«Разведчику надо быть “веерным”». Почему на Лубянке игнорировали указания Сталина

В начале 1938 года полным ходом шла под­го­тов­ка про­цес­са ан­ти­со­вет­ско­го правот­роц­кист­ско­го блока. Один из глав­ных об­ви­ня­е­мых, бывший глава НКВД СССР Генрих Ягода, еще и еще раз под­твер­ждал на до­про­сах, что го­то­вил го­су­дар­ствен­ный пе­ре­во­рот. А по­ка­за­ния его бывших под­чи­нен­ных были полны фан­та­сти­че­ски яркими де­та­ля­ми за­го­во­ра че­ки­стов против со­вет­ской власти. Однако неко­то­рые упор­ство­ва­ли и без при­крас рас­ска­зы­ва­ли о том, что про­ис­хо­ди­ло на Лу­бян­ке на самом деле.

«Могут про­ве­сти тер­ро­ри­сти­че­ский акт»

25 фев­ра­ля 1938 года сле­до­ва­тель по важ­ней­шим делам при про­ку­ро­ре Союза ССР Л. Р. Шейнин объ­явил быв­ше­му все­силь­но­му нар­ко­му внут­рен­них дел СССР, под­след­ствен­но­му Г. Г. Ягоде, что след­ствие по его делу за­вер­ше­но. В со­от­вет­ствии с про­цес­су­аль­ны­ми нор­ма­ми в про­то­ко­ле было от­ме­че­но, что «Ягода Г. Г. заявил, что до­пол­нить след­ствие ничем не может».

И это дей­стви­тель­но было так. Все, в чем его при­нуж­да­ли при­знать­ся, он под­твер­дил. К при­ме­ру, в про­то­ко­ле его до­про­са 10 января 1938 года го­во­ри­лось:

«Все свои по­ка­за­ния, данные ранее, в ко­то­рых я при­знал свое уча­стие в правот­роц­кист­ском контр­ре­во­лю­ци­он­ном за­го­во­ре и со­об­щил о своей пре­ступ­ной, из­мен­ни­че­ской и тер­ро­ри­сти­че­ской де­я­тель­но­сти, под­твер­ждаю пол­но­стью… В НКВД мною была со­зда­на контр­ре­во­лю­ци­он­ная группа из числа от­дель­ных со­труд­ни­ков НКВД, при­вле­чен­ных мною к контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти. О де­я­тель­но­сти этой контр­ре­во­лю­ци­он­ной группы и ее со­ста­ве я по­дроб­но по­ка­зы­вал ранее».

Еще по­дроб­нее го­во­ри­ли об этой группе и под­го­тов­ке го­су­дар­ствен­но­го пе­ре­во­ро­та аре­сто­ван­ные вы­со­ко­по­став­лен­ные со­труд­ни­ки НКВД. Бывший за­ме­сти­тель на­чаль­ни­ка УНКВД Горь­ков­ской об­ла­сти майор го­су­дар­ствен­ной без­опас­но­сти Л. А Иванов 14 мая 1937 года рас­ска­зы­вал на до­про­се, что в рамках под­го­тов­ки к смене власти ему пред­пи­сы­ва­лось:

«1. Со­здать боевые кадры для их ис­поль­зо­ва­ния в любой момент, когда это по­тре­бу­ет­ся, не только в Горь­ком, но и в Москве. При­вле­кать к этому особо про­ве­рен­ных нами че­ки­стов и, как ос­нов­ную боевую силу,— бывш. уго­лов­ни­ков в г. Горь­ком и на пе­ри­фе­рии в Горь­ков­ской об­ла­сти.

2. Вся­че­ски по­пу­ля­ри­зи­ро­вать ЯГОДУ, как круп­но­го го­су­дар­ствен­но­го де­я­те­ля».

В по­ка­за­ни­ях Ива­но­ва было и опи­са­ние кон­крет­но­го плана устра­не­ния «вер­хуш­ки» страны, ко­то­рый, как го­во­ри­лось в про­то­ко­ле до­про­са, ему из­ло­жил бывший на­чаль­ник Горь­ков­ско­го УНКВД ко­мис­сар гос­бе­зо­пас­но­сти 3-го ранга М. С. По­гре­бин­ский:

«На мой вопрос, что мы должны делать, ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ от­ве­тил, что у него есть группы боевых, пре­дан­ных людей, спо­соб­ных все вы­пол­нить. Эти группы могут быть бро­ше­ны по при­ка­зу ЯГОДЫ в Москву, могут про­ве­сти тер­ро­ри­сти­че­ский акт, если СТАЛИН и ЕЖОВ будут в Горь­ком на Волге. Есть пред­по­ло­же­ние, что весной или летом 1937 г. СТАЛИН и ЕЖОВ поедут по Волге на п/х “Максим Горь­кий”. Со­про­вож­дать их будет охрана ПА­У­КЕ­РА (на­чаль­ник 1-го отдела ГУГБ НКВД СССР, от­ве­чав­ше­го за охрану высших долж­ност­ных лиц.— “Ис­то­рия”), ко­то­рый также яв­ля­ет­ся участ­ни­ком за­го­во­ра и ко­то­рый знает, каких нужно по­до­брать людей для вы­пол­не­ния задач, по­став­лен­ных ЯГОДОЙ.

 Этих людей ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ под видом мест­ной охраны должен по­са­дить на па­ро­ход. Всю охрану на па­ро­хо­де будет воз­глав­лять ПАУКЕР. Он, ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ, также, видно, лично будет со­про­вож­дать па­ро­ход. Люди у него уже име­ют­ся и по любому тре­бо­ва­нию ЯГОДЫ могут быть пе­ре­бро­ше­ны когда и куда угодно. ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ сказал, что если эта по­езд­ка по Волге и не со­сто­ит­ся, то может по­явить­ся необ­хо­ди­мость пе­ре­брос­ки этих людей в Москву для ис­поль­зо­ва­ния их в Москве, но как кон­крет­но на­ме­ча­лось ис­поль­зо­вать их в Москве — ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ мне не сказал».

Каждый на­чаль­ник бо­е­во­го отряда должен под­чи­нить своему вли­я­нию мак­си­маль­ное ко­ли­че­ство от­бор­ных го­ло­во­ре­зов-ла­гер­ни­ков

О под­го­тов­ке пе­ре­во­ро­та рас­ска­зы­ва­лось и в по­ка­за­ни­ях быв­ше­го за­ме­сти­те­ля на­чаль­ни­ка стро­и­тель­ства канала Москва—Волга и на­чаль­ни­ка Дмит­ров­ско­го лагеря НКВД стар­ше­го майора го­су­дар­ствен­ной без­опас­но­сти С. Г. Фирина:

«Еще о планах за­го­во­ра были у меня два раз­го­во­ра с ЯГОДОЙ в начале и летом 1936 года — один в ка­би­не­те, другой на квар­ти­ре за го­ро­дом. Особо об­шир­ным был второй раз­го­вор, когда ЯГОДА со мной раз­гу­ли­вал по парку и рас­ска­зы­вал о том, как он, для обес­пе­че­ния за­хва­та власти, всюду рас­ста­вил своих людей и какие роли на­ме­ча­ют­ся для этих людей в случае пе­ре­во­ро­та. Сам захват власти мыс­лил­ся ЯГОДОЙ в по­ряд­ке “двор­цо­во­го пе­ре­во­ро­та”, т. е. за­хва­та Кремля вместе с ру­ко­вод­ством партии и пра­ви­тель­ства, при­уро­чен­но­го к началу войны. ЯГОДА рассчи­тывал на по­ра­же­ние Крас­ной армии. При этом хо­зя­и­ном по­ло­же­ния в стране ока­жет­ся он, имея такую опору, как войска НКВД. Одну из важ­ней­ших ролей в осу­ществ­ле­нии за­хва­та пра­ви­тель­ства в Кремле ЯГОДА воз­ло­жил на ПА­У­КЕ­РА, ко­то­рый вместе с ВО­ЛО­ВИ­ЧЕМ (за­ме­сти­тель Па­у­ке­ра.— “Ис­то­рия”) и своими людьми должен был обес­пе­чить Кремль за ЯГОДОЙ. В плане за­хва­та власти ЯГОДА от­во­дил от­вет­ствен­ное место силам Дмит­ла­га. 

ЯГОДА указал, что в лагере надо со­здать креп­кий боевой резерв из ла­гер­ных кон­тин­ген­тов. Для этого сле­ду­ет ис­поль­зо­вать на­чаль­ни­ков стро­и­тель­ных от­ря­дов из ав­то­ри­тет­ных в уго­лов­ном мире за­клю­чен­ных, так на­зы­ва­е­мых “во­жа­ков”, чтобы каждый вожак в любое время мог пре­вра­тить­ся в на­чаль­ни­ка боевой группы, со­сто­я­щей из ос­нов­но­го ко­стя­ка за­клю­чен­ных его же стро­и­тель­но­го отряда. ЯГОДА го­во­рил, что боевые группы Дмит­ла­га по­тре­бу­ют­ся для тер­ро­ри­сти­че­ских задач — за­хва­та и уни­что­же­ния от­дель­ных пред­ста­ви­те­лей партии и власти и, кроме того, должны со­став­лять резерв для за­хва­та от­дель­ных учре­жде­ний, пред­при­я­тий и т. п. боевых задач. По­это­му каждый на­чаль­ник бо­е­во­го отряда должен под­чи­нить своему вли­я­нию мак­си­маль­ное ко­ли­че­ство от­бор­ных го­ло­во­ре­зов-ла­гер­ни­ков».

В том же про­то­ко­ле до­про­са Фирина от 9–10 мая 1937 года объ­яс­ня­лось и то, почему для осу­ществ­ле­ния за­хва­та власти сле­ду­ет ис­поль­зо­вать уго­лов­ни­ков:

«Опас­ные эле­мен­ты после пе­ре­во­ро­та можно будет уни­что­жить».

«Отряд раз­ло­жил­ся»

Бывший начальник Секретно-политического отдела НКВД СССР Молчанов после упорного запирательства поделился самыми сокровенными политическими секретами наркома внутренних дел

Фото: Ро­син­форм, Ком­мер­сантъ

Однако по­доб­ные по­ка­за­ния давали не все ока­зав­ши­е­ся в тюрьме бывшие под­чи­нен­ные Ягоды. Ко­мис­сар гос­бе­зо­пас­но­сти 2-го ранга Г. А. Мол­ча­нов, бывший на­чаль­ник Сек­рет­но-по­ли­ти­че­ско­го отдела Глав­но­го управ­ле­ния гос­бе­зо­пас­но­сти НКВД СССР, за­ни­мав­ше­го­ся идей­ны­ми вра­га­ми власти, на момент ареста, 4 марта 1937 года воз­глав­ляв­ший Особый отдел НКВД Бе­ло­рус­ско­го во­ен­но­го округа, ока­зал­ся креп­ким ореш­ком.

«МОЛ­ЧА­НОВ,— писал о нем нарком внут­рен­них дел ге­не­раль­ный ко­мис­сар гос­бе­зо­пас­но­сти Н. И. Ежов,— в те­че­ние дол­го­го вре­ме­ни не давал ни­ка­ких по­ка­за­ний о своей пре­да­тель­ской и ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти, и только после дли­тель­но­го за­пи­ра­тель­ства, будучи уличен целым рядом до­ку­мен­таль­ных данных, он вы­нуж­ден был при­знать ряд фактов пре­да­тель­ства».

Но, судя по про­то­ко­лу до­про­са от 27 марта 1937 года, Мол­ча­нов, фор­маль­но при­зна­ва­ясь в уча­стии в ан­ти­ста­лин­ской ор­га­ни­за­ции, го­во­рил лишь о том, что на самом деле про­ис­хо­ди­ло в ру­ко­вод­стве НКВД. О сте­пе­ни его от­кро­вен­но­сти можно судить по его рас­ска­зу о мо­ло­до­сти — очень по­ка­за­тель­ной кар­тине жизни в первые со­вет­ские годы:

«Ро­дил­ся я в 1901 или в 1902 г. в гор. Харь­ко­ве. Во всех ан­ке­тах я писал, что ро­дил­ся в 1897 г. Почему я уве­ли­чил свой воз­раст, будет ясно из даль­ней­ших моих по­ка­за­ний. Мой отец был офи­ци­ан­том, а впо­след­ствии в артели с дру­ги­ми офи­ци­ан­та­ми со­дер­жал в гор. Харь­ко­ве го­сти­ни­цу с ре­сто­ра­ном. Я учился в Харь­ков­ской тор­го­вой школе и ушел из 3-го класса.

В конце 1917 года я всту­пил в го­род­скую са­мо­обо­ро­ну. Перед эва­ку­а­ци­ей Харь­ко­ва я был за­чис­лен в отряд, охра­няв­ший штаб Ан­то­но­ва-Овсе­ен­ко, с ко­то­рым эва­ку­и­ро­вал­ся в Москву. Летом 1918 г. в Москве фор­ми­ро­вал­ся для от­прав­ки на во­сточ­ный фронт отряд ТРО­ФИ­МОВ­СКО­ГО, куда я и по­сту­пил.

Отряд Тро­фи­мов­ско­го от­ли­чал­ся ис­клю­чи­тель­ной недисци­плинированностью и раз­нуз­дан­но­стью. Среди бойцов, наряду с пре­дан­ны­ми делу то­ва­ри­ща­ми, был и просто бан­дит­ский эле­мент; это при­ве­ло к тому, что отряд раз­ло­жил­ся и был рас­фор­ми­ро­ван, а Тро­фи­мов­ский впо­след­ствии рас­стре­лян. Это было уже после моего ухода из отряда.

Из отряда Тро­фи­мов­ско­го я пе­ре­шел в том же 1918 году на работу в во­ен­ный кон­троль Вост­фрон­та, ко­то­рый воз­глав­лял ФАЙ­ЕР­МАН. Фай­ер­ман так же, как и Тро­фи­мов­ский, был че­ло­ве­ком раз­ло­жив­шим­ся, впо­след­ствии, как я узнал, он также был рас­стре­лян.

В конце 1918 или начале 1919 г. я, сов­мест­но с ра­бот­ни­ка­ми во­ен­но­го кон­тро­ля ВОС­КИ­НЫМ, БРИ­ГАД­ЗЕ и др., выехал в Тур­ке­стан. Ра­бо­тал в Особом Отделе, а впо­след­ствии БРИ­ГАД­ЗЕ был на­зна­чен ко­ман­ду­ю­щим войск Тур­ке­ста­на, а я к нему адъ­ютан­том.

В Таш­кен­те в 1919 году, при помощи БРИ­ГАД­ЗЕ и ВОС­КИ­НА, я по­лу­чил в укра­ин­ской секции Тур­ке­стан­ско­го Ко­ми­те­та РКП(б) пар­тий­ный билет с за­ве­до­мо непра­виль­ным стажем — 1915 года. Для того чтобы мой воз­раст не про­ти­во­ре­чил пар­тий­но­му стажу, я на­пи­сал что ро­дил­ся в 1897 году.

Весь 1919–1920 гг. я со­сто­ял в долж­но­сти адъ­ютан­та БРИ­ГАД­ЗЕ, с ко­то­рым в 1920 г. пе­ре­ехал из Тур­ке­ста­на в Баку, с ним же я ездил в Персию. БРИ­ГАД­ЗЕ, как раз­ло­жив­ший­ся че­ло­век, имев­ший связь с пре­ступ­ным эле­мен­том, был позже судим и сейчас от­бы­ва­ет на­ка­за­ние в ла­ге­рях».

За связь с пре­ступ­ным эле­мен­том — фаль­ши­во­мо­нет­чи­ка­ми, за взя­точ­ни­че­ство я был аре­сто­ван, но был ре­а­би­ли­ти­ро­ван

Сам Мол­ча­нов, по его соб­ствен­но­му при­зна­нию, не от­ли­чал­ся кри­сталь­ной чест­но­стью.

«В конце 1920 года,— го­во­ри­лось в про­то­ко­ле до­про­са,— я вер­нул­ся в Баку, оттуда уехал на Се­вер­ный Кавказ, где ра­бо­тал в ор­га­нах ВЧК в ка­че­стве зав. полит. бюро в Наль­чи­ке, пред. Гроз­нен­ской ЧК, за­ме­сти­те­лем и врид. пред­се­да­те­ля Гор­ской ЧК во Вла­ди­кав­ка­зе. В Наль­чи­ке при­вле­кал­ся к уго­лов­ной от­вет­ствен­но­сти за при­сво­е­ние кон­фис­ко­ван­но­го иму­ще­ства. Во Вла­ди­кав­ка­зе — за связь с пре­ступ­ным эле­мен­том — фаль­ши­во­мо­нет­чи­ка­ми, за взя­точ­ни­че­ство я был аре­сто­ван, но был ре­а­би­ли­ти­ро­ван и, по рас­по­ря­же­нию ПП (пол­но­моч­но­го пред­ста­ви­тель­ства.— “Ис­то­рия”) ОГПУ в Ро­сто­ве, был осво­бож­ден и от­ко­ман­ди­ро­ван в рас­по­ря­же­ние ОГПУ. ОГПУ пе­ре­бро­си­ло меня на работу в ПП ОГПУ по Сибири, где я про­ра­бо­тал около трех лет. В 1925 году я был на­зна­чен на­чаль­ни­ком Гу­б­от­де­ла ОГПУ в Ива­но­во».

Как ока­за­лось, на­ли­чие таких темных пятен в био­гра­фии не минус, а плюс. Ведь Ягода, ко­то­рый на тот момент был за­ме­сти­те­лем пред­се­да­те­ля ОГПУ, при­бли­жал к себе лишь тех, кем мог управ­лять, тех, на кого был ком­про­мат.

«В конце 1926 года или в начале 1927 года (я ра­бо­тал уже в Ива­но­ве) был вызван ЯГОДОЙ в Москву. ЯГОДА со­об­щил мне, что на меня при­бы­ли с Се­вер­но­го Кав­ка­за ком­про­ме­ти­ру­ю­щие ма­те­ри­а­лы. Со­дер­жа­ния ма­те­ри­а­лов он мне не сказал, но пред­ло­жил мне рас­ска­зать о всех со­вер­шен­ных мною когда бы то ни было пре­ступ­ле­ни­ях. Я все из­ло­жил, в том числе и о фик­тив­но­сти своего пар­тий­но­го стажа, ко­то­рый я в 1924 году ис­пра­вил на 17 год вместо 15 года. ЯГОДА меня вни­ма­тель­но вы­слу­шал и сказал, что все будет за­ви­сеть от того, как я буду ра­бо­тать дальше. Если я буду ему лично предан, буду без­ого­во­роч­но вы­пол­нять все его рас­по­ря­же­ния, ничего от него не буду ута­и­вать, он не даст хода име­ю­щим­ся на меня ком­про­ме­ти­ру­ю­щим ма­те­ри­а­лам. При этом он до­ба­вил, что в раз­вед­ку нужны такие люди, ко­то­рые без­ого­во­роч­но ис­пол­ня­ют все, что от них ни по­тре­бо­ва­ли бы ру­ко­во­ди­те­ли. Я вы­ра­зил ЯГОДЕ свою бла­го­дар­ность».

Этот факт потом под­твер­дил во время след­ствия сам Ягода. А в про­то­ко­ле стар­ше­го майора гос­бе­зо­пас­но­сти Ива­но­ва были по­ка­за­ния прак­ти­че­ски о том же. Его отец, бывший жан­дарм­ский под­пол­ков­ник, эми­гри­ро­вал в Ру­мы­нию. И после того, как это стало из­вест­но кол­ле­гам, чекист Иванов был по­ни­жен в долж­но­сти, пе­ре­ве­ден в Горь­кий, а вскоре мог ли­шить­ся парт­би­ле­та, работы в НКВД и, скорее всего, сво­бо­ды. Но его новый непо­сред­ствен­ный на­чаль­ник решил ис­поль­зо­вать ком­про­мат по на­зна­че­нию:

«ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ вызвал меня к себе в ка­би­нет и заявил, что он го­во­рил с ЯГОДОЙ по те­ле­фо­ну и что ЯГОДА, учи­ты­вая мое про­шлое и целый ряд по­до­зри­тель­ных мо­мен­тов в моей работе, скло­нен меня аре­сто­вать. Это со­об­ще­ние ПО­ГРЕ­БИН­СКО­ГО меня при­ве­ло в панику, я окон­ча­тель­но рас­те­рял­ся. ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ, видя мое со­сто­я­ние, сказал: “Видите, как скла­ды­ва­ет­ся для Вас дело. В этом деле может все решить и пе­ре­ре­шить только ЯГОДА и никто больше”. Тут же он до­ба­вил: “Видимо, Вас решили снять с долж­но­сти и аре­сто­вать. Я лично — при всем моем от­но­ше­нии к Вам — бес­си­лен. Я могу только про­сить ЯГОДУ. ЯГОДА боль­шой че­ло­век, и власть его неогра­ни­чен­на». После этого раз­го­во­ра ПО­ГРЕ­БИН­СКИЙ пред­ло­жил мне идти к себе и ждать его рас­по­ря­же­ний. Я ушел из ка­би­не­та По­гре­бин­ско­го со­вер­шен­но раз­дав­лен­ный всем про­ис­шед­шим. Я был в таком тя­же­лом со­сто­я­нии, что думал даже о са­мо­убий­стве. Сле­ду­ю­щий день прошел со­вер­шен­но без вызова меня ПО­ГРЕ­БИН­СКИМ, как я ни ста­рал­ся до­бить­ся встре­чи с ним. На второй день он меня вызвал к себе в ка­би­нет и на­едине сказал, что меня может спасти только бес­пре­ко­слов­ное во всем под­чи­не­ние ЯГОДЕ, иначе меня ждет арест и в лучшем случае конц­ла­герь».

«Аген­тур­ные дела не ре­а­ли­зо­ва­лись»

Ягода (на фото — второй слева) хотел, оста­ва­ясь для виду в сто­роне, стать цен­траль­ной фи­гу­рой со­вет­ской по­ли­ти­че­ской жизни

Фото: РГАКФД/Ро­син­форм, Ком­мер­сантъ

Так в чем же еще, кроме ко­рыст­ных пре­ступ­ле­ний и вер­бов­ки Ягодой, при­зна­вал­ся Мол­ча­нов? Он не от­ри­цал, что, как и многие, не был со­гла­сен с линией партии на уси­лен­ный подъем тя­же­лой и во­ен­ной про­мыш­лен­но­сти за счет ухуд­ше­ния жизни со­вет­ских людей. Рас­ска­зы­вал о том, что об­суж­дал с Ягодой на­чав­ши­е­ся в 1931 году в Ива­нов­ской об­ла­сти, где он воз­глав­лял ПП ОГПУ, про­до­воль­ствен­ные за­труд­не­ния, как было при­ня­то име­но­вать голод. Го­во­рил, что до­кла­ды­вал Ягоде и о беседе с первым сек­ре­та­рем Ива­нов­ско­го обкома ВКП(б) Н. Н. Ко­ло­ти­ло­вым:

«КО­ЛО­ТИ­ЛОВ снова имел со мной от­кро­вен­ный раз­го­вор о своих по­ли­ти­че­ских на­стро­е­ни­ях. В этой беседе он еще резче сфор­му­ли­ро­вал свое от­но­ше­ние к по­ли­ти­ке партии. В раз­вер­ну­той форме обос­но­вал и за­щи­щал плат­фор­му правых по во­про­су ин­ду­стри­а­ли­за­ции и кол­лек­ти­ви­за­ции сель­ско­го хо­зяй­ства. При этом он до­пу­стил целый ряд вы­па­дов в от­но­ше­нии СТА­ЛИ­НА. В первую же по­езд­ку в Москву я всю беседу с КО­ЛО­ТИ­ЛО­ВЫМ пе­ре­дал весьма про­стран­но ЯГОДЕ. ЯГОДА снова меня вни­ма­тель­но вы­слу­шал и пред­ло­жил мне по-преж­не­му поддер­живать линию КО­ЛО­ТИ­ЛО­ВА, заявив, что это един­ствен­но пра­вильная линия».

Соб­ствен­но, в тот момент многие были не со­глас­ны с линией на ин­ду­стри­а­ли­за­цию и кол­лек­ти­ви­за­цию. Хотя и опа­са­лись го­во­рить об этом с вы­со­ких трибун, пред­по­чи­тая ку­лу­ар­ные об­суж­де­ния. Однако, как сле­до­ва­ло из про­то­ко­ла до­про­са Мол­ча­но­ва, глав­ное пре­гре­ше­ние Ягоды перед пар­ти­ей со­сто­я­ло со­вер­шен­но в другом.

Сталин, уже тогда со­мне­вав­ший­ся в личной пре­дан­но­сти себе пред­се­да­те­ля ОГПУ В. Р. Мен­жин­ско­го и его за­ме­сти­те­ля Ягоды, на­пра­вил на работу в ОГПУ за­ме­сти­те­ля­ми пред­се­да­те­ля опыт­но­го парт­ра­бот­ни­ка И. А. Аку­ло­ва и хорошо зна­ко­мо­го вождю че­ки­ста В. А. Ба­лиц­ко­го. В ответ Ягода до­бил­ся утвер­жде­ния на­чаль­ни­ком Сек­рет­но-по­ли­ти­че­ско­го отдела ОГПУ Мол­ча­но­ва. При этом новый на­чаль­ник СПО ОГПУ по­лу­чил очень ин­те­рес­ные ука­за­ния.

Их линия работы в тот период, по-моему, была со­вер­шен­но оди­на­ко­ва. За­клю­ча­лась она в том, чтобы работу са­бо­ти­ро­вать

«В одной из бесед, тотчас по при­бы­тии в Москву, ЯГОДА сказал мне, что, пока в ОГПУ на­хо­дят­ся на ру­ко­во­дя­щей работе АКУЛОВ и БА­ЛИЦ­КИЙ, мне не сле­ду­ет под­чер­ки­вать свое близ­кое от­но­ше­ние к нему — ЯГОДЕ. И дей­стви­тель­но: все необ­хо­ди­мые ди­рек­ти­вы я по­лу­чал от МЕН­ЖИН­СКО­ГО, ко­то­рый, как всем из­вест­но, был с ЯГОДОЙ чрез­вы­чай­но близок. Их линия работы в тот период, по-моему, была со­вер­шен­но оди­на­ко­ва. За­клю­ча­лась она в том, чтобы работу са­бо­ти­ро­вать.

ВОПРОС: Как это понять, са­бо­ти­ро­вать работу? МЕН­ЖИН­СКИЙ так Вам и сказал, что надо са­бо­ти­ро­вать борьбу с контр­ре­во­лю­ци­ей?

ОТВЕТ: Нет, МЕН­ЖИН­СКИЙ так не го­во­рил. Все раз­го­во­ры с МЕН­ЖИН­СКИМ сво­ди­лись к тому, что при су­ще­ству­ю­щих в ОГПУ усло­ви­ях ра­бо­тать нельзя, что АКУЛОВ и БУ­ЛА­ТОВ не че­ки­сты, что нужно до­ка­зать ЦК, что в от­сут­ствии опе­ра­тив­ной работы ви­но­ват АКУЛОВ и БА­ЛИЦ­КИЙ. При моих до­кла­дах МЕН­ЖИН­СКО­МУ по кон­крет­ным делам, он вся­че­ски от­тя­ги­вал ре­а­ли­за­цию дел и рас­хо­ла­жи­вал всякое на­чи­на­ние с моей сто­ро­ны. Де­ла­лось это под всяким пред­ло­гом, но ко­неч­ные ре­зуль­та­ты были одни: аген­тур­ные дела не ре­а­ли­зо­ва­лись.

Я осо­бен­но хорошо помню мой раз­го­вор с МЕН­ЖИН­СКИМ, когда я ему до­кла­ды­вал о необ­хо­ди­мо­сти ре­а­ли­за­ции се­рьез­но­го аген­тур­но­го дела на боль­шую группу троц­ки­стов, во главе со СМИР­НО­ВЫМ, ко­то­рые вели ак­тив­ную контр­ре­во­лю­ци­он­ную работу. МЕН­ЖИН­СКИЙ прямо сказал мне, чтобы этого дела я не раз­во­ра­чи­вал и вообще, чтобы при АКУ­ЛО­ВЕ и БА­ЛИЦ­КОМ я не взду­мал раз­во­ра­чи­вать се­рьез­ных дел.

ВОПРОС: И Вы вы­пол­ня­ли эти уста­нов­ки МЕН­ЖИН­СКО­ГО?

ОТВЕТ: Вы­пол­нял».

«Особая линия раз­вед­ки»

В том, что Ягоду обвинили в злонамеренном убийстве его руководителя и соратника Менжинского, просматривался особый сталинский цинизм (на фото — Ягода в почетном карауле у гроба Менжинского. Москва, май 1934 года)

Фото: РГАКФД/Ро­син­форм, Ком­мер­сантъ

Еще более ин­те­рес­ные ука­за­ния на­чаль­ник СПО по­лу­чил, когда Мен­жин­ский и Ягода осво­бо­ди­лись от при­сталь­но­го вни­ма­ния Аку­ло­ва и Ба­лиц­ко­го:

«В со­от­вет­ствии с ука­за­ни­ем ЯГОДЫ,— го­во­ри­лось в про­то­ко­ле до­про­са Мол­ча­но­ва,— я в январе 1933 года про­из­вел аресты троц­ки­стов во главе со СМИР­НО­ВЫМ и при­сту­пил к след­ствию. На­ли­чие боль­ших аген­тур­ных ма­те­ри­а­лов о контр­ре­во­лю­ци­он­ной тер­ро­ри­сти­че­ской де­я­тель­но­сти троц­ки­стов давало воз­мож­ность широко раз­вер­нуть след­ствие. Но этого, по пря­мо­му ука­за­нию МЕН­ЖИН­СКО­ГО и ЯГОДЫ, сде­ла­но не было. Дело, по су­ще­ству, без рас­сле­до­ва­ния было за­кон­че­но и рас­смот­ре­но на Особом Со­ве­ща­нии ОГПУ.

Я хорошо помню сле­ду­ю­щий раз­го­вор с ЯГОДОЙ, ко­то­рый был у него в ка­би­не­те в марте 1933 года.

ЯГОДА, го­во­рил, что дело нужно за­кон­чить, не углуб­ляя и не рас­ши­ряя его: “Уда­ри­ли по троц­ки­стам — и до­воль­но, углуб­лять не сле­ду­ет”. Я заявил, что нас могут побить за то, что мы ком­ка­ем такое дело. ЯГОДА объ­яс­нил мне, что я не по­ни­маю роли и зна­че­ния раз­вед­ки, что раз­вед­ка во всех го­су­дар­ствах за­ни­ма­ет со­вер­шен­но особое по­ло­же­ние. “Раз­вед­ка,— сказал он,— не обыч­ный го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, не обыч­ное ве­дом­ство. Раз­вед­ка должна иметь свою соб­ствен­ную линию, линию чрез­вычайно гибкую. Раз­вед­ка должна всегда учи­ты­вать раз­лич­ные воз­мож­но­сти раз­ви­тия внут­рен­ней жизни го­су­дар­ства. По­это­му вся работа раз­вед­ки должна быть крайне эла­стич­на. Осо­бен­но это от­но­сит­ся к цен­траль­но­му, ру­ко­во­дя­ще­му ап­па­ра­ту раз­вед­ки”. ЯГОДА прямо не го­во­рил, что эта особая линия раз­вед­ки может про­ти­во­ре­чить и ди­рек­ти­вам партии и пра­ви­тель­ства, но я понял, что раз­вед­ка может и должна вно­сить по­прав­ки и в такие ди­рек­ти­вы.

МЕН­ЖИН­СКИЙ, ко­то­ро­му я также до­кла­ды­вал дело СМИР­НО­ВА, раз­ви­вал мне эту же мысль, но в более ту­ман­ных, не совсем по­нят­ных, вы­ра­же­ни­ях. Я, на­при­мер, помню такое его вы­ра­же­ние, что раз­вед­чи­ку надо быть “ве­ер­ным”».

Кроме того, в по­ка­за­ни­ях Мол­ча­но­ва го­во­ри­лось и о режиме со­дер­жа­ния аре­сто­ван­ных идей­ных про­тив­ни­ков:

«Я был на­зна­чен на­чаль­ни­ком СПО ОГПУ в конце 1931 года, когда ЯГОДОЙ уже был уста­нов­лен такой режим в изо­ля­то­рах, при ко­то­ром за­клю­чен­ные троц­ки­сты, зи­но­вьев­цы и правые имели полную воз­мож­ность сво­бод­но об­щать­ся друг с другом, уста­нав­ли­вать путем по­лу­че­ния книг, по­сы­лок и писем связь с лицами, на­хо­дя­щи­ми­ся на сво­бо­де, и поль­зо­вать­ся боль­шой сво­бодой в стенах самого изо­ля­то­ра. Внутри изо­ля­то­ра был ус­тановлен такой по­ря­док, что за­клю­чен­ные имели воз­мож­ность даже же­нить­ся и жить со своими женами. Я, в целях об­лег­че­ния по­ло­же­ния на­хо­дя­щих­ся в по­ли­ти­зо­ля­то­рах по­ли­ти­че­ских аре­сто­ван­ных, этого по­ряд­ка не менял.

После убий­ства КИРОВА по­ря­док в изо­ля­то­рах пе­ре­смат­ри­вал­ся. Ре­ша­ю­щее слово в пе­ре­смот­ре режима со­дер­жа­ния за­клю­чен­ных было за СПО, так как по­дав­ля­ю­щее число со­дер­жа­щих­ся в по­ли­ти­зо­ля­то­рах — троц­ки­сты, зи­но­вьев­цы и правые — чис­ли­лись за СПО. Желая по воз­мож­но­сти об­лег­чить по­ло­же­ние за­клю­чен­ных, я при вы­ра­бот­ке новой ин­струк­ции мак­си­маль­но обес­пе­чил ин­те­ре­сы осуж­ден­ных троц­ки­стов, зи­но­вьев­цев и правых. Этот новый рас­по­ря­док был утвер­жден в 1935 году».

Бо­роть­ся нужно только с такой контр­ре­во­лю­ци­ей, ко­то­рая в случае ее при­хо­да к власти всех нас, че­ки­стов, пе­ре­ве­ша­ет

Но, глав­ное, в про­то­ко­ле до­про­са быв­ше­го на­чаль­ни­ка СПО был и ответ на вопрос — почему Ягода, по сути, иг­но­ри­ро­вал ука­за­ния Ста­ли­на:

«ЯГОДА был против ак­тив­ной борьбы даже с мень­ше­ви­ка­ми. Я пре­крас­но помню, что, когда я дал ему ценный ма­те­ри­ал по мень­ше­ви­кам, по­лу­чен­ный от агента “Два­дца­тый”, ЯГОДА бросил мне этот ма­те­ри­ал и сказал: “Что Вы дерь­мом за­ни­ма­е­тесь, все это чушь”.

Общая уста­нов­ка ЯГОДЫ за­клю­ча­лась в том, что бо­роть­ся нужно только с такой контр­ре­во­лю­ци­ей, ко­то­рая в случае ее при­хо­да к власти, всех нас, че­ки­стов, пе­ре­ве­ша­ет; правых же, троц­ки­стов, зи­но­вьев­цев и даже мень­ше­ви­ков, нужно аре­сто­вы­вать лишь тогда, когда работа их вы­пи­ра­ет наружу.

Ос­нов­ная, если можно так вы­ра­зить­ся, “по­ли­ти­че­ская” линия ЯГОДЫ за­клю­ча­лась именно в том, что мы, как раз­вед­чи­ки, должны суметь удер­жать­ся при любой власти. К особой роли раз­вед­ки он в бе­се­дах со мной воз­вра­щал­ся неод­но­крат­но; даже в 1935–36 г, уже после убий­ства КИРОВА, ЯГОДА про­дол­жал го­во­рить об особой роли раз­вед­ки, о несме­ня­е­мо­сти раз­вед­ки, о том, что раз­вед­ка должна “влиять на ми­ни­стров” и быть за­ку­лис­ным ру­ко­во­ди­те­лем по­ли­ти­че­ской жизни страны».

Уже за одно же­ла­ние ру­ко­во­дить по­ли­ти­че­ской жизнью страны в обход вождя Сталин мог бы без про­мед­ле­ния при­ка­зать каз­нить Ягоду и всех его воль­ных или при­нуж­ден­ных к со­труд­ни­че­ству со­рат­ни­ков. Но гран­ди­оз­ный про­цесс, в ходе ко­то­ро­го об­ви­ня­е­мые при­зна­ют­ся во всех смерт­ных грехах, был го­раз­до вы­год­нее со всех точек зрения. Он давал пер­во­му лицу го­су­дар­ства ос­но­ва­ние из­ба­вить­ся на­все­гда от всех явных и скры­тых врагов. А глав­ное — на­дол­го охла­ждал пыл всех кан­ди­да­тов в серые кар­ди­на­лы.

https://www.kommersant.ru/doc/...