6. Простые люди и святыни

    Что есть святыня? Это такая вещь категории особой важности, не терпящая смешения ни с чем мелочным, грязным и недостойным, и вообще всем остальным. Вещь, обладание которой подразумевается делающим человека лучше и правильнее. и ради сохранения которой предполагающая его готовность в случае необходимости пожертвовать всем остальным. И вещь, определённое право на соответствующую защиту которой от посягательств за ним подразумевается. Всё вроде бы просто и понятно, но остаётся один вопрос. Бывает так, что ради святыни люди идут на чужую территорию и кого-то грабят-убивают-порабощают, и кричат при этом «С нами бог!». Кого-то сжигают на кострах только за то, что действия тех не вписываются в их постулаты, доказывать которые они не могут и не собираются. Взрывают себя в толпе иноверцев за то, что те не хотят принимать их веру. И чем несомненное в понимании таких деятелей сила их святыни, тем с большей решительностью они вершат свои дела.

Возникает вопрос: так что же тогда такое святыни, и как к ним подходить? Появляется необходимость как-то отделять понятие чистой святыни от святыни, которая может нести какие-то беды. Для этого требуется определять причины такого явления, а причины обнаруживаются такие, как заблуждения, фанатизм, провокации, и просто поиск предлога для агрессии, которую хочется начать. И есть среди прочих ещё и такая: во всяком обществе существуют люди, которые не прочь поманипулировать другими, и использовать их святыни для похода в бой за нужные себе цели. И во всяком обществе найдутся те, кто не разбирают, где манипуляция, а где истина, а просто смотрят, против кого святыня направлена, и идут делать всё, что им прикажут с теми, против кого её повернут.

Напрашивается естественный вывод: чем сильнее святыня, тем сильнее должно быть чувство ответственности за то, чтобы не дать собой при помощи неё манипулировать. Потому, что чем сильнее святыня, тем решительнее человек пойдёт за неё на бой и тем в более кровавый бой готов будет идти. И если при помощи святыни им смогут манипулировать, то чем сильнее святыня, тем большему злу она может послужить. Поэтому всякий сочетающий ум и совесть человек, если хочет иметь какие-то серьёзные для себя святыни, за которые готов пойти в бой, должен иметь соответствующую бдительность и чувство ответственности за всё, что в связи с ней он готов делать. Задаваться, хотя бы иногда, вопросом, какие гарантии он может дать, что не позволит никому ничего так повернуть, приплести или запутать, чтобы заставить его идти и делать что-то в состоянии, когда он сам не будет понимать, ради чего он на самом деле это делает? И заслуживает ли он в конечном итоге такую святыню, какую имеет, и чем он готов отвечать за это право?

К сожалению, есть люди (и их достаточно немало), для которых такого вопроса никогда не встаёт. Никакой ответственности в таких вопросах они не хотят и не признают, а знают только одно: с теми, кого объявили врагами их святынь, надо идти в бескомпромиссный бой. И вся та энергию, которая отдохнула на безответственности, направляется на этот фронт.

Я зову таких слишком простые люди, ну или просто – простые люди (в рамках данного контекста). Суть простых людей крайне проста: они любят сводить понимание всех вопросов к одной простой дилемме: если не одно, то другое. Её удобно довести до вопроса «ты за наших или за ихних», в котором они находят для себя все нужные им ответы. Всё остальное для них слишком сложно, а лишних сложностей они не любят. Поэтому они занимают позицию, что если факты не соответствуют тому, что для них просто и понятно, то тем хуже для фактов. И если кукловод специально делает так, чтобы разобрать подноготную разобрать было как можно сложнее, то простой человек всегда выберет путь мимо разбора.

Простой человек не будет разбирать, не приплёл ли кто к святыне дополнительно что-то, что изначально в ней не было, и не сделал ли он это только затем, чтобы повернуть всё так, как ему надо. Не будет по одной простой причине – это не вписывается в его классическую однодилеммную схему, где либо одно, либо другое. У него «Есть наши и есть ихние. И есть наши святыни, а есть чужие. И кто бескомпромиссно предан нашей святыне безо всяких вопросов – вот тот наш человек, а всё остальное – это не наши». А тут ему, значит, надо воткнуть третьим номером вариант, где святыня против кого-то обращена, да только сражаться с ними пока нельзя, а надо сначала разобрать, а почему она так повёрнута, и если выяснится, что она не должна была быть так повёрнута, то надо выступить уже не против тех, против кого она повёрнута, а против тех, кто её так повернул… Оно ему надо? Конечно нет. Не для того живёт, чтобы таких проблем меньше было.

Благодаря простым людям при помощи святынь можно манипулировать всем обществом, если удачно использовать определённые провокации. Суть проблемы условно можно обозначить так. Что будет, если снять какую-нибудь святыню с алтаря, и начать ей бить людей, причиняя боль и травмы? Те, для кого эта вещь действительно свята, скажут: «Немедленно прекратите это святотатство! Святыня нужна для того. чтобы на неё молиться, а не чтобы сеять разрушения! Недопустимо приносить людям страдания и использование святыни неподобающим образом недопустимо тоже!». А те, для кого не свята, могут закричать: «Немедленно бросьте эту дрянь!».

Следует заметить, что среди последних могут быть и те, кто готовы так сказать только в случае такого прецедента; если бы такой провокации со святыней никто не позволил, они бы могли сохранить к ней формальный нейтралитет. Но обязательно найдётся кто-нибудь, кто ничего разбирать не захочет, а сразу закричит: «Ах, ты сволочь! Ты мою святыню дрянью назвал?! Ненавижу тебя и не остановлюсь, пока не заставлю ответить за это!», и встанет на путь, по которому покатится в направлении «Ну и правильно, что вас бьют – так вам и надо!».

Никаких разбирательств с изначальными провокаторами – только разборки со спровоцированными. В этом суть слишком простых людей. Всё, маховик эскалации конфликта завертелся, а это, допустим, именно и требовалось тем, кто стоит за всей этой провокацией.

Позиция «Бьют и правильно делают!» обязательно встретит ответную реакцию со стороны «Ах вы сволочи! Мало того, что на людей со своей дрянью напали, так ещё и войну объявляете, кто вашу агрессию обличает! Ох, как мы ненавидим эту дрянь, знаменующую зло и агрессию!», которая покатится в направлении «А вы (остальные) что стоите? Немедленно все на бой со всем, что стоит за этой дрянью, иначе они не остановятся, пока всех не изведут!». И вот, допустим, появляется ситуация, когда на целевую аудиторию с одной стороны обрушивается «Ну в чём ещё тут сомневаться? Вы что, не видите, что творят эти сумасшедшие? Они просто напали на людей со своей дрянью, и бьют всех, кто не желает вставать в их ряды. Вон посмотрите, что они кричат – что надо бить всех и каждого, кто откажется целовать этот их фетиш! Все бегом в бой бить их всех без разбора, потому, что только так можно остановить эту эпидемию!», а с другой «Да вы что? Святую вещь оскорбляют! А эти кощунники призывают идти в бой и бить всех, кто за защиту святости хоть слово выскажет! Да скорее все в бой до последнего с этими силами тьмы, и бить без разговоров каждого, кто откажется целовать нашу святыню, потому, что только так можно остановить эту напасть, которая хочет уничтожить нашу святыню и всех, в ком ещё осталось что-то святое!». И иной почитающий святыню сам по себе бы и не прочь остаться на позиции «Святыня не должна служить эскалации конфликта!», да только кто его слушать будет? И иной не почитающий святыню сам по себе бы и не прочь сохранить к ней нейтральное отношение, если бы почитающий сумел бы взять под контроль ситуацию, да только кто тому позволит? Тут уже ситуация: либо ты идёшь за одних и до победного конца в рамках создавшейся программы, или за других, и или в числе одних побеждаешь и искореняешь других, либо проигрываешь и другие искореняют тебя. Никакой третий фронт создать не получится: когда заговорило оружие, слов уже никто не слушает – все делают выбор, на какую сторону встать, и идут на те баррикады, которые уже создались.

Чем дальше развивается эскалация конфликта, тем сложнее будет требоваться разбор того, кто и в чём виноват и кто на что кого спровоцировал. И чтобы увязнуть в этой сложности, уже и не нужно будет быть простым человеком – тут даже и не простому человеку в усугубляющейся ситуации сложно принять верное решение. Таким образом, если методично расшатывать слой за слоем таким методом общество, можно заставить его практически всё намотаться на тот маховик, которому изначально разгоняют простые люди.

Тот, кто начал сразу с «Ах, ты сволочь! Ты мою святыню дрянью назвал?!», должен был начать с вопроса, почему тот её так назвал: просто так или только из-за провокации, и если последнее, то сначала спрашивать с провокаторов (за всё, что они устроили), затем с себя (за то, что позволил такое допустить), а потом уже только с того, кто это её так назвал (за то, что повёлся на провокацию). Но для него это слишком сложно. У него только одна дилемма: за «праведных» (тех, кто молится на святыню) и за «неправедных» (всех остальных, кто не молится и хулит), и, если от них что-то прилетело против святыни, то, не разбирая, относить в категорию «неправильное» всё, сто этим связанное. А тот, кто кричал «Бросьте эту дрянь!», добавил свою долю провокационности, потому, что вместо трёх вариантов: «святыня», «святыня, которая не виновата, что её используют в провокации» и «дрянь», у него тоже только два: «святыня» и «дрянь». И всё, что не входит в первый вариант. относится сразу во второй. И добавил первым, потому, что с его подачи тут уже свою простоту стал толкать.

Дальше идут люди, для которых помимо этих всех вариантов добавляются ещё варианты: «просто провокация» и «провокация, на которую ведутся любители всё упрощать». И для которых слишком сложно разобраться уже в этом уже потому, что в трёх вариантах они бы ещё разобрались, а вот в пяти уже нет. Затем идут те, для кого надо разбираться уже со всей этой эскалацией провокационности, и так до полной неподъёмности, когда проще махнуть рукой и рубить с плеча, чем пытаться распутать этот клубок. И т.о., всё общество может погрузиться в противостояние, где есть территория одной стороны и есть территория другой, и ведётся оно уже с такой серьёзностью, что никаких попыток создать что-то третье ни на одной уже не потерпят.