Бессарабский вопрос в советско-румынских отношениях [1] возник в 1917-1918 годах, когда Румыния в ходе революции в Российской империи оккупировала и, вопреки собственным обещаниям, аннексировала Бессарабию. Естественно, ни РСФСР, ни УССР, ни позднее Советский Союз не признали эту румынскую акцию. Более того, Румынии не удалось добиться признания де-юре присоединения Бессарабии и со стороны великих держав, которые, как правило, ограничивались признанием де-факто. В этих условиях в 1921 году Румыния заключила с Польшей оборонительный союз против Москвы. Со своей стороны СССР неоднократно настаивал на возвращении оккупированных территорий, а при восстановлении дипломатических отношений в 1934-м оговорил, что не признаёт Бессарабию частью Румынии. Определённые территориальные претензии к Румынии имели Венгрия и Болгария. Поэтому румынское руководство делало ставку на поддержку Англии и Франции. 23 августа 1939 года СССР удалось добиться признания своих интересов в бессарабском вопросе со стороны Германии.
В начавшейся Второй мировой войне Румыния сохранила нейтралитет, но найти себе покровителя против СССР среди великих держав Европы в конце 1939 — начале 1940 года ей не удалось. Со своей стороны Москва занимала традиционную позицию по отношению к Бухаресту. Выступая на вечернем заседании VI сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 года, председатель СНК СССР и нарком иностранных дел В. М. Молотов заявил, что «у нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешённого спорного вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопрос о возвращении Бессарабии военным путём. Поэтому нет никаких оснований к какому-либо ухудшению и советско-румынских отношений». Это заявление вызвало определённое беспокойство в Румынии, которая по мере неудачного для Англии и Франции хода войны в Европе стала склоняться к дальнейшему сближению с Германией. Однако добиться от Берлина каких-либо обязательств против Москвы не удалось.
Военные действия в Западной Европе в мае-июне 1940 года позволили СССР активизировать политику в отношении Румынии. 3 июня начальник штаба КОВО комкор Н. Ф. Ватутин передал наркому обороны маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко совершенно секретную, особой важности докладную записку, в которой содержались «краткие соображения об основах организации и проведения первой фронтовой операции против Румынии. Ближайшая стратегическая цель фронта — окружение и уничтожение вооружённых сил Румынии на территории к востоку от линии Карпатские горы, Фокшаны, Галац, р. Дунай с полным воспрещением отхода румын к западу от указанной линии. В результате операции армии фронта к исходу М-23 — М-25 должны овладеть Карпатским хребтом, Фокшанскими воротами и нижним течением р. Дунай и выйти на фронт прох[од] Смелой, Косна, Фокшаны, Браилов, лим[ан] Расим». Замысел операции сводился к нанесению охватывающих ударов и последующему окружению румынских войск в районе Яссы, Бельцы. Для этого следовало «главный удар силами 12 и 5 ударных армий и конно-механизированной армии нанести с фронта Куты, Калюс в общем направлении на Черновиц[ы], Бакеу», а «вспомогательный удар силами № А (ОдВО) (так в документе. — М. М.) нанести с фронта Григориополь, Глинное в общем направлении на Бырлад». Кроме того, предлагалось «одновременно силами морского и авиадесантов и ммд — захватить район Фокшаны, Галац, Тульча, Браилов [Брэила]».
По мнению начальника штаба КОВО, «при успешном выполнении первой фронтовой операции главные силы фронта выводятся против Фокшанских ворот для нанесения главного удара на Букурешт [Бухарест] с целью окончательной ликвидации Румынии, захвата Добруджи и дальнейшего овладения Европейской Турцией и Дарданеллами». В заключение Ватутин просил «указаний по дальнейшей разработке оперативного плана». Однако основная работа по подготовке плана операции велась, естественно, в Оперативном управлении Генерального штаба РККА. До 7 июня в этой работе участвовал и генерал армии Г. К. Жуков, назначенный в этот день приказом наркома обороны № 02469 командующим войсками КОВО и выехавший на следующий день в Киев.
13 июня с 13.20 до 14.30 в Кремле И. В. Сталин, В. М. Молотов, С. К. Тимошенко, начальник Генштаба маршал Б. М. Шапошников, его заместитель генерал-лейтенант И. В. Смородинов, начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис, командующие войсками и члены Военных советов КОВО — Г. К. Жуков, корпусной комиссар В. Н. Борисов и ОдВО — генерал-лейтенант И. В. Болдин, корпусной комиссар А. Ф. Колобяков, нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов, начальник Главного морского штаба адмирал Л. М. Галлер и командующий Черноморским флотом контр-адмирал Ф. С. Октябрьский обсуждали подготовку операции против Румынии. В частности, руководство ВМФ настояло на резком сокращении задач для Черноморского флота, который 15 июня был приведён в состояние боевой готовности.
В 21.45 20 июня командующему КОВО Жукову была вручена директива наркома обороны и начальника Генштаба № 101396/сс, которая требовала «приступить к сосредоточению войск и быть готовым к 22 часам 24 июня к решительному наступлению с целью разгромить румынскую армию и занять Бессарабию». Для операции создавался Южный фронт в составе 5-й и 12-й армий КОВО и 9-й армии, формируемой в ОдВО. С 22 часов 21 июня в оперативное подчинение командующего Южным фронтом передавался Черноморский флот. «Задача войск Южного фронта — нанося главный удар от Коломыя на Черновицы и далее вдоль реки Прут на юг и вспомогательный удар с востока на Кишинёв, Хуши окружить и взять в плен румынские войска, развёрнутые в БЕССАРАБИИ». Для завершения окружения и дезорганизации тылов противника планировалось во взаимодействии с ВВС и Конно-механизированной группой высадить в районе Тыргу-Фрумос со 120 самолётов ТБ-3 под прикрытием 300 истребителей 2040 человек из состава 201, 204 и 214-й авиадесантных бригад. После занятия района Яссы, Хуши, Кишинёв, войскам фронта следовало «продолжать решительное наступление по восточному берегу реки Прут, захватить Кагул и Рени и, наступая на юг от Кишинёва, окружить противника в южной Бессарабии к северу от Дуная. 55 стрелковым корпусом развивать наступление вдоль северного берега Дуная на запад, содействуя окружению противника в южной Бессарабии». В директиве указывалось, что «время перехода в наступление будет указано дополнительно» и требовалось «разработать план действий войск фронта, проработать его с командирами корпусов» и «представить на утверждение к 23 июня 1940 г.»
В 21 час 23 июня Жукову было сообщено, что доставленные в 17 часов в Москву проекты директивных документов командования Южного фронта утверждены наркомом обороны и начальником Генштаба с небольшими уточнениями. Соответственно, в 11.15 24 июня командующий Южным фронтом уведомил об этом подчинённые войска.
Тем временем начались конкретные советские военные приготовления к решению бессарабского вопроса. Видимо, получив в 20.50-21.55 9 июня соответствующие указания политического руководства, Шапошников в 0.35-1.00 10 июня направил командующим войсками КОВО и ОдВО схожие по содержанию шифротелеграммы с приказом наркома обороны прекратить все организационные мероприятия и «немедленно привести в боевую готовность и подготовить к переброске по желдороге и движению походом» части, предназначенные для Бессарабской кампании, «всю авиацию округа и средства ПВО». Войска приводились «в боевую готовность в существующих штатах без подъёма приписного состава и транспорта из народного хозяйства». В 11.20-11.30 10 июня начальник Генштаба РККА направил командующим войсками ОдВО и КОВО совершенно секретные директивы соответственно № ОУ/583 и № ОУ/584 с указанием районов сосредоточения войск. Для усиления войск Южного фронта 10 и 14 июня было приказано перебросить в ОдВО управление 55-го стрелкового корпуса и 116-ю стрелковую дивизию из ХВО, а 12 июня — 74-ю и 164-ю стрелковые дивизии из СКВО. 17 июня начальник Генштаба приказал перебросить в резерв Южного фронта сосредоточенные на территории ЛВО и КалВО на случай боёв в Прибалтике 8, 17, 86 и 100-ю стрелковые дивизии. 20 июня в состав 9-й армии была отправлена выведенная из Литвы 21-я танковая бригада, а в распоряжение командования Южного фронта — выведенная из Риги 214-я авиадесантная бригада БОВО и 201-я авиадесантная бригада ЛВО.
Для усиления ВВС Южного фронта 17, 19 и 20 июня начальник Генштаба приказал перебросить в КОВО управления 16-й и 56-й авиабригад, 17, 20, 33, 149-й истребительные, 13, 16, 60-й скоростные бомбардировочные, 51-й дальнебомбардировочный, 1-й и 14-й тяжелобомбардировочные авиаполки из БОВО, а в ОдВО — управления 29-й и 55-й авиабригад, 44, 58-й скоростные бомбардировочные, 3-й и 7-й тяжелобомбардировочные авиаполки из ЛВО. Следовало «обратить особое внимание на особую секретность переброски». К 22 июня все 14 авиаполков в составе 614 самолётов прибыли в состав ВВС Южного фронта. 26 июня своей директивой № ОМ/755 Генштаб приказал Военному совету КалВО перебросить части связи из Идрицы в Киев. В тот же день командиру 14-го стрелкового корпуса ОдВО было приказано организовать оборону черноморского побережья от Очакова до мыса Железный. К утру 28 июня части 156-й стрелковой дивизии были развёрнуты на западном побережье Крыма от Ак-Мечети до Николаевки, а также в Феодосии и Керчи.
11 июня войска КОВО и ОдВО под видом учебного похода начали сосредоточение, которое выявило плохую организацию регулирования движения колонн и слабую дисциплину марша. Войска двигались практически без соблюдения элементарных мер маскировки, с музыкой и песнями, ночью автотранспорт незатемнённым светом фар демаскировал движение. Почти 60 процентов войск перебрасывалось по железной дороге, но из-за несогласованной работы Управления военных сообщений и НКПС вместо необходимых 709 эшелонов войска получили примерно на треть меньше. Беспорядок в организации перевозок был столь заметен, что 16 июня политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК СССР № 1041-403сс «Об упорядочении работы выгрузочных районов», которое требовало от НКО и НКПС «не допускать сгущения выгрузки только на конечных станциях, а рассредотачивать её на более широком фронте по ряду близлежащих станций» на территории КОВО и ОдВО, формировать полные воинские эшелоны и не допускать их переадресовки. В результате войска не успели сосредоточиться к 24 июня, а завершили развёртывание только к 27 июня. На основании постановлений Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 13, 19, 20 и 21 июня велась организация тыла и материального обеспечения войск, для чего были разбронированы мобилизационные фонды в КОВО, ОдВО и ХВО.
21 июня Мехлис направил военным советам и начальникам политуправлений КОВО и ОдВО директиву № 5285/сс о политработе в период Бессарабской кампании, в которой отмечалось, что задачей Красной армии является «возвратить Бессарабию к нашей Родине и вызволить из боярского плена наших единокровных братьев и граждан. На своих знамёнах Красная армия несёт свободу трудовому народу от эксплуатации и национального гнёта… Население Бессарабии получит возможность строить свою культуру, национальную по форме и социалистическую по содержанию.
Бессарабия станет советским форпостом на нашей южной и юго-западной границе… Подготовка наступления должна проводиться в строжайшей тайне». Для воздействия на войска противника было отпечатано 6 млн листовок, которые 27 июня были загружены в самолёты и подготовлены к применению.
Для руководства операцией в Проскурове на базе управления КОВО было создано управление Южного фронта (командующий — генерал армии Г. К. Жуков, член Военного совета — армейский комиссар 2 ранга В. Н. Борисов, начальник штаба — генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин). Войска 12-й армии (командующий на время операции — генерал-лейтенант Я. Т. Черевиченко), находившиеся в Предкарпатье, были развёрнуты на юго-восток. Штаб армии передислоцировался из Станислава в Коломыю, где ему были подчинены 8, 13, 15, 17-й стрелковые корпуса и Армейская кавгруппа в составе 2-го и 4-го кавкорпусов. Штаб развёрнутой на Волыни 5-й армии (командующий на время операции — генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко) был 15-16 июня переброшен из Луцка в Дунаевцы, где ему были подчинены 36-й и 49-й стрелковые корпуса. Из войск ОдВО, пополненных за счёт КОВО, ХВО и СКВО, была развёрнута 9-я армия (командующий — генерал-лейтенант И. В. Болдин) в составе 7, 35, 37, 55-го стрелковых и 5-го кавалерийского корпусов, штаб которой разместился в Гросулово (ныне — Великая Михайловка).
В состав войск Южного фронта входили 32 стрелковые, 2 мотострелковые, 6 кавалерийских дивизий, 11 танковых и 3 авиадесантные бригады, 14 корпусных артполков, 16 артполков РГК и 4 артдивизиона большой мощности.
Общая численность войск фронта, по неполным данным, составляла не менее 638 559 человек, 9415 орудий и миномётов, 2461 танк, 359 бронемашин, 28 056 автомашин. ВВС фронта состояли из 21 истребительного, 12 скоростных бомбардировочных, 5 дальнебомбардировочных, 2 легкобомбардировочных, 2 штурмовых, 4 тяжелобомбардировочных авиаполков и к 29 июня насчитывали 2262 самолёта. Кроме того, из состава ВВС Черноморского флота к операции привлекались 1 скоростной бомбардировочный, 3 истребительных авиаполка, 5 эскадрилий и 2 авиаотряда, в которых имелось 380 самолётов.
Военная подготовка решения бессарабского вопроса сопровождалась соответствующими дипломатическими
мерами Москвы. 20 июня в беседе с итальянским послом в Москве Молотов заявил о желании СССР урегулировать бессарабский вопрос «мирным путём, если, конечно, он не будет затягиваться без конца». Эта беседа стала первым намёком для германского посольства в Москве на возможные действия СССР в отношении Румынии. В тот же день Румыния передала Германии заявление, в котором отмечалось, что «идентичность интересов, которая связывала оба государства в прошлом, определяет также сегодня и определит ещё сильнее завтра их взаимоотношения и требует быстрой организации этого сотрудничества, которое предполагает существование сильной как в политическом, так и в экономическом отношении Румынии, ибо только такая Румыния является гарантией того, что она сумеет выполнить свою роль защитника Днестра и устьев Дуная». Однако Берлин не торопился с ответом.
21 июня советский полпред в Бухаресте в ответ на реплику румынского министра иностранных дел о путях улучшения советско-румынских отношений заметил, что в первую очередь следует урегулировать нерешённые политические вопросы, в частности вопрос о Бессарабии. Однако румынская сторона не стала развивать эту тему. В ходе советско-германских (23-26 июня) и советско-итальянских (25-27 июня) контактов Москве удалось добиться согласия Берлина и Рима с её вариантом мирного решения бессарабского вопроса. В Румынии ещё не знали, что судьба Бессарабии уже практически решена. 25 июня румынский премьер-министр Г. Татареску выяснял у германского посланника в Бухаресте, нет ли ответа на румынское заявление от 20 июня, и сообщил, что «румынское правительство и король полны решимости скорее воевать, чем просто уступить», если Москва потребует передачи Бессарабии. Столь же воинственные заявления выслушивали 24-26 июня от румынских коллег американские дипломаты. Правда, в Бухаресте росли опасения в связи с тем, что неоднократные тревожные обращения в Берлин натыкались на стену молчания.
На советско-румынской границе была развёрнута крупная группировка румынских войск. В полосе от Валя-Вишеуляй до Секирян располагались войска 3-й армии (штаб — Роман) в составе горнопехотного корпуса (1-я, 4-я горнопехотные бригады), 8-го и 10-го армейских корпусов (5, 6, 7, 8, 29, 34, 35-я пехотные и 2-я кавалерийская дивизии). Вдоль реки Днестр от Секирян до Чёрного моря были развёрнуты войска 4-й армии (штаб — Текуч) в составе 1, 3, 4 и 11-го армейских корпусов (2, 11, 12, 13, 14, 15, 21, 25, 27, 31, 32, 33, 37-я пехотные, 3, 4-я кавалерийские дивизии). Обе армии, входившие в состав 1-й группы армий, объединяли 60 процентов сухопутных войск Румынии и насчитывали около 450 тысяч человек.
26 июня в 22.00 Молотов вручил румынскому посланнику Г. Давидеску ноту советского правительства: «В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории — Бессарабию… Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чём правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром. Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого, а сложившаяся международная обстановка требует быстрейшего разрешения… нерешённых вопросов» советское правительство предложило Румынии:
«1. Возвратить Бессарабию Советскому Союзу.
2. Передать Советскому Союзу северную часть Буковины в границах согласно приложенной карте».
Москва надеялась, что Румыния «примет настоящее предложение СССР и тем даст возможность мирным путём разрешить затянувшийся конфликт». Ответ румынского правительства ожидался в течение 27 июня. Попытка румынского посланника оспорить приведённую в ноте аргументацию ссылками на румынскую версию истории Бессарабии и событий 1918 года, естественно, не нашла отклика у Молотова. Также не удалась попытка продлить срок для ответа из Бухареста, поскольку советское правительство уже «ждало 22 года» и поэтому «надеется, что ответ будет дан без опозданий, и если он будет положительным, то вопрос будет решён мирным путём». Давидеску отказался взять карту с нанесённой линией новой границы в Буковине, сославшись на невозможность передачи её в Бухарест, но записал наименования важнейших пунктов этой линии.
О предпринятых действиях в отношении Румынии Молотов поздно вечером 26 июня известил германского посла в Москве Ф. В. фон Шуленбурга, который утром 27 июня пытался уточнить, «как понимать требование советского правительства, что румынский ответ должен поступить ещё сегодня». Ему ответили, что «советские войска завтра утром перейдут румынскую границу, если румынское правительство ещё сегодня не даст положительный ответ на советские требования». Получив советскую ноту, Румыния обратилась за поддержкой к Италии, Германии и союзникам по Балканской Антанте. Кроме того, от Рима и Берлина требовалось оказать сдерживающее влияние на Венгрию и Болгарию.
27 июня в 10.30 Риббентроп передал в Бухарест инструкцию своему посланнику, в которой предлагал заявить министру иностранных дел Румынии: «Советское правительство информировало нас о том, что оно требует от румынского правительства передачи СССР Бессарабии и северной части Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства». Схожие ответы были получены от Италии и стран Балканской Антанты. Обсуждая варианты действий в данной ситуации, в Бухаресте решили попытаться затянуть время, вступив в переговоры с СССР. Одновременно король подписал декрет о мобилизации румынских вооружённых сил с 24.00 28 июня.
В 23.00 27 июня в Москве был получен ответ румынского правительства, которое заявляло, «что оно готово приступить немедленно, в самом широком смысле, к дружественному обсуждению, с общего согласия, всех предложений, исходящих от Советского правительства». Румыния просила «указать место и дату» будущих переговоров, делегаты на которые с румынской стороны будут назначены после ответа из Москвы. В ноте выражалась надежда, что «переговоры… будут иметь результатом создание прочных отношений, доброго согласия и дружбы между СССР и Румынией». Выслушав столь обтекаемый ответ, Молотов завил, что «не видит в сделанном заявлении согласия на советские предложения и что он полагает, что завтра же советские войска должны вступить на территорию Бессарабии и Северной Буковины». Давидеску заверил его, что румынское правительство согласно с советскими предложениями, но следует договориться о «процедуре и юридических формах осуществления данных мероприятий». Однако все попытки румынского дипломата договориться о будущих переговорах были безуспешны, поскольку, как заявил Молотов, «сейчас речь идёт о вопросах политических, а не технических». Советская сторона предложила немедленно подписать соглашение о том, что 28 июня «советские войска должны занять определённые пункты» и за 3-4 дня занять всю остальную территорию. Соответственно, Румыния должна гарантировать сохранность предприятий, железных дорог, аэродромов, телеграфа и телефона, государственного и частного имущества, а позднее «советско-румынская комиссия сможет договориться о деталях реализации намеченных мероприятий».
Давидеску отказался подписывать соглашение, сославшись на отсутствие у него необходимых полномочий. Тогда в 1.25 28 июня ему была передана новая советская нота, в которой отмечалась неопределённость ответа румынского правительства, «ибо в нём не сказано прямо, что оно принимает предложения Советского правительства о немедленной передаче Советскому Союзу Бессарабии и северной части Буковины». Однако, принимая во внимание разъяснения румынского посланника в Москве, советское правительство предложило:
«1. В течение 4-х дней, начиная с 2 часов дня по московскому времени 28 июня, очистить румынским войскам территорию Бессарабии и северной части Буковины.
2. Советским войскам за этот же период занять территорию Бессарабии и северной части Буковины.
3. В течение 28 июня советским войскам занять пункты: Черновицы, Кишинёв, Аккерман.
4. Королевскому правительству Румынии взять на себя ответственность за сохранность и недопущение порчи железных дорог, паровозного и вагонного парка, мостов, складов, аэродромов, промышленных предприятий, электростанций, телеграфа.
5. Назначить комиссию из представителей сторон «для урегулирования спорных вопросов по эвакуации румынских войск и учреждений».
Ответ Румынии должен был поступить в Москву не позже 12.00 28 июня.
Тем временем в Бухаресте продолжалось обсуждение сложившейся обстановки, не исключая и возможности военного сопротивления СССР. Однако в ходе второго заседания Коронного совета, состоявшегося в 21.00-24.00 27 июня, реально оценив военные возможности Румынии и опасаясь социальных потрясений в случае войны с СССР, присутствующие 19 голосами против 6 (при 1 воздержавшемся) решили согласиться на уступку требуемых СССР территорий. Получив в 2.30 28 июня новую советскую ноту, румынское правительство обратилось к Германии с просьбой повлиять на СССР, чтобы добиться сохранения Черновиц в составе Румынии и продлить срок эвакуации. Хотя Берлин обещал поддержку, никаких указаний Шуленбург не получил. В 11.00 28 июня Бухарест заявил Москве, что, стремясь «избежать серьёзных последствий, которые повлекли бы применение силы и открытие военных действий в этой части Европы, видит себя обязанным принять условия эвакуации, предусмотренные в советском ответе». При этом Румыния просила продлить срок эвакуации, «принимая во внимание, что эвакуацию территории было бы крайне трудно осуществить в течение четырёх дней вследствие дождей и наводнений, которые попортили пути сообщения». Решением этого вопроса могла бы заняться смешанная советско-румынская комиссия.
Пока велись все эти дипломатические переговоры, войска Южного фронта завершали последние приготовления к операции. Не зная, каким будет ответ из Бухареста, Шапошников в 16.00 27 июня позвонил по ВЧ Жукову и передал ему указание «с утра 28.6.40 быть готовым к действиям. Действия могут быть с выстрелом или без выстрела. Приказание о действиях и характере их дополнительно». Соответственно, командование Южного фронта отдало своим войскам директиву № А00148, которая требовала «с вечера с 27.6 занять исходное положение и быть готовым к действиям с 3.00 28.6.40.
О характере действий будет особое приказание.
Устанавливается два варианта действия:
1. По плану и приказу, который уже вручён Вам;
2. Второй вариант — без боя.
Приказ на второй вариант высылается дополнительно. Разъяснительные работы проводить только по особому указанию».
Однако пока командование ожидало указания Москвы, 28 июня «на участке 5-й армии командир батальона 497-го сп капитан Балашов в 3.50 под прикрытием до 11 станковых пулемётов из района дер. Каниловка выбросил на румынскую территорию десант на 3-х лодках в составе 57 человек. Десант переправился на румынскую территорию и захватил высоту у деревни Молодова, до 1 км углубившись на румынскую территорию. Румыны разбежались, оставив 2 винтовки, маузер и до 1 000 патрон. Командующий полком полковник Шуков, как только узнал об этом, послал командира роты и вернул десант обратно. В 6 часов последняя лодка вернулась на нашу территорию. В результате перестрелки с нашей стороны имеется два легкораненых. Расследование показало, что командир батальона капитан Балашов знал, что без приказа он не может дать ни одного выстрела. В то же время ему было известно, что срок готовности установлен в 3 часа. Как раз к этому времени он потерял связь с полком и, боясь опоздать, по своей инициативе начал переправу через Днестр».
После получения в 11 часов ответа из Бухареста и мирного разрешения советско-румынского конфликта, войска Южного фронта получили приказ осуществить операцию по второму варианту. В Бессарабию и Северную Буковину вводились: от 12-й армии — 4-й кавкорпус с 23-й танковой бригадой, 2-й кавкорпус с 5-й танковой бригадой (1-й эшелон), 60, 58, 131-я стрелковые и 192-я горнострелковая дивизии (2-й эшелон); от 5-й армии — 36, 49-я танковые бригады (1-й эшелон), 80, 169-я стрелковые дивизии (2-й эшелон); от 9-й армии — 5-й кавкорпус, 4-я танковая бригада, 15-я мотострелковая дивизия (1-й эшелон), 95, 25, 74, 140 и 173-я стрелковые дивизии (2-й эшелон). Все остальные войска оставались в районах сосредоточения в полной боевой готовности. 28 июня войска получили указание политуправления Красной армии, которое требовало разъяснить всему личному составу, что, «благодаря мудрой сталинской внешней политике, мы избавили от кровопролитной войны трудящихся Бессарабии и Северной Буковины и решили вопрос о возвращении Бессарабии в могучую семью Советского Союза мирным путём». Войскам приказывалось сохранять бдительность и вести активную политработу среди местного населения. «С величайшей радостью и одобрением бойцы, командиры и политработники встретили сообщение нашего Правительства о мирном урегулировании советско-румынского конфликта». Однако раздавались и голоса: «А всё же жалко, готовились, готовились, а воевать не пришлось».
В 14 часов 28 июня войска Южного фронта начали операцию по занятию территории Северной Буковины и Бессарабии и в тот же день вступили в Черновицы, Хотин, Кишинёв и Аккерман. Советские войска продвигались вслед за арьергардами румынских войск, а подвижные соединения обогнали их и вышли к реке Прут. Форсирование нижнего течения Днестра войсками 9-й армии затянулось, поскольку понтонёры оказались слабо обученными. В связи с задержкой продвижения войск в южные районы Бессарабии и поступившими сведениями о мародёрстве эвакуировавшихся румынских частей было решено высадить там десанты. В 12.30-14.30 29 июня с 99 самолётов ТБ-3 в 10 км севернее Болграда было десантировано 1372 бойца 204-й авиадесантной бригады. В ночь на 30 июня рота десантников на автомашинах заняла Рени, где произошла перестрелка с румынами. Рано утром 1 июля был занят Кагул. Появление десантников пресекло грабёж населения румынскими солдатами. В 9.35-12.15 30 июня 44 самолёта ТБ-3 с 809 десантниками 201-й авиадесантной бригады взяли курс на Измаил. Первоначально предполагалось, что самолёты приземлятся на измаильском аэродроме, но оказалось, что аэродром слишком мал для столь крупных самолётов, и после посадки 12 ТБ-3 было решено остальной десант выбросить на парашютах. Всего было высажено 240 и десантировано с парашютами 509 человек, а из трёх самолётов десантирование не было произведено. К вечеру десантники заняли Измаил и взяли под охрану границу. По мнению командования Южного фронта, десанты «полностью себя оправдали и заставили румынские части считаться с соглашением».
Вышедшие к реке Прут и занявшие переправы советские части установили порядок осмотра отходящих румынских частей с целью изъятия захваченного имущества местного населения. Эти меры, наряду с активной политической пропагандой, личное участие в которой приняли прибывшие в Бессарабию Тимошенко, Жуков, Мехлис и первый секретарь ЦК КП(б)У Н. С. Хрущёв, поддерживали энтузиазм населения в связи с приходом Красной армии. К исходу 1 июля войска Южного фронта в основном завершили выход на линию новой границы и рек Прут и Дунай. С 14 часов 3 июля граница была закрыта и 7 446 румынских военнослужащих (106 офицеров, 243 унтер-офицера и 7097 солдат), не успевших переправиться на западный берег Прута, были разоружены и задержаны. В мелких стычках с румынскими войсками и от несчастных случаев части Красной армии и пограничных войск с 11 июня по 6 июля 1940 года потеряли, по неполным данным, 148 человек (убито — 6, погибло — 26, самоубийств — 10, ранено — 79, членовредительство — 4, утонуло — 23). По некоторым данным, потери румынских войск составили 89 человек (убито — 42, ранено — 47). В связи с окончанием Бессарабского похода 5 июля войска были приведены в состояние обычной готовности мирного времени, и с 8 июля началось их рассредоточение по местам постоянной дислокации. 9 июля было расформировано управление Южного фронта, а 10 июля — управление 9-й армии.
В результате решения бессарабского вопроса Советский Союз получил территорию площадью 50 762 кв. км с населением 3776 тысяч человек, и 2 августа VII сессия Верховного Совета СССР приняла закон об образовании Молдавской ССР и включении в состав УССР Северной Буковины и трёх уездов Бессарабии на черноморском побережье. В результате действий Советского Союза в июне 1940 года была восстановлена советско-румынская граница по рекам Прут и Дунай, установленная ещё решением Берлинского конгресса 1878 года. Бессарабия была освобождена от румынской оккупации и воссоединилась с СССР. Что касается Северной Буковины, то в данном случае имело место присоединение этой территории к СССР и установление новой границы между Прутом и Карпатами. В международно-правовом плане установленная соглашением от 28 июня 1940-го советско-румынская граница была закреплена мирным договором с Румынией, подписанным 10 февраля 1947 года. Тем самым советскому руководству удалось не только фактически, но и юридически урегулировать бессарабский вопрос.
Примечания:
1. Подробнее о военнополитических проблемах, связанных с возникновением и разрешением
Бессарабского вопроса, см.: Мельтюхов М. И. Освободительный поход Сталина. Бессарабский вопрос в советско-румынских отношениях
(1917-1940 гг.).
М. 2006; Его же. Бессарабский вопрос между мировыми войнами (1917-1940 гг.). М. 2010.
Михаил МЕЛЬТЮХОВ, доктор исторических наук.
Оценили 12 человек
34 кармы