Иногда приходиться слышать что вот дескать нашествие монгол было война язычников против христиан. Или другие варианты на эту тему. На самом же деле история христианства в степях средней азии и монголии восходит чуть ли не к апостольским временам. Вот об этом и пойдет речь.
При изучении памятников старины, исторических документов и археологических материалов с несомненностью очевидно, что с самых первых веков христианской эры на территории современного Казахстана и Средней Азии было распространяемо христианство.
Надо полагать, что первые семена христианства были занесены в эти края во времена Апостолов.
По свидетельству Бируни [1], уже через 200 лет после Воскресения Христова в Мерве (ныне г. Мары в Туркмении) священником Барахием было привнесено христианство, содержащие ортодоксальное учение Церкви.
В некоторых источниках, относящихся к IV веку, среди участников I Вселенского Никейского собора, созванного в 325 году, назван епископ Мерва Илия. Около 334 года также упоминается епископ города Мерва, в 410 еще один. Мервские епископы участвовали во многих последующих соборах, причем, пользовались значительным авторитетом.
В 420 году Мервская епископия была преобразована в митрополию, в ближней и дальней зоне которой существовали храмы и монастыри, что является свидетельством увеличения в то время численности христиан в этой области. На соборе 553 года из тридцати шести епископов крупная Мервская митрополия имела седьмой ранг.
Из Мервских иерархов в VI веке известен епископ Феодор (около 540 года), который отличался своей ученостью и известен как автор многих богословских и церковно-исторических сочинений.
Другие cсреднеазиатские города: Фергана, Самарканд, Бухара, а также Персия с древних времен были промежуточными пунктами торговых сношений Китая с Европой, чрез которые в Европу ввозились товары. Тем же путем, но в обратном направлении, в Среднюю Азию проникло христианство, и уже к III веку в этих пределах сформировались крупные христианские общины и митрополии.
В середине V века после Ефесского собора (431 г.), где была осуждена ересь несториан, [2] а затем Халкедонского собора (451 г.), на котором совершилось окончательное отделение восточной Сирийской (несторианской) церкви от Константинопольской Православной, несториане, нелюбимые уже в православной Византии, вследствие вытеснения с Ближнего Востока, стали переселяться в Персию, где они были охотно приняты, как потерпевшие от враждебной Византии. В 499 г., на соборе в Селевкии, секта получила правильное устройство и одному из епископов присвоено верховное управление, с титулом патриарха-католикоса всего Востока. Из Персии несторианство распространилось в Мидию, Бактрию, Гирканию, Среднюю Азию, Индию и Китай, утверждая там своё влияние. И православные общины в Средней Азии довольно скоро стали вытесняться волной несторианской ереси.
В период VI - Х-м вв. отмечается расцвет согдийской [3] диаспоры Центральной Азии, когда в Таримском бассейне вокруг Лобнора и Ганьсу появляются владения согдийцев. В начале V века несториане проникли в Согд, [4] где в его столице Самарканде вскоре была основана епископская кафедра. Согдийцы были активными проповедниками несторианского учения за пределами своей страны и из всех азиатских народов приняли самое активное участие в распространении христианства. Согдийская колонизация Восточного Туркестана способствовала проникновению христиан на восток. В Семиречье, Ордосе и Монголии формируются поселения, перерастающие в федерацию согдийских городов. Миссионерская деятельность согдийцев-христиан в этот период сыграла большую роль в распространении этой религии, ставшей мировой, вплоть до Китая.
В VI веке в Средней Азии возникла новая кочевая империя. Новые завоеватели - тюрки, вышедшие из Алтая, в короткое время подчинили себе все народы от Великого океана до Черного моря. Образование тюркского каганата привело к восстановлению торговых путей, связывавших Иран с Центральной и Средней Азией и Дальним Востоком. С оживлением торговли происходит усиление миссионерской деятельности несторианской церкви.
После смерти тюркского хана Тобо (581г.) империя тюрков распалась на два государства - восточное и западное. Центром последнего, как и большинства последующих кочевых государств в западной части Средней Азии, была прежняя земля усуней, т. е. Семиречье. Наиболее распространенной религией среди тюрков являлось, вероятно, манихейство. Но поскольку к тому времени в этих пределах благодаря согдийцам уже довольно широко распространилось христианство, последующие годы оно было воспринято и тюркскими племенами Средней Азии. По свидетельству писателя Феофана у восточно-тюрских пленных, захваченных византийцами в 561 году и отправленных Нарзесом к императору Маврикию, были заметны на лице черные точки, расположенные крестом. Пленники объяснили, что во время заболеваний от чумы соплеменники христиане научили их изображать крест на лбу во избежание болезни. Подобное свидетельство встречаем у писателя Феофилакта Симокатты, который отмечает, что в 591 году, когда был разбит отложившийся от Хосарва II военноначальник Бахрам Чубин, в плен взяты воевавшие на его стороне тюрки - войско его союзника, тюркского правителя Бухары. Многие из них так же имели на лбу знак креста. [5]
Пиком миссионерской деятельности согдийцев является период времени патриаршества Йешуяба (Яшояба) II (628-643/646 гг.) и последние годы правления сасанидской династии в Иране. Йешуябу приписывают создание митрополий в Самарканде, Герате, Индии, Китае. Свидетельство об образовании митрополии в Самарканде особенно важно. Этот факт говорит о длительной и устойчивой христианской традиции в Согде. Но называется и другая дата образования Самаркандской митрополии: В. В. Бартольд называет еще одного несторианского католикоса - Селибазеха, жившего в 791/702 - 729/730 гг. [6], при котором, была основана митрополия в Самарканде.
Поскольку языком несторианских литургий был сирийский, он распространился и в Согде. О том, что сирийский язык, как богослужебный, изучался местными жителями, подтверждается археологическими находками, найденными в согдийском городе Пенджикенте, среди которых обломок керамического сосуда с сирийским текстом - отрывком одного из псалмов, написанным, вероятно, местным жителем - согдийцем. Текст датируется не позднее 740 г. Кроме того, другие найденные документы показывают, что сирийско-христианские тексты были переведены на согдийский язык, и литургия совершалась также и на согдийском языке. Христианские тексты на согдийском языке найдены в Восточном Туркестане. Но, вероятно, влияние христианской согдийской письменности было не менее интенсивным в Чаче (Ташкенте), в Семиречье, на оживлённых торговых путях, где согдийцы основывали многочисленные колонии. Согдийцы составляли значительную часть центральноазиатских христиан, а их язык в Восточном Туркестане и Среденей Азии играл роль международного и со временем стал как бы вторым официальным языком местной несторианской церкви, наряду с сирийским.
Одним из известнейших на Востоке христианских проповедников того времени был митрополит Мерва Илия (ср. VI века), активно обращавший в веру тюркские племена, включая их правителей. Его труды пользовались большим авторитетом в христианской среде Востока и Запада. И в историю этот епископ вошел как «апостол тюрок».
Кроме того, широкое распространение христианства в тюркской кочевой среде на территории современного Казахстана было тесно связано с активными контактами тюркских каганов с Византией и новыми трассами взаимосвязей с ними по Великому шелковому пути, северное направление которого переместилось в VI-VII вв. на территорию Южного Казахстана и Семиречья, где находились центры Западно-Тюркской империи и происходило бурное формирование и развитие городов Отрара, Испиджаба, Тараза, Навакета, Суяба. По этим путям шли на Восток, в Китай целые общины христиан, особенно принявшие еретические учения несториан и монофизитов (яковитов), и выселявшиеся в период вытеснения с Переднего Востока и Ирана. Они несли свою культуру, письменность, учение, обычаи, проникавшие в кочевую среду. В целом это был стихийный процесс, и прибытие миссионеров часто только довершало оформление церковной организации в тех местах, куда церковное учение проникало задолго до них.
В VII-VIII веках во многих городах, расположенных на территории современного Южного Казахстана и Семиречья, имелись христианские несторианские церкви. Известно, что при несторианском патриархе Тимофее (778 - 823 гг.) в районы от Прикаспия до Центральной Азии и Китая направляется христианский миссионер Субхальешу (Шубхалишу) из ассирийского монастыря Бет-Хобех. Сам же патриарх Тимофей обратил в христианство тюркского кагана (главного хана) и других тюркских царей и вел с ними активную переписку. В одном из посланий патриарха упоминается об обращении в христианство каких-то тюркских народов, вероятнее всего карлуков, обитавших в то время в районе Кашгара. В другом из них называется один из таковых - тибетаны, и сообщается, что у них была образована митрополия. Ряд исследователей указывают, что тибетаны проживали в районе Кашгара.
Об этой эпохе современники говорят как о массовом переходе в христианство целых тюркских племен. Но, однако, распространение христианства происходило наряду с распространением буддизма и манихейства. [7]
В целом христианские общины Центральной Азии, видимо, сохраняли связь с несторианской патриархией. Ее митрополиты и епископы утверждались патриархом. К патриарху обращались также для решения сложных канонических проблем, которые не всегда отвечали условием быта населявших Центральную Азию народов. Такая проблема, например, возникла с обращением в христианство кочевников-кераитов, употреблявших только мясную пищу, и соблюдением ими поста - проблема была разрешена патриархом Иоанном VI, дозволившим им употребление молочных продуктов, воздерживаясь от мяса. По инициативе патриарха создавались новые митрополии.
В 651 году Мерв был завоеван арабами. Но и после арабского завоевания он оставался резиденцией христианских митрополитов. В сирийской литературе из Мервских епископов VI и VII веков известны епископ Феодор около 540 года и епископ Илия около 660 года. Они отличались своей ученостью и известны как авторы многих богословских и церковно-исторических сочинений. В VIII веке упоминается о несторианском митрополите Иосифе.
О епископе Илии сохранились следующие сведения. В 651 году, преследуемый арабами, последний сасанидский царь Иездигерд III бежал из Мерва в селение Зарк, в 38 верстах от Мерва. (На месте этого селения в настоящее время находятся развалины укрепления Туркмен Кала близ станции Талхатам Баба Средне-Азиатской железной дороги.) Здесь Иездигерд III в том же году был убит и труп его был брошен в реку. [8] Ат Табари описывает историю погребения по христианскому образцу этого последнего правителя Ирана. Когда митрополит Мерва Илия узнал об убийстве Иездигерда и о том, что все боялись его хоронить, он собрал бывших у него христиан и сказал им: "Вот убит царь персов, сын Шахрийяра, сын Кисры. А Шахрийяр - дитя благоверной Ширин, справедливость которой и благодеяния по отношению к людям её веры без лицеприятия нам известны. У этого царя христианское происхождение, не говоря о том почёте, который приобрели христиане в царствование его деда Кисры, и благоденствии, которым они пользовались прежде в царствование царей из его предшественников, когда для них было построено несколько церквей, и их вера укреплялась... И вот я решил построить для него наус и перенести его тело с почестями, чтобы предать погребению в нём..." Митрополит отдал распоряжение и построил среди митрополичьего сада наус. Он отправился сам и с ним мервские христиане, и извлекли тело Иездигерда из реки, завернул его в саван и положил в гроб, а бывшие с ним христиане понесли его на своих плечах и принесли в наус, погребли в нём тело и замуровали вход в него".
Источники упоминают среди мервских святых Мар Георгиоса Марвазайя, который жил в VI веке и основал христианский монастырь в округе Мерва. Сообщается, что он жил в деревне Зарк (Зирак) в северной округе Мерва в шатре, который сделал сам. Вокруг него собралась община и он построил монастырь со школой и церковь, где был сам погребен.
При арабах и позднее до монгольского завоевания Мерв оставался важнейшим политическим, культурным, научным и христианским центром Хорасана, Средней Азии и всего мусульманского Востока. Среди выдающихся ученых уроженцев Мерва средневековые письменные источники упоминают для конца VIII начала IХ века христианина-врача, философа и математика Сахл Раббана, который был сыном одного из секретарей правителя Мерва, так же христианина. Кроме научных занятий, он переводил книги на различные языки, в частности, с греческого «Альмагест» Птоломея. Поэтому, как сообщает его сын, Али ибн Сахл Раббан, он и получил прозвище "раббаи" - учитель. Сам Али был крупным знатоком среднеазиатской, ближневосточной, древнегреческой и византийской медицины, автором многих научных и философских трудов. Известным врачом-практиком, на опыт которого ссылался Беруни, был христианин из Мерва Ибн-Маса, оставивший после себя ценные труды по медицине и лекарственным растениям. Это яркий пример того, что в Мерве и его округе еще в средние века в мусульманской среде продолжали проживать христиане. А во времена Бируни (ум. в 1048 г.) в Мерве еще был православный митрополит. [9]
В начале VIII века между реками Аму-Дарья и Сыр-Дарья прочно утвердилось арабское господство. При этом надо заметить, что оживление деятельности несторианской церкви в Среденей Азии, будь то при католикосе Йешуябе II или Селибазахе, как о том повествуют разные источники, приходится на время арабского завоевания этих территорий. Но парадокс здесь только видимый - многие христиане-сирийцы занимали высокие должности в администрации мусульманских правителей, например, в качестве личных врачей. Да и среди арабов также были христиане различных конфессий. Арабы не противодействовали христианству, считая жителей общин "людьми книги", а Учителя христиан одним из пророков, но на них наложили специальный налог, как на всех немусульман, последователей иных религий.
Но Семиречье и после падения тюркской империи осталось в руках тюркских народов, и не было завоевано ни арабами, ни китайцами. На северо-востоке мусульманские завоеватели, насколько известно, никогда не заходили дальше Тараза (Таласа). А в списке митрополий IX века, в которых было по несколько епископств (от шести до двенадцати), кроме Мерва, Самарканда и Герата упоминаются Кашгар, Тангут, Пекин и еще страны тюрков.
В 841 - 847 гг. в Центральной Азии гибнет государство уйгуров-манихеев, после чего большая часть кочевников-уйгуров принимает христианство. Известно также, что уйгуры в Х веке заимствовали у несторианских христиан письменность, на основе которой впоследствии образовались монгольские и манджурские письмена, положившие начало литературе и образованию этих народов. Появилась переводная христианская литература на тюркском, уйгурском языке: Евангельские тексты, жития святых, молитвы и проч. Совершившие путешествие в Среднюю Азию в середине XIII века европейские путешественники Плано Карпини [10] и Виллем Рубрук [11] пишут об уйгурах, как о несторианах. Кроме того, христианство способствовало смягчению диких нравов среди азиатских племен.
После падения Уйгурского каганата, бывшего союзника Танской империи, охранявшего интересы проживавших в Китае иноземцев, в этом государстве начались гонения на иноземные религии. Эдиктом 845 г. христианам, манихеям и буддистам запрещено было проживать в пределах Китая и к концу Х века христианство здесь полностью исчезло, несторианская церковь прекратила свое существование. Христиане в Китае вновь появились только после мангольского завоевания.
Но в конце IХ - Х вв. христианство в Средней Азии в целом переживает период временного упадка. В эпоху династии Саманидов (IХ - Х вв.) ислам, как государственная религия, активно завоевывает ведущее место и теснит иноверцев. В 893 году Исмаил Саманид совершил поход на Тараз и принудил город к сдаче. При этом, как сообщает Нершахи, эмир Тараза со многими дехканами вышел из города и принял ислам. После взятия города большая церковь в Таразе была обращена в соборную мечеть. [12]
В «истории Бухары» Нершахи пишет, что в Бухаре на месте христианской церкви так же была возведена мечеть Бани Ханзала. По словам того же автора аналогичная ситуация была и в городе Мирке (Мерке): мечеть в нем располагалась в здании бывшей церкви. [13] Такая же картина отмечается и в восточных пределах Саманидского государства. Мечеть на месте соборной церкви возводится в Мерве. В то же время христианские общины еще продолжают существовать как в областях самой Средней Азии, так и в её восточных колониях. Об этом говорит процветание христианского селения в Шавдаре под Самаркандом, община которого в Х веке имела свой храм, и существование на берегу Сыр-Дарьи христианских селений Вазкерда и Ургута. И, вероятно, не прерывалась деятельность Самаркандской и Мервской митрополий.
Гораздо больше влияние на судьбу тюрков, чем успехи мусульманского оружия, оказало мирное распространение ислама посредством торговых сношений. Из всех тюркских народов наибольшему влиянию мусульманской культуры были подвержены тюрки-карлуки. Киргизы (казахи) жили в то время на верховьях Енисея, куда к ним, по китайским известиям, еще в VIII веке каждые три года отправлялись караваны с шелком. Торговые сношения сблизили киргизов с арабами, карлуками и тибетцами. Но в Семиречье главная масса киргизов переселилась значительно позже. Если бы киргизы жили в Семиречье в эпоху караханидов, которые в Х веке отбили у карлуков Чуйскую долину, то они, несомненно, приняли бы ислам. Между тем, еще в ХVI веке киргизы считались язычниками.
Но и саманидское государство в конце Х века пришло в упадок, и впервые возникает государство мусульманских тюрков-кочевников, под властью династии илек-ханов или караханидов, которая господствовала в Восточном и Западном Туркестане. В Х веке в нескольких городах к востоку от Тараза уже были соборные мечети. Караханиды, как первая мусульманская династия в стране тюрков, несомненно, способствовали распространению ислама, и в этом отношении период их господства имеет большое значение в истории Средней Азии. Ибн-ал-Асир [14] рассказывает, что в 960 году принял ислам какой-то тюркский народ, в числе 200.000 кибиток. Это известие, вероятно, относится к жителям Семиречья. Осенью 1043 года мусульманами сделались тюрки, кочевавшие в степях Центральной Азии.
Но и в этот период христианство, параллельно с исламом, продолжает распространяться в азиатских пределах. Его несли как несториане, так в дальнейшем и католики.
Новый период в истории христианства на востоке начался с XI века. Возрождение несторианской церкви в Восточном Туркестане было вызвано расцветом сирийской христианской культуры на западе и притоком ближневосточных миссионеров и торговцев в Центральную Азию.
В 1009 г. принимают крещение от несторианских проповедников караиты, самый крупный и самый культурный из монголоязычных народов Центральной Азии. Как гласит предание, караитскому хану, заблудившемуся в пустыне, явился святой Сергий и указал путь домой. Хан принял крещение со всем своим народом и получил имя Маргуз (Марк). Среди караитов, в конце XIII века упоминается царь Георгий, католик по вероисповеданию.
Из источников этого периода только у Бируни дается различие между христианами различных конфессий - мелькитами (православными), несторианами, яковитами и другими направлениями. Бируни говорит о том, что резиденция «митрополита мелькитов Хорезма и Хорасана» располагалась в Мерве, а их католикоса - в Городе Мира (т. е. в Иерусалиме); он находится под властью Антиохийского патриарха. Так же Бируни пишет о мелькитах в его родном Хорезме. Причем последние подчинялись митрополиту Хорасана. Мелькиты Хорасана, среди прочих праздников, отмечали день «поминовения Иоанна-младшего из Мерва, которого убили в наше время». [15] То есть Бируни свидетельствует о существовании в Средней Азии, в частности в Хорезме и Хорасане, Православной Церковной организации, которая, среди прочего, занималась канонизацией своих последователей, принявших мученическую смерть за веру.
В ХI - ХII вв. в Самарканде продолжает существовать несторианская митрополия. Упоминание о несторианском митрополите в Самарканде в 1046 году имеется у Абу-л-Фараджа. [16] В это время приток в Согд несториан усилился по причине прихода к власти мусульман-караханидов, овладевших Чуйской долиной и вытеснивших от туда несториан.
В ХII веке христианство принимают найманы. Примерно в это же время принял христианство проникает в государство тангутов - потомков воинственных тюрок (последнего осколка хуннов). Основатель сельджукской династии Сельджук до своего обращения в ислам (около половины Х века) находился на службе у тюркского хана в киргизской степи и одного своего сына назвал христианским именем Михаил.
Слухи об успехах христиан на Востоке доходят до Европы и порождают легенду о царстве пресвитера Иоанна - христианском государстве в глубинах Азии.
В 1141 году караханидов и их союзников сельджукидов разгромили китайцы, покорившие восточный Туркестан, Самарканд и Бухару. Семиречье вместе с Туркестанским краем вошло в состав империи Кара-Китаев. Во главе империи стояли каганы (ханы ханов), которые придерживались манихейства и несторианства и были достаточно терпимы к различным верованиям. Они покровительствовали в равной мере всем основным религиям - и христианству, и манихейству, и исламу. Благодаря этой свободе христианство вновь получило широкое распространение. В ХII веке в одной из столиц империи - Кашгаре несторианский патриарх Илия III (1176-90 гг.) основывал митрополию среди тюрок-карлуков, а источники упоминают несколько епископов-тюрок. Кашгарский митрополит носил титул «митрополита Кашгара и Навакета», т. е. в состав кашгарской митрополии вошла южная часть Семиречья. [17] В Таразе и Мирки (Мерке) процветало христианство, действовали христианские церкви, христиане проживали и в городах по Сырдарье.
О христианах в Семиречье упоминает побывавший здесь в 1253 году Виллем Рубрук: «Земля эта прежде называлась Органум (Аргу - древнее название Семиречья) и жители ее имели собственный язык и письмена. Этими письменами и на этом языке несториане из тех стран прежде даже справляли службу и писали книги». Поскольку Рубрук различал уйгурскую письменность и сирийскую, бывшую в его время в употреблении у несториан Центральной Азии, остается предположить, что речь идет о согдийском языке, которым они широко пользовались, наряду с сирийским в предшествующий период. В Каялыке [18] (Кайлаке), по словам Рубрука, имелось три храма, принадлежавших несторианам.
При описании своего путешествия по Средней Азии и пребывание в ставке Менгу-хана Рубрук противопоставляет несториан и некоего армянского монаха Сергиса, представителя Армянской (Грегорианской) церкви. Но при описании Семиречья он упоминает из христианских течений только несторианское.
Профессор Хвольсон говорит, что в этот период несториане распространяли свое учение не только в Туркестанском крае, но вновь в западном и северном Китае, и между тюркскими племенами почти до Амура. Яхбалах, бывший митрополит тангутский и сделавшийся в 1281 году несторианским патриархом, был тюрк по происхождению из племени хаттай.
Всего же, как свидетельствует Амр б. Матта в составленном им в середине XIV века списке существовавших когда-либо несторианских митрополий, имелись митрополии в Герате, Мерве, Самарканде, Туркестане, Навакете, Кашгаре, Тануте и митрополия «халлухов», т. е. карлуков. [19]
Многочисленные древнейшие несторианские могилы встречаются местами в Семиречье, особенно вблизи Пишпека и Токмака. На этих могилах имеются надгробные камни, на которых высечены изображения Креста с сирско-тюрскими надписями.
Обнаружение Пишпекского кладбища связывается с поездками Н. Н. Пантусова и Ф. В. Пояркова в 1885 году, хотя впервые их отметил межевщик Семиреченского областного управления Т Андреев. Пантусов вскрыл более 80 могил. В целом же он считал, что кладбище содержит около трех тысяч погребенных. Представляет интерес и информация Пантусова: «Киргизы говорят так же, что встречаются большие каменные памятники с крестами по реке Чу значительно ниже Пишпека, в нескольких десятках верст от последнего». [20] Точное количество найденных в Чуйской долине, а так же на Иссык-Куле и у Алмалыка христианских намогильных камней неизвестно. Приводятся цыфры порядка 700 экземпляров. Все они выполнены сирийскими буквами, за исключением одной надписи, частично написанной армянской графикой, из чего можно предположить, что параллельно с несторианами в Семиречье существовали общины армян-монофизитов. Известно, что на берегу Иссык-Куля в XIV веке стоял армянский христианский монастырь, в котором, по преданию, хранились мощи святого апостола и евангелиста Матфея.
В начале XIII века Семиречье и Восточный Туркестан покорили монголы, что привело к разрушению многих городов. Часть монголов была язычниками, часть несторианами и сторонниками иных верований. Поэтому они с одинаковым уважением относились к мусульманству, буддизму и христианству. Духовенство всех этих исповеданий было освобождено даже от всяких налогов. Ислам в то время не был религией большинства, кроме того, и в мусульманских областях было значительное число иноверцев, в том числе и в Семиречье.
Известный завоеватель Чингисхан покорил караитов, причем известно, что многие женщины христианки из высшего класса этого народа были обращены в жены Чингисхана и его сыновей. В ханской ставке были воздвигнуты несторианские церкви, несториане получили доступ к государственным должностям. Такие действия правителя были связаны, вероятно, с политическими событиями, которые изменялись и заставляли принимать или отвергать те или иные верования, являвшиеся в те времена "опорой трона". Так, уже в 1257 году, взошедший на престол в Золотой Орде хан Берке устроил в Самарканде избиение несториан. Вместе с тем, по сведениям Рубрука, большинство цариц и придворных Мунке-хана открыто исповедовали несторианство.
Ближайший преемник Чингисхана, его сын Джагатай, владычествовавший над средним и восточным Туркестаном, покровительствовал христианам и, как говорит легенда, переданная итальянским путешественником XIV века Марко Поло, [21] исповедывал христианство. Брат его Октай также покровительствовал христианам, а по смерти его около половины XIII века монгольским государством управляла в течение нескольких лет его вдова, которая исповедывала христианскую веру. Сын ее Гаюк-хан, будучи сам христианином, приблизил ко двору христиан и имел священнослужителей, которым он давал содержание. Перед его шатром сооружена была христианская часовня, в которой совершались богослужения. В произведениях Плано Карпини, побывавшего в Каракоруме в 1245-1247 гг. и явившегося свидетелем иногурации хана Гаюка, говорится, что в монгольских владениях существовали «яковиты» и «несториане». К примеру, люди «земли Гуиров», вероятно уйгуры, названы им «христианами несторианской ереси». [22] При характеристике некоторых черт Гаюк-хана приводится такая фраза: «Он держит христианских клириков... и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаю Греков, как и прочие христиане». [23] В этих свидетельствах можно усмотреть, что при дворе Гаюк-хана исповедовалось православие.
О персидском полководце XIII века Ильчигадае известно, что он имел поручение от великого хана Гаюка освободить персидских христиан от рабства, восстановить их церкви для беспрепятственного отправления в них богослужений. Сам полководец Ильчигадай принял христианство и примкнул к Гаюк-хану, желавшему заключить союз с королем Людовиком IX против мусульман багдадских и египетских, преследовавших христиан. Послы Людовика к монгольскому владетелю рассказывали, что преемник хана Гаюка, Мангу, был склонен принять христианство. В одной орде послы видели более восьмисот, христианских часовен. Преемники Мангу Кублай и Гулагу также благосклонно относились к христианам. Мать и жена последнего хана Гулагу были христианки. Под влиянием жены, ревностной христианки, муж ее Гулагу-хан покровительствовал распространению христианства в своих обширных владениях. Из сочинения Марко Поло видно, что в это время в Самарканде вместе с сарацинами жили христиане и имели церковь во имя Иоанна Крестителя, построенную во второй четверти XIII века.
По историческим источникам XIII века известно, что несторианскому патриарху подчинялись семьдесят провинций с большим числом христиан на востоке, имевших множество церквей.
О появлении официальных несторианских миссионеров в Китае и об их деятельности на протяжении почти 150 лет мы знаем из первых рук — из «Памятника, [напоминающего] о проповеди светлого учения Да Цинь в Китае», установленного несторианами в столице танского Китая г. Чанъань в 781 г. Этот интересный памятник стал известен европейцам в 1625 г. Вопрос о месте его обнаружения до сих пор твёрдо не решен: или западное предместье г. Чанъань (совр. Сиань), поблизости от буддийского монастыря Чунжэньсы, или г. Чжоучжи, находящийся примерно в 50 км к западу от Сиань. [5] Точно так же нерешенным остается вопрос и о том месте, где первоначально был установлен этот памятник. [6] По внешнему виду памятник представляет собой обычную китайскую стелу: поставленный стоймя параллелепипед с округлым верхом, украшенным орнаментом, в данном случае с изображением вверху несторианского креста и заголовком надписи, выполненном крупными иероглифами. Текст надписи на китайском и частично сирийском языках был выгравирован на трёх сторонах стелы (лицевой и левой и правой боковых). Памятник был установлен в честь и на пожертвования лица высокого духовного сана Исы (Язедбоузида), автором надписи был «персидский священник» Адам, имевший второе, китайское имя — Цзин Цзин. Памятник неоднократно переводился на европейские языки, [7] русского перевода памятника, насколько нам пока известно, не существует. Все переводы рознятся между собой, особенно в частях, излагающих по-китайски основные принципы христианского вероучения [8] в его позднейшем несторианском истолковании. Далее мы предлагаем читателю русский перевод отрывков из текста памятника, излагающих историю несторианства в Китае с момента прибытия первой официальной миссии (635 г.) до времени сооружения памятника (781 г.). В своём переводе мы руководствовались двумя показавшимися нам наиболее удачными английскими переводами текста Ёсио Саэки и А. Муля с привлечением китайского оригинала текста, воспроизведенного в книге Саэки.
«Памятник, [напоминающий] о проповеди светлого учения Да Цинь в Китае.
Славословие на памятнике, [напоминающем] о проповеди светлого учения в Китае, с предисловием к нему, составленное священником монастыря Да Цинь [9] Цзин Цзином... [10]
Внемлите!.. Когда совершенный император Тай-цзун (627-649) начал своё процветающее царствование в славе и великолепии и просвещенно и мудро правил народом, был в стране Да Цинь некто человек высоких достоинств [11] [епископ] по имени Алобэнь, [12] который по предначертанию лазурного Неба повёз [с собой] каноны истины и, следуя вет-
(77/78)
рам, преодолел все опасности. В девятом году эры царствования Чжэнь-гуань (635) он прибыл в Чанъань. Император отправил своего министра [цзайчэня], князя [гуна] Фан Сюань-лина с почетным караулом в западное предместье встретить гостя и проводить его в императорский дворец. Каноны были переведены в дворцовой [императорской] библиотеке, и [император] ознакомился с сутью учения в своём запретном городе, убедился в его правильности и истинности и издал особый указ о [дозволении] его проповеди. В двенадцатом году эры царствования Чжэнь-гуань (638), осенью в седьмом месяце [15 августа — 13 сентября], был издан [следующий] императорский указ: „Учения не имеют постоянного наименования, мудрецы не имеют одного и того же тела. В разных землях утверждались разные религии, и все люди могут обрести спасение. [Человек] высоких достоинств [епископ] Алобэнь из государства Да Цинь принёс с собой каноны и образа и поднес их в дар в [нашу] столицу. [Мы] внимательно изучили суть его вероучения и [нашли], что оно таинственно, чудесно и спокойно. Обозрев его принципы и наиболее существенные места, [мы] пришли к заключению, что оно покрывает собой всё то, что наиболее важно в жизни. Его язык свободен от путанных выражений, его принципы так просты, что они прочно остаются в памяти. Это учение — спасение для всех живущих, оно благотворно для людей [и потому] может свободно исповедоваться во всей Поднебесной”. Поэтому местные власти построили монастырь [религии] Да Цинь в столичном квартале Инин [13] и приписали к нему двадцать одного монаха. Когда были утрачены добродетели почтенной династии Чжоу, всадник на чёрной колеснице вознесся на Запад. Но добродетель не погибла, и путь истины был снова провозглашён в тот момент, когда династия Великая Тан начала своё правление и свежий ветер блестящей религии достиг Востока и овевает его. Немедленно после этого местным властям было приказано взять подлинный портрет императора и скопировать его на стену монастыря. Божественное искусство проявилось в его многообразных красках, и ослепительная красота осветила ворота света [т.е. общину прихожан]. Священные черты [таким образом охраняли] дарованное [монастырю] великое благословение и осветили церковь навеки....
Великий император Гао-цзун (650-683) почтительно унаследовал дело предков. [Он] украсил и прославил истинную веру и основал монастыри светлой веры в каждом округе [страны]. [14] Соответственно он почтил Алобэня, пожаловав ему титул Великого князя веры, защитника государства. Законы [веры] распространились в десяти областях империи, и государство наслаждалось великим миром и согласием. Во многих городах были построены монастыри, и каждая семья обрела счастье и великий свет [спасения].
В годы царствования Шэн-ли (698-699) буддисты, пользуясь прочностью своего положения, подняли голос [против святой веры] в Восточном Чжоу, а в конце годов царствования Сянь-тянь (712) некоторые низшие [даоские] начетчики высмеивали и порочили её в Западном Хао. Но сэн-шоу [архидиакон] Лохань [Абрахам], епископ Цзиле [Кириак] и другие, в том числе знатные из Золотого квартала и видные священники, отказались от всех мирских дел. Все эти люди объединились в восстановлении прочного фундамента принципов [веры] и сплотились в деле упрочения порванных уз.
Император Сюань-цзун (712-755), называемый „достигшим совершенства в [познании] пути [истины]”, приказал Нинго и другим четырём князьям из правящей династии лично посетить обитель счастья [монастырь] и воздвигнуть там алтари. Таким образом, „освящённые стропила”,
(78/79)
которые временно прогнулись, были снова выпрямлены и укреплены, а священные камни фундамента [веры], которые были временно сдвинуты, поставлены на место. В начале эры царствования Тянь-бао (742) он [император] отдал приказ генералу Гао Ли-ши привезти подлинные портреты пяти императоров и поместить их в монастыре и пожаловал [монастырю] сто кусков шёлка. Проявляя наивысшее почтение и благоговение к императорским портретам, мы чувствуем, что хотя мы и крепко держались за императорский лук и меч, но до бороды дракона нам было далеко. Хотя солнечные рога [портреты императоров] испускали ослепительное сияние, милосердные лица государей были [всё же] так ласковы, что их можно было внимательно рассматривать с расстояния менее чем в один фут.
В третий год [той же самой эры царствования, 744] жил в стране Да Цинь священник по имени Цзихэ [Гиваргис — Георгий]. Наблюдая звезды, он решил посвятить себя делу проповеди и, глядя на солнце, он прибыл [в Китай], чтобы засвидетельствовать своё уважение наиболее почитаемому [т.е. императору]. Император приказал архидиакону Лоханю, священнику Пулуню [Павлу] и другим, всего семи человекам, совершать службы, чтобы совершенствовать свои достоинства и добродетели с этим епископом Цзихэ во дворце Синцин. Вслед за тем наименование монастыря, начертанное лично императором, появилось на воротах монастыря и на вывесках [также] были запечатлены письмена дракона [императора]. Монастырь стал посещаться теми, чьи платья были похожи на сияющее оперение зимородка, а все строения [монастыря] засверкали ещё сильнее в лучах солнца. Вывески с надписями рукой императора парили высоко в воздухе, и их пламенный блеск соперничал с сиянием солнца. Дары императорских милостей были громадны, как высочайший пик на высочайших горах на юге, а река его богатой щедрости глубока, как глубины Восточного моря...
Император Су-цзун (756-762), совершенный и просвещённый, перестроил монастыри светлой веры в Линъу и Уцзюнь. Великий дух добрых деяний продолжал помогать ему, и счастливое царствование началось заново. Великое благословение было дано [ему и его народу], и императорскому наследию было гарантировано спокойствие.
Император Дай-цзун (763-779), просвещённый и воинственный, расширил священный трон, который он унаследовал, и вершил дела без усилий. Каждый год в день рождения императора он дарил [священникам] праздничные благовонные курения с тем, чтобы доложить Небу о его заслугах. Он раздавал пищу со своего собственного стола и тем самым радовал братство светлой веры. Небо благословило его великим благословением, и он мог добиться всего и повсюду. Как святой, воплощение изначального пути Неба, он оказывал свое покровительство [светлой вере] и содержал тех, к кому благоволил.
Наш нынешний император Цзянь-чжун, августейший и мудрый в делах, как гражданских, так и военных, [взошёл на престол в 780 г.], развил восемь [форм] правления, понизил недостойных и возвысил заслуженных. Он указал девять разделов великой схемы императорского правления и, таким образом, дал новую жизнь и силу своему собственному славному предназначению. [Эти] перемены ведут к пониманию самых сокровенных основ. И ничто не препятствует нам с благодарностью молиться за него...
Наш великий покровитель гуанлудафу с рангом, дающим право на золотую печать и пурпурные одежды, помощник военного генерал-губернатора [северных областей] Шофан, инспектор [императорской] экзаменационной палаты, пожалованный пурпурным священническим платьем, священик Исы [Язедбоузид], человек кроткий и от природы расположенный к милосердию. С тех пор как он услышал о пути [веры], он пытался исполнять его. Из града царского дворца [Балха] он в конце концов прибыл в Китай. Слава о его учёности высоко вознеслась при трёх поколениях
(79/80)
[императоров Тан], так как он обладал полным знанием и мастерством во всех искусствах. Впервые начав верно служить [одному из тех, кто живёт] в красном дворце [императору], он окончательно вписал своё имя в императорские книги. Когда государственный секретарь, ван области Фэньян, князь Го Цзы-и был назначен руководителем военных действий в северных районах Шофан, император Су-цзун приказал ему [Исы] выступить вместе с князем под его командованием. Хотя [Исы] был так близок с князем, что допускался в его палатку, служащую для ночлега, он вёл себя строго и почтительно и ничем не выделял себя во время похода из среды прочих, а был когтями и клыками князя, глазами и ушами армии. Он раздавал всё своё жалованье и все подарки, получаемые им, не копил богатств для себя и своей семьи. Он подарил монастырю кристалл, который был пожалован ему лично императором, и пожертвовал златотканый ковёр, который был дан ему в знак благоволения самого императора. Он также отремонтировал старые монастыри и заново расширил залы для богослужения. Коридоры и стены [монастырей] были прекрасно украшены, крыши и карнизы, увенчанные разноцветной черепицей, походили на пятицветного фазана в полёте. Позднее, когда он нашёл приют в воротах света [монастыре], он пожертвовал все свои доходы на благотворительные дела. Каждый год он собирал священников четырёх монастырей, и они [совместно] благоговейно совершали службу и ревностно молились пятьдесят дней. Если [к нему] приходили голодные, то они были накормлены, если приходили страдающие от холода, то они были одеты. Больных лечили и возвращали им здоровье, мёртвых погребали на вечный покой. Среди чистых [людей], посвятивших себя служению Богу [дасо], ещё не слышали о таком, но мы видим такого человека среди одетых в белые одежды наставников светлой веры...
Сооружено во втором году эры царствования Цзянь-чжун (781) Великой династии Тан... в седьмой день первого месяца (4 февраля)». Приписка по-сирийски гласит: «В год одна тысяча девяносто второй греческого календаря (1092-311=781) наш господин Язедбоузид, священник и хорепископ Кумдана, императорского города, сын покойного Милиса, священника из Балха, города в Тохаристане, соорудил этот памятник».
Итак, первая несторианская миссия во главе с епископом Алобэнь прибыла в столицу танского Китая в 635 г. Судя по надписи, почва для её прибытия была подготовлена давними контактами Китая с Западом. К северу и северо-западу от Чанъань лежали районы с некитайским по преимуществу населением, среди которого значительное место занимали так называемые «ху», выходцы с Запада, в числе которых наряду с согдийцами вполне могли быть сирийцы и христиане-несториане других национальностей. Китайские династии Суй (589-619) и Тан объединили Китай после почти трёхвекового правления некитайских династий в Северном Китае, в районах к северу от р. Хуанхэ и даже южнее её. Северный Китай «привык» к иноземцам с Севера и Запада, их земли лежали рядом, за Великой стеной и даже по ту сторону её, которая была обращена к Китаю. Иноземцы тоже знали Китай, много их испокон веков жило в пределах китайских государств и состояло на службе у китайских императоров, достигая высоких постов. Чужеземная, тюркская кровь текла и в жилах императоров Тан. Связи с иноземцами были постоянными и взаимно плодотворными. Учитывая именно эти обстоятельства, а также отсутствие в Китае единой собственной религии и традиционную веротерпимость китайцев, можно понять, почему миссия Алобэня, о которой, несомненно, знали заранее, получила полную поддержку. Алобэня торжественно встретили в западном предместье столицы и проводили во дворец. Привезенные Алобэнем священные книги были переведены с сирийского на китайский в императорской библиотеке, что свидетельствует ещё раз о том, что сирийцы или иноплеменные христиане-несторианцы знали Китай или были известны в Китае и ранее, ибо нашлись люди, которые сумели перевести
(80/81)
эти тексты с сирийского на китайский. Эта нелегкая работа заняла три года, с 635 по 638 г., когда император Тан, ознакомившись с сутью христианского вероучения несторианского толка, разрешил несторианам миссионерскую деятельность в Китае и объявил, что несторианство «может свободно исповедоваться во всей Поднебесной».
Самое любопытное, что кое-что из этих переводов, видимо, сохранилось и до наших дней. Сюда в первую очередь следует отнести текст, озаглавленный по-китайски «Сюй-тин-ми-пш-со-цзин», который был куплен японским профессором Такакусу у одного китайца в 1922 г. после знаменитого землетрясения в Токио. Исследователь этого документа проф. Саэки переводит его заглавие как «Канон Иисуса-Мессии» и считает, что текст его был составлен не позднее 638 г. лично епископом Алобэнь. [15] Следующий текст — «И-шэнь-лунь» — «Рассуждения о монотеизме» — действительно бесспорно относится к указанному времени, так как датирован 641 г. Он был приобретён в Китае в 1916 г. японским профессором Томеока. Кроме этого, два несторианских текста на китайском языке были обнаружены известным французским синологом Полем Пельо в Дуньхуане.
В 638 г. в западном районе Чанъань, в квартале Инин, с позволения правительства был открыт несторианский монастырь, в котором по предписанию мог проживать двадцать один монах. На одной из стен монастыря был нарисован портрет императора Тай-цзуна, что должно было символизировать высочайшее благоволение к новой для Китая религии.
При преемнике Тай-цзуна императоре Гао-цзуне несторианство продолжало находиться под покровительством правящего дома. Алобэню был пожалован официальный титул «великого князя веры, защитника государства». По сведениям сианьского памятника, несторианские монастыри были учреждены в каждом округе, «во многих городах были построены монастыри», но все исследователи проблемы справедливо полагают, что на деле этого не было и монастырь в квартале Инин в г. Чанъань продолжал оставаться не только центральным, но и, возможно, единственным в Китае.
На рубеже VII-VIII вв., в правление императрицы У-хоу (684-705), несторианству пришлось столкнуться с открытой оппозицией буддистов, а через десять лет — нападками даосов. Видные священники — архидиакон Лохань (Абрахам) и епископ Цзиле (Кириак), — богатые несториане из «Золотого квартала» были вынуждены приложить все усилия к тому, чтобы не дать несторианству заглохнуть в Китае. Только при императоре Сюань-цзуне (712-715) начался новый подъём несторианства. Возможно, укрепление позиций несторианства было связано с приходом новых миссионеров с Запада, в частности упоминающегося в надписи Цзиле (Кириака). Цзиле, персидский священник, «босы сэн», по крайней мере дважды упоминается в китайских источниках: первый раз в 714 г. (второй год Кай-юань), когда чиновник Чжоу Цин-ли представил Сюань-цзуну диковинные приспособления и чертежи, изготовленные Цзиле, [16] и второй раз в 732 г. (двадцатый год Кай-юань), когда персидский государь прислал к танскому двору с подарками правителя (шоулин) Паньнами и епископа (дадэсэн) Цзиле. [17] Помимо Цзиле, в эти годы в Китай прибывали с запада, по-видимому, и другие несторианские миссионеры. В «Цзю Тан-шу» сообщается, что в 719 г. «дадэсэн», т.е. епископ, прибыл с дарами из Фу-линь (Эфроима). [18]
Таким образом, китайские источники, по-видимому, засвидетельствовали для нас второй тур прибытия несторианских миссионеров с Запада, повлекший за собой, после упадка во времена правления императрицы
(81/82)
У-хоу, новый подъём несторианства в Китае. Вновь императорский дом покровительствует западной религии, его представители, князья, лично посещают «обитель счастья» — несторианский монастырь, несториане снова в почёте, и «священные камни фундамента [веры], которые были временно сдвинуты, поставлены на место». В 742 г. в монастыре водворяются портреты пяти из семи, считая самого Сюань-цзуна и исключая императрицу У-хоу, танских императоров. В 744 г. из Сирии или соседних мест (Да Цинь) прибывает новый миссионер Цзихэ (Гиваргис, Георгий), возможно, как полагает Саэки, [19] поощрённый успехами миссии Цзилэ. И на этот раз несторианам сопутствует успех. Сюань-цзун позволил Цзихэ с семью другими священниками отслужить службу в своём дворце Синцин. Как полагает Ф.С. Дрейк, по-видимому во дворце Сюань-цзуна, на этот раз в восточной части Чанъани, был открыт второй монастырь. [20] Надписи, начертанные августейшей рукой, украсили монастырь, и высочайшее покровительство привело к тому, что этот монастырь стали посещать представители китайской знати, те, «чьи платья были похожи на сияющее оперение зимородка».
При императоре Су-цзуне (756-762) несторианство, возможно, достигло наивысшего успеха в Китае. Были восстановлены или открыты новые монастыри в Линъу (современный Нинся-хуэйский национальный округ) и Уцзюне (в округе Чжоучжи, провинция Шэньси). По подсчётам Ф.С. Дрейка, в Китае в эпоху Тан были следующие несторианские монастыри: два в Чанъани (сирийское наименование Кумдан), Инин и в восточной части города, во дворце Сюань-цзуна, монастыри в Линъу и Уцзюне, церковь в Лояне (сирийское наименование Сараг), второй, восточной столице Тан. Наконец, имеются упоминания о двух монастырях в современной провинции Сычуань, в её столице г. Чэнду и на горе Эмэй [21] (к югу от Чэнду). Поскольку в некоторых китайских источниках — «Лян-цзин-синь-цзи», «Чанъань-чжи» — монастырь Алобэня — первый несторианский монастырь в Китае, Инин, назван «монастырь иноземцев из Персии», Ф.С. Дрейк полагает, что упоминаемые также в танских письменных памятниках «персидские монастыри» в двух других кварталах танской столицы Лицюань и Бучжэн могли быть тоже несторианскими. [22] Таким образом, в Китае при самых оптимальных подсчётах, по имеющимся сведениям, могло быть не более десятка несторианских монастырей. Самым характерным является их географическое расположение: пять из них (если предположить, что четыре монастыря были в Чанъани, а один — в Лояне) находились в столицах Тан и, очевидно, обслуживали иноземные торговые колонии, посольства или иноземцев, поселившихся в столицах, рядом с центрами общественной и торговой жизни страны. Четыре остальных были на западе: два — в Линъу и Уцзюне, в районах с преобладающим некитайским населением, два — в Сычуани, тоже в западных областях Китая, где всегда были свои местные контакты с Западом и известный процент некитайского населения, численность которого резко возрастала с каждым километром удаления от Чэнду на Запад и Северо-Запад. По-видимому, во внутренних районах Китая миссионерская деятельность несториан никакого успеха не имела. В этом отношении характерно свидетельство китайского источника («Тан вэнь цуй», гл. 65) о том, что хотя танский двор и позволил проникнуть в страну манихеям, христианам, зороастрийцам, но число «монастырей этих трёх иноземных религий во всей стране не сравнится с числом наших буддийских монастырей в одном маленьком городке». [23] До сих пор проблематичным остаётся вопрос о том, были ли верующие несториане из числа китай-
(82/83)
цев. То внимание, которое, по словам памятника, оказывали императоры, их родственники и отдельные сановники несторианским священникам и монастырям, свидетельствует не об их склонности к христианству, хотя в отдельных случаях какую-то личную любознательность в ознакомлении с догматами новой веры вряд ли следует отрицать, а об отражении определённой политической заинтересованности в широких контактах с Западом, в том числе и явно с силами антиарабскими, ибо известно столкновение китайских и арабских интересов, приведшее в середине VIII в. к прямому военному конфликту. И поэтому даже в конце VIII в. высшие наставники несторианской веры в Китае были лицами не местными, а выходцами с Запада, примером тому служит и сам донатор и устроитель надписи Язедбоузид, выходец из Балха, сделавший в Китае, помимо духовной, и блестящую политическую карьеру, что не удивительно на фоне хорошо известного обилия некитайских сановников и полководцев при дворе Тан.
Несторианство не имело прочных корней в танском Китае, в первую очередь на местной китайской почве, что и привело его, по-видимому, к почти полному краху после гонений на иноземные религии в 845 г. [24] и последовавшего затем мощного крестьянского восстания Хуан Чао и гибели Тан. «Ворота света» рухнули, ибо их фундамент оказался непрочным, но отблески «светлой веры» мы находим в Китае и сопредельных районах Центральной Азии ещё по крайней мере несколько столетий.
Центральная Азия, в первую очередь районы современной Монголии, были объектами как непосредственной миссионерской деятельности несториан с Запада, ибо Средняя Азия, Иран, Ближний Восток вели свою торговлю с этими районами, так и, возможно, объектом воздействия со стороны несториан из Китая. И здесь несторианство не добилось полного успеха, но «к середине IX в. или несколько ранее среди кыргызской аристократии, а затем и среди более широких слоёв получил известное распространение несторианский толк христианства, который, однако, не вытеснил местных шаманских культов». [25] С.Г. Кляшторный, исследовавший в интересующем нас аспекте Суджинскую надпись одного кыргызского аристократа Бойла Кутлуг Яргана, полагает, что несторианство проникло к кыргызам с Запада от тюрков-карлуков. Карлукские правители, ябгу, покровительствовали христианству, а «тесный союз с карлуками и борьба с уйгурами-манихеями явились ... теми политическими факторами, которые побудили кыргызскую аристократию поощрительно отнестись к миссионерской деятельности несторианских наставников». [26]
Не получив широкого распространения и тем более статута господствующей религии, христианство несторианского толка тем не менее продолжало существовать, очевидно, не без притока свежих сил с Запада, среди народов Центральной Азии и Северного Китая ещё в течение нескольких веков. Несторианские погребения из Семиречья подтверждают «факт существования в XIII-XIV вв. н.э. христианского населения с сирийской духовной культурой и обрядностью в местностях к западу от озера Иссык-Куля». [27] В XII в. несторианство имело кое-какие успехи и в среде некоторых татаро-монгольских племён. Это были кэрэиты, «до них дошёл призыв Иисуса — мир ему! — и они вступили в его веру», [28] о правителе которых Тоорил-хане (Ван-хане) появилась знаменитая средневековая легенда про мифическое христианское государство попа
(83/84)
Ивана в глубинах Азии, и найманы. [29] Миссионерская деятельность несториан не прекращалась вплоть до конца XIII в. Прибывший в конце XIII в. из Пекина в Рим несторианский священник уйгур (по этнической принадлежности) раббан Саума рассказывал римским кардиналам: «Узнайте, отцы, что многие наши отцы шли в земли монголов, тюрок и китайцев и проповедовали. Теперь многие монголы христиане». [30] «История Map Ябалахи» как раз и интересна тем, что свидетельствует о прочности христианских общин в современном Северном Китае, хотя и не китайских по этнической принадлежности и немногочисленных, но стойко державшихся «старой веры». Однако это не значит, что все эти общины были там и до монгольского завоевания Китая, так сказать, «испокон веков». После монгольского нашествия в составе населения многих районов произошли значительные перемены, связанные с невольным и вольным переселением больших групп людей с Востока на Запад и с Запада на Восток. Уйгурские и иные христианские общины тюркоязычных народов могли появиться в Северном Китае уже после завоевания его монголами из районов Семиречья и Восточного Туркестана. Это обстоятельство особенно важно для понимания роли уйгурских общин, поскольку, как известно, уйгуры добровольно подчинились монголам и были первое время у них в почёте. В изложении раббан Саума и раббан Маркоса, например, страна тангутов представляется страной многочисленных и сильных христианских общин. [31] Однако ни из китайских, ни тем более из тангутских источников мы ничего не знаем о существовании христианских общин в тангутском государстве. Но мы хорошо знаем, что после завоевания тангутского государства Си Ся монголами на его территории произошли значительные изменения в составе населения. [32] Возможно, что именно в это время и произошел приток в города Тангута христианского населения. Сказанное не исключает и того, что христианские общины могли быть на территории тангутского государства, включавшего в свой состав, скажем, танские несторианские монастыри в Линъу, и до уничтожения его монголами. Короче говоря, сведения «Истории Map Ябалахи III» не могут рассматриваться как свидетельство бесспорной непрерывной традиции христианства в Китае со времени династии Тан или даже ранее, но они заставляют нас попытаться отыскать эти следы в местных источниках (например, в китайских, тангутских и иных). А это крайне непросто. Хорошо известно, что несториане в Китае при передаче догмы своего учения широко использовали традиционную китайскую, в первую очередь буддийскую, терминологию. Человеку, работающему с рукописями тех лет, но мало сведущему в буддизме, очень трудно отличить один текст от другого, особенно когда и процент вероятности обнаружения христианских текстов в море буддийских очень мал. Но о возможности таких находок никогда не следует забывать.
По крайней мере в течение шести-семи веков достижения сирийской духовной культуры благодаря несторианству проникали далеко на Восток, вплоть до берегов Тихого океана. И хотя несторианство не сумело укрепиться на китайской и центральноазиатской почве, будучи не в состоянии побороть местные традиционные идеологии и верования — конфуцианство, даосизм, буддизм, шаманство, оно сыграло огромную роль в установлении культурных контактов между Дальним Востоком и Центральной Азией и Ближним Востоком. Происходил обмен достижениями материальной и духовной культуры, многие плоды которого ещё остаются до сих пор безвестными для нас. Упоминания о христианах-несторианах,
(84/85)
часто неопределённые, в эпиграфических памятниках, характерные несторианские кресты, вытесанные на надгробиях христианских могил, — вот то немногое, что рассказывает о минувшем. И пусть следы этих культурных контактов малы и не всегда очевидны, важно то, что уже в раннем средневековье Ближний и Дальний Восток поддерживали между собой постоянные торговые и культурные связи, одним из проявлений которых явились несторианские миссии в Китай и Центральную Азию. Они способствовали обмену не только вещей, но и идей, а значит, и тому, чтобы люди ближе и лучше знали друг друга.
Источники.
http://spgk.kz/vera-koroleva/1...
http://kronk.spb.ru/library/ky...
Из истории древних культов Средней Азии. Христианство. Ташкент., 1994. http://www.catholic-turkmenist...
Оценили 15 человек
31 кармы