Ситуация вокруг Ирана

ДМИТРИЙ  ЕВСТАФЬЕВ

Сообщение агентства Bloomberg о запросе  США к Москве выполнять роль посредника на переговорах США и Ирана наделало много шума. Агентство Bloomberg выступает, как правило, на стороне политических оппонентов Трампа, так что можно было бы счесть информацию за вброс накануне заявленного как «революционное» выступления Трампа в конгрессе.

Российская сторона не отрицает обсуждения с США возможного содействия Вашингтону в нахождении общего языка с Тегераном. Но помощник президента России Юрий Ушаков и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков проявляют известную деликатность, справедливо считая, что дипломатия предпочитает тишину. Тем не менее Ю. Ушаков подтвердил, что на переговорах делегаций России и США в Эр-Рияде 18 февраля иранский вопрос затрагивался и было решено продолжить его обсуждение.

Ключевым элементом отношений США и Ирана считается так называемая ядерная сделка, международное соглашение, формально именуемое «Совместный всеобъемлющий план действий» (СВПД), заключённое в 2015 году Ираном и группой государств «5 + 1» — пятью постоянными членами ООН и Германией — с целью гарантировать мирный характер ядерной программы Ирана. В 2018 году Дональд Трамп вышел из сделки, спровоцировав ответные действия Ирана. С тех пор много воды утекло: США фактически приватизировали дипломатический процесс вокруг ядерной программы Ирана, администрация Дж. Байдена почти смогла вернуть и Иран, и США в сделку, Израиль на официальном уровне начал угрожать прямым военным ударом по иранским ядерным объектам.

Но наступила «эпоха Трампа» — и теперь Вашингтон ищет новые варианты политики в отношении Ирана, допуская, что они могут существенно отличаться от заявлявшейся в ходе предвыборной кампании стратегии «бури и натиска».

Поведение Дональда Трампа по проблематике Ближнего Востока при всей эпатажности, о степени которой можно судить по его плану «Ривьеры в Газе», всё же нужно признать более рациональным, нежели во время первого срока. Символом тогдашней политики был даже не скоропалительный выход в 2018 году из СВПД, отражавший позицию значительной, если не большей части Республиканской партии. Символом политики Трампа в отношении Ближнего Востока в тот период был скорее удар 7 апреля 2017 года по авиабазе Шайрат в Сирии во время ужина с Си Цзиньпином. Не говоря уже о безграничной поддержке Израиля.

Сейчас Д. Трамп уже пытается просчитывать риски, хотя и только там, где ему противостоят сильные противники. Это, конечно, не политическая мудрость — это политические инстинкты. Но не только: качество советнического аппарата по Ближнему Востоку второй администрации Трампа существенно улучшилось.

Массад Булос, родившийся в Ливане, знает Ближний Восток изнутри, причём не только парадно-декларативную часть, но и реальные механизмы политики и экономики. Стивен Уиткофф, спецпосланник Трампа по Ближнему Востоку, — доверенное лицо американского президента. А в анамнезе — опытный, потрёпанный жизнью бизнесмен, сохранявший на всех поворотах судьбы здравый (в американском понимании) смысл. Упомянем и Марко Рубио, при всей ястребиности крайне рационального и эффективного переговорщика. 

Эта команда принципиально отличается от «семейного кабинета», пытавшегося определять политику США в первый срок Трампа.

Главное в современном подходе Трампа то, что он принял неприятную для себя реальность — что в действительности правительство Нетаньяху пытается им манипулировать, стремясь обеспечить надёжный тыл в войне с Ираном.

Расчёты на большой политический кризис в Иране хотя и остаются на повестке дня у американцев, но уже не представляются полностью актуальными в той степени, как это было в декабре 2024 года, после падения власти Асада в Сирии. В совокупности в Белом доме не могли не сделать вывод, что втягивание США в большую войну в регионе более чем реально. И к этой большой войне ведут не только и не столько действия Ирана, который после стратегического поражения в Сирии ведёт себя крайне аккуратно, но политика Тель-Авива и Анкары — формально главных союзников США в регионе.

Но сейчас Трамп пойти на прямые переговоры с Тегераном не может.

Это слишком политически чувствительно и слишком будет противоречить многим его предвыборным выступлениям. Трампу нужен посредник — и тут-то и выясняется, что потенциальных посредников у Трампа в данном случае практически нет. А вести себя надо максимально деликатно. Тот же Булос застал уже в сознательном возрасте грандиозный скандал Иран — контрас, потрясший администрацию Р. Рейгана. Скандал стал результатом неделикатного поведения в отношении Тегерана представителей тогдашней администрации. Повторения такого эксцесса сейчас в команде Трампа явно никто не хочет, но он вполне реален с учётом возможного саботажа со стороны американских дипломатических структур.

А ещё Трампу принципиально важно сохранение постоянных и конструктивных контактов с Москвой. Он понимает, что по «главному вопросу» — мирному урегулированию на Украине — его возможности пока ограничены. Значит, надо попытаться поддерживать заинтересованность Москвы в диалоге с Вашингтоном, развивая контакты по другим направлениям. А посредничество с Ираном — это то, что лежит на поверхности. 

Да и с точки зрения интересов Москвы участие в качестве партнёра США в предотвращении уже разогнавшегося маховика «большой войны» на Ближнем Востоке выглядит геополитически привлекательным.

==================================================