Терроризм киевского режима

В прессу поступают все новые подробности выдающейся по глупости террористической акции украинских «рэмбо» в Крыму. То, что среди задержанных значится кадровый сотрудник главного управления разведки министерства обороны Украины, явно указывает, откуда тянутся нити провокации: Киеву уже не удастся сказать, что он ни при чем. Заведомо бесперспективная вылазка была вовремя пресечена, к сожалению, ценой человеческих жизней. Практика подобных действий в отношении российских бойцов показывает: ждите ответа.

Основная трудность в борьбе с терроризмом заключается в том, что в мире нет единого подхода к этому злу. США, например, зачастую именуют террористов борцами против тоталитаризма и авторитаризма. Вашингтон традиционно поддерживает многих очевидных диктаторов — ​от Пиночета до всяких шейхов. Так называемых «наших сукиных сынов».

Некоторые исследователи считают, что терроризм — ​это обязательно акт насилия. Я же, человек простой, трактую буквально. Террор переводится как страх или ужас. Соответственно, и определение терроризма должно звучать так: достижение политических целей методами запугивания. То есть не только само насилие, но и принуждение к чему-либо под его угрозой.

С этой точки зрения режим Порошенко, пришедший к власти в результате вооруженного путча, с первых дней отдавал террористическим душком. Решения парламента, узаконившие переворот, принимались под угрозой физической расправы, за спинами депутатов стояли вооруженные боевики в балаклавах. «Выборы» президента в 2014-м, позволившие дяде Сэму легализовать свою марионетку, также сопровождались произволом и репрессиями. В том числе против других кандидатов — ​вспомним, например, несколько нападений на Олега Царева.

Правление Порошенко и в последующем целенаправленно строилось на терроре. Не только в Донбассе, но и на остальной Украине. Принуждение вызывает две реакции: либо адекватный ответ, либо апатию — ​пассивное неподчинение, тихий саботаж. Донбасс предпочел сопротивление. Прочие регионы впали в апатию.

Террористическими деяниями были и массовое сожжение одесситов 2 мая 2014-го, и расстрел через неделю в Мариуполе мирной демонстрации, посвященной Дню Победы, нацистскими боевиками под командованием Ляшко; да и непрекращающиеся уже третий год обстрелы Донецка и Луганска — ​из того же ряда. Терактами, направленными на запугивание инакомыслящих, являлись убийства журналиста Олеся Бузины, политика Олега Калашникова, многих других, чьи имена не так широко известны. Тысячи людей по всей Украине подвергаются расправам, арестам, пыткам — ​в назидание остальным.

Киевский режим держится исключительно на трех китах — ​терроре, лжи и пропаганде ненависти (практически по Оруэллу). Методы не слишком отличаются от действий запрещенной в России ИГИЛ. Исламисты для устрашения рубят головы, «свидомиты» — ​сжигают. Длительное время Порошенко удавалось не переходить грань. Несмотря на риторику о «российской агрессии», он не позволял себе силовых провокаций в отношении соседнего государства. Весь его террор нацеливался исключительно на жителей Украины. Причем утверждалось, что это внутреннее дело руководимой им страны.

Ближе всего к красной черте Киев находился, когда устраивал перекрытие воды и блэкауты в Крыму. Если бы это привело к гибели людей, его можно было бы с полным основанием обвинить в попытке геноцида. Но тогда ситуацию спасли оперативные шаги России, не допустившей катастрофы.

На Украине имеет место хитрое смешение государственной машины угнетения с частными структурами нацистов-добровольцев. Нечто подобное было у Гитлера и прочих режимов, когда террор против коммунистов и социалистов осуществляли помимо полиции и армии различные «батальоны смерти», неформальные ультраправые структуры. Порошенко в этой ситуации почти всегда может сказать: «Я не отдавал такого приказа». Между тем лидерами «частников» чаще всего являются чиновники или депутаты, а сами группировки контролируются спецслужбами и финансируются из госбюджета.

Однако с попытками терактов в Крыму глава незалежной просчитался. Во-первых, это территория Российской Федерации, и плевать, что формально Киев данного факта не признает. Во-вторых, планируемые диверсии не носили военного характера, направлялись против гражданского населения — ​а это, в отличие от жителей ДНР и ЛНР, россияне, и за них есть кому вступиться. В-третьих, время выбрано крайне неудачно: после кровавой волны в Европе радикалов оценивают резко отрицательно даже самые ярые сторонники Порошенко.

Российские власти после нейтрализации террористов и получения от них признательных показаний имеют полное право отреагировать в самом широком спектре возможностей, среди которых разрыв дипломатических отношений и введение полного эмбарго Украины — ​это еще мягкие варианты развития событий.

Фактически Москва получила классический casus belli. Именно поэтому Байден, еще пару дней назад оравший на съезде Демократической партии, что Америка круче всех, резко сменил тон и посоветовал Порошенко смягчить отношения с Россией. Сдрейфил. Как и сам украинский президент, который безуспешно пытается дозвониться в Кремль, к «агрессору». И есть от чего — ​примеры рядом. Вот Эрдоган уже понял, что «помидорами не отделаться», ну а Порошенко и конфетки не помогут.

Кредит доверия, выданный Москвой, когда та не стала объявлять его самозванцем после «выборов», закончился. Не оправдал, будет наказан. Все это предельно четко выражено Путиным: «Судя по всему, те люди, которые захватили власть в Киеве и продолжают ее удерживать, вместо поиска компромиссов, вместо того, чтобы искать способы мирного урегулирования, перешли к практике террора». И признание режима Порошенко незаконным, и констатация государственного переворота, и обвинение в терроризме — ​все в одном предложении. А с террористами у России разговор короткий. И результативный.

Александр Роджерс