое – только из учебки, Один из них киевлянин, второй – ореховозуевец. Точнее, ореховец – если я не ошибаюсь, вокзал там в пределах Орехово, а он жил рядом. Почти. Совсем рядом – его тёща. Третий – старослужащий, узбек Хаджиев, подвизавшийся в армии на хозах, поближе к кухне. Звал меня в гости по дембелю. Да куда там – жизнь так замотала, что не до гостей было. А он ещё и адреса не оставил…

Посмотрел я на вверенное мне войско и строго-настрого приказал: сухпай сухпаем, но натырить на кухне утвари и жратвы, сколько смогут – святое! И топор, топор чтобы взяли. Да оглядели тщательно топорище: ибо, если поломается после третьего удара – нам пушистик корячится. Узбек-то старослужащий, задачу переложил на молодых неоперившихся, а они… Ну, как смогли, так и выполнили мой приказ. Буковка в буковку. Даже топорище целым оказалось, без трещин. Вернее, одна была. Но не на топорище, а на обухе топора. После первого удара топор и треснул пополам. Сюрприз… С топорища толку мало – сгорело в буржуйке, глазом не успели моргнуть.

Добрались ещё до рассвета до Брянска. Мороз, снег хрустит, зубы стучат, буржуйка без дров не работает. Плохо всё. Попоздравляли редких пробегавших мимо барышень с 8 марта, на этом развлечения закончились. Начался очередной суровый будень. Или, если быть точным – то пока буночь. В остеклённой будочке чуть больше телефонной сидят путейщики, греются. Нам предлагают, но я в отказ: с солдатами же! С оружием, в конце концов! Но они спокойно на нас, замерзающих, смотреть не могли и подарили нам ломик за неимением топора, разрешив набросать в теплушку шпал на дрова. И то дело.

Простояли там не час и не два в темноте, за это время солдатики мои под предлогом побегать, чтобы согреться, вынырнули из теплушки, а занырнули чуть погодя уже подозрительно повеселевшие. Особенно по Хаджиеву было заметно: мусульманин же, непьющий. Ясно, путейщики… Облепили ребятки буржуйку, колени дымятся, а на спине иней: в теплушке дверь не до конца закрывалась и перегородки, отделявшей спальное помещение от неспального, не было. А на морозе, да в движении… Мёд! Только черпай успевай. Мне-то хорошо, я шинель даже снял: ломиком шпалы колол до состояния дров для буржуйки, распарился. И про себя уповал на то, что им лень отключит мозги с совестью и они не отберут у меня согревательный инструмент. Отключила, не зря уповал.

В следующий раз мы людей увидели в Туле. Их было много на вокзале, целая толпа, но мы стояли далеко не на первом пути, поэтому никого не узнали. То ли везде потеплело, то ли просто в Брянске было холоднее, потому что он южнее, ближе к Антарктиде, но из-за невыносимой жары мы на радостях повыпрыгивали из теплушки топлесс и давай снегом умываться. Толпа сразу поёжилась, это было заметно, а раз так, то мы даже побрились на публику: знай наших!

Стояли долго. Железнодорожники сказали, что ещё постоим. Солдатики тут же заканючили: - Товарищ старший лейтенант, разрешите в магазин сбегать! Купить чего-нибудь поесть!

Поесть было бы не лишним, сложились деньгами (я почти последние отдал), отпустил. Но строго-настрого напутствовал: только еду!!! А они спиртного и не купили. Молодцы. Купили 4 окаменевших тульских пряника и… кучу заварных пирожных. На которые я с малых лет смотреть не мог после того, как ещё голопузым объелся их на ЮБК. Ярости моей не было предела, но поздно пить Боржоми.

Поехали и я продолжил думу думать: как возвращаться? У бойцов-то проездные в плацкарт, а мне нужно билет покупать за свои. В купе. И им за купе доплатить. Нельзя с оружием в плацкарте ездить. А потом, когда я умру с голоду, деньги вернутся мне командировочными. Вернутся-то вернутся, но где их было взять на тот момент? И тут один из бойцов, ореховский, начал намекать, что вот было бы здорово, если бы я разрешил ему встретиться с родными (мама, папа, жена, дочурка и тёща). Это было спасением! Я разрешил короткое свидание при условии, что они мне займут энную сумму, а я ему по возвращению верну. Условие было принято без лишних разговоров.

Докатились мы до Серпухова, поставил я бойцов на довольствие, технику передать по документам не удалось по причине, о которой уже писал, но на завод её под пломбами загнали. Сам же пошёл в дом приезжих при заводе – на выделенное мне койко-место взглянуть. Оно было свободным, а на соседнем мирно похрапывал майор, судя по висевшему на спинке стула кителю. Я подумал, что нет смысла сидеть без дела, когда можно походить по магазинам и купить чего-нибудь перекусить, и, оставив в комнате лишние вещи, потопал по близлежащему Серпухову. Особо далеко не заходил, боясь заблудиться. С моим пространственным кретинизмом и их одноцветными красными домами это было раз плюнуть. В ближайших магазинах набрести на пищу оказалось делом нелёгким. Даже неосуществимым.

В одном магазине в холодильнике прилавка я увидал синюю костлявую курицу, сошедшую с марафонской дистанции где-то на сто сороковом километре по причине естественной смерти от сердечного приступа и какое-то хлебо-булочное изделие непривычных для меня формы и цвета, но съедобное. Взял изделие. В другом продавщица, глядя прямо в мои голодные глаза, сжалилась надо мною и вынула из-под прилавка банку кильки в томатном соусе, сопроводив сей жест доброй воли словами: «У меня ещё одна есть, но её я домой приберегу…» Ну, что тут скажешь, и так почти подарок. Судьбы. А дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят. Даже если он – килька в томате. И куплен за деньги.

По возвращению в дом приезжих слопал полбанки, сглотнул слюну и остальное оставил на после сна. Имел в виду – своего, но майор не понял и, проснувшись, доел деликатес. И отбыл. Уже и не припомню, оставил ли хоть записку с благодарностью. Поутру я убедил себя в том, что переедать вредно и поплёлся на завод. Там мне разрешили дозвониться до своей части и объяснить, что нужен ещё один, взаправдашний, офицер – с нужным допуском. И забрал своих архаровцев. У проходной нам навстречу бросилась женщина с радостной улыбкой на лице. Как оказалось, это была мама ореховца. Он успел созвониться.

Дальше пошёл мутняк. Я согласился на короткое свидание, а меня начали уламывать на побывку. Причём – для всей нашей оравы. Я отвёл в сторонку ореховца и уточнил, разговаривал ли он о займе.

- Да не вопрос, товарищ старший лейтенант! Денег займут, обещали!

И я рискнул. А в это время в стране, оказывается, был объявлен траур по безвременно почившему очередному генсеку – тов. Черненко. Усиленное патрулирование. Мы загрузились в пригородный поезд и поехали в Орехово-Зуево. Естественно, через Москву – столицу нашей Родины и порт пяти морей. Автоматы спрятали в свёрнутые для этих целей бушлаты, а пистолет хранился в моём дипломате. В вагоне были несколько военных, но патруля среди них не было. Зря дрожали. По приезду в Москву мама побежала покупать билеты на другой пригородный поезд, а мы от греха спрятались за каким-то бетонным забором. Мама купила билеты, мы сели в поезд и благополучно прибыли в Орехово-Зуево. Сначала, практически у самого вокзала, мы зашли к тёще нашего солдатика, там побросали в коридоре бушлаты с автоматами и дипломат с пистолетом и переместились пешим порядком к самому солдатику.

Радости домашних не было предела. Мы по очереди смыли с себя грязь в ванне и хорошо поужинали, совсем по чуть-чуть усугубив. В смысле, пригубив. Разговоры, вопросы-ответы, ночь-заполночь, наконец разложили нас по спальным местам. Всем хватило. Поутру родители начали меня обрабатывать. Предлагали, а потом упрашивали остаться ещё на денёк. Потом ещё на денёк. В мыслях своих я уже продолжал службу где-то в районе Колымы, но вынужден был соглашаться в надежде на то, что удастся перехватить денег, без которых я просто не представлял себе, как сможем добраться в часть. На третий день я взмолился: отпустите! Я не хочу на Колыму! Прониклись и отпустили.

Тепло попрощались и мы отбыли. Где-то, кажется, не доезжая остановки АЗЛК я решился и спросил у молчавшего как рыба об лёд «местного» караульного:

- Денег-то дали? Гони их сюда.

- Ой, товарищ старший лейтенант, я забыл попросить у родителей…

- Ну ё-моё! Ты нормальный? Как мы уедем, если у нас для этого нет денег? Врал, чтобы побывать дома, а потом хоть трава не расти? А ну давай на следующей остановке выметайся, езжай домой и без денег не возвращайся. Мы выйдем на ней же и будем тебя там ждать.

Боец сделал кислую рожу, но куда деваться? Повиновался. Мы дождались поезда с ним, радостно машущим нам из окна, впрыгнули в вагон и поехали в Москву. Там нас приветливо встретил патруль, поразился нашему внешнему виду, вернее, тому, что мы с ним, таким экзотическим, до сих пор ещё на свободе, но, узнав, что мы – караул и только-только вырвались в мир из теплушки, спрятал нас от любопытных глаз иностранных шпионов в комнате патрульных, даже билеты нам сам купил, жаль, что за наши деньги. Никуда отлучаться не разрешил, но по прибытию нашего поезда на платформу, обступив нас со всех сторон, сопроводил в вагон и выдохнул.

Часть первая здесь - https://cont.ws/@pettai/131296...

Часть вторая здесь - https://cont.ws/addpost/131304...