Это вторая, заключительная часть о Георгии Алексеевиче Ткаче, унтер-офицере первой мировой войны. Есть текст, есть видео - кому как удобней. Первая часть - здесь.
Смотреть:
Опять тишина! Подниматься наверх не хотелось. Может рвануть к своим? Задача уже перевыполнена, через пару часов начнет темнеть. Немцам, раненых, ночи не хватит собирать, не говоря об убитых. Навряд ли сегодня сунуться! А Пулеметы! Как без них? Они на вес золота! Да, надо собрать тела и проверить всех, а вдруг, кто еще живой? Вспомнилась подергивающаяся рука младшенького..... К горлу подступила тошнота. Хочешь не хочешь, а возвращаться надо! Медленно поползли вверх.
От многочисленных разрывов окоп заметно расширился и углубился превратившись в обычную яму. Здесь наша братская могила и будет! - мелькнула мысль. Места хватит на всех! Копать не надо, прикроют земелькой и всё.
В первую очередь отрыли, почистили и проверили пулеметы. Только один был непригоден - заклинило ударный механизм, не было курка и прицельной планки. Три оказались исправными.
Двое выискивали ленты и патроны, и сносили в одно место. Остальные собирали убитых и все, что от них оторвалось. Складывали в ряд на склоне за окопом. Живых не нашли ни единого!
Немцы тоже копошились, собирая своих раненых. Сначала далеко и осторожно, потом уже ближе, почти не таясь. Никто не стрелял! Выставив наблюдателя, Георгий тылами побежал на соседнюю сопку доложить командиру роты и получить инструкции. Докладывать оказалось некому. Командир роты был без сознания, его раны были тяжелыми, и было очевидно - не жилец. Может в госпитале у него и был бы шанс, но эвакуировать в тыл возможности не было, да и вряд ли довезли бы живым.
Появлению Георгия солдаты обрадовались. Что делать дальше никто не знал. Георгий объявил построение. На второй сопке в живых осталось четырнадцать человек, среди них два ефрейтора, остальные рядовые. Трое имели серьезные ранения, но могли передвигаться и стрелять. Пятеро совсем ранений не имели. Пулеметы, патроны и убитых уже собрали. Рабочих пулеметов осталось только два, но патронов было много! Назначив опытного ефрейтора старшим и поставив задачу, Георгий вернулся на свою сопку. Теперь он был старшим. Что делать? Ждать посыльного с приказом! Другого варианта нет!
Ночь прошла спокойно, но глаз так никто и не сомкнул, - сидели тесным кругом, курили, согрели чайку, рассказывали о детстве, о женах, детях, просто о прожитой жизни и опять - курили. Все понимали, что жить им осталось недолго, но каждый надеялся на чудо. Но чуда так и не случилось, вместо посыльного, с приказом отступать, пришел рассвет, последний в их горемычной жизни, в котором, как туман, растаяла последняя надежда на спасение.
Обнялись, прощаясь друг с другом и прильнули к пулеметам! Боже! Как быстро промелькнула жизнь и как долго тянуться последние минуты! Казалось время остановилось! Это ощущение прошло, как только появились первые шеренги германцев...... "Без команды не стрелять!" Команду передали на соседнюю сопку, но там и так понимали все без слов. Метров за триста немцы не выдержали, заметно ускорили шаг, а потом и вовсе, побежали, но добежав до подножья холмов, выдохлись и на подъем уже поползли почти на четвереньках. Первых быстро догоняли задние.
Георгий мысленно попрощался с женой Федорой, детьми, перекрестился и нажал на гашетку...... С этой секунды все завертелось с такой быстротой, что казалось, мозг перестал что-нибудь понимать. Кто-то менял отстрелянные ленты, кто-то кричал от боли, кто-то неистово матерился, рвались снаряды, свистели пули… и, вдруг, все стихло! "Ленту! Ленту!", - Георгий покрутил головой... живых в окопе никого, только у крайнего пулемета кто- то тихо застонал, всхлипнул и затих. Патронов больше не было, вокруг валялись пустые ленты. Пусто было и в других пулеметах.
Он прислушался, Соседняя сопка молчала. Осторожно выглянул. Столько тел он не видел за всю войну. Было непонятно, немцы просто лежат, или ползут к вершине. Да какая разница, патронов все равно нет! Здесь нет! А может на второй сопке есть? Георгий перевалил за бруствер и, низко пригибаясь, стремглав побежал на соседнюю сопку…
Взбираться на сопку было тяжело, но откуда взялись силы? Георгий практически взлетел на вершину соседней сопки. Никого в живых там уже не осталось! Быстро собрав несколько лент у перевернутого взрывом пулемета, он выкатил рабочий "Максим" в крайнюю бойницу, смотревшую в сторону сопки, с которой только что прибежал.
Немцы, густой толпой уже почти подобрались к её вершине, вдохновленные полным затишьем. Григорий заправил новую ленту, поймал в прицел ползущие фигуры и мягко вдавил гашетку. От неожиданности немцы залегли, но это не помогало, укрыться от града пуль было негде. Георгий одну за одной заправлял полные ленты, расстреливая их длинными очередями, наконец боек сухо щелкнул вхолостую. Патроны кончились! Теперь надо уносить ноги! Взобрался на задний бруствер… ноги подкосились от того, что увидели глаза! Немцы были везде и сзади тоже и... совсем рядом! Не чувствуя ног, Георгий кубарем скатился в цент окопа-воронки, сел, втянул голову в плечи, накрыл её руками и закрыл глаза.
Солдаты один за одним поднимались на бруствер и останавливались образовывая круг в центре и внизу которого сидел маленький человечек. Два Георгиевских креста поблескивали в лучах солнца, пуская блики в налитые злобой, глаза, но никто не стрелял! Постепенно злоба улетучивалась, уступая место жалости и восхищению такому немыслимому героизму русского унтера!
Сквозь плотный круг солдат протиснулся офицер. Несколько секунд спустя он поднял руку и прокричал: "Зиииилен копф"! Далеко не все солдаты выполнили команду и подняли карабины! "Фоер!" - рука упала вниз, Ощутив чудовищный удар по голове, Георгий мгновенно потерял сознание и его безжизненное тело, пронизанное десятком пуль, медленно завалилось набок....
Сознание вернулось к Георгию только на шестой день после расстрела. Где шастала его душа всё это время - неведомо. Ощутив ноющую легкую боль в руке и тихие стоны, подумал... Ад?! Было страшно открывать глаза. Он отчетливо вспомнил команду "Фоер" и удар по голове, попробовал пошевелить пальцами рук ...... что-то было не так! Тело его не слушалось, и было ощущение кокона. Опять кто-то застонал.
Георгий медленно приоткрыл глаза, даже не сразу понял, что над ним потолок. Осторожно и насколько смог повернул голову и скосил глаза. Длинный ряд кроватей… на соседней тело все в бинтах и без ног. Сразу попытался пошевелить своими ногами - получилось. Попытался их увидеть - не смог, подбородок не опускался - мешали бинты. Госпиталь... живой! Внезапно слух уловил немецкую речь. Прибежавшая медсестра заглянула в глаза и радостно, по-детски, захлопала в ладоши и, лепеча что-то на немецком языке, умчалась. Вернулась медсестра уже с врачом. Это был пожилой человек далеко за пятьдесят, худенький и маленький, с острой бородкой и небольшими усами. Внимательно осмотрев Георгия, он громко произнес: "Зер гут, очень хорошо! Shclaf jetzt, теперь спать!" и, подмигнув, ушел.
Сестра сделала укол в предплечье, ощущение боли начало пропадать и он заснул сладким богатырским сном! Две недели, жизнь его была уже вне опасности, через месяц - пошел на поправку, спустя три месяца - за ним приехали из концлагеря!
Пока лежал в австрийском госпитале, мало по малу выведал, что с ним стало, когда он был без сознания. Часть рассказал хирург, часть врачи, часть двое австрийцев, из похоронной команды, успевшие навестить его, в госпитале спустя два месяца!
Несколько подвод австрийской похоронной команды двое суток собирали погибших и свозили в огромную братскую могилу, тщательно переписывая все фамилии и имена. К исходу вторых суток дошла очередь и до русских. Их погрузили навалом на три телеги и повезли к заготовленной уже яме. И, вдруг, с одной телеги послышались тихие стоны. Сняв несколько слоев трупов, увидели унтер-офицера в насквозь пропитанном кровью мундире, на груди которого блестели два Георгия и медали. Мнения команды разделились, одни настаивали закопать (все равно не жилец), другие - немедленно отвезти в госпиталь. Дошло дело даже до драки - победили "за госпиталь"!
Проигравшие остались закапывать братскую могилу, а двое, на этой же телеге, повезли Георгия в госпиталь. После беглого осмотра, старенький хирург был поражен такой яростной борьбой организма за жизнь, забрал его в операционную и семь часов подряд проводил операцию.
Чем больше ран исследовал хирург, тем больше удивлялся. Всего он насчитал 17 пулевых и две осколочных. Несколько пуль, пробив руки, скользнули по голове. Они прошли с разных направлений, но ни одна не повредила мозг, словно вместо костяного черепа был железный купол! Ранений головы было более десятка! и, все они, были практически царапинами! Правая ладонь висела на коже, кость запястья, развороченная четырьмя пулями, сборке не подлежала. Проще отрезать полностью, (так, наверное, и сделали бы в России), но этот австрийский хирург простых путей не выбирал! Аккуратно вырезав небольшой, изувеченный участок, он приставил ладонь, сшил кровяные сосуды и зафиксировал. Это заняло много времени, но рука прижилась, стала немного короче, пальцы в согнутом состоянии не двигались, но держать косу вполне было можно.
Левая рука пострадала меньше, хотя и в ней было достаточно много дырок. Все пули попавшие в туловище прошли насквозь, не задев ни одной жизненно важной точки! Пришлось немного повозиться, доставая осколки.
Все тщательно заштопав, влили кровь (её потеря была большая). Душа была на месте, оставалось ждать, вернется ли память, Как уже известно, память вернулась через три дня.
На восстановление организма ушло три месяца. Все врачи и медсестры привыкли к Георгию, но пришлось отдать, еще далеко не вылеченного русского унтера, приехавшей из концлагеря, команде. Руки еще были в гипсе и есть он самостоятельно не мог, но передвигался свободно. Удивительно, но никто не тронул его наград, не в госпитале, ни в концлагере! Наоборот, проявляли уважение, лучше старались накормить, помогали помыться, лечили. Потом обменяли на немецких военнопленных и он вернулся в Россию...
Наступил октябрь 1941 года. Фашисты уже взяли г.Сумы и вышли за его окраины. Их яростно пытались сдержать. Прошла линия окопов и у дома Ткачей в Нижней Сыроватке. Прямо под деревцем у дома окопался расчет "Максима". Деда Георгия было не оторвать от пулеметчиков, ностальгия брала свое, как же он соскучился по пулемету! Но вот начался обстрел и поперли немцы.
Жена Федора с невесткой Марией прямо насильно забрали Георгия от пулеметного расчета и спрятались в погребе. Погреб был глубокий и просторный, и сюда сбежались все соседи. Бой был очень яростным, земля в погребе прямо шевелилась от разрывов снарядов. Было отчетливо слышно стрекотание пулемета и, вдруг, все стихло! Георгий не находил себе места, время от времени поднимался к двери погреба и прислушивался… тишина. Федора плакала, пытаясь удержать мужа! "Не ходи, не ходи, прошу!" Куда там! Распахнув двери он, пригибаясь, как когда-то на сопке, побежал за хату! Пулемет лежал на боку с заправленной лентой, рядом с безжизненными телами бойцов. Немцы были совсем рядом, всего в нескольких десятках метров, осмелевшие от тишины, шли во весь рост, как тогда в его последний бой.
Георгий рывком поставил Максим на колеса, выставил прицел, поймал в прорезь фигуру и нажал на гашетку.
Он словно помолодел на 25 лет! Адреналин зашкаливал! Георгий длинными прицельными очередями поливал мечущиеся фигурки в серых мундирах. Какой же это праздник души! Он не слышал ни свиста пуль, ни разрывов снарядов, только стрелял, менял ленты и опять стрелял. Но, всему приходит конец, особенно часто - конец патронам. Сухой щелчок и ..... веселье кончилось!
Георгий юркнул за дом, согнувшись пробежал через двор и нырнул в подвал. Через пару секунд во дворе появились немцы. После тщательного обыска дома и сарая, заглянули и в подвал. Среди женщин и детей был только один мужчина - пожилой инвалид.
Никому из немцев и в голову не могло прийти, что этот худенький, щупленький старичок уничтожил за свою жизнь множество их собратьев германцев, в том числе и несколько минут назад!
Умер Георгий в 1946 году в период жуткого голода. Его семья выжила, выменяв его награды на мешок муки!
Я помнил много фотографий, которые хранила бабушка Маша. Очень любил рассматривать бравых усатых офицеров с шашками и наградами, среди которых был и мой прадед Георгий. Гостил у бабушки с семьей, когда она перешагнула 90 летний рубеж.
Как-то неловко было просить фотографии деда и прадеда, а когда кинулся, все фотографии пропали. Кто их потянул, так и не нашел. Осталось только несколько.
Периодически я пытался отыскать хоть какую-нибудь информацию о своем героическом прадеде на появляющихся в интернете архивных сайтах. Очень долго не было ничего и вот, пару лет назад, впервые мелькнул след. В одном из опубликованных списках на награждение Георгиевскими Крестами, поисковая система нашла запись - среди нескольких фамилий, дописанных от руки, была Ткач Георгий Алексеевич.
Потом и этот сайт перестал открываться.
И уже, совсем недавно, открылась копия документа, в котором фамилия была напечатана, указано место призыва Н. Сыроватская волость, и, даже, номер одного из Георгиевских Крестов -777792! (У меня мурашки пробежали по коже, я всегда любил цифру 7777 и при любом удобном случае использовал её). Нашел и списки без вести пропавших, и возвращенных военнопленных, в которых значился ст. унтер-офицер Ткач Георгий Алексеевич! Значит все, что мне рассказывали, было правдой, ну, или почти все! Теперь, эту невероятную историю, будете знать и вы.
Оценили 6 человек
9 кармы