Иван Петрович был большой Любитель курочки с лапшой И жил с женою в Пролетарском переулке. Но вот, господь не уберёг, Прочёл в журнале "Огонёк"

Про вальсы Шуберта и хруст французской булки.

Там говорилось на беду,

Что, мол, в семнадцатом году

Страну разрушили большевики-евреи,

А раньше было - боже мой! -

Не жизнь, а просто рай земной:

Балы, мазурки, фраки и ливреи...

В итоге, получилось так,

Что этот вопиющий факт

Пронзил насквозь его ранимую натуру,

И с той поры Петрович мог

Часами, глядя в потолок,

Переживать за разорённую культуру.

В мозгу кружился мыслей рой -

Он проклинал советский строй

За уравниловку, позор и униженье,

И в даль, где славная пора,

Мадмуазели, юнкера,

Влекло Петровича его воображенье.

Он грезил, будто было так:

Он облачается во фрак...

Ах, нет - в мундир, ведь он лейб-гвардии поручик!

Надев на палец бриллиант

И поправляя аксельбант,

Садится в бричку, приказав: "Вези, голубчик!"

И вот, уже к исходу дня,

Петрович, шпорами звеня,

Учтиво руку подаёт княжне-невесте,

Чей папенька устроил бал...

Но тут Петрович задремал

И очутился во весьма престранном месте.

Не то сарай, не то подвал...

И кто-то вдруг его позвал,

Пихая в бок ногой настойчиво и твёрдо:

"Эй, Ванька, чёрт тебя дери,

Ступай, в конюшне прибери!

Ишь, развалился! Пшёл работать, сучья морда!"

Петрович, не умыв лица,

Бежит и падает с крыльца,

Успев отметить неприятную картину -

Вокруг него, туда-сюда,

Степенно ходят господа

И на Петровича глядят, как на скотину.

Одна из дамочек брюзжит:

"Ах, до чего же груб мужик.

Представьте, если власть они получат!"

"Вы правы, милая княжна,

Им порка добрая нужна!" -

Твердит в ответ лейб-гвардии поручик.

Петрович утирает пот,

Петрович открывает рот,

Чтоб выкрикнуть, что думает об этом,

Но застревает крик во рту...

Он просыпается в поту,

А с губ срывается само: "Вся власть Советам!.."

Андрей Шигин