В феврале 2024 года в журнале "Лос-Анджелес таймс" вышла статья, автором которой является американский врач Ирфан Галария, трудившийся волонтером в Газе в течение десяти дней в начале февраля. Я публикую перевод данной статьи в качестве демонстрации недавних слов раввина Элиягу Мали, который призвал к геноциду палестинцев. Также эта статья интересна на фоне недавнего исследования о том, какой ущерб нанес ХАМАС Израилю 7 октября 2023 года.
Палестинцы стоят в очереди за получением продовольственной помощи в Рафахе.
"В конце января я покинул свой дом в Вирджинии, где работаю пластическим и реконструктивным хирургом, и присоединился к группе врачей и медсестер, отправляющихся в Египет вместе с группой гуманитарной помощи MedGlobal, чтобы стать волонтером в Газе.
Ранее я уже работал в других местах военных действий. Но то, чему я стал свидетелем в течение следующих 10 дней в Газе, было не войной, а уничтожением. По меньшей мере 28 000 палестинцев были убиты в результате израильских бомбардировок Газы. Из Каира, столицы Египта, мы 12 часов ехали на восток до границы с Рафахом (город в Секторе Газы). Многие мили мы проезжали мимо припаркованных грузовиков с гуманитарной помощью, потому что их не пустили в Газу. Кроме моей команды и других членов миссии ООН и Всемирной организации здравоохранения, там было очень мало других людей.
29 января мы въехали в южную часть Газы, куда многие бежали с севера. Увиденное было похоже на первые страницы романа-антиутопии. Наши уши онемели от постоянного жужжания беспилотников, которые кружили над нами. Наши носы были пропитаны зловонием одного миллиона беженцев, живущих в непосредственной близости без надлежащих санитарных условий. Наши глаза заблудились в море палаток. Мы остановились в гостевом доме в Рафахе. Наша первая ночь была холодной, и многие из нас не могли уснуть. Мы стояли на балконе, слушая взрывы бомб и видя, как над Хан-Юнисом (город рядом с Газой) поднимается дым.
Когда на следующий день мы подъехали к Европейской больнице в Газе, там были ряды палаток, которые выстроились вдоль улиц и перекрыли их. Многие палестинцы стремились к этой и другим больницам, надеясь, что они станут убежищем от насилия - они ошибались.
Люди также хлынули в больницу: они жили в коридорах, на лестничных клетках и даже в кладовках. Некогда широкие проходы, спроектированные Европейским союзом для обеспечения интенсивного движения медицинского персонала, носилок и оборудования, теперь превратились в проходы в одну шеренгу. С обеих сторон с потолка свисали одеяла, чтобы отгородить небольшие помещения для целых семей, обеспечивая частичку уединения. Больница, рассчитанная примерно на 300 пациентов, теперь с трудом справлялась с уходом за более чем 1000 пациентами, и еще сотни искали убежища.
Местных хирургов было уже мало. Нам сказали, что многих убили или арестовали: их местонахождение или даже существование неизвестно. Другие оказались в ловушке в оккупированных районах на севере или близлежащих местах, где было слишком рискованно добираться до больницы. Остался только один местный пластический хирург, и он обслуживал больницу 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Его дом был разрушен, поэтому он жил в больнице, сложив все свои личные вещи в две маленькие ручные сумки. Похожее произошло со многими. Этому хирургу повезло, потому что его жена и дочь все еще были живы. Почти все остальные работники больницы оплакивали потерю своих близких.
Я немедленно приступил к делу, проводя от 10 до 12 операций в день, работая по 14-16 часов. Операционная часто сотрясалась от непрекращающихся взрывов, иногда раз в полминуты. Мы оперировали в нестерильных условиях, что было бы немыслимо в США. У нас был ограниченный доступ к важнейшему медицинскому оборудованию: мы ежедневно проводили ампутации рук и ног, используя пилу Джильи, инструмент времен гражданской войны, по сути, отрезок колючей проволоки. Многих ампутаций можно было бы избежать, если бы у нас был доступ к стандартному медицинскому оборудованию. Это была борьба за то, чтобы позаботиться обо всех раненых в рамках системы здравоохранения, которая полностью развалилась.
Я слушал, как мои пациенты шепотом рассказывали мне свои истории, пока я катил их в операционную. Большинство из них спали в своих домах, когда их начали бомбить. Я не мог отделаться от мысли, что погибшие мгновенно от взрыва или под завалами зданий были счастливчиками. Выжившим предстояли многочасовые операции и многочисленные поездки в операционную, и все это в то время, когда они оплакивали потерю своих детей и супругов. Их тела были наполнены шрапнелью, которую приходилось извлекать хирургическим путем по кусочку за раз.
Я перестал следить за тем, скольких новых сирот я прооперировал. После операции их поместят куда-нибудь в больницу, и я не знаю, выживут ли они и кто о них позаботится. Однажды родители отнесли группу детей в возрасте от 5 до 8 лет в отделение неотложной помощи. У всех были одиночные снайперские выстрелы в голову. Эти семьи возвращались в свои дома в Хан-Юнисе, примерно в 2,5 милях от больницы, после того, как израильские танки ушли. Но снайперы, по-видимому, остались. Никто из этих детей не выжил.
В мой последний день, когда я возвращался в гостевой дом, где, как знали местные жители, останавливались иностранцы, ко мне подбежал маленький мальчик и вручил мне небольшой подарок. Это была галька с надписью на арабском: "Из Газы с любовью, несмотря на боль". Когда я стоял на балконе, в последний раз глядя на Рафах, мы слышали гул беспилотников, взрывы бомб и автоматные очереди, но на этот раз что-то было по-другому: звуки были громче, взрывы ближе.
На этой неделе израильские войска совершили налет на еще одну крупную больницу в Газе, и они планируют наземное наступление в Рафахе. Я чувствую вину за то, что смог уехать, в то время как миллионы вынуждены терпеть кошмар в Газе. Как американец, я думаю о том, что наши налоги идут на оплату оружия, из-за которого, вероятно, пострадали мои пациенты. Этим людям, уже изгнанным из своих домов, больше некуда обратиться".
Оценили 33 человека
43 кармы