Яблоко раскола: Причины взаимного непонимания русского народа и российской элиты

Мнение составлено на основе прочтения книг “Грани русского раскола”, “Корни сталинского большевизма” и просмотра некоторых роликов данного автора на ютубе ( в частности: “Первооткрыватель или провокатор? Пыжиков в политкафе №19” Ссылка: https://www.youtube.com/watch?v=3d6w1fLPu-Y )

Книгу “Славянский разлом” не читал, она только вышла. Сначала моё мнение, почему важно и нужно прочесть данные книги, затем некоторые аспекты и в конце цитаты из книги “Грани русского раскола”. Кому не интересны мысли, может сразу перенестись к цитатам и решить, стоит оно того или нет. 

Почему стоит потратить время на прочтение данных книг? На мой взгляд после прочтения становится многое понятно в том числе и в текущей политической ситуации в целом и в частности: поиска идей, при помощи которых различный кланы российской элиты желают сплотить народ в единое целое и почему это сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Чешут головы, чешут, а идеи не приходят. Так и напрашиваются слова мульта про Винни-Пуха, который по какой-то непонятной причине ассоциируется у меня с российскими элитами: “Куда идём мы с пятачком большой большой секрет”. Заговорили об идее справедливости, а что такое справедливость - ответа нет. Весьма удивятся и испугаются, когда узнают, в чём же суть экономической справедливости по мнению народа (кому не терпится - переходим сразу к цитатам, выделил жирным шрифтом).

Что даёт изучение раскола как политического и общественного фактора?

Моё мнение.

Взгляд на исторический процесс с точки зрения фактора раскола, который предложил А. Пыжикова, наносит удар по политическим конструктам монархического сценария РФ (Жириновскому, который пел Боже царя храни; Поклонской с портретом Николая 2 в бессмертном полку и иным Валаамским деятелям), создаёт определённые проблемы красным интернационалистам-марксистам, которые считают, что вооружённый марксизмом народ скинул царя (а это не так) и СССР были воплощены идеи бородатых дядек, а также по идеологам национального капитала (олигархам, за которых выступает Н. Стариков и НОД), не без деятельного участия которого (Морозовы и Рябушинские) в Имперской России был совершён февральский переворот со свержением царя с целью создать парламентскую монархию, лоббирующую "национальные" интересы “национального” капитала, а так же отчасти объясняет популярность Сталина, точнее того периода, когда он был генсеком.

Некоторые аспекты (всего при всём желании не перескажешь):

1. Вопрос раскола включает в себя приход к власти в результате смуты династии Романовых (что названо началом украинско-польского иго), которая возникла не без их непосредственного участия.

2. Реформы Никона разделили общество на два лагеря: староверов и никониан. Особо отмечает, что в отличие от стран запада, где точно такой же религиозный раскол привёл к тому, что разные по исповеданию народы оказались в разных странах, в России такого не произошло и одна часть народа (большая часть) оказалась вне закона (двойные налоги на староверов, запреты и т.п.), что повлияло разорвало “народную ткань” и проявилось в том, что английский холоп уважает своего господина, а русский крепостной мало того, что не уважает своего барина, так ещё и с пренебрежением к нему относится.

3. У меня лично менталитет засланцев украинского-польского ига, занявшего в результате смуты московский трон, ассоциируется на бытовом уровне с выражением украинских майданных деятелей “не роби”. “Не роби” для русского уха звучит как “не рабы”, однако для тех, кто знает беларускую мову, данное выражение является омофоном, имеет двусмысленное толкование. Первое такое же: “не рабы”, а вот второе - “не работай”, т.к. “робить” - работать, “роби” - работай. В таком контексте и другие слова здрада/перамога начинают восприниматься в ином контексте. Все действия, которые приносят выгоду и соответствуют “не роби” - то перамога, а иначе - зрада.

4. Украинско-польское иго - есть агрессия Западной цивилизации (или попытка перенести алгоритмику Византии на территорию Руси) посредством исторического конструкта "Москва - третий Рим", "Киев - новый Иерусалим" (или мать городов русских), "Виновен в не православии", а всё вместе "Русский мир". Корни РПЦ в Киеве и деятельность РПЦ (а по-сути и содержанию УПЦ; кто сомневается, гуглит “митрополит Киева и всея Руси”)- это религиозный бизнес (то не приход, что не приносит доход). утверждает, что Киев - не мать городов русских, а территория, с которой была осуществлена агрессия Западной цивилизации в сторону Русской цивилизации.

5. Рассматривает процессы, приведшие к февральской революции, через призму раскола, а также раскрывает вопрос о том, какая же нравственная этика была реализована в построении СССР на государственном уровне (этика и мировоззрение, имеющее общее с марксизмом лишь в части "отсутствия эксплуатации человека человеком" и "идей справедливого жизнеустройства"), отношение к собственности и управлению народной собственностью,и много других частностей, вдруг открывшихся с иной стороны.

6. Подробно описано противостояние староверов (которых Достоевский причислял к народному православию) и никаниатов (иерархия и папства РПЦ). Почему и как возникло купечество, как купечество, вышедшее из староверия, обособилось и потеряло связь с народом (разделилось на поповцев и беспоповцев), как оно пыталось войти в государственные круги, как его противостояние с государственными чинами закончилось в итоге февральской революцией.

7. Отношение к собственности простого народа и элиты Российской Империи. Среди верхов (элиты) существовал примат частной собственности, основанной на римском праве. Мое, что хочу, то и ворочу (имею неотчуждаемое право потому, что владею). А в народе, живущем на общинных основах, к собственности относились через примат труда. Вкладываю свой труд, значит моё (имею право пока тружусь), а кто не вкладывает свой труд, тот и не имеет права владеть и распоряжаться собственностью. На Западе приверженцы левых взглядов не оспаривают примат частной собственности.

Некоторые цитаты из книги “Грани русского раскола”.

1. П.А. Столыпин провозглашал:«Православие – это жизненная основа нашего государства, душа народная, объединившая и объединяющая миллионы русских».По мысли государства, именно православие обязано взять на себя функцию сглаживания издержек капиталистической практики; православная религия должна, насколько это возможно, смягчать, гармонизировать отношения между бедными и богатыми.

2. С первыми двумя составляющими триады «православие, самодержавие, народность» все было в порядке: самодержец одновременно являлся и главой Русской православной церкви (РПЦ). Для цельности замысла требовалось подтянуть до надлежащего уровня третье звено – народ. В результате правящий класс России, следуя концепции, которая получила государственный статус, обратил взоры на своих подданных. На практике это вылилось в общественное и литературное лицемерие, так называемый «квасной» патриотизм – изъявление взаимной любви власти и мужика через православие.

3. Светский богослов С.Д. Бабушкин, отдавший много лет судебно-прокурорской системе, под конец жизни изложил необычные для тех лет взгляды. По его убеждению, православие в России только тогда обретет истинную силу (т, е. укроет русского человека от социальных бед), когда отбросит юридическое понятие частной собственности и всю систему римского права, расходящуюся с внутренним смыслом народной жизни. Законы римского права, зародившись на почве эгоизма, далеки от православного духа, от сознательного служения правде и справедливости[1573]. Такой правовой строй «положительно ненавистен не только православному человеку, но и человеку, подчиняющемуся чувству стыда, велению совести и жалости к ближнему»[1574].

4. Представитель крестьянства из правой же фракции предложил установить предельную норму владения землей, а до подготовки соответствующего законопроекта запретить приобретение угодий тем, у кого уже имеется свыше тысячи десятин[1518]. Это предложение поставили на голосование, и оно, благодаря активности рабоче-крестьянских депутатов, было принято, что повергло в небывалый шок думские круги. Руководство палаты поспешило исправить возникшее недоразумение, устроив переголосование, по итогам которого это предложение было благополучно отклонено[1519].

5. Оказалось, что крестьяне по-своему понимают экономические процессы. Так, отношение к собственности базировалось у них не на римском праве, как в любом цивилизованном обществе, а на обычае, руководствовавшемся трудовым началом. Этот специфичный взгляд лег в основу крестьянского движения, развернувшегося в начале XX столетия. Целью крестьянских бунтов был захват земель помещиков и кулаков; при этом бунтовщики апеллировали к самодержавию, с помощью которого рассчитывали перераспределить собственность на основе общинного пользования. Такая социальная программа оценивалась ими как подлинно справедливая и, разумеется, никак не состыковывались с программами буржуазных партий, которые не могли согласиться с попранием принципов собственности.

6. Рядовые участники предлагали свои варианты; один из них, отвечая на упреки в некомпетентности, заявил, что программа предназначена не для приват-доцентов, а для русского народа, «который ни малейшего понятия не имеет, что такое платформа, помимо разве той платформы, что возят жиды мебель на дачи»[1119]. Поучения, адресованные крестьянским представителям, вызывали у них раздражение[1120].

7. Вместо того чтобы встроиться в систему частного владения, массы действовали в русле своих традиционных представлений об изъятии земли в общинное пользование, считая это проявлением подлинной, высшей справедливости. Крестьянские сходы выносили такие приговоры: «Мы теперь много уже поняли, что Бог творил нас равными. Земля-то Божья, никто поэтому не может сказать: это, мол, моя земля... Бог сказал: живи трудом рук своих, и мы хотим жить по-божески. Мы не хотим и сами жить чужим трудом и не хотим, чтобы другие жили нашим трудом. У нас есть разум, и нужно его не затемнять, а развивать, чтобы знать, что и как творится на свете, отчего одни люди, ничего не делая, живут в праздности и роскоши, а другие работают всю свою жизнь как скотина»[1083].

8. Такие рассуждения повергали в шок помещиков. Дворянство кричало о неприкосновенности частной собственности: на этом покоится вся человеческая цивилизация; собственника можно ограбить, убить, но лишить права владения невозможно[1084]. В этом истеричном хоре выделялась следующая мысль: «...Что бы ни говорили немецкие ученые социалисты... в народе существует стремление взять чужую собственность, независимо от того, что говорит Маркс. Если вы о нем им расскажите, они только расхохочутся и возьмут то, что им желательно взять»[1085].

9. Признание любого материального благополучия напрямую зависело от величины затраченного труда. Этим же определяется и право наследования, ориентированное не на степень родства или завещание, а на вложенный в общее дело труд: только трудовое участие открывает безусловное право наследования. Что касается земли, лесов, вод, то, по народному убеждению, на них вообще не может распространяться право собственности: они не созданы людьми, а значит, не являются продуктами труда. Таковы основополагающие взгляды народа на собственность[1044]. Заметим, кстати, что именно отсюда проистекает пренебрежительное отношение к собственности правящего класса, которая, в глазах народа, никак не связана с трудовым началом. Законодательство, базирующее на римском праве, не признавало за трудом самостоятельного юридического значения, поэтому ряд исследователей справедливо говорили о грандиозном внутреннем противоречии, присущем российской государственности, – между гражданским правом господствующих верхов и правосознанием трудовых низов[1045].

10. Что касается работы волостных судов, то их деятельность приводила в недоумение всех, кто с ними соприкасался. Решения по совести, а не по закону производили неизгладимое впечатление на представителей правящего класса, существовавших в ином правовом пространстве. Признать подобную практику нормальной они никак не могли, а потому настаивали на прекращении этого безобразия и включении волостных судов в общую судебную систему империи.

11. О настрое фабрикантов можно судить и из их специального заявления, опубликованного прессой в разгар стачек[974]. В нем они вновь охарактеризовали рабочее движение как явление, вызванное не экономическими, а политическими причинами. Категорически высказались против введения военного положения в городе, назвав подобное решение «трудно поправимым бедствием». Рецепт же успокоения, по мнению купечества, состоит совсем в другом – в безотлагательном удовлетворении требований общества «по устроению нашей жизни на началах вполне ограждающих нас от возможности возврата к старым формам, приведшим Россию на край гибели». К числу таких начал в первую очередь отнесено расширение прав Государственной думы до законодательного органа и пересмотр закона о выборах[975].

12. Купеческая буржуазия поддерживала связи и с другой радикальной силой – социал-революционерами.

Он (один из рабочих) рассказывал о том, как с товарищами из Лефортова летом 1905 года закидывал камнями, бил стекла в домах и квартирах фабрикантов. После чего их собрали представители местного районного комитета РСДРП: они укоряли рабочих за их поступки, разъясняли, что промышленники «тоже начинают проникаться революционным духом, и также заинтересованы в свержении самодержавия, как и рабочие, и что нам с ними по пути»[938]. А подобные действия только отпугивают полезных союзников[939].

13. По свидетельствам М. Горького, целый ряд капиталистов регулярно финансировал текущие потребности эсдеков[931]. Это было важно для буржуазии и еще с одной точки зрения, которая сегодня находится в тени. На рубеже XIX-XX столетий актуализировался вопрос об оплате социальных нужд численно растущего пролетариата, и правительство намеревалось решить эту проблему исключительно за счет предпринимателей (напомним, в этом и состояла экономическая подоплека «зубатовщины»), Государство не желало принимать на себя даже часть затрат в социальной сфере, неизменно перекладывая все заботы по улучшению труда и быта людей на владельцев предприятий. Скажем, призывы ввести государственное страхование от несчастных случаев на производстве завершились принятием правил, ничего общего с госстрахованием не имевших, поскольку выплаты полностью вменялись в обязанность фабрикантам[932]. А те, в свою очередь, стремились разделить социальные издержки с государством, начав оспаривать взгляд на рабочее движение как на чисто экономическое явление, указывая, что истинные причины стачек кроются не в экономике, а в неустройствах государственной жизни и отсутствии свобод[933].

14. Представители крупной московской буржуазии в конце июля 1905 года еще раз в узком кругу вернулись к вопросам, поднятым на совещании биржевых деятелей 4 июля. Мероприятие прошло в доме фабриканта И.А. Морозова (сыне купчихи В.А. Морозовой, собиравшей радикальные элементы в своем особняке), где присутствовало около 30 видных промышленников. По сведениям полиции, они занимались согласованием конкретных действий на тот случай, если Государственная дума будет объявлена лишь законосовещательной, а не законодательной. Было предложено противодействовать такому правительственному решению: звучали угрозы приостановить фабрики и заводы для создания массового рабочего движения, препятствовать реализации внутренних займов, отказываться платить промысловый налог и т.д.[929] Очевидно, что купеческую элиту в этот момент занимали не конституционные искания в стиле Муромцева и его группы, а практические шаги по противодействию правительственным планам. Затем в августе обсуждение было продолжено в Нижнем Новгороде во время проведения ярмарки, где участники встречи сосредоточились (что очень примечательно) на состоянии рабочего движения[930]. Все эти факты – свидетельство реальной подготовке к социально-политическому обострению в конце 1905 года. Для этого у московского купечества имелись не только денежные средства, но и необходимые связи в тех кругах, которые при их содействии были способны предельно обострить ситуацию.

15. Близкий к императору великий князь Александр Михайлович, характеризуя обстановку перед февралем 1917 года, обращал внимание своего венценосного родственника на деятельность купечества, которое давно уже: не то, что было прежде, достаточно вспомнить 1905 год. – И добавлял: – Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу». 

Ссылки не убирал специально, т.к. книга написана на основе исторических документов. Благодарю за внимание.