— Всё, Марина Владимировна! Завтра увольняюсь к чертовой матери!

Какой был класс точно не помню, мы ехали куда-то всем классом на школьном автобусе. Куда ехали не помню тоже, зато хорошо помню, что при посадке прощёлкал клювом, остался без места, и наша классная, Марина Владимировна, посадила меня к себе на колени. Ну, это только так говорится «на колени», на самом деле вы же понимаете, это не совсем колени.

Сидели когда нибудь на коленях у пышногрудой двадцатипятилетней блондинки, нет? А я сидел. Сперва не сказать что прям удобно, но потом поёрзаешь, и ничего. Тепло, мягко. Мы сидели неподалёку от водителя, Марина Владимировна периодически оборачивалась назад, и чтоб я не свалился крепко прижимала меня к себе. Ничего так ощущения, знаете ли...

Гм-гм... Простите, отвлёкся. Нахлынули воспоминания. Короче! Едем значит, и водитель наш, дядя Серёжа, выглянув из-за своей загородки, говорит:

— Вы чего скучные такие? Хоть бы песню спели!

Марине Владимировне эта идея очень понравилась.

— Точно! Дети, давайте споём песню!

И мы запели.

Если кто-то бывал в деревне и слышал как мычит деревенское стадо, тот примерно может представить вокальные ресурсы нашего хора. Не колхозное, я подчеркиваю, а именно деревенское. Потому что в колхозном стаде там коровы дисциплинированные, и спетые. А в деревенском каждая считает себя солисткой, и все хуячат кто в лес кто по дрова, перекрикивая друг друга. Таким был и наш хор.

Короче, песня не задались. Мы снова какое-то время ехали в тишине, но дядя Серёжа, неугомонный сукин сын, провокатор, снова выглянул в салон и говорит:

— Ну раз песен не поёте, тогда анекдоты хоть рассказывайте! А то я усну!

— Ой-ой-ой! — сказала Марина Владимировна. — Расскажите скорей дяде Серёже анекдот, а то он заснёт. Знает кто нибудь анекдот?

— Я знаю! — сказала Танечка, которая сидела рядом с нами.

— Очень хорошо! — сказала Марина Владимировна. — Рассказывай!

И Танечка рассказала детский анекдот про колобка. Никто конечно не смеялся, потому что этот анекдот про колобка все знали.

— Ну что? — спросила глупая Марина Владимировна. — Неужели больше никто не знает анекдотов?

Все молчали. Наверное больше анекдотов действительно никто не знал.

Нет, я-то конечно знал! Просто я не был до конца уверен в уместности тех анекдотов, которые я знал, для данной аудитории. Дело в том что по ту пору отец мой работал на леспромхозовской лесопилке, и частенько брал меня с собой. В жарко натопленной дежурке вкусно пахло солярой, дымом папирос, и свежепиленым деревом, за большим столом сидели раскрасневшиеся с мороза мужики, они курили, пили крепкий чай, играли в домино, и травили анекдоты. Поначалу они делали скидку на моё присутствие, но я тихонько сидел в уголке, строгал ножиком палочку, и постепенно про меня забывали. Тогда и начиналось самое интересное.

Смысл не каждого анекдота до меня доходил, но видя как веселятся взрослые мужики я запоминал их просто на автомате, в надежде когда нибудь тоже блеснуть в компании. И вот такая возможность представилась. Желание славы в конце концов одолело сомнения, слегка  освободившись из-под груди Марины Владимировны я протянул руку и сказал:

— Я! Я знаю анекдот!

— Ну так рассказывай! — сказала Марина Владимировна.

— Попали как-то на остров к людоедам русский, американец, и японец. — начал я громко и четко.

Все навострили уши. Марина Владимировна одобрительно заулыбалась своей восхитительной белоснежной улыбкой, и покрепче прижала меня к животу. А дядя Серёжа выглянул из-за своей водительской перегородки и ободряюще подмигнул. Мол давай, пацан, врежь фольклором по бездорожью!

Ну я и врезал. Уж чего-чего, а рассказывать я всегда умел и любил.

— Попали как-то на остров к людоедам русский, американец, и японец.

А вождь людоедов им и говорит:

— Мы вас съедим, а из ваших шкур сделаем отличные лодки! Но поскольку мы гуманные людоеды, то мы предоставляем вам право самим выбрать оружие, от которого вы примете смерть!

Американец попросил принести ему Кольт сорок пятого калибра, и с криком «Да здравствует Америка!» выстрелил себе в голову.

Японец попросил принести ему самурайский меч, и с криком «Слава императору!» вспорол себе живот.

А русский попросил принести ему обычную столовую вилку. И стал молча тыкать себя вилкой в разные места.

— Зачем ты так себя мучаешь?! — спросили изумлённые людоеды.

На этом месте я спрыгнул с колен Марины Владимировны, и тыча в себя воображаемой вилкой, что должно было символизировать всю несгибаемость русского духа, громко выкрикнул:

— А ВОТ Х*Й ВАМ, А НЕ ЛОДКА!!!

* * *

Когда я закончил, в салоне вместо гомерического хохота повисла нехорошая тишина. Дети скорей всего просто ничего не поняли. Зато Марина Владимировна захлопала глазами и начала краснеть. Она краснела от кончиков ушей, всё ниже, ниже, и постепенно мне показалось, что даже её коленки у меня под попой горят от возмущения.

— Это где же ты наслушался таких анекдотов?! — спросила она наконец ничего хорошего не предвещавшим тоном.

— В леспромхозе! — честно ответил я.

Как отреагировал на анекдот дядя Серёжа из-за перегородки видно не было, но автобус вдруг пошел накатом, постепенно замедляя ход. В конце концов он выкатился на обочину и встал. Из-за загородки водителя раздался стон. Мы туда заглянули. Дядя Серёжа лежал на руле, и плечи его вздрагивали от рыданий.

— Что случилось?! — с тревогой спросила Марина Владимировна

— Ох! — стонал в ответ дядя Серёжа.

Потом он взял себя в руки, утёр рукавом слёзы, и продолжая всхлипывать сказал:

— Всё, Марина Владимировна! Завтра увольняюсь к чертовой матери!

— Это почему это?! — удивлённо спросила Марина Владимировна.

— Ухожу на новую работу!

— Куда?!

— Как куда!? — ответил дядя Серёжа, втыкая вторую передачу. — Естественно в Леспромхоз!

источник