Западная пропаганда во время Кавказской войны. Старая традиция шельмования

Военный сбор черкесов. Иллюстрация Джеймса Белла
Слёзы девочки Баны, вездесущие бронетанковые буряты, святая корова «Белых касок», русские хакеры, отравители вышедших в тираж Скрипалей, русский спецназ в Норвегии и так далее. Всё это нехитрые детали современной информационной войны, сотканной из так называемых фейков и смещения акцентов. При этом лавинообразный поток этой лжи в рамках пропаганды вызывает двойственную реакцию в обществе. Часть людей за бурным информационным потоком пропаганды не замечает — не важно, в корыстных целях или ввиду близорукости. Другие же громогласно заявляют, что такого накала инфовойны планета ещё не знала.

Не правы ни те, ни другие. Информационная война стара как мир. И её накал связан только с развитием технических средств доставки лжи и количеством каналов, по которым она проходит. В разгар Кавказской войны XIX века Европа воевала на информационном поле не менее низко, грязно и активно, нежели сейчас.


 

Кавказская война – приют для европейских авантюристов

Любой конфликт аккумулирует вокруг себя множество людей самого разного качества. А конфликты с наличием национального, религиозного, а в случае с Кавказом, где столкнулись интересы России, Персии и Порты, даже цивилизационного противостояния, – просто чернозём для разного рода авантюристов, искателей славы и просто проходимцев.

На Кавказе недостатка в провокаторах и искателях дешёвой славы не было. Одним из самых известных был, наверное, Джеймс Станислав Белл. Его имя общеизвестным сделала провокация со шхуной «Виксен» (автор уже описывал этот инцидент). Джеймс родился в состоятельной шотландской семье банкиров и сначала состоялся как средней руки коммерсант. Какого-либо военного образования Белл никогда не получал и даже официально не состоял на государственной службе. Но его склонность к острым ощущениям, отягощённая отсутствием необходимости поиска средств к существованию, привела его в ряды лазутчиков и провокаторов Её Величества.


Каких-либо сведений о храброй боевой деятельности Белла, по сути, нет. Зато как провокатор Джеймс поработал знатно. Сразу после краха провокации с «Виксеном» официальный Лондон открестился от Белла. Но ему удалось вернуться домой. И он снова пригодился короне. Буквально меньше чем за год Джеймс накропал целую книгу мемуаров под названием «Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837, 1838 и 1839 годов». Книга с богатыми иллюстрациями вышла уже в 1840 году. В ней Белл сгладил все острые углы черкесской реальности в виде работорговли, междоусобных войн и прочего. Зато он отчаянно изобличал Россию.

Ещё одним примечательным провокатором того периода был Теофил Лапинский, родившийся в семье польского депутата Галицкого сейма. Теофил был патентованным ксенофобом, опиравшимся на «туранскую теорию», т.е. расовую теорию, утверждавшую, что русские не только не славяне, но и не европейцы. С юности Лапинский скитался из лагеря в лагерь, руководствуясь ненавистью к России. Александр Герцен так характеризовал Теофила:
«Твёрдых политических убеждений у него не было никаких. Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными; принадлежа по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию — к австрийской армии, он сильно тянул к Вене. Россию и всё русское он ненавидел дико, безумно неисправимо».

А вот характеристика Лапинского, данная ему его же соратником по борьбе в одной из военных экспедиций Владиславом Марцинковским:
«Полковник пьёт вино бордо, а нас оставляет голодными. Он спаивает женщин и ест изысканные кушанья за деньги несчастных поляков. Как такой человек мог руководить экспедицией, в которой нужно столько внимания к вещам, казалось бы, самым незначительным? Он кутит в то время, когда его подчинённые терпят голод и жажду на корабле, полном насекомых».


Естественно, периодически этот «командир» настолько утомлял своим поведением окружение, что ему приходилось сбегать в Европу, чтобы подштопать репутацию. И как в случае с Беллом, его встречали с распростёртыми объятиями. После того как предложенный им план английской интервенции Кавказа был отвергнут британским премьер-министром, он буквально за год написал книгу «Горцы Кавказа и их освободительная война против русских» и умудрился мгновенно ее издать. Про свои планы интервенции он, конечно, умолчал, но Россию основательно утвердил «оккупантом». В итоге все последние годы Лапинский посвятил агитационной работе и написанию мемуаров.

Одним из ведущих провокаторов и глашатаев антироссийской стороны на Кавказе, по моему скромному мнению, является Дэвид Уркварт. Британский дипломат с авантюристской жилкой уже в 30-х годах начал самую настоящую антироссийскую PR-кампанию в британских СМИ, направленную против утверждения России на Чёрном море. Кампания была столь успешной, что в 1833 году он вошёл в торговое представительство в Османской империи. На новом месте он не просто стал лучшим «другом» турок, но и продолжил пропагандистскую деятельность, прерванную публикацией довольно отвратного памфлета «Англия, Франция, Россия и Турция». Его опус заставил даже Лондон отозвать Уркварта с занимаемого поста.


Дэвид Уркварт
В 1835-м году Дэвид основал целую газету под названием «Портфолио», в первом номере которого издал серию государственных документов, к коим имел доступ, с нужными комментариями. Когда же его вернули в Константинополь, за два года он раздул такой информационный антироссийский скандал, что его снова пришлось отозвать. В итоге всю жизнь он посвятил антироссийской пропаганде, стал своеобразным предтечей Геббельса и даже являлся автором флага Черкессии. Да-да, идея того самого зелёного стяга черкесам не принадлежит.

 

Белоснежные замки и грязная ложь

А теперь приступим к голой эмпирике. Одним из менее известных PR-менеджеров Кавказа 19-го века является Эдмунд Спенсер. В 1830-е годы этот английский чиновник совершил поездку в Черкессию. При этом всё это время он прикидывался итальянским врачом, эксплуатируя нейтральный образ ещё генуэзских торговцев времён средневековья. По прибытии в родную Британию Эдмунд мигом издал книгу под названием «Описание поездок в Черкессию».

Для наглядного примера автор решил привести несколько отрывков из описания Спенсером Суджук-Кале:
«Крепость Суджук-Кале была, несомненно, очень древней… Турки в современные дни добавили к строению немало своего, абсолютно очевидно благодаря большому числу глазурованных голубых, зелёных и белых кирпичей…
Эти руины ныне в некоторой степени опасны для исследующего их любителя древности из-за большого числа змей и мириад тарантул и других ядовитых пресмыкающихся…
Покидая руины прежде величавого замка Суджук-Кале, я объехал вокруг большой бухты и прилегающей долины. Невозможно вообразить себе более печальной картины… И таковым было разорение совершённое русской солдатнёй.
Сверкающий лагерь, радостная толчея красивых юношей, с коими я каких-то несколько месяцев назад общался, звуки шумного веселья и радости – всё это растаяло, как призрак».


Для начала забудем, что все эти художественно оформленные гуманистические горести написаны официальным чиновником Британии – страны, колониализм которой за несколько столетий выкосил миллионы человек. Также оставим его пренебрежительное именование русских воинов («солдатня»), это ещё мягкий пример его исторического лексикона. Казаков, к примеру, он часто именует «пьяницами». Взвесим сухие данные.

Во-первых, сразу начинает хромать древность Суджук-Кале. Этот турецкий форпост был построен в начале 18-го века, т.е. за сто лет до визита автора. Попытки утверждать, что крепость возведена на останках, правдивы только отчасти, т. к. использование битого камня признаком наследственности сложно назвать.

Во-вторых, намеренное художественное сгущение красок со змеями и мириадами тарантулов не имеет под собой объективной биологической почвы. Никакие мириады тарантулов новороссийцам отродясь не докучали. Самыми противными насекомыми в данной местности являются летучие гады, разносящие малярию и обитающие на плавнях. Что же касается змей, то всего на Кавказском побережье обитает не более пяти ядовитых змей, одна из которых не спускается с гор ниже 2000 метров. Все они встречаются крайне редко, а вот непосредственно в районе Новороссийска из ядовитых змей обитает только степная гадюка. При этом из-за обывательского страха и банальной безграмотности среднестатистический гражданин уже поспособствовал настоящему геноциду безобидных ужей и безногих ящериц.

В-третьих, Суджук-Кале никогда не представлял собой величавый замок. В 1811-м году адъютант дюка де Ришелье Луи Виктор де Рошешуар был участником экспедиции к Суджук-Кале. Вот как он описал этот «замок»:
«Фортъ состоялъ изъ четырехъ стѣнъ, внутри его были однѣ развалины и груды мусора, никто не думалъ защищать эту руину… Мы были крайне разочарованы нашимъ новымъ завоеваніемъ, дюкъ де Ришелье считалъ себя жертвою мистификаціи. Какимъ образомъ могли предписать изъ Петербурга подобную экспедицію? Для чего было двигать въ походъ шесть тысячъ человѣкъ и многочисленную артиллерію? Для чего снаряжать цѣдый флотъ въ десять кораблей? Къ чему всѣ эти расходы и хлопоты? Для того, чтобы завладѣть четырьмя полуразрушенными стѣнами».


Надвратная плита Суджук-Кале
Более того, никогда русские войска непосредственно Суджук-Кале не штурмовали. Каждый раз они натыкались на руины укрепления, разграбленного и превращённого в развалины либо самими турками, либо местными черкесами. Нежелание гарнизона защищать этот форпост Османской империи вполне объяснимо. Назначение в состав гарнизона воспринималось как своеобразная ссылка. После потери Крыма турки оказались в Суджук-Кале в географической изоляции, без должного провианта и без источников свежей питьевой воды. Даже янычары, попавшие в гарнизон крепости, при любом удобном случае дезертировали. Плачевное состояние укрепления характеризует также тот факт, что черкесы, почуяв слабость осман-«союзников», принялись воровать их с целью перепродажи.

В-четвёртых, о каком сверкающем лагере ведёт речь Спенсер? Скорее всего, он искусно вуалирует банальный и грязный рынок работорговли, процветавший здесь вплоть до прихода русских войск. К примеру, именно в Суджукской бухте вышеозначенный Луи Виктор де Рошешуар задержал небольшой бриг, грузом которого были черкесские девочки для турецких гаремов. Впрочем, и без того известно, что Суджук-Кале, как и любая турецкая крепость на побережье Кавказа, в первую очередь была центром работорговли. Подтверждение этому легко можно найти, как у российских историков, так и у зарубежных: Морица Вагнера, Шарля де Пейсонеля и т.д. Непосредственно же из Суджукской (Цемесской) бухты ежегодно в Константинополь вывозили до 10 тысяч рабов.

Таким образом, Суджукский «замок», «героические «Белые каски» в Сирии или «небесная сотня», сколоченная из жертв аллергической реакции и автомобильных аварий, — звенья одной старой как мир цепи. И пора бы, основываясь на сотнях лет опыта, сделать соответствующие выводы.

https://topwar.ru/165269-kak-r...