11 мая 2014 референдумы о самоопределении Донецкой и Луганской Народных Республик стали, наверное, самым крупным «чёрным лебедем» за всю историю постсоветского периода.
Для тех, кто не знает: вот уже десятилетие, как этим термином называют события со значительными последствиями, чьё наступление экспертное сообщество по тем или иным причинам не смогло спрогнозировать. Эту концепцию предложил арабский математик Нассим Талеб, потрясённый драматической историей выделения наукой чёрных лебедей в отдельный биологический вид: ранее они считались зоологами всего лишь мутацией вроде белой вороны.
Так вот, и саму Русскую Весну в Донбассе, и её кульминацию в виде референдумов 11 Мая, достопочтенное экспертное сообщество (причём как российское, так и заокеанское!) проворонило напрочь. И не пытайтесь среди работ политологов найти прогнозы нынешних процессов, относящиеся хотя бы к декабрю 2013 года (про более ранние – вообще умолчу!): как человек, пару десятилетий профессионально занимающийся донбасской проблематикой с полной уверенностью могу сказать, что таковых в природе не существует. По крайней мере, среди открытых источников мне такое не встречалось. Правда, незадолго до войны вышла мрачная антиутопия Глеба Боброва «Эпоха мертворождённых», но это – художественный роман, а не исследование: катастрофу непотопляемого «Титаника», между прочим, тоже предсказал беллетрист, а не кораблестроитель.
Почему всё так случилось? Возможно, потому, что и в Донецке, и в Луганске долгое время царила ситуация, о которой в известной песне Высоцкого сказано: «Настоящих буйных мало…» И действительно, взоры экспертов обращались на «настоящих буйных» - на лиц с мощным медийным реноме. Как например, днепропетровец Олег Царёв, крымчанин Сергей Цеков, одесситы братья Марковы: именно на них знатоками политики возлагались надежды как на будущих предводителей Новороссии. Донбассу во всех этих раскладах отводилась роль глубокого тыла. А кого будет интересовать тыл? Никого.
Но у того же Высоцкого есть и другая песня на ту же тему, где упоминаются «тихие и неизлечимые». Вот именно этим самым «тихим и неизлечимым» оказался Донбасс. Мало кто из экспертов обращал внимание на то, что каждый раз во время выборов Донецкая и Луганская области с завидной регулярностью показывали самый низкий процент голосов по тогда ещё единой стране, отданных за украинских националистов всех мастей – от умеренных до радикальных. И даже в Севастополе (не говоря уже про остальной Крым!) доля голосовавших за проукраинские силы была выше, чем в Краматорске – самом украинском городе Донбасса, где бандеровцы на какую-нибудь жалкую единичку после запятой всё-таки умудрялись преодолеть порог статистической погрешности. Зато кандидаты и партии, позиционировавшие себя как пророссийские (несмотря на всю условность этого термина в украинских реалиях), в Донбассе набирали больше всего голосов. Кому такие выкладки кажутся невероятными – могут зайти на сайт Центризбиркома Украины: там вся эта цифирь находится в открытом доступе.
Имелись и другие интересные моменты, остававшиеся вне поля зрения экспертного сообщества. Например, что количество этнических русских в Донецкой области превышало население крымского полуострова. Или то, что крупнейшая пророссийская газета Юго-Востока – «Донецкiй кряжъ» – издавалась в Донецке тиражом до восьмидесяти тысяч экземпляров (по украинским меркам это очень много), и более того – была в числе дюжины СМИ Незалежной, постоянно державших на протяжении почти десятилетия собственного корреспондента, аккредитованного при МИД России. Остальные одиннадцать из этого списка – киевские издания и телекомпании.
Вспоминаю, как в дни Русской Весны многие московские и питерские эксперты (не буду называть их имена), причём, далеко не либеральных убеждений, на полном серьёзе советовали донецким пророссийским активистам выходить под украинскими флагами и звать обратно на царство тогда ещё легитимного Януковича. Увы, но они были безнадёжно далеки от Донецка и Луганска, где никто не хотел даже слышать имени беглеца, а за украинскую символику весьма легко было попрощаться не только со здоровьем, но иногда – и с жизнью. Хотя вполне возможно, что на Виктора Фёдоровича возлагались определённые надежды, которые к тому времени давно перестали соответствовать реальным чаяньям народных масс. В общем, уже в начале апреля 2014 года всё чётко описывалось классической формулой: «Верхи не могут, низы не хотят…»
А дальше… А дальше людская стихия выдвинула своих первых вожаков – Мозгового, Стрелкова, Дрёмова, появились первые герои Донбасса – бородатый казак Бабай и Моторола… В начале мая всем стало понятно, что обратного пути нет: Одесская трагедия окончательно расставила акценты…
Как это ни странно, но на волеизъявление жителей Донбасса огромную роль также оказали и результаты песенного конкурса Евровидения, окончившегося аккурат в ночь под референдум победой уродливого не пойми что по имени Кончита Вурст. Эта тема стала чуть ли основной в очередях к урнам: «Чтобы у нас был этот Содом? Да никогда!» Кстати, о самих очередях на участках и самом процессе голосования – это был настоящий праздник свободы с песнями, шутками, смехом. Нечто подобное я имел счастье наблюдать в Цхинвале 12 ноября 2006 года, когда Южная Осетия подтвердила свой исторический выбор. В обоих случаях это был момент наивысшего счастья перед предстоящими грозными испытаниями…
Неожиданность победы Русской Весны в Донбассе привела к тому, что последующие двенадцать месяцев пришлось импровизировать всем и вся: и России, и Украине, и остальному мировому сообществу, и, в первую очередь – самому Донбассу. Заранее заготовленных решений не было ни у кого, поэтому очень многое пришлось изобретать, что называется, на ходу. Первый год независимости выдался очень трудным и голодным (например, зарплаты и пенсии регулярно начали выплачивать только весной две тысячи пятнадцатого), но он показал самое главное: невозможно заставить сдаться того, кто не хочет капитулировать. Пришлось пойти на совершенно никого не устраивающие Минские соглашения, но нельзя назвать это время потерянным: уменьшение военной активности позволило республикам Донбасса выстроить полноценную государственность.
Буквально до конца этой зимы у многих сильных мира сего сохранялась надежда, что Донбасс станет локомотивом возвращения остальной Украины в Русский Мир. Из-за этого так долго шахтёрскому краю пришлось терпеть присутствие украинских олигархов, в первую очередь – Рината Ахметова, чьи предприятия остались по разную сторону линии разграничения. Но, увы, ожидания не сбылись: Украина приложила все усилия, чтобы разорвать экономические связи, не оставив Донбассу иных альтернатив, кроме интеграции с Россией. В принципе, и до этого Украина не сильно хотела восстановления своего полноценного экономического присутствия в неподконтрольных ей районах (например, вывела оттуда всю банковскую и пенсионную сферу, а также мобильные операторы «Киевстар» и «Лайф»), но в конце зимы 2017 года бандеровцев как переклинило: экономическая блокада Донбасса превратилась для них в какую-то навязчивую идею. Результаты известны всем и в комментариях не нуждаются: Украина и Донбасс окончательно превратились в два чужих друг для друга мира, противостояние между которыми может завершиться только победой одной из сторон.
Что такое Донбасс сегодня? Спустя три года ДНР и ЛНР уже мало чем отличаются от какого-нибудь не слишком богатого субъекта РФ: те же рубли, те же российские учебники в школах, тот же ассортимент торговых марок в магазинах. Украинский язык в быту и до войны был редкостью (точнее – даже экзотикой, подобной косоворотке и лаптям в нетуристических районах Москвы), а сейчас – исчез вообще. При этом украинофобией народ не страдает: как можно испытывать ненависть к чему-то впавшему без внешних вливаний в откровенный маргинес? Максимум – брезгливость и равнодушие. Хороший пример: в этом году в Донецке к памятнику Шевченко (который никто не сносит, ибо с прошлым не борются) в очередную годовщину со дня рождения Кобзаря возложили аж целых десять увядших тюльпанов.
Чувствуется ли война? В центральных районах Донецка о ней напоминают разве что множество людей в форме, машины с армейскими номерами и звуки выстрелов, время от времени доносящиеся с запада. А вот чтобы увидеть вживую руины, которые так любят показывать в впусках новостей, придётся ехать на окраины города. Впрочем, для постоянно живущих здесь война приелась и уже не кажется какой-то жуткой экзотикой, как в 2014 году.
Самый главный вопрос: не растерял ли народ ту веру в будущее, с которой шёл на референдум три года назад? Нет, не растерял. Да, путь оказался более длинным, крутым и извилистым, но не те люди здесь, чтобы спасовать перед трудностями. Шахтёр, например, спускаясь под землю, берёт два жетона: первый всегда отдаёт табельщику при спуске, но никогда не знает удастся ли отдать ли второй при подъёме. Людей, для которых на протяжении нескольких поколений опасность является частью жизни, невозможно запугать или заставить свернуть с избранного пути.
ПервоИсточникъ: http://ren.tv/blog/191233
Оценили 3 человека
3 кармы