Люди КАМАЗа. Николай Курочкин: Переводчик-полиглот.

В начале февраля 2020 года, отметил свою магическую дату – 88 лет – совершенно удивительный человек. Когда мы с Николаем Сергеевичем Курочкиным стали суммировать, сколько же языков он за свою жизнь изучил, потеряли счёт. Дело в том, что овладевал ветеран управления (ныне – департамент) внешних связей иноязычиями по мере надобности.

«Учиться, мама»

Военное отрочество нижегородского мальчишки с хождением в школу за пять километров от родного села и тяжёлым каждодневным крестьянским трудом мало располагали к учёбе вообще. «Что, Коля, делать будем?» – после окончания сыном семилетки спросила мать, одна поднимавшая троих ребятишек. «Учиться, мама. В Горький поеду». К этому времени он уже успел полюбить язык Гёте и Маркса, получить в аттестат за него оценку «ausgezeichnet» (отлично). И по другим предметам преуспевал (только с сочинением не всё здорово было), так что после собеседования сразу был принят в «сильный» восьмой класс, а по окончании 10-летки отправился на штурм вуза Северной столицы.

– В институте иностранных языков, раздумывая, на какое из пяти отделений переводческого факультета поступать, про себя решил так: немецкий я, считай, уже знаю. Английским самостоятельно занимался – за компанию с друзьями, выбравшими этот язык в школе. Представление о французском имею – «Войну и мир» прочёл. По-испански каждый скажет «но пасаран». А вот что это за язык – шведский? И подал документы именно туда. Едва успел: за два дня пять экзаменов сдать пришлось.

Как же он мне понравился, этот шведский! Может, дело было ещё и в том, что преподавала нам его носительница языка – Анна Иоганновна, в своё время вышедшая замуж в Швеции за русского инженера и переехавшая в нашу страну. Благодаря ей воспринял я отличный простой метод: карточки. Пишешь на одной стороне русское слово, на другой – иноземное. Едешь в трамвае – повторяешь.

Где шведский, там и норвежский, и датский (образование в вузах СССР было фундаментальное), латынь, плюс, конечно же, немецкий, английский. А поскольку Николай Сергеевич всю жизнь и сам себе учитель, из интереса занимался и финским, и итальянским. Распределение в качестве военного переводчика получил в штаб Балтийского флота.

– Однажды затребовали меня в датский госпиталь, куда попал один наш парень советский, с рыболовецкого траулера. Конфликт возник: персонал видит, что пациент возмущается, а в чём причина, понять не могут. Он – ни слова по-датски, они – по-русски. Оказалось, комсомолец наш был глубоко возмущён тем, что ему тут Библию подсовывают!

Перевести «КАМАЗ»

Почти 10 лет прослужил переводчик Николай Курочкин на Балтике. А в 73-м, когда оказался с семьёй перед выбором «что дальше?» (после правительственных реформ в армии), знакомый в Москве предложил: «Хочешь на «КАМАЗ»? Там новый завод строится».

– В анкете указал все языки, которыми владею. Начальниками моими стали Яков Семёнович Песин и Фоат Савич Раимов, которые сперва погоняли меня, как водится, по английскому, по немецкому…

Так начался в жизни переводчика новый период – камазовский.

Делегации и оборудование поступали на всесоюзную стройку со всех концов света, толмачей не хватало. Помимо своей переводческой работы с генералитетом фирм Николай Сергеевич был назначен куратором строительства объектов для иностранцев, а ещё «в условиях, приближенных к боевым» готовил молодых коллег – вчерашних выпускников вузов. Только на литейке на нём «висели» шесть объектов: КСКЧ, КСЛ, КЦЛ, два бэкхауза, ФОП. Когда монтировали вентиляционные установки на КСКЧ, со шведами (фирма «Флект») работал, потом на РИЗе. С американцами – на линии «Свидел Дресслер» каждый день с обхода начинался. А когда японское оборудование пошло на ПРЗ, стал японским языком интересоваться, три месяца работал с посланцами Страны восходящего солнца.

Как дети

– Иностранцы как дети были, – вспоминает ветеран. – Немало капризных. Ну, про то, что они в Советский Союз везли мотки туалетной бумаги, это все знают, сейчас как анекдот воспринимается. Американцы, пожалуй, самые хлопотные были. Прозвище мне дали «Mushroom king». Мы ведь не только во время работы общались: вывозили их в лес, на рыбалку, на отдых, на экскурсии в Казань, и фильмы им приходилось переводить в кинотеатрах без подготовки.

Скандинавы очень чувствительны. На одном из приёмов руководитель шведской делегации говорит: «Хочу сделать заявление! За каждым столом переводчик есть, а за нашим – нет. Что, вы думаете, Швеция – такая маленькая страна, что можно этим фактом пренебрегать?» В нужном месте я в этот момент оказался: «Вот вам переводчик!» Инцидент был исчерпан.

Экстернатура

О многоязычности Николая Сергеевича камазовское руководство знало, и то и дело подбрасывало ему шансы овладеть новыми компетенциями. Вопросы типа «Слушай, а как у тебя с испанским? (финским, венгерским, румынским и т.д.)» превращались для него в своего рода экстернат. Однажды, например, первому секретарю горкома Раису Киямовичу Беляеву понадобилось с чешского срочно статью в журнале перевести. «Справился», – скромно говорит сейчас Курочкин об этом и аналогичных заданиях.

– Как-то привезли из Финляндии техническую документацию – 80 печатных листов. Обсуждают, что делать, меня призвали. Прикинул – месяца за три смогу, наверно. Финский язык (я его около года штудировал) сложен грамматикой: одних падежей там полтора десятка, в составных числительных склоняется каждое слово. Ой, говорят, это долго! Ну, говорю, раз такие сроки не устраивают, в Москву, во Всесоюзный центр перевода обращайтесь. Иронии моей они не почувствовали, сделали запрос в столицу. Снова вызывают: «Приходится к вам обратиться: в Центре нас на очередь поставили – через полтора года! А производство не ждёт!»

Логично предположить, что такие за эксклюзивные знания у Николая Сергеевича и зарплата была соответствующая.

– Платили нам только как за знание одного языка до 1988 года, – опровергает версию собеседник. – Потом, за владение другим, кроме основного, сделали 10%-ю надбавку. Более двух – 20% к окладу (140 рублей). Это уже был потолок. Премию могли дать «за выполнение особо важного задания».

Случались и курьёзы, виной которым нередко была русская фонетика.

– Сидим в ДК «Энергетик», идёт концерт, ведущая объявляет: «Танец с м<и> чами». Помня про знаменитый «Танец с саблями» из балета Хачатуряна «Гаянэ», перевожу английской группе как «Танец с мечами» (swords), а выходят на сцену… девочки, а руках у них мячики!

Пройдём на кухню

Преподавание – ещё одна сторона трудовой деятельности Николая Сергеевича. Многие годы, уже и выйдя в 1995 году на пенсию, преподавал он английский язык персоналу «КАМАЗа» в РИПТиБе, включая так называемую директорскую программу – для руководства компании.

– Занятия строил так, чтобы уже после первого урока мои студенты могли объясниться.

Так случилось, что до 1989 года Курочкин на «КАМАЗе» был практически невыездным, и лишь когда «власть переменилась», попал в Египет («поизучал арабский»), в Канаду, в Америку, в Ботсвану, где камазовские специалисты обучали местных водителей сервису камских грузовиков.

– Несколько месяцев целенаправленного сидения дома на кухне (семья привыкла) – и новый язык у меня в активе, – рассказывает Николай Сергеевич. – Покупаю учебник, словари, грамматические справочники, изучаю основные правила, а потом учу слова, по своей любимой системе карточек, – вот и все секреты.

– У вас, наверное, очень хороший музыкальный слух? Способности к языкам именно так объясняют.

– Вот слуха у меня как раз нет, и я не отношу себя к людям, у которых особенные способности, полиглотом себя не считаю. Я практик: делал то, что было нужно «КАМАЗу». Усидчивость. И интерес должен быть, желание. Память у меня переводческая – её можно и нужно развивать, не случайно люблю стихи. (Тут же, по сезону, собеседник декламирует фрагмент из Некрасова – «Мороз, Красный нос»). Есть методика Китайгородской, эмоционально-смысловой концентрированный метод Шехтера, с которым познакомился уже в 1991 году на курсах в Подмосковье. Человек приспосабливает к себе то, что ему близко. В моём случае произошло счастливое совпадение профессии и хобби.

– А татарский изучали?

– А как же. За татарина меня спокойно принимали.

– Есть у вас среди всех языков любимый?

– Нравился всегда тот, которым в данный момент занимался. Шведский, например, для меня как второй родной, очень музыкальный. В английском сложно произношение, в венгерском – больше двух десятков падежей, японские иероглифы попроще китайских будут.

– Английский язык становится господствующим…

– Отрицательно отношусь к тому, что он поглощает другие языки. И русский тоже.

– Как вам удавалось не смешивать все языки в своей голове?

– Отвечу словами одного полиглота: ничего сложного. Когда нужен один язык, я нажимаю одну кнопочку, когда другой – выключаю, и нажимаю следующую!

 Источник