ОПРИЧНОЕ БРАТСТВО

Вторая половина XVI века, по мнению многих исследователей, явилась для нашей Родины поистине судьбоносной эпохой. Именно в этот период ясно очерчивается концепция самодержавного государства как центра всемирного истинного христианства — Третьего Рима, происходит осознание себя русским обществом. В это же время начинается строительство будущей Российской империи.

Несомненно, что большинство споров, причем не только историков, но и философов, политологов, культурологов, и даже религиозных деятелей, происходит вокруг фигуры царя Иоанна IV и созданной им опричнины. Причем, как нетрудно подметить внимательному наблюдателю, трактовка этого образа и этого явления очень часто зависела от политической конъюнктуры текущего момента.

«Виктор Суворов» XVI века

«Легко заметить, что историки традиционно использовали личность Ивана IV в политических целях. Дворянская историография конца XVIII — начала XIX веков использовала образ «Грозного» для шантажа монархии. В своих трудах историки рисовали образ тирана, истреблявшего своих подданных и ввергнувшего государство в смуту.

Либеральные историки XIX — начала XX веков использовали Ивана IV для атаки на монархию. Ужасы опричнины в их работах ассоциировались с недостатками монархического образа управления. И. В. Сталину образ «Грозного» царя, уже созданный в литературе, нужен был затем, чтобы оправдать свои методы борьбы с оппозицией. В позднейшей советской литературе деятельность Ивана IV ассоциировалась со сталинским террором. Подобные тенденции не изжиты и до сегодняшнего дня» — пишет известный российский историк Юрий Кондаков.

И если в академических кругах до сих пор идет спор, то в общественном сознании довольно плотно укоренился некий миф о царствовании Иоанна Васильевича. Согласно которому Грозный царь был жестоким тираном и садистом, превзошедшим своими неистовствами Калигулу и Нерона, создавшим вокруг себя сообщество кровожадных убийц, насильников и грабителей. С ними он якобы методично истреблял своих подданных самыми дикими и извращенными способами.

Конечно, опричнина не была институтом благородных девиц. Она являлась попыткой ответа на вызовы того времени. Кадр из фильма П. Лунгина «Царь»

Истоки этой версии очевидны. Ее родоначальником можно назвать историка Карамзина, в основу трудов которого легли свидетельства иностранцев, по тем или иным причинам находившихся в России в годы правления Иоанна Грозного, а также труды князя-перебежчика Андрея Курбского.

Следует отметить, что большинство историков (в том числе и сторонников тиранической версии) высказывает вполне обоснованные сомнения в достоверности и добросовестности этих источников. Слишком уж велико в них количество явных нелепиц и очевидных фантазий. Кроме того, довольно несложно выявить истинную мотивацию этих писаний.

Во второй половине XVI века Россия вела войну с объединенным польско-литовским государством и со Швецией. Военный итог кампании был не в пользу России, проиграла она и информационную войну. Противоборствующие стороны рассылали свои послания, направленные на доказательство своей правоты в военном конфликте. Предпринимались попытки сплотить Европу против «восточных варваров» и даже начать крестовый поход на Москву.

Ведущая роль в информационной войне принадлежала перебежчикам из России, которые, пользуясь своей осведомленностью (которой на самом деле могло и не быть), чернили страну, где они ранее служили, пытаясь этим добиться расположения своих новых хозяев.

К числу явно пропагандистских документов относился труд А. М. Курбского «История князя Великого Московского». Князь-предатель, водивший в Россию литовские отряды, стал основоположником литературы, посвященной Ивану IV.

«Существенный вклад в создание образа Грозного царя внесли лифляндцы И. Таубе и Э. Крузе. Участвуя в Ливонской войне, оба были взяты в плен и с началом опричнины привлечены к работе на дипломатическом поприще. В 1671 году, после неудачной осады Ревеля, они бежали в Литву. Для того чтобы оправдаться в двойной измене перед своими новыми хозяевами, в повествовании о жизни в России они сознательно сгущали краски, переплетая правду с явным вымыслом. В их рассказах Иван IV представлялся чудовищем, лишенным любых человеческих чувств, упивающийся пытками и казнями. В конце своего повествования они советовали главе польско-литовской администрации в Лифляндии Я. Е. Хоткевичу начать войну с Россией, так как все подданные ненавидят тирана», — считает Юрий Кондаков.

Подобной точки зрения придерживается и другой современный исследователь Вячеслав Манягин: «Мемуары» Таубе и Крузе многословны и подробны, но их явно клеветнический характер выводит их за скобки достоверных источников. Серьезные научные исследователи не считают их таковыми. Так, ведущий специалист по русской истории этого периода, Р. Г. Скрынников отмечает: «Очевидцы событий, Таубе и Крузе составили через четыре года после суда пространный, но весьма тенденциозный отчет о событиях».

Нравственный облик этих политических проходимцев, запятнавших себя многочисленными изменами, лишает их права быть свидетелями на суде истории, да и на любом другом суде.

То же можно сказать и о князе А. Курбском. Будучи командующим русскими войсками в Ливонии, он вступил в сговор с польским королем Сигизмундом и изменил во время боевых действий. Получил за это награду землями и крепостными в Литве. Лично командовал военными действиями против России. Польско-литовские и татарские отряды под его командованием не только воевали русскую землю, но и разрушали православные храмы, что он сам не отрицает в своих письмах к Царю. Практически на каждой странице его сочинений встречаются «ошибки» и «неточности», большинство из которых является преднамеренной клеветой».

Таким образом, князя вполне можно сравнить с другим перебежчиком-«историком», бывшим офицером ГРУ Виктором Резуном, избравшим себе скромный псевдоним «Суворов».

В настоящий момент доказана несостоятельность многих обвинений. Взять хотя бы хрестоматийное «убийство Иоанном Грозным своего сына», отраженное даже в одноименной картине Репина. Большинство исторических источников между тем однозначно указывают, что смерть царевича наступила от болезни. Это было отравление сулемой (хлоридом ртути HgCl2).

Смерть, вызванная ртутью, мучительна, а доза, вызывающая такой исход, не превышает 0,18 г. В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля были вскрыты четыре гробницы: Иоанна Грозного, царевича Ивана, царя Феодора Иоанновича и полководца Скопина-Шуйского. При исследовании останков была проверена версия об отравлении Грозного. В костях царя Иоанна и царевича Ивана было обнаружено наличие ртути, намного превышающее допустимую норму.

Некоторые историки пытались утверждать, что это вовсе не отравление, а последствие лечения сифилиса ртутными мазями. Однако исследования показали, что сифилитических изменений в останках царя и царевича не обнаружено. После того, как в 1990-х годах провели исследование захоронений московских Великих княгинь и цариц, был выявлен факт отравления той же сулемой матери Иоанна Васильевича, Елены Глинской (1538 г.) и его первой жены, Анастасии Романовой (1560 г.). Это свидетельствует о том, что царская семья на протяжении нескольких десятилетий была жертвой отравителей из самого близкого окружения.

В новейшей исторической литературе разоблачен ряд мифов, на основании которых в течение веков создавался негативный образ царя Иоанна Грозного. Очевидна пристрастность сочинений А. М. Курбского и немцев-опричников, развеян миф об убийстве царем своего сына, недостоверными признаются сообщения о казнях некоторых духовных лиц, опричный террор объясняется существованием заговоров.

Заговоры и предательства

Ближе всех к пониманию явления опричнины и его значения в русской жизни, по мнению ряда современных исследователей, подошел в своих трудах митрополит Иоанн (Снычев). Это и понятно — духовному лицу гораздо легче постичь мотивы действий православного государя, чем ученым-материалистам, привыкшим искать во всем «классовую сущность». «Опричнина стала в руках царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь ее порядок и уклад, отделял добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга», — писал владыка.

«При всей пристрастности концепции митрополита Иоанна многие положения, выдвинутые в его книге, разделяются и современными академическими исследователями, — указывает Юрий Кондаков, упоминая труды историков В. В. Шапошника и В. А. Колобкова. — отказались исследователи и от попытки создать концепцию или схему, объясняющую те или иные действия царя. Они идут по пути полной реконструкции событий, параллельно подвергая критическому разбору точки зрения своих предшественников.

Посему обратимся к событиям, предшествующим появлению опричнины. Как известно, детство и отрочество Ивана Грозного прошли среди непрестанной череды боярских заговоров, интриг и мятежей. В боярстве, пополнявшемся титулованной удельной знатью, принесшей в Москву понятия о своих наследственных правах, установился взгляд на свое руководящее положение как на «законное» дело — привилегию, независимую от воли государя.

Это грозило разрушением гармонии народного бытия, основанной на со-служении сословий в общем деле, на их взаимном равенстве перед Богом и царем. «Еще при Грозном до опричнины встречались землевладельцы из высшей знати, которые в своих обширных вотчинах правили и судили безапелляционно, даже не отдавая отчета царю» (В. О. Ключевский).

«Положение становилось нестерпимым, но для его исправления царь нуждался в единомышленниках, которые могли бы взять на себя функции административного управления страной, традиционно принадлежавшие боярству», — писал митрополит Иоанн.

Первыми попытками создать альтернативную боярским органам власти систему управления стала Избранная Рада, куда государь собрал близких ему людей, единомышленников, которым, как он предполагал, можно довериться. Но вскоре стало очевидным, что и они оказались вовлеченными в боярские интриги.

Самые близкие — Алексей Адашев и иерей Сильвестр — изменили царю и даже оказались причастными к отравлению его супруги Анастасии. Андрей Курбский, как уже говорилось, перешел на сторону неприятеля. Так же поступил и другой воевода — Дмитрий Вишневецкий.

Убедившись в неэффективности имеющихся у него средств, государь совершает экстраординарный шаг. 3 декабря 1564 года царь неожиданно для многих выехал из Москвы вместе с семьей в сопровождении заранее подобранных бояр и дворян. Взял он с собой также казну и некоторые особо чтимые святыни.

После посещения Троице-Сергиева монастыря Грозный направился в свою летнюю резиденцию — Александровскую слободу (ныне город Александров в ста километрах к северо-востоку от Москвы). Отсюда в начале января 1565 года Иван IV шлет в Москву две грамоты. В первой — адресованной боярам, духовенству и служилым людям — он обвинял их в изменах и потворстве изменам, а во второй царь объявлял московским посадским людям, что у него «гневу на них и опалы никоторые нет».

Послания царя, прочитанные на Красной площади, вызвали в городе огромное волнение. Московское «людье» потребовало, чтобы царя уговорили вернуться на престол, угрожая, что в противном случае они «государственных лиходеев и изменников» сами «потребят».

Через несколько дней в Александровской слободе Иван Васильевич принял делегацию духовенства и боярства и согласился вернуться на престол с условием, «что ему своих изменников, которые измены ему, государю, делали и в чем ему, государю, были непослушны, на тех опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки имати, а учинити емут на своем государстве себе опричнину, двор ему учинить себе и весь обиход особный».

Понимая огромное значение принимаемого решения, и не желая навязывать его силой, царь предоставил народу сделать свободный и осознанный выбор. И народ его сделал.

Метла и собачья голова

Первым шагом царя по возвращении в Москву стал указ о создании опричнины, которая означала личный удел царя. Остальная часть государства стала именоваться земщиной, управление которой осуществлялось Боярской думой. Политическим и административным центром опричнины стал «особый двор» со своей Боярской думой и приказами, частично переведенными из земщины. В опричнине была особая казна. Первоначально в опричнину была взята тысяча (к концу опричнины — уже 6 тысяч) в основном служилых людей, но были и представители некоторых старых княжеских и боярских родов.

У опричников была особая эмблема в виде собачьей головы и метлы. Это означало, что опричник должен грызть «государевых изменников» и выметать измену. Но вопреки уже упомянутым мифам, они вовсе не возили у седла отрубленных собачьих голов — по вполне понятным санитарно-гигиеническим причинам.

Но карательная функция была для опричнины не единственная и не главная. Гораздо более важным направлением ее деятельности стало создание новой административной системы зарождающейся империи, или вернее, исправление и модернизация старой.

Другая функция, стоящая перед организацией, была военная. В состав опричнины входило особое, опричное войско — своеобразная лейб-гвардия при особе монарха. Отбор в него был очень жесткий, и только «лучшие люди» имели шанс на зачисление в опричные полки. Комплектовались они, главным образом, из преданных царю дворян и детей боярских «опричных» волостей и уездов. В 1565 году войско включало 1000 опричников.

На 20 марта 1573 года в составе опричного двора царя Иоанна числилось 1854 человека. Из них 654 составляли охранный корпус государя, его телохранителей. В их числе, кстати, находился в 1573 году молодой еще опричник Борис Годунов. Остальные 1200 опричников были разделены на четыре приказа, а именно: Постельный, ведающий обслуживанием помещений дворца и предметами обихода царской семьи; Бронный, то есть оружейный; Конюшенный, в ведении которого находилось огромное конское хозяйство дворца и царской гвардии, и Сытный — продовольственный.

К 1570-м годам войско выросло до 5-6 тысяч человек. По своему характеру оно было поместным. Опричники получали за службу поместья во временное пользование и «государево» жалованье. Они давали клятву верности царю, обязывались не иметь никаких сношений с боярами земщины.

Опричное войско было конным, в его составе имелась и собственная артиллерия. Оно имело полковую структуру и управлялось воеводами, которые назначались лично царём и опричным Разрядным (дворовым) приказом. Функции этого приказа были идентичны функциям Разрядного приказа земщины. Несомненно, что важнейшей задачей опричного войска была борьба с внутренней крамолой и сепаратистскими тенденциями, подавление и предупреждение мятежей. В этом смысле опричное войско можно сравнить с современными внутренними войсками.

Кроме того, опричники несли порубежную службу, охраняя границы государства и участвуя в войнах совместно с земским войском, находясь на самых ответственных или опасных участках и действуя как ударные отряды. При этом опричные полки объединялись с соответствующими земскими полками (например, Большой полк опричного войска с Большим полком земским, опричный Передовой полк с Передовым полком земским и т. д.).

Действовало опричное войско против внешнего врага и самостоятельно. Несмотря на малочисленность, оно сыграло выдающуюся роль в защите России, например, в битве на Молодях в 1572 году, во время которой были разгромлены татарские войска, а их командующий Дивей-мурза взят в плен опричником Аталыкиным.

В 1568 году охрану южной границы Русского государства несли только опричники. Большой, передовой и сторожевой полки располагались в Мценске, а полки правой и левой руки и ертоульный (дозорный, разведывательный) — в Калуге.

Царский орден

Уже упомянутые шестьсот особо приближенных к государю опричников не ограничивались функцией телохранителей. Эти люди в случае необходимости служили в роли доверенных царских порученцев, осуществлявших охранные, разведывательные, следственные и карательные функции. Но, похоже, что и это было не все.

Историк И. И. Полосин пришел к заключению, что опричнину в целом венчал некий рыцарско-монашеский (или придворный) орден, имевший свой орденский костюм, свою символику, свой орденский храм в Александровой слободе, своего гроссмейстера, в роли которого выступал царь, и даже свою печать.

Даже внешний вид Александровской слободы, ставшей как бы сердцем суровой брани за душу России, свидетельствовал о напряженности и полноте религиозного чувства ее обитателей. В ней все было устроено по типу иноческой обители — палаты, кельи, великолепная крестовая церковь (каждый кирпич ее был запечатлен знамением Честнаго и Животворящего Креста Господня). Ревностно и неукоснительно исполнял царь со своими опричниками весь строгий устав церковный.

В этой общине царь был игуменом, князь Афанасий Вяземский — келарем, Малюта Скуратов — пономарем; и они вместе с другими распределяли службы монастырской жизни. Иван Грозный с обоими сыновьями сам звонил в колокола. Рано утром в 4 часа все братья должны были быть в церкви, где служились часы и утреня; все не явившиеся, за исключением больных, наказывались 8 днями епитимии. Во время церковной службы царь пел на клиросе. Литургию служили в 8 часов, и на ней также присутствовали все насельники Александровской слободы. Все они носили монашескую одежду — подрясники и скуфьи. Как мы видим, быт и обычаи Александровской слободы вполне подтверждают выводы Полосина.

В необходимых случаях руководство военными операциями изымается из рук воевод и передается в руки дворовых опричников.

В июле 1577 года царские воеводы двинулись на город Кесь и заместничались. Князь М. Тюфякин дважды досаждал царю челобитными. К нему было писано от царя с опаскою, что он «дурует». Но не желали принять росписи и другие воеводы: «А воеводы государевы опять замешкались, а к Кеси не пошли. И государь послал к ним с кручиною с Москвы дьяка посольского Андрея Щелкалова, из Слободы послал государь дворянина Даниила Борисовича Салтыкова, а веле им итить к Кеси и промышлять своим делом мимо воевод, а воеводам с ними».

Как видим, стоило воеводам начать «дуровать», как доверенное лицо царя — дворовый опричник Даниил Борисович Салтыков — был уполномочен вести войска «мимо» воевод, то есть отстранив их от командования. Только что препиравшиеся между собой из-за мест князья все разом были подчинены дворовому Д. Б. Салтыкову, человеку по сравнению с ними вовсе «молодому».

Опричный террор

А что же до репрессивных функций опричнины? Несомненно, они играли значительную роль. Но каковы были масштабы этих репрессий? Один из «очевидцев» англичанин Джером Гарсей утверждал, что в Новгороде в 1870 году опричники уничтожили 700 000 человек! Тут, как говорится, комментарии излишни. Указанная англичанином цифра значительно превышала население Новгорода тех времен.

Кандидат исторических наук Николай Скуратов в своей статье «Иван Грозный — взгляд на время царствования с точки зрения укрепления государства Российского» пишет: «Обычному, несведущему в истории человеку, который не прочь иногда посмотреть кино и почитать газету, может показаться, что опричники Ивана Грозного перебили половину населения страны. Между тем число жертв политических репрессий 50-летнего царствования хорошо известно по достоверным историческим источникам. Подавляющее большинство погибших названо в них поименно. Казненные принадлежали к высшим сословиям и были виновны во вполне реальных, а не в мифических заговорах и изменах. Почти все они ранее бывали прощаемы под крестоцеловальные клятвы, то есть являлись клятвопреступниками, политическими рецидивистами».

Такой же точки зрения придерживается известный советский историк Руслан Скрынников и митрополит Иоанн. И тот, и другой указывают, что за пятьдесят лет правления Иоанна Грозного к смертной казни были приговорены 4-5 тысяч человек.

Обвинять правителя государства в вынесении смертного приговора и лицемерно рассуждать о ценности каждой человеческой жизни, делая вид, что речь идет о невинных жертвах, недостойно историка.

Во времена царствования Иоанна IV смертной казнью карали за убийство, изнасилование, содомию, похищение людей, поджог жилого дома с людьми, ограбление храма, государственную измену. Для сравнения: во время правления царя Алексея Михайловича смертной казнью карались уже восемьдесят видов преступлений, а при Петре I — более ста двадцати!

Каждый смертный приговор при Иоанне IV выносился только в Москве и утверждался лично Царем. Для доставки в Москву на царский суд преступников, обвиняемых в тяжких преступлениях, был создан специальный институт приставов. Смертный приговор князьям и боярам утверждался Боярской Думой. Суд в XVI веке велся по иным, чем в наше время законам, но это были государственные законы, а не произвол деспота.

После введения опричнины традиционная система судопроизводства была на время оставлена. Но это не значит, что людей казнили без расследования их вины. В опричнине существовал Розыскной приказ, в котором и проводилось следствие, занимавшее иногда по нескольку месяцев. Историком Юрием Кондаковым приводятся факты о том, что крупные чиновники избегали казни даже в том случае, если сами сознавались в покушении на цареубийство и измену. Казни избежал окольничий И. П. Федоров-Челядинин, после инцидента на Коломенской дороге в 1646 году, признавшийся в участии в заговоре на цареубийство. Он был сослан на Белоозеро, а позднее возвращен ко двору.

Во время отхода от Москвы Девлет-Гирея к нему на службу пытался перейти мурза Абысланов, находившийся на русской службе. Пойманный, он признался в том, что был послан к Девлет-Гирею воеводой И. Ф. Мстиславским с предложением во время нового похода сдать Москву. Глава Земской думы был арестован и признался во всем. Но он обещал впредь верно служить царю и его детям.

За князя вступились опричные и земские воеводы, сражавшиеся под его руководством. Трое крупнейших воевод поручились за опального, обещая в случае его новой провинности выплатить 20 тысяч рублей. Кроме того, царь потребовал поручений еще от 285 княжат и детей боярских. Князь был освобожден и направлен наместником в Новгород.

В том же веке в других государствах правительства совершали действительно чудовищные беззакония. В 1572 году во время Варфоломеевской ночи во Франции перебито свыше 30 000 протестантов. В Англии за первую половину XVI века было повешено только за бродяжничество 70 000 человек. В Германии при подавлении крестьянского восстания 1525 года казнили более 100 000 человек. Герцог Альба уничтожил при взятии Антверпена 8 000 и в Гарлеме 20 000 человек, а всего в Нидерландах испанцы убили около 100 000 человек. И таких примеров множество.

Конечно, опричнина не была институтом благородных девиц, а являлась попыткой ответа на вызовы того времени. С ее помощью боярство излечилось от сословной спеси, впрягшись в общее тягло.

О том, что опричнина не рассматривалась как самостоятельная ценность, а ее длительное существование изначально не предполагалось, свидетельствует завещание царя, составленное во время болезни в Новгороде в 1572 году. «А что есьми учинил опричнину, — пишет Грозный, — и то на воле детей моих Ивана и Фёдора, как им прибыльнее, пусть так и чинят, а образец им учинен готов». Царь по мере своих сил показал как надо, а выбор конкретных способов действия за вами — не стесняю ничем.

«Земщина и опричнина в конце концов смешались, и последняя тихо отмирала по мере осмысления правящим классом России своего религиозного долга, своего места в общерусском служении», — писал митрополит Иоанн.

Чтобы по-настоящему оценить сделанное Иваном Грозным и его соратниками, следует обратиться к итогам его полувекового царствования. Исследователь Вячеслав Манягин указывает на основные достижения этого периода. Прирост территории составил почти 100 % — с 2,8 млн. кв. километров до 5,4 млн. кв. километров, были присоединены царства Казанское, Астраханское, Сибирское, а также Ногаи и часть Северного Кавказа. Русское Государство стало больше всей остальной Европы. Прирост населения составил 30-50 %.

Государь венчался на царство, принял царский титул, равнозначный императорскому, и стал первым Помазанником Божиим на Русском престоле.

Была проведена реформа судопроизводства. Введена всеобщая выборность местной администрации по желанию населения административной единицы. Развивалась торговля с Англией, Персией и Средней Азией. Построено по распоряжению государя сорок церквей и шестьдесят монастырей. Основано 155 городов и крепостей. Создана государственная почта, основано около трехсот почтовых станций.

В духовной и культурной жизни было положено начало регулярному созыву Земских соборов; прошел Стоглавый Собор; созданы «Четьи Минеи» святого митрополита Макария.

Положено начало книгопечатанию, созданы две типографии, была собрана книжная сокровищница царя. Придан государственный характер летописанию, создан «Лицевой свод». Создана сеть общеобразовательных школ. Появился новый жанр в русской литературе — публицистика. И все это — несмотря на многочисленные войны и 20-летнюю борьбу с европейскими странами, поддерживавшими Польшу, Литву и Швецию в войне против России (Ватикан, Франция, Германия, Валахия, Турция, Крым, Дания, Венгрия — кто деньгами, кто солдатами, кто дипломатическими интригами).

Грозный царь оставил после себя мощное государство и армию, позволивших его наследникам одержать победу в войне над Швецией и выставить «в поле» 50-тысячное войско — в 1598 году. В разоренном государстве такое невозможно.

Иваном Васильевичем и его сподвижниками в русский государственный организм был заложен такой запас прочности, что его хватило на чудовищные испытания Смутного времени, наступившего отнюдь не сразу после кончины первого русского царя, а только через двадцать лет.                                                                                                           Автор: Сергей СМИРНОВ