Нефть по 40, доллар под 70, члены правительства публично спорят, достигла ли экономика дна. И не только у нас — лихорадит весь мир, на биржах продолжается паника.
Затянуть пояса всё-таки придётся
— Дмитрий Евгеньевич, я простой люберецкий парень, в экономике не рублю. С ней вообще сейчас что происходит?
— А я простой шахтёрский парень. Отвечу. Несколько процессов сошлись в одной точке. Начнём с первого и главного. Принято употреблять термин «глобальный кризис»; он, по разным оценкам, с 2008-го начался, то ли ещё раньше — с краха доткомов в 2000-м. И теперь задаёт рамки всей мировой экономике — в том числе и нашей.
— Так свет вроде горит, Нью-Йоркская биржа торгует. Признаки-то кризиса — они где?
— А вот чтобы это понять, надо немного отмотать назад и вспомнить о феномене, который нам ставили в пример. И который лежит в основании нынешней либеральной экономики. Это рейганомика.
— В честь 40-го президента США.
— Я помню очень хорошо эту истерию конца восьмидесятых. А уж в девяностые у нас повторяли: какой замечательный был господин Рейган, Штаты из кризиса вытянул!
— Он, вроде, монетаризмом увлекался?
— Существует миф, будто его политика являлась либеральной. Мол, снизили налоги — сразу всё оживилось, Америка вперёд ломанулась. Ерунда! Монетарная политика свелась к тому, что Рейган открыл ничем не ограниченное кредитование. За его первый срок задолженность выросла более чем в два раза. И далее в геометрической прогрессии увеличивалась. В начале восьмидесятых — 200 миллиардов, сейчас — 19 триллионов.
— По причине?
— Фактически Рейган объявил учётную ставку под 20% и ещё целый ряд мер предпринял, отчего все свободные деньги, какие были, рванули в американскую экономику. А теперь представьте: в вашу страну каждый год вкачивается триллион «зелёных». Где вы тогда окажетесь по объёмам социальных благ?
— И что здесь плохого-то?
— Плохо то, что с этой кредитно-эмиссионной иглы Соединённые Штаты не могут слезть до сих пор.
— Правда, либералы недавно сравнили доход корпорации Apple и бюджет РФ. Итоги — не в нашу пользу.
— Вот-вот. Только при серьёзных подсчётах выясняется, что объём реальной производственной экономики — той, что создаёт нечто физическое, — в США меньше, чем в России. Вы знаете, что такие промышленные гиганты, как General Motors или General Electrics уже нельзя назвать в полной мере производителями?
— А 16 триллионов долларов американского ВВП откуда?
— Больше половины бюджета их крупнейших компаний составляют финансовые операции: игра на бирже, деривативы, ценные бумаги, банковские вложения, спекуляции. Что такое ВВП США? Раздутый финансовый сектор: в абсолютном выражении — самый большой в мире; в относительном — свыше 50% национальной экономики. Включая сферу услуг: стоматологи, юристы, психотерапевты. Рост свободного времени, креативный класс, путешествующий по миру — как раз феномен последних 30 лет.
— По причине?
— Когда у вас в финансовом секторе ничем не обеспеченные деньги эмитируются из воздуха, потому что вы их просто печатаете, то средства, вброшенные в экономику, надо на что-то тратить. Да, растёт сфера услуг. Однако без неё можно обойтись.
— В отличие от промышленности.
— И каждый лохотрон имеет свои пределы. Пирамиду нельзя строить бесконечно. А теперь представьте, что аттракцион, когда в сферу потребления вбрасывают триллион долларов ежегодно, вдруг возьмёт и закончится.
— А может закончиться?
— Безусловно. Единственное, чего не знаю, — в какой момент.
— Слушайте, на Америку можно кивать сколько угодно, только нефть под 40, а доллар под 70. Многие в панике — дальше-то что будет?
— Паника — инструмент управления. И она затронула лишь так называемый средний класс, который сформировался в тучные нулевые.
— Почему же «так называемый»?
— Потому что даже за сытые годы они ничего не накопили. Жили на высокую зарплату и её проедали. Или, хуже того, сформировали модель потребления за счёт кредитов.
— Подзатянуть пояса предлагаете?
— А почему мы считаем себя лучше наших отцов, дедушек и бабушек? Почему мы считаем, что уровень потребления должен только расти? Да, придётся потерпеть некоторое время.
— Однако вы не ответили на вопрос: может, хватит уже во всём обвинять «вашингтонский обком»?
— Так я и далёк от утверждения, будто в США всё плохо. Немало у них вещей, каким следует поучиться. Тому же предпринимательскому духу! А наши либералы 25 лет провозглашают цель: развитие малого и среднего бизнеса. 25 лет находятся у власти — и ничего для этого не делают.
— А что надо делать?
— Сейчас и поговорим.
Нужен суверенный мультивалютный рубль!
— Экономическая система современной России на чём основывается?
— После буржуазной контрреволюции 1991 года нашу страну никто не проектировал. Взяли, с одной стороны, стереотипы — «рынок», «демократия», — в которых никто не разбирался; а, с другой стороны — убеждение, будто сырьевых ресурсов нам для безбедной жизни достаточно. Вся концепция функционирования нашей экономики была создана под влиянием либерального мифа.
— А именно?
— Вот мы, дескать, всё либерализуем, снижаем налоги, отключаем контроль над предпринимателями и за счёт этого растём. То, что налоги во времена того же Рейгана на самом деле не падали, а росли, никого не интересовало.
— И дальше что?
— Дальше — гениальная находка наших постперестроечных реформаторов школы Гайдара-Чубайса. Они посчитали в начале девяностых: природно-сырьевой ренты действительно хватит, чтобы содержать население и зарабатывать. Но для этого надо освободиться от союзных республик, перестать их кормить, и уничтожить военно-промышленный комплекс, который тоже надо кормить.
— А потом те же либералы, которые сырьевую экономику построили, начинают рассказывать про «нефтяную иглу, с которой надо слезать».
— Но уважаемые люди, которые сегодня собираются на Гайдаровский форум, здесь противоречия не видят. И так во всём! Потому что идеология нашей экономической системы за 25 лет мало изменилась.
— Но Путин же Евразийский союз создаёт!
— А ещё выравнивает баланс между восточной и западной частью страны, переносит вектор в Азиатско-тихоокеанский регион. Хотя, кстати, у Путина вы нигде не найдёте и отказа от торговли с Западом. Или вот ВПК, которым мы сейчас гордимся: тем, что он производит, и тем, как наши вооружённые силы себя в последние пару лет показали. Но Президент это вопреки экономическому блоку сделал. Концептуально-то в экономике ничего не поменялось.
— Тогда объясните мне, простому люберецкому парню: если экономблок в правительстве такой плохой, почему Путин его не разгонит?
— Потому что за любое управленческое решение на Президенте — огромная ответственность. Тем более, за столь важное. Следовательно, момент для смены курса нужно рассчитать ювелирно, без права на ошибку.
— Смены курса в какую сторону?
— Внутри экономический политики должен быть баланс. Невозможно полностью восстановить советскую модель или Российскую империю. В историю вообще вернуться нельзя. На ближайшее будущее надо решить две основных задачи; думаю, именно над этим Путин сейчас размышляет.
Первое — провести реальную модернизацию в стране. Новую индустриализацию, не опираясь на привычные для нас методы репрессий. Сталинская или петровская модель, когда основным двигателем изменений является массовый добровольно-принудительный труд, в третий раз не сработает.
И вторая задача — провести суверенизацию финансово-экономической системы. Только так и слезем с нефтяной иглы.
— Через суверенизацию экономики? Это что?
— Прежде всего — независимая финансовая система. Мы сегодня включены в мировую финансовую систему в качестве неравноправного игрока. Мы не можем осуществлять важнейшую функцию денег — накопление их внутри российской финансовой системы. И её надо суверенизировать.
— Для чего?
— А ответьте на вопрос: можно ли за счёт ограниченной рублёвой эмиссии финансировать, например, модернизацию Транссиба — при жёстком контроле за реализацией проекта и невозможности перевода этих рублей в валюту? Можно!
— Допустим. Суверенизацию финансовой системы как осуществить?
— Надо менять рубль. Сделать мультивалютным. Нам необходимо как минимум три типа рублей с разными функциями Первый тип —накопительный рубль, который обеспечен ресурсами: нефтью, золотом, другими реальными активами. Второй тип рубля — международный, для внешний торговли. И третий — расчётный: в которым мы продаём, покупаем и получаем зарплаты внутри страны.
Да, мы очень много сделали в части суверенитета политического, но с экономическим суверенитетом у нас пока очень плохо. И то, что Путин не принимает здесь каких-либо радикальных решений, вполне объяснимо: это вызов всему «первому» миру. Начиная такой шаг, нужно быть уверенным, что пойдёшь до конца. Ведь сейчас ведётся борьба за новую модель глобальной экономики. «Новый мировой порядок» — только наоборот: всем по справедливости.
В России должно быть две крупных партии: «красные» и «белые»
— «Всем по справедливости» — это как?
— Для начала — надо преодолеть внутренние противоречия. Сейчас наше общество расколото на тех, кто хочет царя-батюшку, и тех, кому власть советов и Сталина надо. На духовном уровне у нас между «красными» и «белыми» продолжается гражданская война.
— И есть политическая модель, которая столь полярные взгляды общества совместит?
— Система должна быть двухпартийная. Условно левая, неокоммунистическая партия — «красные», которые за социализм и справедливость. И условно «правая» партия — «белые», крупный и средний национально ориентированный капитал и его интересы.
Зачем вообще нужна партийная система? Чтобы снимать общественный конфликт, воспроизводя его внутри себя. И помещать в законные публичные рамки. В парламент. Именно так после гражданской войны сделали в США: внутренний конфликт был схематизирован.
— Через двухпартийную систему, о которой вы говорите.
— А у нас ничего подобного нет! Ещё раз: в России основной конфликт — между советским проектом и либеральным. Между социализмом и капитализмом. В 1917 году эти две точки зрения так и не были помещены в парламентское коммуникативное поле. В итоге процесс стал неуправляемым.
— Ладно, дуальная система. Левой, некоммунистической партией кто становится?
— Скажем, «Единая Россия» и примкнувшие эсеры. Повестка, с которой сейчас ЕР выступает, вполне себе левая.
— А правая-то партия, буржуазная, из кого будет состоять
— Подчеркну, партия должна быть не просто правая, а право-консервативная, в духе русских мыслителей начала XX века — Бердяева, Розанова. В той же «Единой России» весьма многочисленный «консервативный клуб». Что они там делают — непонятно.
Корпорации — стране, бизнесу — свободу!
— У либерального блока в правительстве какой-либо план развития экономики вообще есть?
— Судя по тому, что они уже сделали — вложили средства в кубышку и теперь ждут, когда те закончатся, — нет. А теперь сравните с восточными соседями! То, к чему мы стремились в конце восьмидесятых — возродить НЭП, вернуть сферу услуг частникам при сохранении сильного госсектора, — китайцы уже давно осуществили.
— «Одна страна — две системы».
— И многоукладная экономика! Сейчас говорят о приватизации. Опять встал вопрос о ВТБ, РЖД, естественных монополиях. Но это абсурд, абсурднее не бывает — лишиться актива в кризис!
— Правило биржевиков: покупай на низких котировках, продавай на высоких.
— А они всё наоборот делают! Я не исключаю, что кому-то хочется по-новой залоговые аукционы реализовать. Я не понимаю, зачем нам частный сырьевой сектор.
— Но в США-то не так.
— Там крупный капитал создал государство, а у нас — наоборот: государство создало большой бизнес. Этой исторической модели и надо придерживаться. Я считаю, что ВПК, инфраструктура, сырьевые отрасли вполне могут быть государственными. И здесь нужно планирование (по сути, возрождение Госплана), жёсткое администрирование, в первую очередь — деоффшоризация…
— А вдруг опять создадим неуклюжих советских монстров: десять тысяч танков — и все ржавые!
— Эффективность предприятия зависит не от формы собственности, а от качества управления. Поставьте задачу поднимать качество управленческого решения в этих компаниях — но зачем отказываться от того, что приносит доход?
— Однако РЖД особо прибыльными не назовёшь.
— Кроме ядерного оружия и «Газпрома», в девяностые Россию спасли от распада как раз железные дороги. Формально, может быть, они и убыточны. Но попробуйте подсчитать финансовый эффект, когда регионы страны связываются в единую экономическую систему. Госкорпорации приватизировать нельзя!
— А другой сектор экономики — малый и средний бизнес?
— И в значительной части крупный, который не связан с сырьём. Вот здесь, наоборот, нужна предельная либерализация. Далее, малый бизнес вообще должен иметь не разрешительный, а уведомительный принцип деятельности. На 5-7 лет освобождаем его от налогов. В общей сумме налогообложений процент всё равно не существенен.
— Но производство-то развивается на заёмные деньги. Что, вслед за Америкой на кредитную иглу сядем?
— В США кредитовалось потребление. А нам нужно кредитовать производство. Проектным образом.
— Не разворовали бы.
— Гарантия — в качественном госуправлении. Если некоему заводу выделяют миллиард на внедрение газотурбинных двигателей, а этот миллиард распилен, должен сесть не только менеджер завода, но и чиновник из Минэкономразвития, который его курирует.
— Только где таких кристально честных и патриотичных управленцев сыскать?
— Сначала хотя бы задачу надо поставить. И начать её реализовывать. Люди сами найдутся. И если вы говорите: «не надо ничего делать, всё равно разворуют» — то у вас ни человеческие, ни финансовые ресурсы никогда не появятся.
Вновь переходя к стратегии — следует поставить задачу суверенизации финансовой системы, о чём я говорил ранее. Это платформа, на которой можно запускать и новые национальные проекты, и создать условия для роста малого бизнеса.
Дмитрий Евгеньевич Куликов. Родился (1967) и вырос в городе Шахтёрск Донецкой области.
Оценили 10 человек
15 кармы