ЗА ДЕРЕВЬЯМИ ЛЕСА НЕ ВИДЯТ...

Всякое действие, производимое человеком, кажется ему нужным и полезным. Иначе зачем бы он воспроизводил это действие? Конечно, раз делает – значит, считает полезным. Однако с объективной точки зрения действия вовсе не так равнозначны. Нетрудно понять, что, объективно говоря, существует действие необходимое. Кроме того, существует действие целесообразное. Им противостоят действия безумные, продиктованные фантастическими мотивациями, особой картиной мира в голове, которая порождена галлюцинациями человека. Необходимость и целесообразность легче всего доказывать от противного. По формуле «а что будет, если я вот этого не сделаю?». Помру ли сразу, или погодя? Или плохо мне станет, или вообще ничего не измениться?

Такой подход сверки с объективными факторами в корне противоречит либеральному «свободолюбию». Там-то чистый субъективизм пристрастий, который органически восходит к звериному непониманию обобщающих мыслей. Мотивация «мне хочется» - и главная, и единственная. Мотивация «хочется-перехочется» в их понимании уже «тоталитаризм».

Так и происходит смешивание до полной неразличимости объективного и субъективного факторов, человек сводит весь мир к себе и локализует его на себе и своих хотелках. При этом, по примитивности ума, очень гордится собой: ему внутренне кажется, что это он не мир до себя сузил, а наоборот, себя на целый космос расширил!

Для того, чтобы в социальных системах видеть не только субъективные наслаждения удачливых воров, но и общественный функционал обобщённой пользы, необходимо начать с онтологических пар социального бытия.

+++

Норма («от» и «до») – произвол (от ноля до бесконечности)

Закон – беззаконие

Устойчивость – расшатывание

Рациональность – интуиция

Порядок – хаос

Социальное – зоологическое

Точность (измерений) – приблизительность и расплывчатость

Последовательность, поступательность – внезапность, неожиданность

Преемственность (когда сегодня продолжаешь начатое вчера) – активные метания, беспричинные и без последствий.

Все эти онтологические пары, отделяющие разумное общество от безумного, сводятся к евангельскому образу «дома на камне» и «дома на песке».

Интеллектуал вправе ненавидеть и слово «коммунизм» и всех исторических деятелей, связанных с коммунизмом. Любовь и ненависть – эмоции и мы не посягаем на сферу чувств, ибо на вкус и цвет товарищей нет.

Например, я в детстве обожал покупные советские пельмени, и сердил бабку, постоянно требуя сварить их, а не предмет бабкиной гордости, домолепные. С изумлением я прочитал в некоторых воспоминаниях сверстников, что они ненавидели покупные советские пельмени, считали их гадостью. Что они могут доказать мне или я им? Речь ведь идёт о вкусе, а о вкусах не спорят.

Будучи сам толстым, я схожу с ума от женской стройности, слаб перед нею. А кому-то нравятся девушки-пышки. Нам с ним об эталоне женской красоты не договорится, да и не нужно даже пытаться!

То же самое относится и к советской эпохе. Совершенно бесперспективно убеждать в её привлекательности тех, кому она не нравится, как и наоборот: убеждать тех, кто там кайфовал от всего происходившего, в её непривлекательности. Это как девушку навязывать другу: мне она нравится, значит, и тебе должна понравиться! Если она тебе нравится, то ты с ней и живи, а друг выберет себе – какая ему по вкусу… Ещё раз: о вкусах и эстетических предпочтениях не спорят.

Но когда мы говорим об онтологических парах, отделяющих разум от безумия – мы говорим не о вкусах, не о симпатиях, а о холодном рациональном начале. Оно имеет математическую точность, и не может обсуждаться в категориях «нравится – не нравится».

Может быть, мне или вам очень не нравится, что «2х2=4». Если сильно не нравится – то не вешайте дома на стену таблицу умножения. И портрет Ленина вы не обязаны дома вешать, если он вам не нравится.

Вопрос ведь не в том, любите или не любите вы Ленина со Сталиным, а в том – можно ли найти альтернативную их пути перспективу человеческому роду? Попытки такой альтернативности делались неоднократно, но каждая из них от противного, через обратное доказывала, что «здесь в город одна дорога».

Будь у человечества несколько дорог – мы бы поспорили с вами. А спорить насчёт того, что единственная дорога вам не по вкусу, и потому нужно съехать вбок, утонуть в болоте – это не для разумных людей.

С точки зрения чистого разума ничто так не доказало своей ничтожности со времён Хрущева, как все элементы буржуазной рыночной демократии. Они доказывали свою ничтожность и бесперспективность как по частям, так и вкупе. Их применяли то по одному, то все вместе, но всякий раз они оказывались бездонной трясиной, погружающей и общество и человека в небытие.

Это с точки зрения чистого разума. С точки зрения эмоций у каждого своя картина виражей истории с 60-х годов ХХ века по наше время. Кого-то из тюрьмы отпустили, и он радовался солнышку, кто-то был молод и влюблён, кто-то выгодно своровал или выгодно спекулировал, «поднялся» - пока большегрузы опускались в трясину. Кто-то романтично поднял парус над шлюпкой – пока тонул большой «Титаник»…

Чувственная картина мира отличается, и порой роковым образом – от рациональной картины мира. Потому что есть общая логика – а есть вкусы. И о вкусах не спорят.

Есть на свете садисты, которым нравится мучить, и мазохисты, которым нравится мучиться, есть аутисты, у которых вместо объективной реальности перед глазами маячит проекция их галлюцинации, выдуманного ими мира. Как их всех вписать в рациональную картину мира? Это ведь невозможно.

Даже самый нормальный, самый полноценный психически человек – любит далеко не всё, необходимость чего признаёт. Почти все школьники не любят ходить в школу; но если они не свихнулись, то, по крайней мере, в старших классах они вам скажут, что учится необходимо, без этого не выжить и не стать счастливым.

Оттого мы и должны отделять свои эмоции от рассудка. Нельзя человеку вменяемому не видеть очевидного: альтернативные советскому пути – на самом деле тупики, а не пути. По сути, мы ими всеми уже и сходили, дошли до обрыва – и вернулись сообщить о том, что там дороги нет.

У умных людей несчастье вычисляется до опыта. У нас, увы, всё наоборот: мы вначале поимели горький опыт, и лишь потом начали теоретически осмыслять его неудачу. Если бы мы были умнее, то сразу бы рассчитали, что из зоологического хаоса, аномического произвола и расшатывания устоев ничего хорошего не выйдет. Ибо просто не может выйти!

Но для того и существуют тупые лбы, чтобы разбивать ими стены, вместо того, чтобы поискать менее болезненный способ тарана.

Пост-советский человек проверил дорогу архаики и средневекового мракобесия, выстроив в Средней Азии традиционные восточные деспотии вместо советских республик. Севернее пост-советский человек проверил дорогу Содома и Гоморры, разнузданной оргии и звериной грызни рыночных игроков.

Пост-советский человек западнее ельцинского Содома «сходил в Европу», и доказал опытом, что на этом пути становятся сумасшедшими, наркоманами, бесштанными павианами. Это и так было понятно – достаточно внимательно смотреть западные фильмы…

Но мы же не ищем лёгких путей, мы решили переспорить логику жизни, и сходили во плоти… И чего добились? Прибалтийских Вымиратов с факельными шествиями, которых через поколение попросту не станет? Торгующей почками граждан Молдовы? Дикого Поля Украины?

То есть опытом доказано, что путей там нет, одни тупики. Если быть точнее – то ловушки вымирания и деградации. Условия, и материально, физически, и духовно, культурно несовместимые с выживанием человека. Всё равно что зайти в хлорные пары и мечтать там о счастье, с каждый вдохом выжигая себе лёгкие…

Но мы должны от множества опытов, поставленных извергами-реформаторами над людьми подняться к уровню обобщения, теоретической обработки богатого полевого материала.

Почему антисоветизм обречён? Не потому, что он кому-то не нравится, и тот (я, например) – злобно «каркает», мешая людям реформами заниматься. Не поэтому, понимаете?!

А потому, что безотносительно меня, вас и любого субъекта существуют объективные законы, выраженные в онтологических парах противоположностей. Например, таких, как «гарантии-неопределённости».

Гарантии могут быть большими и малыми, хорошими или плохими. Ими можно восторгаться или проклинать. Всё это потому, что они – определённые. О неопределённости мы не можем сказать ничего, потому что о ней по определению никто ничего не знает.

И когда сумасшедшие реформаторы сулят вам житейское счастье в условиях рыночной неопределённости распределения и отношений – они врут, что абсолютно доказуемо общей логикой. Если человек, не проверивший и не знающий леса, говорит, что уверен в отсутствии хищников – он лжёт. Если человек, не проверивший глубины озера, уверяет, что точно знает, «там везде неглубоко» - он лжёт.

Когда сторонники рынка сулят счастье и изобилие, не умея предсказать кризисов собственной экономики – они лгут. Неопределённость – она и есть неопределённость: «гусарская рулетка» - то ли вам разнесёт голову, то ли пистолет в этот раз даст осечку – заранее никогда не скажешь.

+++

Честный хотя бы сам с собой интеллектуал может упиваться ненавистью ко всем советским вождям, это его право. Но он не может не заметить, что все негативные стороны в перечисленных онтологических парах есть врождённые пороки пост-советского общества.

И выйти из врождённых пороков оно может только путём ресоветизации. Потому что все «реформы» после 1991 года (а многие и до него) свелись к либеральной апологетике произвола, беззакония, расшатывания всех устоев (от экономических гарантий до семейных ценностей), хаотизации жизни, иррациональности, поощрения животных, низменных инстинктов в человеке.

Они свелись к утрате способности точно хоть что-то замерить (в расчётах либералов пропадают «бесследно» не только миллиарды рублей, но и миллионы граждан, как в случае с исчислением «самозанятых», которых то ли 5 млн то ли все 15). Они свелись к внезапным (которые никто не может предсказать заранее) метаниям. К полной утрате преемственности и поступательности. И не только в делах больших групп людей, но даже и в делах отдельно взятого человека.

Например, наш современник много лет готовится быть историком, чтобы потом стать… электриком, или астрофизику предлагают ускоренными курсами переквалифицироваться в микробиолога.

Либералы не понимают, как сказывается частая смена занятости на профессионализме человека, на уровне его компетенции. Почему? Потому что либералы с их зоологическим мышлением не понимают самой сути профессий эпохи модерна и прогресса, что современная профессия требует многолетней подготовки, в отличие от чёрного труда первобытных общин, в которых каждое дело мог быстро освоить каждый человек.

Да и где им это понять, когда они гораздо более общих вещей не понимают: например, того, что в условиях неопределённости нельзя застраховать человека ни от каких ужасов, вообразимых или невообразимых. А любая попытка застраховать от какого-то ужаса будет уже элементом государственного планирования. И того не понимают, что закон и норма существуют как ограничение, а неограниченные доходы Абрамовича – поскольку не ограничены ничем, неизбежно ведут к беззаконию...

Николай ВЫХИН, для «ЭМ»; 7 декабря 2018