И погиб Василёк, прощай, молодая любовь! Или настоящие мемуары моего деда, Пичугина Михаила Павловича. Часть Девятая.

Первые главы мемуаров моего деда, Пичугина Михаила Павловича, были опубликованы по ссылкам:

- Первая часть   https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Вторая часть   https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Третья часть   https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Четвёртая часть  https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Пятая часть   https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Шестая часть   https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Седьмая часть   https://cont.ws/@mamalama2021/...

- Восьмая часть  https://cont.ws/@mamalama2021/...

"СОДЕРЖАНИЕ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

1. Начало Великой Отечественной войны. Призыв в Армию.

2. Комиссар полевого госпиталя.

3. Одни сутки дома. Отправка на фронт.

4. В Торжке. Первые раненые и мои впечатления.

5. В деревне Дарьино. По пути наступления наших войск.

6. В Нелидове. Кровь за кровь. В чертовом мешке. Наша трагедия.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

1. Разгром.

2. В лагере. Побег.

3. Встреча с партизанами.

4. Зимовка.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

1. Подрывники.

- Встреча в лесу. Зимовщики находят партизанский отряд! .

- Пускать фашистские эшелоны под откос!

- И погиб Василёк, прощай, молодая любовь...

2. Строчка из партизанской жизни.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.   Пускать фашистские эшелоны под откос!

 И погиб Василёк, прощай, молодая любовь...

Пускать фашистские эшелоны под откос!

...Партизанская группа подрывников энского отряда больше месяца жила в лесу, километрах в 15-20 от железной дороги Орша – Могилев. Из шести человек состава группы пятеро были комсомольцы.

Командиром подрывной группы был Агатов Алексей Алексеевич, окончил Семилетку, ранее - бригадир в колхозе, заброшен с большой земли в тыл врага для организации партизанского движения.

Политически Алексей был подготовлен неплохо для комсомольца, вожака колхозной молодежи. Он был силен, крепок, широк в плечах, настоящий волгарь, «красивый россиянин» - говорили о нем белорусы. Говорил Алексей мало, не торопясь, никогда не ругался, был вежлив в обращении с товарищами, его сильно любило население и звали этого молодого комсомольца за его скромность и степенность – Алексей Алексеевич. Комсомольцы его группы шли за ним в огонь и в воду. Случалось, Алексей иногда выпивал, тогда он становился веселым, оживленным, чудно пел саратовские частушки и плясал лихо и ловко «русского».

В его песнях и припевах перед каждым вставала могучая, необъятная широта и красота, и величие нашей Родины. Величавая ширь и глубь красавицы Волги, живописные овеянные романтикой былого. Любили песни Алексея и партизаны с большой земли, и белорусы. 

Весельчак в комсомольской группе был комсомолец Андрей Ловко. Хорошо играл на гитаре и сочинял уморительные частушки про Гитлера, Риббентропа и других немецких офицеров. Ломко окончил 10 классов и хорошо знал немецкий язык.

Третий комсомолец, Янек Шустак, богатырского сложения и страшной силы парень. Немцы в Минске расстреляли всю его семью – отца, мать, брата и сестру. Рассказывали, что при разгроме немецкого гарнизона, Янек, взяв в плен гитлеровцев, брал их в обе руки, высоко поднимал в воздух и со всего размаха бросал головой вниз на каменное полотно шоссе. Немало пришлось поработать комиссару, чтобы отучить Янека от необузданных порывов мести.

Четвертым в группе Алексея был комсомолец Миша Савчук, бежавший еле живой из немецкого концлагеря, упорен в бою, надежен и смел. Одни раз он зимой два километра бежал босой за удиравшим немцем. Догнал и пристрелил.

Но любимцем юбимцем всей группы был самый юный комсомолец - Василек Озоренок, ему было всего семнадцать лет, морально чистый, веселый, жизнерадостный, безумно храбрый, этот юноша воплощал в себе все черты ленинского орлиного племени комсомола.

Не один эшелон противника спустила группа Алексея под откос. Под обломками вагонов нашли себе могилу тысяча четыреста гитлеровских мерзавцев.

Уничтожена масса техники врага. В конце концов, немцы рассвирепели от таких потерь, ведь таких групп, как группа Алексея, в Белоруссии действовало сотни!

Гитлеровские военные власти снабдили придорожную полосу различным фашистским сбродом, лесными финнами, марокканскими каторжниками, собаками с ошейниками. Настроили укрепленные гарнизоны у дороги с артиллерией и минометами. Жестокий террор обрушился на население Белоруссии. За связи с партизанами белорусских патриотов вешали, зарывали живыми в землю.

День и ночь по железнодорожной линии ходили немецкие патрули, шквальным огнем автоматов обстреливали каждый кустик и бугорок. Ночью освещали местность ракетами, дорожки, тропинки на путях к «железке» стерегли засады босых марокканцев, которым за каждого убитого партизана давали деньги и месяц отпуска.

Впереди паровоза немцы стали пускать одну две платформы. Три раза уже ходила группа Алексея к «железке» и всё безрезультатно. Два раза заложенные мины снимали немецкие патрули. Одна мина взорвалась, но разбила только передовую пустую платформу. Немцы поезд вели тихим ходом, и взрыв не повредил.

Всякий раз храбрецам приходилось выходить из положения, о котором Козлов говорил: «на девяносто девять процентов были в могиле».

Вслед уходившим партизанам взвивались ослепительно белого цвета ракеты, глухо ухали гарнизонные пушки немцев. Стреляя куда попало, от взрыва снаряда и мин, в окрестных деревнях звенели стекла в окнах, тоскливо сжимали сердца белорусских девушек, далеко не равнодушных к молодым партизанам.

«Божечки милый! как полыхает и гукает у железки, вернутся ли?». Старушки, вставая с постели, и открыв окна, крестили ночной мрак и молились о «спасении рабов Божьих».

Комса возвращается в свое лесное гнездо. Сутки спали мертвецким сном и сутки бодрствовал Козлов. Вставали, мыли изорванные икры ног, ссадины, ушибы, а потом опять шли… Группа подрывников имела агентурную разведку, без этого нельзя было жить и одного дня.

И погиб Василёк, прощай, молодая любовь...

В соседней деревне у юного Озоренка была знакомая по школе девушка Маруся, которая хорошо овладела искусством разведки и снабжала данными разведки группу подрывников. Сегодня Озоренок попросил Алексея сходить в деревню к связной Марусе. Алексей улыбнулся и разрешил, он давно знал, что Озоренок и Маруся любят друг друга чистой и юношеской любовью. Маруся с радостью встретила молодого партизана, она ждала его давно. «Василек», - шептала Маруся, - сегодня в деревню пришел какой-то подозрительный старик, в дубленом овчинном полушубке, в лаптях, с уздечкой в руках, говорит, лошадь потерялась, так он её ищет. Главное, что меня смущает, так это стриженая у него голова, а ведь наши старики всегда носят длинные волосы. Глаза Василька сразу загорелись любопытством.

– Где этот старик? Идем, Маруся.

Старик сидел за столом у колхозного бригадира Фадея и с аппетитом ел горячую картошку, уздечка лежала возле на лавке.

-Разрешите Вас спросить? - начал вежливо Василек. - Вы из какой деревне будите?

-Из деревни Раского, молодец, - слегка улыбаясь, ответил старик.

-Из Раского, - обрадовался Василек. - А как там живет горбатый Яков Иванович?

-Ничего,- слегка замявшись, ответил старик. – Мучила его лихорадка, а теперь поправился, огород весь засадил, яровое посеял.

Глаза Озоренка весело засверкали.

– Первый раз слышу, что мертвые могут лихорадкой болеть и огороды садить и яровое сеять.

-Могут, молодец, могут. Мертвые могут и болеть, и выздоравливать, и даже воевать, а потом опять умирать, - весело сверкая глазами, ответил старик.

– Вот недавно я получил письмо из дому. Так жена сообщает мне, что ей давно прислали известие о моей смерти, а ты видишь, я живой и тебя я знаю, кто ты такой, ты Озоренок Василек.

Василек с изумлением выпучил глаза на старика…

-Постой, ты кто такой, старик?

-Я не просто старик, я «ученый старик», передай привет Михаилу Петровичу, всем передай.

Василек порывисто бросился вперед и обнял старика. Маруся разочарованно смотрела на эту сцену. Вышли и Василек и старик из хаты, легли на лужайку в небольшом садике и Василек все рассказал «ученому старику» о своих неудачах.

– Вот что, - начал старик, - я выполнил задание, оставаться долго с вами не могу, а ты передай Алексею, что к нам в отряд прислали опытного человека подрывного дела товарища Ключ. С Урала прислала его челябинская партийная организация, он сейчас как раз в Раскиной, не у того Горбатого, на котором я попался тебе, у другого, Мокса. Мне кажется, в ваших неудачах во многом виноват взрывной механизм мины. Вы ставите мину шомполом и его видно, вот почему патрули снимают ваши мины. Кроме того, шомпол пригибает специально приспособленную доску пустых платформ, идущих впереди паровоза, и мина взрывается, не повредив паровоза. Идите в Раского, Ключ настроит вам мину наживного действия, причем он такой виртуоз в этом деле, что его мина взорвется только под тяжестью паровоза.

Прохладны  влажные весенние ночи в Белоруссии. Седые туманы стелются по низинам рек, оврагов. Большое обилие топких зыбучих болот. Тучи комаров и мошкары ослепляют глаза, забираются в нос, уши. Словом, большую надо привычку, чтобы сохранять спокойствие в такой обстановке.

Группа подрывников, под командой Алексея, темной глухой ночью пробирались в сторону «железки» с новой миной, которой снабдил их уральский большевик, товарищ Ключ. Мина была почти в два раза сильнее прежней, нажимного действия, но чтобы поставить такую мину, надо порядочно времени.

Шли партизаны гуськом, то есть длинной цепочкой метрах в шести друг от друга, так всегда ходили партизаны.

Во-первых, меньше будет потерь, если враг где-либо откроет огонь из засады.

Во-вторых, ложась, партизаны сразу образуют цепь на любую сторону. Через час ходьбы останавливались где-либо в укромном местечке и осторожно курили, уткнувшись в рукав, папироску. Потом опять шли, разговаривать строго запрещено.

На этот раз партизаны решили перейти линию железной дороги, углубиться на ту сторону, километра на два повернув налево, дойти до болота и по кромке болота под прямым углом опять повернуть налево, дойти до железной дороги, залечь в болотных камышах, и заложить мину при выходе железной дороги из выемки на болото.

Та сторона дороги, к которой подходили партизаны, была лесной, а другая сторона - степной. Партизаны всегда подходили с лесной стороны и уходили на лесную сторону.

Но группа Алексея и решила подойти на этот раз для закладки мины с противоположной степной стороны, где меньше было опасности встретить немцев.

Погода благоприятствовала партизанам, небо было покрыто тучами, шел мелкий дождичек, и весенняя ночь была темна как могила. Не дойдя до железной дороги по кромке болота метров четыреста, партизаны залегли.  На разведку к полотну пополз Ломко. Скоро он вернулся обратно и сообщил, что у железной дороги никого нет.

- Янек и Озоренок, пойдем со мной ставить мину, - распорядился Алексей.

– Козлов, оставайся здесь и охраняй с тыла.

Ломко, бегом по полотну на болото, заляг с бесшумкой в болото и бей, если немцы пойдут в нашу сторону.

Савчук, иди охраняй нас с левой стороны, когда мина будет поставлена.

Пять раз крякнет утка в болоте, тогда идите к нам все.

Алексей и Янек ставили мину под железнодорожную рельсу. Озоренок относил в подоле рубахи землю и ссыпал ее в болото поблизости, в густые камыши.

Наконец мина поставлена, следы топки тщательно засыпаны снова гравием и пять раз подряд Василек крякнул уткой. Подошли остальные сторожившие партизаны и, по распоряжению Алексея, все залегли в камыши, недалеко от того места, где была заложена мина.

-Если пойдет немецкий патруль и заметит «нашу работу» - распоряжался Алексей, - бить из автоматов на уничтожение. Если не заметят мины, не стрелять.

Алексей взглянул на ручные часы со светившимся циферблатом, было половина двенадцатого, и далеко у разъезда №8 завыл паровозный гудок, шел вражеский эшелон.

Вдруг, на полотне железной дороги через болото блеснул яркий белый свет электрического ручного фонаря. Шел немецкий патруль навстречу идущему поезду, патруль был из двух немцев и одного русского полицейского, по-видимому, проводника.

Партизаны сжали в руках автоматы, направили в сторону полотна и затаили дыхание… Вот уже патруль у того места, где заложена мина Заметят, с тоской думает каждый... Вдруг, о счастье!… Фонарик отказал! Перестал светить, и пока другой немец достал и включил свой фонарик, рубеж, где была мина, уже был позади.

Все облегченно вздохнули, но радоваться было рано, патруль ушел дальше метров на двести, когда на полотне железной дороги засопела немецкая овчарка. В своем усердии она, обнюхивая обочины дороги, отстала от патруля.

Теперь собака напала на след Ломко в том месте, где он охранял правый фланг минеров. Овчарка жадно потянула носом воздух и безошибочно направилась по следу, где лежали партизаны. Ночь мешала видеть собаку, но по её сопению, партизаны безошибочно определяли её поведение и намерения.

Ломко был вооружен винтовкой с бесшумной дульной накладкой и быстро всё сообразив, он кинулся навстречу собаке. Приемы немецкой овчарки несложны, она идет по следу своей жертвы молча, чтобы не пугать, и когда ее отделяет от жертвы один прыжок, она взвизгивает. Преследуемый оборачивается на визг, собака бросается ему на грудь, хватает зубами за горло, но не рвет, а душит мертвой хваткой.

На этот раз обстановка для собаки получилась совершенно иная. Преследуемая ею жертва сама ринулась навстречу преследователю. Собака оторопела и встала, но мгновение для прыжка было упущено. Сверкающие в темноте глаза собаки встретились с не менее сверкающими глазами человека!

Не теряя ни мгновения, Ломко выстрелил в пылающие зрачки врага. Бесшумка хлопнула как стручок гороха, раздавленный ногой, а овчарка забилась в судорогах смерти. Ломко облегченно вздохнул.

Тяжелым вздохом загудели рельсы, ночная тишь наполнилась раскатами грохота, поезд мчался к «месту своего назначения». Было двенадцать часов ночи. Поезд шел без огней, немцы спали... что снилась в эти минуты «завоевателям Европы»?

Гады! - злобно прошептал Янек, - Не уйдете…

Поезд подходил все ближе и ближе, яркий блеск огненных глаз паровоза , осветил то место, где его ждала партизанская мина.

Партизаны закрыли глаза, их сердца замерли в страшном торжественном ожидании...

Огромный огненный столб высоко поднялся в темноте, озарив ночное небо страшным багровым заревом окрестностей. От сильного взрыва земля заколебалась под залегшими партизанами, песок и щебень поднялись высоко в небо. Силою взрыва градом сыпались на смельчаков.

Громовой раскат взрыва волнами распространялся по окрестным полям, лесам, деревням, оповещая, что жива Беларусь! И мстит она немецким оккупантам.

Кровь за кровь и смерть за смерть!

Силою взрыва разбило в куски паровоз, далеко разбросало рельсы и шпалы. На одно мгновение поезд, казалось, остановится и вдруг, в стремительном беге страшной силой энергии и тяжести ринулся под откос в пучину болота. В визге и грохоте вагоны громоздились друг на друга, лопались как мыльные пузыри, превращаясь в груды обломков. Машины и танки врага силой энергии прыгали с платформы в болото. Орудийные стволы танков торчали как хоботы утонувших в болоте слонов.

Снова последовал взрыв, и сплошное море огня и дыма покрыло место катастрофы, это взорвались цистерны, и струи пылающего бензина пожирали все на пути.

Воздух наполнился смрадом горящих трупов врага. Дикие вопли, стоны, предсмертные хрипения раздавленных, сожженных заживо, наполнили сердца отважных партизан огнем удовлетворения священной мести и гордостью за дело рук своих.

- Смерть фашистским гадам! – сильным голосом гремел Савчук.

И вместе с пламенным Озоренком открыли яростный огонь из автоматов по гибнувшему эшелону.

-Прекратить огонь! - кричал Алексей!

- Не тратить патроны! Сдохнут без нас, фашистские гады! Ко мне! Козлов, веди! Бегом марш! И партизаны, что было сил, кинулись бежать на ту строну дороги.

Обгоревшие трупы немецких солдат, погибших при взрыве эшелона, хоронили на отдельном немецком кладбище ночью полицаи. Немцев не допускали, дабы не смущать дух солдат «немецкой непобедимой армии.

Поставленный немцами кладбищенский сторож Гаврилович был в прошлом и в настоящем горьким пьяницей, он усердно помогал в похоронах и получал за это бутылку шнапса. Напившись, как же он бормотал, улыбаясь пьяной улыбкой: « и возить бы вам, не перевозить, таскать, не перетаскать!». Затем он стал незаметно снимать наиболее хорошие брюки с убитых, причитая: «на что они вам, штаны и рубашки, милые папочки, Господь Бог и так вас примет в царствие немецкое, и так примет…».

Было похоронено двести пятьдесят четыре трупа.

Группа Алексея благополучно миновала наиболее опасные места и подходила к небольшому лесу уже по другую сторону Шклова.

Взбешенный враг в безумной злобе теперь уже неистовствовал позади. Глухо ухали пушки Шкловского гарнизона, снаряды рвались, где попало, немцы вели бесприцельный огонь, ослепительные ракеты бороздили небо, появились даже самолеты с Оршинского аэродрома, кидали бомбы и мины, обстреливали землю из пулеметов.

Обратившись к товарищам, Козлов улыбнулся:

- С каким почетом нас провожают, ребята, на свадьбе моей так не было! Ну я думаю, мы теперь на восемьдесят процентов в безопасности.

Рано успокоился Козлов и напрасно он свернул на заброшенную лесную дорожку. Впереди чуть слышно хрустнул сломанный прелый сук…мгновенно партизаны залегли, только молодой Василек остался стоять, пытливым взором осматривая кусты впереди себя.

И это мгновение было смертельным для юноши.

В упор по партизану загремели винтовочные выстрелы вражеской засады. С тихим стоном как подрезанный колос опустился на землю молодой партизан.

Товарищи открыли сильный огонь из автоматов по засевшему впереди противнику. Ломко быстро отстегнул гранату и бросил в сторону врага. От взрыва гранаты раскатами гудел разбуженный лес. Трусливый враг не ожидал такого отпора и кинулся удирать, оставив одного убитого и одного смертельно раненого гитлеровца.

Партизаны кинулись к сраженному товарищу:

-Василек, милый, что с тобой? Куда ранен?

Юноша молчал, тяжело дыша. Могучий Янек бережно как ребенка поднял раненного, пробежал метров триста до густого леса и тихо опустил на землю под большой развесистой елью. Наклонившись, в темноте, партизаны рассматривали, куда ранен их товарищ...

И вдруг, с ужасом отвели глаза!…На земле они увидели волочившиеся внутренности несчастного товарища. Разрывная пуля разворотила живот, и ладонями рук юноша пытался удержать их от выпадения. Мертвая бледность покрыла молодое прекрасное лицо. Когда-то полные жизни и молодого задора глаза покрылись тусклой пеленой неимоверной боли и муки.

Собрав остаток сил, раненый тихо отрывисто заговорил:

-Что же вы стоите! Уходите! Враги вернутся, берегите себя для дела… уходите, я требую – слышите!

Алексей склонил свое лицо к умирающему и тихо и твердо промолвил:

-Мы тебя не можем бросить, Василек! Перевяжем и понесем… слышишь, ты будешь жить!

– Не можете оставить? Так я вам помогу.

Никто не заметил, как умирающий опустил одну руку в карман брюк, достал маленький трофейный пистолет и тихо промолвив:

- Не говорите маме, что я…я умер…потом…скажите…потом…что я умер за свой народ, за Родину, за Советскую власть…».

Василек резко вскинул правую руку и выстрелил себе в висок, отбросил руку с пистолетом в сторону и замолк навсегда.

Обнажив головы, молча, стояли боевые друзья вокруг тела любимого товарища и слезы текли из глаз на суровые лица.

Вечная слава тебе, юный герой, отдавший молодую жизнь за Советскую Родину. Долго будут помнить тебя молодые и старые друзья, и боевые товарищи.

Долго еще твоя мама будет спрашивать проходящих через ее деревню партизан: «жив ли, здоров ли ее сынок». Скажут ей партизаны, что жив ее Василек и вечно будет жить.

Скоро узнает о смерти Василька его любимая боевая подруга Маруся. Горько, горько зарыдает она, и долго с тоской будет смотреть в ту сторону, где погиб ее милый.

Пройдут годы, зарастет глубокая сердечная рана бедной девушки. Много прекрасных юношей в нашей стране, и найдет ее сердце другого, но и тогда, когда она будет растить своих сыновей, лаская их, она будет шептать:

- Растите и будьте такими, каким был Василек, любите также свою Родину, свой народ, как любил Василек. Так же храбры и мужественны, каким был он, Озоренок Василек!