Неизвестные страницы шпионской войны России с Великим княжеством Литовским

Битва под Оршей. Автор неизвестен. 1524-1530 гг.

В ХV - ХVI вв. границы России с Великим княжеством Литовским (ВКЛ) отодвигаются на запад. Первыми были присоединены Верховские и Северские земли, где располагались удельные княжества: Новосильское, Бельское, Воротынское, Трубчевское, Новгород-Северское. В конце ХV в. их князья стали переходить на сторону Ивана III и просить его подданства. Поскольку они были удельные, то с ними переходили и их вотчины. В течение нескольких лет, примерно с 1473 г. (первый отъезд в Москву князя Семена Юрьевича Одоевского) и до 1503 г. ВКЛ лишилось практически всех Верховских и Северских земель. Другие земли присоединялись в ходе русско-литовских войн, которые потом получат названия порубежных.

Последним неурегулированным участком русско-литовской границы был полоцко-смоленско-псковский. Здесь в 1535 г. была поставлена русская крепость Себеж, а в 1563-1579 гг. после взятия Полоцка значительная часть Полоцкого повета оказалась под властью Москвы. Это самая дальняя точка продвижения России на запад в ХVI в. После контрудара Стефана Батория в 1579 г. Полоцк и окрестные земли вернулись в состав Речи Посполитой.

"Шпег" - шпион и осведомитель

Все эти события вызвали большие подвижки границы. На протяжении жизни примерно трех поколений она перемещалась туда-сюда, люди в буквальном смысле засыпали в одном государстве и просыпались в другом. Из рук в руки переходили территории с городами, многочисленными сельскими поселениями, значительным оседлым населением. Здесь шли процессы интеграции земель и населения в политико-административные и социально-экономические структуры Российского государства и их адаптации к ним. К их числу относится процесс выбора особых профессий, которые порождало пограничье. К традиционным контрабандистам и бандитам добавились "шпеги" - шпионы-осведомители, зарабатывавшие торговлей разведывательными данными и мелкими диверсиями.

Появление "шпегов" связано с проблемой охраны границы. Рубежи были, а пограничная служба отсутствовала. Обязанности блюсти пределы государства в неприкосновенности возлагались на местных воевод и землевладельцев имений, располагавшихся в порубежной зоне. Трудности были в недостатках ресурсов. Воеводы высылали конные разъезды, которые ездили по определенным маршрутам и время от времени проверяли наиболее опасные направления. На дорогах и в городах стояли заставы. Но этим система охраны и исчерпывалась, то есть граница была абсолютно проницаема. Стоило только поехать по другой дороге, и ее спокойно и незаметно пересекали в любом объеме и количестве товары, люди, воинские отряды.

Как передавали информацию

В условиях точечной пограничной стражи и ограниченности воинских контингентов, способных выступить по тревоге для предотвращения вторжения, главным средством охраны границы становилась вовремя полученная информация. Гетман ВКЛ Григорий Хоткевич в письме к князю Роману Сангшушке 25 сентября 1567 г. писал, что границу "боронят" только сторожи, т.е. стационарные пункты слежения за дорогами, мостами, устьями рек и т.д.1, и "шпеги", на которых главная надежда2. "Шпеги" должны были узнавать о перемещениях войск неприятеля (маршруты, цели, количество, состав), ресурсах, строительстве, о кадровых назначениях на военные и административные посты3, местах содержания пленных, особенно высокопоставленных, о поездках послов. Любой приезд посла - это шанс пообщаться со свитой и что-то выведать или вбросить дезинформацию. По мелким деталям можно было узнать многое, поэтому тщательно описывали все, от состава сопровождающих до внешнего вида и питания посла.

Сведения о маршрутах и целях обычно фигурировали в виде слухов, собранных лазутчиками из случайных разговоров, подслушанных слов и т.д. В донесениях часто приводились несколько версий, то есть агенты стремились соблюсти видимость объективности, указать на источник информации. Вместе с тем она часто была шаблонной, стандартизированной. Так, "шпеги" ВКЛ очень любили три цифры - 10 000, 15 000 и 40 000, и чаще всего приводили в донесениях именно их. Часто сведения были заведомо завышенными. Так, 26 июля 1567 г. оршинский староста Филон Кмита сообщал о подготовке русского похода на Ригу, для которого к Полоцку выступило 30 000, а к Уле - 90004. Но в маленькую крепость Ула (площадью примерно 200х300х300 м) 9000 воинов дополнительно к гарнизону просто не вмещались.

Состав войска описывался по видам вооруженных сил (стрельцы, "люд конный и пеший", пушкари с "делами" (пушками) и "стрельбой" (пищали и крупнокалиберные ружья) и т.д. Но главное - "шпеги" должны были узнавать имена и степень знатности командиров и их военную репутацию (в каких походах участвовали, какие битвы выиграли). По тому, кто стоит во главе войска, судили о серьезности предполагаемого похода или войсковой операции ("бо коли будем ведать голову старшого, лацно можем розуметь великость люду при них")5.

Казенный пищальщик с затинной пищалью и голова дворянской сотни. Конец XV- начало XVI в.

"Шпеги" собирали сведения, идет ли найм и набор трудового люда ("посохи"), куда везут "жито", боеприпасы, строительные материалы, гонят скот. Они интересовались, нет ли где голода или эпидемии ("морового поветрия"), где строят или ремонтируют дороги, мосты, крепостные сооружения.

Особой функцией "шпегов" была передача дезинформации. Чаще всего это были ложные сведения о количестве войск и маршрутах их продвижения. Целями было создать иллюзию избыточной силы, чрезмерной угрозы или, наоборот, убедить в бессмысленности нападения на хорошо укрепленную крепость. В "Хронике" Иоганна Реннера описывается такой эпизод январского похода на Ливонию 1558 г.: ливонцы узнали от пленного русского о том, что на них движется войско в 64 700 человек, причем в их руки попал документ с росписью полков и воевод. Реальная численность войск, участвовавших в походе, по разным оценкам, составляла от 4 до 11 тысяч, то есть перед нами явная дезинформация, вброс, который должен был ужаснуть ливонцев, чья армия насчитывала максимум семь тысяч человек и теперь оказывалась перед лицом девятикратно превосходящего противника.

Агенты узкого профиля

Было две категории агентов - стационарные (внедренные) и полевые. Стационарные - это шпионы из местных жителей, мирные обыватели, которые узнавали и передавали информацию как самостоятельно (путем закладок в тайники, например, условленные дупла), так и через засланных гонцов, которых тайно принимали у себя. Они были чем-то вроде связных и явок агентуры более позднего времени. Например, 18 июня 1567 г. стало известно о поимке под Оршей Филоном Кмитой московского "шпега" Федора Олиферовича Добровицкого. Были установлены его связи. Связным в Орше был мещанин Микула, в Дубровне - Клим Дубровенский6.

Полевые агенты лазили по лесам и полям в виде охотников, пастухов, рыбаков и просто бродяг. Они засылались в чужую землю и потом возвращались домой. Некоторые по заданию своих "работодателей" специально отправлялись в районы, интересующие разведку противника. Например, в 1568 г. оршанские "шпеги" Васко Глазко и Васко Станков были специально засланы в Смоленскую землю и дошли до самого Смоленска, до села Надвы7.

Шпионские вояжи не могли быть длительными и открытыми - конечно, сын боярский мог тайно проехать по тылам русской армии, хоронясь в лесах. Но при этом он сразу переходил на нелегальное положение, иначе его хватились бы на службе, а в других местах его беспричинное появление могло вызвать вопросы.

Больше возможностей для разведывательных миграций было у простонародья (крестьяне, пастухи), а еще больше - у монахов-пилигримов. Именно последние благодаря возможностям свободного перемещения по стране (и через границу под предлогом паломничества в православные монастыри) стали наиболее ценными шпионами. Хотя от эпохи Ивана Грозного сведений о монахах-"шпегах" немного, этот вид шпионажа расцветает позже, в ХVII-ХVIII вв. "Шпегами" и со стороны России, и со стороны ВКЛ были сотни людей.

Вооружение русского пешего воина XVI века. Реконструкция Ф.Г. Солнцева на основе доспехов из собрания Оружейной палаты, 1869 г.

Условные сигналы

У "шпегов" была разработанная система оповещения. Ветки, обломанные с определенной стороны дерева, сломанные ветки, положенные у дороги, все это были условные сигналы, оформленные под естественный вид лесных посадок8. В источниках преобладают сообщения об устной передаче информации, которая записывалась уже руководством "шпегов", в воеводских канцеляриях. В основном это рассказы, а не письменные донесения. Грамотность и эпистолярная практика были не сильно распространены. При записи сообщений "шпегов" всегда старались указать, откуда информация: видел лично, сказал тот-то (имя, должность), услышал там-то ("на торгу"). Поэтому известия обычно очень детальны. Правда, неизвестно, насколько при этом достоверны. Практика любой разведывательной деятельности показывает: как только информация становится коммерческой, резко возрастает процент фантастики, продаваемой под видом самых достоверных и секретных, "с трудом полученных" сведений. В какой-то степени этот процесс имел место и в русско-литовском пограничье среди "шпегов" и с той, и с другой стороны.

Шпионаж - дело семейное

В основном "шпегами" становились друзья и знакомые, родственники, волею судеб оказавшиеся в разных государствах, по разные стороны границы. Родственнику не откажешь, когда он ночью постучит в твою калитку и спросит, не видел ли ты поблизости войска. Многие сообщали сведения добровольно, заботясь о родных, которые могут оказаться на пути очередного налета. Люди спасали "своих", поэтому сообщали сведения о планируемых нападениях и передвижениях армии. Например, в сентябре 1567 г. жители порубежного села Любавич бежали в Оршу с семьями, женами и детьми, потому что "шпеги" их предупредили - в этом районе готовится крупное наступление русских из Смоленска9.

Осада Смоленска русскими войсками в 1514 году.

Любой труд должен быть оплачен

Для многих шпионаж становился основным способом заработка или приработка. Воеводы постоянно писали в центр, что для оплаты работы агентов нужны сукна, деньги. За 4 года на шпионов в Оршанском старостве было потрачено 154 коп. грошей, в среднем 6,5 на человека. Это небольшая плата - примерно 1/4 жалованья конного воина или 1/2 жалованья пехотинца10. Спрос на услуги "шпегов" был стабильным и в мирное, и в военное время. Он оплачивался куда надежней, чем ратная служба служилых людей. Конечно, в случае поимки с ними обходились по законам военного времени. Но "шпеги" не вызывали осуждения у населения, которое исправно поставляло людей в их ряды. В источниках мало сведений, что "шпегов" выдавали свои, односельчане. Не наблюдалось и презрения к ним, как к предателям и перебежчикам.

Иной раз действия предателей и перебежчиков имели катастрофические последствия. Вспомним Кудеяра Тишенкова, измена которого в 1571 г. привела к сожжению Москвы11. На фронтах русско-литовского противостояния в ХVI в. результативность шпионской деятельности была скромной12. Известны знаменитые изменники вроде Андрея Курбского, были настоящие или мнимые, назначенные царем "предатели" - виновники взятия Тарваста в 1561 г., Изборска - в 1569 г. или Полоцка - в 1579 г. Но это не сознательные перебежчики13 или шпионы, а смалодушничавшие, не справившиеся со своими обязанностями командиры.

Провалы "шпегов"

Очевиден провал "шпегства" как системы в период нападения Стефана Батория на Полоцк в 1579 г. Оно оказалось полностью неожиданным для русской стороны. Разведка не смогла предупредить осаду города. Вообще возникает ощущение, что все русские "шпеги" в 1579 г. куда-то внезапно делись. Задание разведать ситуацию получили... дипломаты, выполнявшие посольскую миссию: "Да паметь Леонтью. Будучи ему в литовской земле, проведывати, что королевское вперед умышленье и которые наемные люди полские и угрове и желныри и дряби с королем были и где они ныне, отпущены ли, или будет даны им при которых границах лежи, и не будет ли королевского или панов его этой зимы походу? И если поход будет, и х которымъ городом чаяти королевского приходу или воинских людей на которые места приходу? И о всяких вестях ему доведыватись и то ему все писати да привести с собою"14. Понятно, что эффект от таких мер невелик - много ли покажут дипломату? Но этот пример показывает, что "шпеги" предупреждали скорее мелкие, чем крупные акции. Ведь поход Ивана IV на Полоцк в 1563 г., сопровождаемый специальными мерами безопасности, тоже оказался внезапным для ВКЛ.

"Без вестей замок глух"

"Шпегство" - это рутинная, повседневная, но очень важная работа. В нестабильных условиях пограничья, когда каждый день любой населенный пункт мог подвергнуться внезапному нападению (при этом не важно, действовало официальное перемирие или нет), информация о намерениях неприятеля была главным оружием - и оборонительным, и наступательным. "Без вестей замок глух", утверждал в 1567 г. оршанский ротмистр Богуш Селицкий, сетуя на то, что власти выделяют слишком мало денег на "шпегов"15. "Шпеги" играли роль в мелких полевых стычках, сообщая сведения о действии отрядов неприятеля, их маршрутах, засадах, постое и т.д.16Здесь на их счету много погубленных воинов и с русской, и с литовской стороны.

"Шпеги" и "шпегство" как явление исчезает вместе с границей, когда русские рубежи пошли на запад в ХVII-ХVIII вв. Деятельность "шпегов" во время Русско-польской войны 1654-1667 гг. и кампании в Восточной Европе в 1708-1709 гг. во время Северной войны (1700-1721 гг.) заслуживает отдельного исследования, хотя по своим принципиальным параметрам она мало чем отличалась от их работы в ХVI в.

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект 15-21-01003 а(м).

Источник