Путь Воина. Глава 17. Прерванный полёт

Предыдущая глава 

На аэродроме Симферополя их ожидали с нетерпением. Комендант выбежал лично встречать машину с группой Кошелева. Начальник контрразведки СМЕРШ N-ской дивизии так его накрутил звонками, что на него было больно смотреть. Здесь уже были в курсе, что произошло по дороге. Чуйко каким-то образом смог связаться с дивизией. Возможно, через телефонную связь, имевшуюся в селе с чудным названием Приятное Свидание. Да уж, “приятное свидание” устроили бандиты. После того, как в штабе дивизии узнали, что машина с ценным грузом попала в засаду, незамедлительно была выслана помощь. “Быстро сработал Чуйко,— подумал Виктор.— Быть ему командиром”.

На взлетно—посадочной полосе стоял самолет, поблескивая на солнце прямоугольными иллюминаторами. Это был Ли-2 зеленого окраса с большой красной звездой на хвостовом оперении. Из открытой двери призывно махал одной рукой пилот в шлемофоне, защищаясь другой от плотного потока воздуха пропеллера.

— Давайте скорее, товарищи!— крикнул он сквозь звенящий шум двигателей.— Мы и так опоздали с вылетом...

Погрузка заняла считанные минуты. И вот, под крылом самолета проплывают густые белые облака, а внизу остаются здания похожие на спичечные коробки. От перепада высоты у Кошелева заложило уши. Он продул их и посмотрел на своих попутчиков. Несмотря на то, что в салоне самолета имелись сиденья по бортам — очевидно, предназначенные для десанта — Петр неизменно сидел верхом на ящике с золотом, подложив под себя ватник. Соглобов разместился на сиденье напротив Виктора. У обоих автоматы лежали на коленях.

Кроме них и экипажа, в салоне был еще один мужчина — суровый и молчаливый. Он был в длинном плаще из мягкой темно-коричневой кожи и в черной фетровой шляпе, надвинутой на глаза. Из-под полей шляпы выглядывал тяжелый подбородок, выбритый до синевы. Обращало внимание не это, а начищенные до зеркального блеска коричневые остроносые штиблеты на тонкой подошве. Как он умудрился пройти по аэродромной пыли, не испачкав обувь? Виктор невольно посмотрел на свои сапоги: несмотря на то, что по дороге, в машине, он успел привести себя в порядок, его внешний вид был несравним с изящной экипировкой сурового товарища. Впрочем, штатский уже сидел в салоне самолета, когда группа загружалась. Видимо, успел почистить свои модные туфли. “Пижон”,— решил для себя Кошелев.

Виктор устроился покомфортнее, насколько позволяло неудобное сиденье и, под мерный гул двигателей самолета, задремал. Снилась ему Валя.

Валя Шишкинская — училищная медсестра, была одета в красивое свадебное платье и фату. Но на ногах солдатские сапоги. Несмотря на то, что вокруг все гудело, народ веселился и играла гармонь, выражение лица девушки было печальным.

— А где жених? Давайте жениха! — кричал кто-то, сквозь гул людских голосов. — Ищите жениха...

А Валя молчала. Только улыбалась грустно и виновато. Виктор пытался с ней заговорить, но тщетно. Он только открывал рот, двигал губами как рыба, шевелил языком, а голоса не было. Валентина сама подошла к нему, на плечах появилась санитарная сумка.

— Не бойся, боец, я помогу,— сказала она.— Я помогу, помогу...

И стала наматывать бинт на лицо Виктора, закрывая, с каждым оборотом все сильнее и плотнее рот и нос.

— Не кричите, товарищ старший лейтенант! Не кричите... Что случилось?

Виктор стал задыхаться, вырываться из ее рук и... проснулся.

— Вы кричали, товарищ старший лейтенант. Что случилось? — повторил Соглобов. Это он, оказывается, зажал рот Виктора. — Вам приснился, наверное, кошмар?

— Извини. Представляешь, мне приснилось, что говорить не могу. Открываю рот, а из легких не выходит воздух. Хочу сказать, а звука нет. Действительно, кошмар...

— Бывает, — засмеялся Евгений. — Я тоже был такой после контузии. В палате со мной отказывались лежать. Всю ночь кричал.

Виктор посмотрел на Соглобова заинтересованно. “Смотри-ка ты, я то думал, что энкаведешник в тылу отсиживался. Воевал значит. И контузию получил”.

— Где был контужен? — спросил вслух Кошелев.

— Да было дело. На Украине, бандеровцы захватили в заложники семью с малыми детьми. Не успели перехватить их при преследовании. Заперлись в доме, выставили в окна хозяев дома, включая детей. Решено было проникнуть в дом без применения стрелкового оружия...

Тут он замолчал на некоторое время, вспоминая неприятный и трагический эпизод, затем продолжил:

— В общем, не успел предотвратить взрыв. От взрывной волны улетел на несколько метров. Мы не ожидали, что они решатся подорвать себя вместе с заложниками. После контузии все снилось, что успею снять взрывника, но каждый раз происходил взрыв...

Соглобов замолчал, непривычно посерьезнев. Посидел так несколько секунд, затем встрепенулся, мотнул головой, будто стряхивая неприятные воспоминания, и снова заулыбался.

— Тот день я считаю своим вторым Днем рождения! И решил жить, радоваться, несмотря ни на что! Жить для себя, для этой погибшей семьи...

Из-за того, что в салоне самолета было шумно от гула двигателей, говорить приходилось громко. Последние слова Соглобова заинтересовали и “пижона”. Он поднял края шляпы и внимательно посмотрел на собеседников. Но тут же потеряв интерес, принял прежнюю позу.

Вдруг размеренный, убаюкивающий гул изменил свою интонацию. Левый мотор чихнув несколько раз замолк. Правый мотор загудел сильнее, удерживая самолет на курсе. В илюминаторы было видно, что пилоты пытаются запустить двигатель. После нескольких безуспешных попыток прекратили и, к находящимся в транспортном отсеке пассажирам, вышел один из членов экипажа. Это был второй пилот.

— Товарищи, прошу сохранять спокойствие. Возникла нештатная ситуация, — крикнул он.

— Будем садиться.

— А что нельзя дотянуть на одном двигателе? — спросил Соглобов. Ему было все нипочем.

— Обнаружена утечка топлива. К сожалению, придется садиться. Может дотянем до Тулы, но есть сомнения. Возможно посадка будет жесткой, пристегнитесь. Там есть ремни...

Самолет качнуло. Пилот, еле удержавшись на ногах, резко развернулся и исчез в кабине. Виктор посмотрел в сторону поврежденного мотора. Сердце екнуло: из двигателя тянулась тоненькая струйка белого дыма. Видимо вытекающее топливо попадает на горячие поверхности двигателя и испаряется. “А если загорится? Да уж, не к добру связался я с этим золотом,— подумал Виктор.— Не зря говорят, что золото приносит несчастья хозяевам. Радует только, что не я его хозяин”. Кошелев еще раз взглянул на левый двигатель и лихорадочно пристегнул ремень безопасности. Из-под обшивки мотора появились всполохи пламени и повалил густой черный дым.

Самолет резко пошел на снижение. От этого маневра у Виктора комок подступил к горлу. Видимо, пилоты пытаются сбить пламя. Кошелев окинул взглядом транспортный отсек. Ящик с золотом закреплен надежно. Люди пристегнуты. Наконец-то, и “пижон” снял шляпу, обнажив черные, с проседью на висках, волосы .

— Делайте как я!— крикнул “пижон” попутчикам, обнаружив громкий внятный баритон. Он обхватил голову руками и склонился к коленям.

Кошелев не стал спрашивать зачем — тут не до выяснений. Если человек без паники призывает к конкретному действию, значит знает что делать и стоит к нему прислушаться. Петр давно пересел на боковое сиденье и пристегнулся. Они с Соглобовым сидели в тех же позах, что и “пижон”. Виктор не стал испытывать судьбу: обхватил голову руками, склонился к коленям и закрыл глаза.

Он всем телом ощущал, как самолет швыряло: из стороны в сторону, то вниз, то вверх. В целом чувствовалось, что они или идут на посадку, или падают. Но хотелось верить, что пилоты нашли открытое пространство и сумеют посадить поврежденный самолет. Правый мотор надрывно гудел, будто кричал о помощи. Вот, после очередного ощущения падения, самолет слегка подкинуло вверх потоком воздуха, что-то ударило по корпусу и... долгожданный звук касания колес шасси о грунт. Снова подкинуло... Пробежка...

Виктора мотало на ремнях как куклу. Если бы не совет “пижона”, точно бы приложился головой о корпус. Почувствовал, как самолет резко развернуло влево и, видимо, подломилась правая стойка шасси — упав на правое крыло, остановился. Двигатель заглох и наступила звенящая тишина.

Через несколько секунд послышался веселый голос Соглобова:

— Сели! Петя, слышишь? Сели! Я так и знал! Только, как представлю, что нам теперь на руках нести этот чертов ящик, так лучше бы не сели...

— Типун тебе на язык! Давай берись за ручку — надо скорее выносить, а то мы точно сгорим тут. Видишь как заполыхало.

Кошелев, тоже отстегнулся и глянул наружу. Левый мотор охватило пламенем, похоже, пилоты не смогли его сбить. А вот и они...

Командира из самолета выводили за руки.Его лицо было залито кровью — похоже, сильно ударился головой. Остальные члены экипажа и пассажиры обошлись только легкими ушибами. Самолету досталось больше. Левый двигатель горит, скоро перекинется на остальные части, а тушить нечем. Правая стойка шасси сломана, часть правого крыла разрушена.

Второй пилот и бортмеханик нырнули под воздушное судно и стали осматривать обшивку фюзеляжа и крыла, насколько позволял пожар. А Соглобов с Васильевым унесли груз на безопасное расстояние и вместе с бортрадистом стали оказывать помощь командиру судна.

— Я так и думал, - крикнул второй пилот из-под самолета.— По нам стреляли...

Затем пилот выбрался с места осмотра и подошел к остальным, с любопытством ожидающим продолжения.

— Нашел четыре свежие отметины от пуль, - сказал он. — Я перед вылетом тщательно осматривал каждый сантиметр обшивки.

— И самолет был исправен — я уверен! — крикнул издалека бортмеханик. Он еще продолжал осмотр смертельно раненной железной птицы.

— А что же случилось?— спросил Виктор. — И кто знает, где мы находимся? Вы успели сообщить по рации о крушении?

— При взлете я видел вспышки выстрелов с земли слева по курсу, но не придал значения, - сказал второй пилот. — Видимо, было попадание в двигатель. Возможно, пуля рикошетом задела топливопровод. Мы почти два часа летели без проблем... Сейчас сложно судить.

— Связи нет. — коротко добавил бортрадист.

К разговору подключился командир воздушного судна. Он уже выглядел нормально. Ему промыли рассеченную бровь и наложили повязку.

— Мы были на подлете к Туле, — сказал он достав карту полета. — Судя по всему мы недалеко от реки Плава. Я видел под крылом какой-то большой поселок остался. Возможно это Плавск. Там есть железная дорога. Нам нужно двигаться туда.

— А куда это туда? Тут вокруг лес, да поле. Никакой реки не видно, — сказал молчавший до сих Петр. — И как вы представляете путешествие с этим ящиком. Тут килограммов семьдесят будет.

— А что за груз такой тяжелый? — спросил пилот. — С виду вроде небольшой ящик... А куда идти я знаю. При посадке приметил ориентиры. Главное, добраться до русла реки. Затем вверх по течению до рабочего поселка Плавск. Тут километров пять— шесть будет... Так, что за груз-то?

— Это трофейные детали, — ответил за Петра Кошелев. — Вот везем московским специалистам показать. Что-то связанное с новым оружием.

Затем Виктор повернулся к Петру и сказал:

— Идите, вырубите жердей пару штук. Сделаем носилки. И понесем по очереди.

— Надеюсь товарищи летчики не откажут в помощи?!— обратился он к летчикам, когда Васильев с Соглобовым побежали исполнять приказ.

— Конечно поможем! — ответил за всех командир.— Благое дело — доставить трофеи нашим конструкторам. Может они такое придумают, что войне конец быстрее наступит. Тем более, мы и сами чувствуем вину за происшествие.

Тем временем, молчаливый “пижон” присел на кочку, достал из саквояжа резиновые калоши и надел поверх туфель. “Ах, вот в чем его секрет”. Виктор, усмехнулся под нос и решил обратиться к нему с вопросом:

— Вы, товарищ, кем будете? Как вас величать?

“Пижон” молча встал, отряхнул себя сзади и, коротко взглянув на Виктора из-под шляпы, сказал:

— Сергеев.

— А как зовут?

— Обращайтесь ко мне “товарищ Сергеев”.

Сергеев кончиками пальцев поправил шляпу и отвернулся. Потом неожиданно сказал:

— Можете рассчитывать на меня. Помогу нести груз.

Васильев притащил из леса две длинные и крепкие жерди из осины и стал молча приспосабливать их к ящику. Бортмеханик вызвался ему помогать.

— А где Соглобов? — спросил Виктор.

— Сейчас придет. Живот у него прихватил после такого полета, — сказал Петр и впервые улыбнулся. Судя по гримасе, что он изобразил на лице, не привык улыбаться.

Через некоторое время появился Соглобов и они тронулись в путь. Вначале пробовали нести вдвоем, но так как жерди были толстые, нести оказалось неудобно. Тогда решили нести вчетвером. Так и пошли: Соглобов в паре с Васильевым шли впереди, а другая пара из бортмеханика и бортрадиста — сзади.

Когда прошли примерно с километр, увидели, что издалека, во весь опор по полю, несется лошадь с телегой. А на телеге, держась за вожжи и размахивая кнутом, уверенно стоит возница. Через несколько минут он резко остановил лошадь рядом с потерпевшими крушение. Лошадь всхрапнула, будто обижаясь на такое обращение.

— Здоровы будете, товарищи! А я вас сразу приметил. Видел как падали. Ой, как дымил ваш аэроплан. Ну, думаю, запрягай лошадь, Гриша, может помощь нужна. Я тут, в Белой Горе конюхом работаю.

— Здравствуйте, Григорий. Я Кошелев Виктор, — представился старший лейтенант, сразу показывая, кто тут начальник. — Нам очень нужна ваша помощь. Далеко ли до Плавска? Довезете нас?

— Конечно, довезу, — радостно улыбнулся щербатым ртом Гриша. — Для этого и примчался. А до Плавска верст пять будет. Смотря куда вам там надо.

— Нам нужен вокзал. Железная дорога работает?

Тем временем, ящик с ценным грузом загрузили на телегу. Туда сразу же забрался Петр, а следом Соглобов. Подумав, решили усадить и командира судна — его что-то шатало при ходьбе. Остальные налегке пошли пешком рядом с телегой.

— Вокзал говоришь? — вернулся к разговору возница. — Есть вокзал. И поезда ходят.

— Это хорошо.

— Так вы не к нам летели что ли? — спросил разочарованно Григорий.

— А у вас, что, аэродром есть? — спросил в ответ второй пилот.

— Нет у нас аэродрома. Но вначале войны немцы летали. Большие начальники прилетали. У нас же тут концлагерь был. Для наших красноармейцев. Пять тыщ нагнали сюда. Ужас как много погибло народу там...

— А ты что же, Гриша, немцам значит служил в оккупацию? — спросил Соглобов, сделав суровое лицо.

— Эх, милай, молод ты еще! — Гриша даже не возмутился. Лишь вздохнул тяжело. — У меня там сынок единственный помер. Не отдали мне его. Других под видом родственников разбирали местные. Отпускали вначале немцы. Потом, в декабре сорок первого, совсем озверели. Почти два месяца они тут хозяйничали, пока Красная Армия нас не освободила.

Действительно, рабочий поселок Плавск хранит в памяти тяжелые страницы истории пятидесятипятидневной оккупации гитлеровцами. Организовав при школе и в церкви лагерь для пленных красноармейцев и гражданского населения с прифронтовой полосы, гитлеровцы нагнали туда около пяти тысяч человек, практически не кормили и не давали пить. Вместо еды давали по кружке необрушенной гречихи и отрубей. От этого случались кровавые поносы, что приводило к гибели. Так, в период с 1-го по 19 декабря 1941 года от поноса, нагноившихся ран и голода умерло более ста восьмидесяти человек. В этот же период были расстреляны почти пятьдесят человек. И это только из-за того, что люди от жажды вышли поесть снега.

Когда наши войска вошли в Плавск, то живых в лагере насчитали всего восемьсот сорок человек.

— В ужасающих и нечеловеческих условиях находились люди в концлагере...— подытожил рассказ Григорий.— Грабежи и разорение населения, зверские насилия, массовые убийства. Вот такой след оставила в Плавске кровавая армия Гитлера.

Дальше продолжили путь молча почти до самого Плавска. Каждый думал о своем... Григорий о сыне, так и не дождавшемся радости освобождения. Соглобов о не спасенной от бандеровской нечисти семье: как будто наяву видел лицо маленького ребенка в проеме окна за секунду до взрыва. Виктор еще раз прокручивал в голове рассказ Григория. Пилоты тоже были потрясены, но их больше волновала в этот момент ситуация с потерей самолета. Командир то и дело оборачивался назад, вглядываясь в черные клубы дыма, поднимающиеся до самого неба.

(продолжение следует)

автор - Рамзан Саматов

корректура - Валентин Комаров